Материалы 80х-90х[годов.

 

Народу песня нужна.

 

Услужливость в искусстве – его смерть. Боязнь наказания за смелость, проявленную в рамках искусства (в несвободном обществе), порождает услужливость и холуйство. Тяжело быть неуслужливым, легче – полу услужливым или мало услужливым. Общество оплачивает компромисс художника, а бескомпромиссность всегда оказывается не платёжеспособной. Особенно тяжело, когда общество не только не свободное, но ещё и свинохамское вдобавок! А как что-либо доказать свинохаму? Беда тонко чувствующему, беда всему утончённому, беда изысканности! Свинохам прост в своих потребностях и пристрастиях, для него культура как бы воссоздается заново по крупицам, и он вполне удовлетворяется первейшими её, то есть начальными, проявлениями (хорошо, если так бывает, а то ведь и совсем…). Так что, коли хотите быть оплачиваемыми, - не забегайте вперёд! Нам нравится песня под гармонь, так и пойте под гармонь, а не то останетесь и без песни, и без гармони, и будет вам одиноко. Какая уж тут гармония, да ещё и Небесных Сфер! Давайте нашу партизанскую! Вспомним нашу боевую молодость. Что? Какая там ещё «Хованщина»? Народно-музыкальная драма? Кто это сказал? Какой такой Мусоргский? Не знаем таких! Народу песня нужна!

 

Маразмышления.

 

Передовые идеи распространялись по всем инстанциям и имели косвенное влияние на всё происходящее за пределами сферы обитания. Однако ряд укоренившихся догм весьма тормозил процесс стерилизации бытовых приборов и сопутствующих им товаров. Тем не менее, были предприняты неоднократные попытки обескуражить общественное мнение и ввести в заблуждение определённые социальные прослойки общества.

* * *

 

Короткометражное настроение обусловило возникновение ряда сопутствующих компонентов, повлекших за собой череду событий, явно не связанных с предшествующими показаниями приборов.

 

* * *

Одноместное бытие часто укореняется в сознании индивида как явное и вполне аномальное состояние, доказывающее первозданность нематериальных объектов, ранее считавшихся недоказуемыми и невозможными.

 

* * *

Наступавшие волны нагрянули немилосердно натянуто, словно поруганная добродетель, и обратились тыльной стороной решения проблемы к ближайшему садовнику, который, в свою очередь, заспешил в сберегательную кассу, чтобы увидеть последние достижения отечественного кинематографа и кораблестроения. Приближавшийся метеорит, тем временем, заставил велосипедиста включить зажигание центрального отопления и написать стихотворение, посвящённое проблеме народонаселения и землеустройства ближайших пунктов приёма посуды и геометрических прогрессий.

 

* * *

Нумизматический парадокс времени явно давал себя ощутить, поскольку дверцы, неплотно закрывающие отверстия в потолке, позволяли лёгким струям кислорода беспрепятственно проникать в означенное помещение. Тем не менее большинство присутствующих на симпозиуме недоумённо переглядывались и перешёптывались, надеясь этим как-то смягчить воцарившееся напряжение.

 

Экспромт.

 

Радиоволны километры пролетают,

Ради нас лето тает.

Радиоволны, радиометры,

Радио-ветры.

Ради нас тишь

в раю лишь!

Рим пал давно,

Мир деревни вымер напрочь.

- На, прочти об этом в «Новом мире».

А «Детский мир» уж мал и тесен,

Нету более узких лестниц,

Толщина стен не та…

- На, прочти! Уже за полночь…

Поступай в Медвуз.

- А я хочу изучать медуз.

- Таков твой угол зрения,

Ксения?

Вскоре слышу, как Ксения

Плачет над стихом Есенина.

 

Замочная скважина.

 

Замочная скважина, в общем, вещь не плохая, хотя и ничего собой не представляет. Одним словом – дырка. И без ключа она ничто. Ключ – хозяин, господин, муж скважины. И она ему подчиняется, но, правда, не всегда. Неподчинение называется, забарахлил замок, хотя бывают и иные формы. Например, ключ не соответствует размеру скважины. Во всяком случае, скважина рода женского, а ключ, естественно, мужского. Вот в этом и есть причина всех неурядиц, а поэтому и не хрена дальше развивать эту тему.

 

Жевальщик.

