Лесная командировка

Александр Самойленко

 

ГЛАВА ИЗ РОМАНА "ХРОНИКА ОБМАНУТЫХ НАДЕЖД"

 

Очередь ехать в колонию-поселение выпала Доле в конце июля. Контролеры в одиночку осуществляли надзор за осужденными-поселенцами, заготавливающими лес для колонийской лесобиржи. Перед тем как отправиться на катер Александр забежал в жилую зону за наставлениями. Засулевич, участвуя в подготовке большого этапа, поджидал его на территории ШИЗО. Там, в клетке прогулочного дворика, во избежание ненужных эксцессов, заблаговременно была собрана этапируемая из зоны «шерсть».

- Доброе утро, начальник. – Издалека поздоровался «Башка», едва Доля успел закрыть за собой калитку ШИЗО.

- Здравствуй, Колотилов, - ответил он, торопливо проходя мимо клетки.

- Спешишь, начальник? – поинтересовался «Башка».

- Это тебе спешить некуда. Срок по-любому идет…

- Только не так быстро, как хотелось бы, начальник. Кто-то бы отпустил пораньше, выкрикнул осужденный из глубины клетки. Доля остановился и определил крикуна глазами.

- А, Жовтовский. Тебе ли говорить. Твой-то годок можно и на одной ноге простоять. По-моему, даже неприлично с таким сроком приходить на строгий…

По прогулочной клетке прошелся одобрительный смешок. Александр ступил на крыльцо изолятора. А сзади все не унимался «Башка».

- Растешь, начальник. Через пару лет свидимся, на равных толковать будем, по-каторжански, на «фене ботать».

- Сомневаюсь, что мы станем, Колотилов, на равных. Специально изучать вашу феню мне как-то не досуг, а мое социальное положение едва ли когда-нибудь опустится до уголовника. Да и не увидимся мы больше, увезут тебя сейчас насовсем, - сказал Доля и открыл дверь.

«Башка» успел-таки в последнюю секунду бросить:

- От сумы и тюрьмы не зарекайся, начальник. Мудрая поговорка. Кто его знает. Может и свидимся…

Взвинченный Засулевич, встретив Долю на пороге дежурки, сердито зашипел:

- Я из-за тебя опаздываю. Поскольку виноват в этом ты, объясню кратко. Слушай и запоминай, Александр, повторять не буду… Сейчас ты идешь на пристань. Там катер. Доберешься на нем до полуострова Дергачка, найди в первую очередь Волкова Ивана Кузьмича. «Лешим» в тех местах его кличут, слыхал про такого?

- Слышал однажды от вас…

Засулевич, приподняв брови, удивленно хрипнул:

- Это когда же?

- В первый мой день на службе. Знакомились с объектами, заходили к вору Потапову, там разговор промеж вас был. Он вспомнил про «Лешего».

- А-а-а, понятно. Ну так вот. Слушай дальше… У него одного дом жилым

пахнет, сразу отличишь от других заброшенных построек. Только избавь тебя Бог сразу подходить близко к дому, издалека кричи. Выглянет в окошко, объясни: так, мол, и так, лошадку бы не мешало, в Чирковку по службе еду… Видишь ли, долго сейчас объяснять. Этот «Леший» при Сталине в охране долго работал, политзеков охранял. Ну и порешил их много. Теперь боится за пределы острова появляться, спит с заряженной винтовкой. Может запросто стрельнуть, коли кто без предупреждения на его крыльцо ступит. Понял?

- Понятно.

- То, то же. Давай, двигай на катер…

 

Доля поднимался на буксирном катере в верховья реки Косьвы. Старый, но еще очень мощный трудяга-катер неторопливо и уверенно шел по огромному, без видимых берегов, водному зеркалу Широковской ГЭС. Стоя на носу, он встречал лицом приятные в жару, прохладные чистые брызги. Неизвестность Долю нисколько не беспокоила. Окружающий мир смотрелся ему сквозь зависшую на носом буксира искусно создаваемую водной пылью и солнцем радугу. Где-то часа через полтора пути, сзади к нему неслышно подошел матрос и, обхватив талию, закричал в самое ухо:

- Что, паря, нравится? Спустился бы лучше в кубрик, простынешь.

