Книга Василия Макаровича Шукшина «Мой брат» попала ко мне в семидесятые годы прошлого века, – я достала её в небольшом городке, где тогда проживала. Именно достала, потому что книги в те времена свободно не продавались. Для этого нужно было работать в книжном магазине или же в парткоме*, потому как парткомы тогда занимались распределением ежегодной подписки на приложение к журналу «Огонёк». Но лучше всего было иметь блат – желательно там и там.

В парткоме у меня блата не было, зато в книжном магазине был, правда, совсем крошечный, – просто Галина Алексеевна, его заведующая, неплохо относилась ко мне и кое-что подбрасывала иногда. Вот так и попала ко мне эта книга, и надо заметить, – купила я её накануне командировки на «Атоммаш»**.

Книгу прочла чуть ли не за один присест, ещё до отъезда, а знакомые с детства слова, – такие как «полушалок», «прясло», «суслон», «ошалел»,*** доставили такое наслаждение, какого не испытывала с тех пор, как уехала из Сибири. Вместе с героями рассказов я горевала, злилась, обижалась, радовалась и в конце концов прикипела к ним так, что не мыслила расстаться.

 

В Волгодонск я прибыла с небольшим саквояжем, в котором помимо немногих вещей уместилось и несколько книг. Одна из них та самая, – рассказы Шукшина под названием «Мой брат».

 

Строительство «Атоммаша» к тому времени было в самом разгаре, параллельно с ним строился и новый город. Стройка носила звание «Ударной комсомольской», народу понаехало со всего Советского Союза, здесь же трудились и так называемые «химики». Это были люди, осуждённые за незначительные провинности, и поскольку они не представляли особой опасности для общества, то жили на вольном поселении, правда, под присмотром властей. Их лагерь из нескольких строений барачного типа располагался между старым и новым городом в непосредственной близости к стройке.

 

Через месяц после приезда я записалась в драмкружок дворца «Восток» и стала посещать репетиции по вечерам. Там я познакомилась с Сашей, тридцатилетним молодым человеком, как выяснилось позже, – актёром драматического театра одного из южных городов. Высокий, худощавый, с пышной, светло-каштановой шевелюрой, он много шутил, острил, рассказывал анекдоты и хорошо играл роли. Особенно меня покорила его открытая улыбка.

 

Саша был «химиком». Этому прискорбному обстоятельству я долго не верила, – до тех пор, пока он сам не рассказал о том, за что его сослали на «химию». Оказалось, – за незаконное хранение огнестрельного оружия. А вот почему пистолет хранился у него, и как тот попал к нему, он умолчал.

Несмотря на это досадное «недоразумение», – так Саша в шутку называл не слишком весёлый, «химический» период в своей жизни, – незаметно для всех он сделался правой рукой режиссёра и в вопросах актёрского мастерства заслуженно делил с ним пальму первенства. Так же незаметно он превратился во всеобщего женского любимца и кумира.

Но Саша явно отдавал предпочтение мне. Он часто поглядывал в мою сторону, чаще чем другим улыбался, подсказывал, как правильно сыграть тот или иной кусок в пьесе, и не забывал говорить комплименты. Делал это с необычайной лёгкостью и виртуозным изяществом, и мне это страшно льстило. Остальные дамы втайне обижались – я чувствовала это, – но Саша выбрал именно меня, и постепенно они смирились.

Наша дружба, разумеется, переросла в нечто большее, правда, дальше бесед и прогулок дело так и не дошло: что-то меня останавливало, какое-то необъяснимо-дискомфортное предчувствие, объяснение которому я не находила.

Саша знал, что у меня есть томик с рассказами Шукшина, – я ему все уши прожужжала об этом, – и вот однажды он попросил почитать. Я согласилась, только сказала:

- Книгу дам, но умоляю – никому больше, потому что боюсь потерять её.

- Не волнуйся, - был ответ, - всё будет в порядке.

 

После того как книга из моих рук перекочевала в его, моё размытое дискомфортное предчувствие тут же трансформировалось в два, абсолютно конкретных чувства: беспокойство и сожаление. Мне показалось, что книга не вернётся ко мне, и, если честно, я пожалела о своём поступке.

Как могла я успокаивала себя, но тревожное чувство не покидало.

Саша о книге не заикался, и через три недели на одной из репетиций я спросила:

- Прочитал?

- Нет, - последовал ответ.

- Что так?

- Не успел.

- Почему? Ведь уже месяц прошёл!

- Ну, и что?

- Как что? Как что?! - возмутилась я. - Да за это время…

- Ну, сказал же!

Уловив нотки раздражения в его голосе, я поняла: угроза моей драгоценности – налицо. Разочарование Сашей и его поступком нарастало.

- Верни книгу, - голос мой задрожал.

- Чего ты всполошилась? Верну – не бойся.

Его тон обескуражил, и распаляясь всё больше, я почти выкрикнула:

- Мне нужна моя книга!