 

В лице этого человека наиболее отчётливо проступало жевательное начало. Это начало и определяло всю его сущность. Чаще всего в жизни он жевал. Жевал, жевал, пережёвывал. А иногда и недожёвывал и глотал, не сознавая, что это вредно. – Вредно, но зато вкусно, - успокаивал он себя. Недожёвывал обычно деликатесы – боялся, что отнимут! Будучи в начальниках, жевать, не перестал, а скорей напротив – увеличивал скорость жевания, да и вкусного стало перепадать больше и чаще. Так что опять недожёвывалось, но уже при большой скорости, и вреда стало ещё больше. Так и умер от этого вреда, этот жевальщик.

* * *

 

Самонаблюдение. (1986)

 

Когда в приливе чувственного вдохновения напишешь что-то скороспелое (по первому порыву) и оставишь Это, то потом Это начинает действовать на твоё сознание по принципу обратной связи – раз написал Меня, значит, Я есть нечто существенное, хотя интуиция и говорит о противоположном. Создаётся иллюзия значимости написанного и иллюзию эту нелегко разрушить. Мысль о недоработанности, конечно, мелькала в процессе написания, но в общем потоке творческого процесса была вытеснена на периферию сознания, а потом и вовсе забыта. Забытая мысль поселилась в подсознании и стала подспудно создавать ощущение неудовлетворённости. Обнаружить такую мысль-причину удаётся не сразу. Когда же причина найдена, бывает нелегко ломать созданное. При переделках всё «топорщится» и рушится, поэтому в процессе работы надо стараться не оставлять непродуманных или наспех состряпанных мест, так как рано или поздно «здание» даёт трещину, а при ремонте рушится и легче построить новое.

 

* * *

Клиент.

Понятия «красивая мелодия» и «красивая гармония» - понятия чисто холуйские. Желание сочинять «красивые» темы и находить «красивые» аккорды, желание понравиться слушателю, не обидеть его резкостью и непривычностью звучания, суть – желание угодить – опять то же холуйство и трусость, боязнь конфликта. А помимо всего – поиски в сфере чувственности, чувственного (красивые темы и аккорды), а не разумно-волевого. Когда хочешь угодить, то никогда не угодишь! Клиент-слушатель, чувствуя, что Художник его побаивается, начинает капризничать: то то ему не то, то это ему не это. Когда же Художник твёрдо навязывает «клиенту» свою волю, то тот, будучи сам невеждой и трусом, если вначале и сопротивляется и отвергает, то со временем всё же покоряется на авось – а вдруг Художник прав? В первом же случае, если «клиент» и принял предлагаемое Художником «услужливое блюдо», то впоследствии отвергает его, услышав и увидев что-то другое, диктаторски-волевое, что импонирует «клиенту» в его потребности покоряться силе твёрдых принципов и казаться поклонником всего передового и нового, без должного осмысления, как «нового», так и «передового».

 

К упорному писанию джазовых опер, балетов, симфоний, сонат и тому подобного (осень 1986 года).

 

Исходя из того, что джаз есть искусство исполнительское (как играть, а не - что), то любое написанное произведение есть заведомо не джазовое. То, что всегда возбуждало слушателя – штрихи, пряная гармония, синкопированный ритм, специфическая оркестровка – есть временные ценности, присущие преходящей сиюминутности. Проходит десятилетие и старые магнито и грамзаписи слушать уже невозможно – так всё устарело! Мелодизм джаза, не считая авангарда, где нет мелодизма, песеннобанальный и замкнут в своей примитивной догматике неустанного следования гармонической схеме. Гармония, сложившаяся в результате отбора средств европейской музыки отсталочувственным вкусом негров, также откровенно банальна и песенно угодлива. А ритм и метр? При всей кажущейся сложности, они наипримитивны и неразрывны со своей двигательно-танцевальной природой. Всё «четыре» да «четыре»! Попроси джазмена сыграть на «пять» или на «семь» - это ему, мягко говоря, неудобно и малоприятно, потому что трудно и думать надо. И синкопы дела не меняют. А понятие «свинг» также неоднородно во времени. Манера свинговать меняется с годами. Игру Луи Армстронга (сугубо личное мнение автора) слушать сейчас совершенно невозможно – настолько вульгарна свинговая манера того времени! Напрашивается вывод, что и сегодняшняя манера игры через пару десятилетий будет казаться невообразимым безобразием. К тому же свинг нотами точно не записывается, а он как раз есть наихарактернейшая черта джаза и опять-таки исполнительская. А какой вкус и общая культура музыкантов джаза? В большинстве своём это люди малокультурные, ничем, кроме своего «трынди-брынди» не интересующиеся. Другие искусства (живопись, литература, поэзия, архитектура) их, как правило, не волнуют. Если говорить об отечественных представителях этого жанра, то они почти поголовно – подражатели, и уши их направлены за океан: - что там нового? «Ты играешь как Колтрейн, а ты как Майлс Дэвис» - в их среде высшая похвала. Конечно, о плохом владении своими инструментами не приходится говорить. При этом все хотят непременно импровизировать, самовыражаться, как будто им есть, что сказать. Композиционную музыку, где нет «окон» для их щедрых «себявыражений», им играть скучно. Какие тут симфонии и оперы? Кстати, о джазовом вокале… А может быть и некстати. Ничего более безобразного во все времена в музыке ещё не наблюдалось! Как разновидность жанра он не самостоятелен: это или откровенный, вульгарный «песняк» или плохое подражание игре на инструментах. Какая уж тут сложная интервалика, какие там оперы? А будет ли, например, пианист учить джазовую сонату? Зачем? Ему хочется самому творить, импровизируя, чтобы благодарный слушатель, который по всем компонентам подстать такому исполнителю, восторженно воскликнул: - Ты играешь как Херби Хэнкок или как Питерсон и так далее! Справедливости ради надо отметить, что всё же есть потуги к освоению современных средств выражения, что чаще всего вырождается в откровенное шарлатанство, что также приводит в ещё более дикий восторг любителей джаза, как отечественных, так и «забугорных».

