Она его любила. Все в коллективе это знали, и каждый день начинали с обсуждения их взаимоотношений…

Сегодняшнее утро в отделении кардиохирургии городской больницы ничем не отличалось от предыдущих. В залитой солнцем ординаторской шли обычные утренние переодевания: халатики, шапочки, босоножки. Но белые халаты теперь почти не носят. Им на смену, по западному образцу, пришли цветные, нежных жизнеутверждающих тонов – светло-зеленые, голубые, сиреневые. Больных нужно стимулировать к жизни, ежеминутно напоминая им, что мир прекрасен, разнообразен, а вовсе не черно-бел. Хотя белый цвет – это ничто и все одновременно.

- Да не будет у них никогда ничего, - одевая почти на голое тело сиреневый халатик, стояла на своем дородная, с копной рыжих вьющихся волос Майя.

- Ну почему ты так уверена? Иногда любовь такие неприступные стены берет, - не соглашалась с ней высокая, стройная, черноволосая, с благородной гладкой прической, Ирина.

- Да потому что Андрею никто не нужен, кроме самого себя, в принципе!

В дверях появилась Надежда. Операционная медсестра Надежда Светлова. Хрупкая молодая особа, любимица всего отделения, включая больных.

- Привет, Надюшка, - почти хором приветствовали ее Майя и Ирина. – Плюнь ты на него, - не унималась Майка.

- Хорошо, хорошо, девочки, не волнуйтесь за меня.

- Правда, Надюш, он не стоит твоего сердца, - уговаривала Ирина.

- Кстати, о сердцах. Нам пора, девочки, на планерку. Сегодня три операции, - смущенно улыбаясь, сказала Надя.

…Ежеутренний общий сбор, именуемый планеркой, был сегодня особо деловит, без обычных шуток «зава» Льва Александровича про бурные ночи, забытые головы и отданные сердца. Три сложнейших, дорогостоящих операции по новой методике, которую отделение освоило всего-то пару месяцев назад – тут не до шуток. Сергей Владимирович, дежуривший этой ночью, сообщил, что состояние пациентов удовлетворительное, к операции они

готовы. Андрей, которому и предстояло делать эти операции, слушал доклад дежурного врача внимательно, сосредоточенно, чуть сдвинув густые брови. Он всегда перед операциями был молчалив и собран.

Надюшка это его состояние знала, и по пустякам не отвлекала. Она и сама испытывала нечто похожее и понимала, что и от ее собранности зависит успех операции. «Никаких своих сердечных дел!» - как обычно сказала себе медсестра Светлова и отправилась в операционную раскладывать инструмент. А свое рвущееся к Андрею сердце она на время мысленно забинтовала и анестезировала. Сейчас важнее чужие сердца. Три мужских послеинфарктных сердца, не выдержавших чего-то в своей жизни. Чаще всего «ломаются» именно мужские сердца, видимо, женские выносливей. И вот теперь «бог» Андрей через маленький разрез на бедре по кровеносным сосудам введет им маленькую пластиночку в сердце, и она превратится в большой щит, который и спасет от превратностей судьбы. Новая щадящая методика – резать чуть-чуть и совсем не там, где и так все горит огнем и болит – еще мало освоена и очень дорога.

Все было готово к первой операции. Анестезиолог уже колдовал над пациентом. Андрей с вытянутыми вперед вымытыми руками подошел к Наде. Она привычными движениями одела ему перчатки, белый халат с завязками на спине. В операционной, по-прежнему, все было белым. Пока Надежда ловко справлялась с завязками, туго спеленатое сердце все же предательски екало. Хирургу Андрею Матвееву и операционной сестре Наде Светловой было достаточно короткого взгляда, чтобы настроиться друг на друга. Андрей мог бы и не произносить потом вслух: «Скальпель», «Кетгут» и тому подобные слова, потому что любимая операционная сестра Наденька понимала его без слов. Он ценил это. Он привык к этому за два года. Он, в конце концов, уже не мог без этого обходиться… На работе… Только на работе. Такое редкое взаимопонимание с Надей не помешало ему полгода назад жениться, ведь любят порой не тех, кто понимает, а тех, кого не понимают. Сердцу не прикажешь! Своему. С чужими получается лучше.

Все три операции прошли блестяще. «Сердечных дел мастера» хирург и операционная сестра работали слаженно и точно. Профессионалы всегда работают красиво, а живут как получается. Длинные тонкие пальцы Андрея, за которыми так любила наблюдать Надя, двигались уверенно и нежно. Как ей мечтались, особенно по ночам, его прикосновения, такие же уверенные и нежные! Но это потом… Это будет потом… Потом она придет к своим подружкам в ординаторскую усталая, но счастливая. Они будут пить чай, и Майка опять скажет:

- Надька, да плюнь ты на Андрея, - она увидит в ней только усталость.

А Иришка ее поддержит:

- Надюша, не разрывай себе сердце.

Разве могут они знать, то ли нелюбившие, то ли разлюбившие, что ее сердце работает нормально только, когда рядом Андрей. И пусть их связывает только работа, зато эта работа получается у них лучше всех. Это их дитя любви, их ночи и дни. Но Надежда ничего не станет объяснять подругам. И лишь смущенно улыбнувшись, скажет:

- Не волнуйтесь за меня, девочки. У меня все хорошо.

Но это будет потом…

А сейчас только работа, шесть непрерывных часов работы. И вот все позади, операции закончены.

- Спасибо тебе, Надюшка, за хорошую работу, - улыбаясь, сказал Андрей. Снял маску с лица и чмокнул свою любимую медсестру куда-то в уголок глаза – единственное открытое место. Остальное спрятано под белой маской, белой шапочкой и белым халатом. Все-таки, белый цвет – это ничто и все одновременно.

- Это ты – бог, а я лишь твоя верная помощница.

…Три мужских сердца спасены и укреплены, они будут еще долго-долго любить. Если захотят. Сердцу ведь не прикажешь! Оно само решает, любить ему или нет.