- Что ты, как маленький ребёнок? Сказал – верну, значит верну. Не будь такой жадиной.

- Да что ты в самом деле? - рассердилась я. – Ты же знаешь, как она дорога мне. Давай, возвращай.

На следующую репетицию Саша не пришёл, не пришёл и после.

«Нет уж, дудки, - решила я, - в ближайший выходной поеду в зону».

 

Было три часа пополудни, когда я вышла из автобуса. Как и полагается в середине июля, солнце палило немилосердно. Вокруг – ни одного деревца, всё голо, неуютно, тревожно, лишь слева в отдалении возвышались корпуса строящегося «Атоммаша», да на фоне жёлтого, искрящегося песка выделялись бараки поселенцев. Их уединение на окраине города хоть и представлялось естественным, но виделось каким-то устрашающим.

«Может, вернуться? - мелькнула мысль, я даже подалась назад, к автобусу, но тут же одёрнула себя: - Нет, – решила, так решила!»

Адрес Саши узнала в отделении милиции. Вручая записку, дежурный пристально глянул на меня, будто что-то хотел сказать, но передумал.

Я вышла на улицу, подошла к первому бараку и остановилась. Саша жил в третьем, нужно было пройти ещё метров двести. Снова стало страшно.

Почему я не попросила дежурного сопроводить, почему? Ладно – не возвращаться же обратно, всё будет хорошо. Что они могут сделать со мной? Да ничего.

И, подойдя к первому подъезду третьего барака, я толкнула входную дверь.

 

Саша лежал на полке второго яруса. Кроме его лежанки, в комнате было ещё одиннадцать таких же: по три звена в два яруса у каждой из двух параллельных стен. Все двенадцать мужчин, включая Сашу, мгновенно уставились на меня. С замеревшим сердцем, я остановилась у порога, всем своим существом чувствуя на себе эти пристально-липкие взгляды, хотя сама ни на кого из мужчин не смотрела. Самым главным для меня в этот момент было – не пресечься взглядом с кем-нибудь из них. Я не хотела, чтобы их неблагопристойные мысли соприкоснулись с моими, – пугливыми и беззащитными. Мой взгляд был направлен только на один ярус, – второй слева от окна, где находился Саша.

- Как ты как сюда попала? - спросил он, будто не знал, что приехать к ним можно только на автобусе. - За книгой приехала?

- За книгой.

- Эй, дивчина, - послышалось с нижнего яруса – а не боишься...

Я с опаской посмотрела в ту сторону, откуда раздался голос, и буквально влепилась спиною в дверь.

- Не бойся, девочка, здесь тебя никто не обидит, - густой бас донёсся из переднего угла. - А ты, Карась, ещё вякнешь…

- На девку-то разуй глаза, Митрич! Пальчики обли…

- Я сказал, – заткнись!

- Всё, Митрич, завязал. Молчу, как рыба.

- То-то же! - мужчина лет пятидесяти, приподнявшись на локте, с улыбкой посмотрел на меня. - Проходи, не бойся, - повторил он, - ребята шутят.

«Митрич, наверное, здесь самый главный», - подумала я и натянуто улыбнулась.

- А я… и не боюсь, - сказала я и подалась вперёд.

- Вот и славно. Саш, ты чего-то задолжал девушке? Отдай, а то – не хорошо получается.

- Сию минуту, - театрально провозгласил Саша, - вот только слезу.

- Ага, слезай, да побыстрее, – не видишь, девушка заждалась.

- Эй, артист! – зачастил всё тот же голос с нижнего яруса. – А больше ты ничего не задолжал?.. а может, она тебе задолжала? а может, мне задолжала? Ха-ха-ха…

- Карась, ты не понял что ли? - повернулся к нему Митрич. - Цыц, я сказал, а то щас рот заклею! А ты, Сашок, – поторапливайся.

 

Саша сполз наконец с кровати, открыл рюкзак, вытащил книгу и подал мне. Прижав к груди своё сокровище, я попятилась к двери. Коснувшись её поверхности, с силой толкнула и выбежала на улицу.

Не рассматривая, положила книгу в сумку и развернула её только дома. Конечно, она была потрёпана: обложка отошла от блоков, на некоторых страницах виднелись подтёки, другие были помяты. Но всё равно, – радости не было предела: книга – моя любимая книга – была со мной.

Пряча её в шкаф, я вспомнила слова Митрича:

- Приезжай, девонька, ещё – не бойся, всё нам веселее будет.

«Нет уж, Миртич, - прошептала я, - больше на такой подвиг у меня мужества не хватит».

 

С тех пор Сашу я больше не видела. А книга… Вот она – передо мной: только что я перевернула последнюю страницу и вспомнила эту историю.

 

* В советское время партийные комитеты на предприятиях.

** В городе Волгодонске Ростовской области.

*** Разговорные слова, употребляемые также и в Западной Сибири.