Так стоит ли писать джазовые симфонии?

Омертвелый состав большого джазового оркестра приспособлен исторически к исполнению именно несерьёзной музыки и обладает весьма скромной палитрой выразительных средств. Писание для подобного традиционного состава оркестра новой серьёзной музыки – вливание нового вина в старые мехи. Мехи трещат!

Даже в рамках самой музыки джазменов занимает лишь узкий круг явлений, тесно соприкасающихся с их деятельностью. Всё разнообразие форм и средств выражения современной музыки им незнакомо и интереса к подобному у них не наблюдается. Поэтому всякое писание произведений для традиционной или, вернее, обычной джазовой среды предполагает делание скидки на недоразвитость и малограмотность – чтобы не было слишком сложно, серьёзно или длинно – что влечёт за собой компромисс и нарушение художественной правды.

В виду того, что представитель указанной среды иногда краем уха может услышать, например, по радио какое-либо симфоническое произведение, - а звучит в основном популярная классика, - то ему будет более приятно играть произведения, где тематический материал разрабатывается на манер Бетховена. Это в его понимании ассоциируется с туманным понятием симфонической «серьёзности», чем какие-то чуждые его вкусу нагромождения диссонансов. Ни о каких Щёнбергах и Вебернах и знать не знаем!

 

* * *

Талант и гений (размышление).

 

Истинный художник часто вынужден инспирировать в себе искусственное безумие и поддерживать, и оберегать такое состояние духа, дабы не «заземляться» и не «рассасываться» в окружающей реальности. Реальность своей тупой и всеобъемлющей силой нейтрализует всё возвышенное и неординарное, соблазняет и искушает дух. Тяжело, конечно, удерживать себя в состоянии постоянной эйфории, так как по природе вещей эйфория неизбежно сменяется энтропией. Главное в падении и энтропическом отступлении не касаться дна бытия и двигаться неустанно к цели, хотя и «прихрамывая».

Искусство – искусственная система, созидаемая Духом Творца. Реальность отражается в зеркале искусства даже помимо воли художника. Преобразование реальности в художественной системе неизбежно. Художник – камикадзе, оседлавший торпеду, направленную на корабль окостеневших понятий. Цель художника – созидание нового мира, новой Вселенной Духа!

Жить в мире, но быть не от мира сего – удел настоящего художника. Художник – медиум, проводник идей, сообщаемых Небом Земле. Тому, кто внушает художнику мысли и даёт вдохновение и посвящаются все плоды творчества. Художником не становятся по прихоти, художник избирается Небом и на него Небо возлагает выполнение пожизненной миссии. Уклонившийся от выполнения миссии, продаёт свою душу известным силам. Миссия есть новый путь, новый мир в искусстве. Неуклонно выполняющий миссию, прокладывающий новый путь, создающий новый мир, есть гений. От искры гения разгорается костёр таланта. Гений высекает искры из гранита непознанного, а талант зажигает пламя нового знания. Гений всегда безумец в глазах окружающих, так как им от него мало прока – плоды на его дереве созреют не скоро. Если же современники и вкусят такого плода, то сморщатся в гримасе – о как не вкусно, кисло, горько… Плоды зреют не для них! Для утоления их аппетита есть много услужливых талантов. Эти таланты взращивают вкусные ягоды в своих садах, часто не помня имя первого селекционера. Для гения нет места в его времени, а для таланта есть всегда места в любые времена.

Вопреки утверждению Гельвеция, что существует гений от Бога и гений от ума, утверждаем, что гений - только от Бога ибо от Бога и ум! Если талант ещё при жизни наслаждается всеми её благами, то гений, как правило, при жизни не получает ничего (например, Ван Гог). Гению, как и таланту, бывает не чуждо стремление к славе, успеху, признанию. Если таланту удаётся получить всё выше перечисленное, то гений вынужден подавлять в себе эти устремления и довольствоваться малым. Талант ищет «славы от человеков», гений получает её от Бога. Чувственная реальность – главный враг гения и верная подруга таланта. Талант и гений – в противоречии постоянно. В целях самосохранения гений часто вынужден прикидываться талантом, чтобы хоть чем-то услужить современникам по принципу: с паршивой овцы, хоть шерсти клок. Утверждение, что гений и злодейство несовместимы – чушь! Гений, созидая новое, порой разрушает старое, поэтому для приверженцев старого он – злодей. Мысль Марка Твена, что непризнанных гениев нет, надо понимать наоборот. Защита гения и его слава – гордость, богатство гения – бедность быта и богатство духа, девиз гения: «моё время ещё не настало, а для вас – всегда время» (Новый Завет).

 

* * *

 

Разговорчивая мебель.

 

Запоздавший рассвет, предназначавшийся для заката, озарил одинокие стулья и диван, которому вовремя не сменили пружины. Теперь с наступлением утра поздно заниматься пружинами, оставалось только одно – двигать стулья. Одиноко-озарённые стулья, не в пример дивану, пришли в движение.

- Как пришли, так и ушли, - сказал, проснувшись, владелец дивана и подозрительно покосился на двигавшиеся стулья. Надвигавшись вдоволь, стулья успокоились, а владелец дивана, поспешно натянув штаны, пошёл умываться.

В отсутствии владельца диван стал позванивать уставшими за ночь пружинами. Стулья отвечали ему поскрипыванием.

- Как пришли, так и ушли, - снова проговорил владелец, входя в комнату слегка умытым и условно посвежевшим.

- Какое сегодня число? - спросил себя владелец, садясь на ближайший стул. Стул, затрещав под тяжестью тела, ответил хрипло, что «наверное, сегодня пятое».

- Не может быть, - возразил владелец и подвинул к себе другой стул.

- А ты, что скажешь? – сквозь зевоту спросил владелец.

- Я скажу, что диван на вас жалуется. Вы ему за ночь все пружины отдавили, - ответил гнусаво другой стул.

- Раз жалуется, назло не сменю! – злорадно заулыбался владелец и, встав со стула, направился к окну.

Тем временем рассвет, предназначавшийся для заката, выдавил из нестиранных облаков запылено-застенчивое солнце…

 

Доступ к телу.

 

Общение с женщиной – погружение в мир лжи. Чего стоят, например, комплименты? Заведомая ложь, с помощью которой самец хочет расположить к себе самку. Любой женщине приятны комплименты: уродине нравится слыть в лживых устах красавицей, а красивой хочется безмерной похвалы себе. А желание нравиться и облачаться в наряды? Тоже стремление к обману, желание показаться лучше, чем есть на самом деле, то есть желание обмануть, ввести в заблуждение самца или даже конкурентку. Часто желание выглядеть лучше (сокрытие возраста, чем не ложь?), выдать желаемое за действительное, становится самоцелью. Самолюбование в зеркале, любование отражением в стекле витрины, в оконном стекле и т. д. Постоянное внимание к причёске, высоте каблуков… А духи? Не все, правда, это выдерживают долгие годы. Многие сникают под гнётом забот. Но есть и не сдающиеся до старости, что особенно мерзко и вульгарно. А страсть к украшениям и драгоценностям: кольца, серьги, броши, бусы… Какая пустота!

Сольвейг – редкость, чаще Салтычихи и Кабанихи, а то Далилы или Саломеи! Сексуальная озабоченность самца не позволяет ему, вопреки лживой саморекламе (войны, поединки, рыцарство и прочее), быть сильным полом. Сильный пол – женщины! И сейчас имеет место матриархат, хотя самец и отвоевал себе лишь видимость превосходства своими мускулами, да и утверждается в этом чаще всего, будучи во хмелю. Всё решает «доступ к телу». Нет доступа, и страдает самец со всеми своими устремлениями, мускулами и теориями. Хочет из века в век самец в духе своём преодолеть это «земное притяжение» земли-самки, рвётся в космос, изобретает, воюет, творит… И всё ради лишь её похвалы и в итоге как награда доступ к вожделенному телу. А доступ завершается воспроизведением себе подобных духо - или - телоборцев. Круг замкнут природой-сатаной. Человек-самец выдумал для борьбы с этим противником опору – Бога! Как это сатана проглядел, оставив дух вольнолюбивым? Загадка! Для природы-сатаны главное это продление популяции мучеников-борцов. Когда они в своей борьбе начинают слишком упорствовать, то посылаются катаклизмы. Развлекается этим Сатана!

Фактически самец второстепенен, потому что природа вовсе и не нужен творяще разрушительный ум. И без него она от веку обходилась. Есть ведь однополо воспроизводящиеся виды живых существ. А на примере паукообразных, когда исполнивший свою функцию самец идёт на корм самке, видим всю абсурдность роли «мужчины». Да и среди людей: женщины всячески стараются мужиков со света спровадить пораньше. Хотя и сам «сильный пол» всячески себя бичует и казнит за свои слабости, и влечения к противоположно заряженному телу-энерго-объекту: пьёт, курит, играет в азартные игры, воюет, дерётся и т. п.

Технический прогресс – хитрейшая приманка Сатаны для человека-самца. Улучшай свою жизнь, повышай сервис, кромсай природу, перестраивай всё вокруг, будучи пожизненно заключённым в камере тюрьмы-природы. Рви цепь тяготения, держащий тебя в объятьях самки-земли. Затем неизбежно последует и последний доступ к телу её – погружение в чрево-могилу.

 

* * *

 

Сыр бор.

 

Лучестаканное отражение выяснилось позже, а сначала все думали, что сеанс окончился, и марсиане всей гурьбой высадились (наконец-то!) на Луну. Не на самый её конец, конечно, а прямо посередине, где Море Безмолвия, если я не путаю. Ну, в общем вот такие дела…

После окончания сеанса некоторые члены дипломатических миссий сели на свои велосипеды и поехали купаться и загорать в Серебряный Бор. После чего сыр-бор начал только разгораться, и самое главное должно было случиться впереди… А позади остались приятные минуты времяпоглощения лучестаканным отражением действительности в произведениях ведущих мастеров прогрессивного направления движения.

Итак, серебряный сыр-бор предлагал гостям не только хвое-солнце-воду, но и закуски: бутерброды с сыром фирменные, называющиеся «не зная броду, не бери сыр с собою в воду да не замочи бороду». А также – колбасу «серебряную сырокопчёную» и безалкогольный напиток *«Сиракузы», настоянный на сырых хвойных почках и, конечно, **Борный вазелин, чтобы не обгореть.

- Как здесь сыро, - пожаловался один велосипедист.

- Но ты же приехал в сырой бор, - ответил другой.

Третий – пил «Сиракузы», четвёртый – натирался вазелином, пятый – неизвестно что делал. А двадцать пятый – буравил песок в поисках серебра, вдохновлённый лучестаканным отражением действительности.

 

*) - происходит исторически от сыра козы, то есть козьего сыра.

**) - неизвестное ранее изобретение Нильса Бора.

 

* * *

 

Натяжение струны требовало быстрого взгляда на необъяснимые явления неземной природы, а исторжение частностей не подлежало сомнению.

 

Вопреки заданному тезису Иван Петрович раскрыл книгу не на той странице и заснул.

 

Повернувшись на другой бок, птица чихнула во сне и свалилась в кастрюлю с мясным бульоном, крышка которой по недосмотру сторожа валялась в снегу недалеко от входа в театр.

 

Заиндевелая индивидуальность всегда оказывается не по ту сторону баррикад.

 

- Быстрей, быстрей проходите, граждане, и ставьте тазы на полки! – кричал почтальон, наливая в кружку портвейн. А на противоположной стороне улицы кто-то старательно вытряхивал из мешка рукописи новых романов, зарождались новые идейные противники и наливались спелостью виноградные гроздья.

Вертолёт приземлился у самого синего моря. Из него выпрыгнули две курицы и стали нести не то чушь, не то диетические яйца.