Доля, всецело поглощенный природой, даже не обернулся. Только отрицательно помотал головой в ответ.

- Ну, гляди, гляди покуда не надоест… Или все же пошли по стопке тяпнем за хорошую погоду.

Доля опять мотнул головой. Матрос, добродушный, чуть хмельной, лет сорока мужик дружелюбно похлопал служивого по спине. Хотел, по-видимому, что-то добавить, но, от избытка чувств забыл слова и, махнув рукой, убрался подальше от брызг. Его спустя некоторое время Доля вернул сам. Увидев слева по курсу выступающий берег и едва различимые домишки, он что есть силы крикнул:

- Боцман! Какая-то деревенька показалась слева. Что за местность? Не знаешь?

Матрос с охотой зашагал к Доле:

- А как же! Знаю. Тут куда ни глянь, везде бывшие лагеря заброшенные. И под нами тоже… - мужик в тельняшке попрыгал. – Водохранилище Широковской электростанции под собой ужас сколько лагерей скрыло. Много кладбищ с нашими политическими вперемешку с немецкими потопили. Старики говорят, политзеки вместе с немецкими пленными и румынами Широковскую ГЭС построили, а их после всех до последнего укокошили…

Нежилые дома остались уже далеко позади, а собеседники задумавшись, все молчали, стоя под брызгами. Внезапный гудок катера, наконец, оживил матроса:

- Во… Зовут меня. Пойдем, паря, вместе, вмажем по соточке.

Доля на этот раз согласился. Веселая компания из трех человек во главе с капитаном шумно встретила его в душном кубрике. Через час, Александр, разморенный жарой и водкой, крепко уснул, а еще через час с трудом очнулся, кто-то с силой тормошил его:

- Вставай, командир, вставай! В Дергачку пришли. Крюк из-за тебя эвон какой дали. А ты ухом не ведешь, дрыхнешь…

Доля протер глаза, и в полумраке из крохотной на две койки каюты, пошатываясь, поднялся на палубу, с нее по узкому трапу, рискуя сорваться в воду, спустился на пустынный берег. Вслед ему полетел его тощий рюкзак…

Катер быстро скрылся из виду, и сразу стало немного не по себе. Десятка полтора деревянных развалин зловеще уставились пустыми глазницами окон на незваного гостя.

- Где этого «Лешего» искать, бес его знает, - подумал Александр, озираясь вокруг. – Не надо было опаздывать, блин, подробней у Хрипатого расспросить… И про Чирковку тоже. Как туда добраться, хрен его знает.

Прошло немало времени, прежде чем он рискнул сделать первые шаги, направляясь вглубь зловещего на вид полуострова. В полукилометре от берега на глаза начали попадаться обрывки ржавой колючей проволоки и то, что осталось от некогда изощренной системы охраны спецлагеря. Доля дошел до большой поляны, остановился перекурить. Судя по всему здесь и был центр забытого Богом селения…

По прямой, напротив, метрах в пятидесяти стоял полутораэтажный добротный дом, чистые стекла окон которого и множество цветов на подоконниках говорили сами за себя.

- Наверное, тут и живет «Леший». Больше, кажись, негде, - подумал Александр и споро двинулся к нему. Но тут же, вспомнив слова Хрипатого, сбавил темп, а, не доходя шагов двадцати и вовсе остановился.

- Иван Кузмич! Иван Кузмич, - с опаской поглядывая на окна, позвал он и так с промежутками в полминуты повторил еще несколько раз.

Ему никто не отзывался, солнце тем временем все больше клонилось к вечеру.

- Эх, была не была. Так я проторчу тут до ночи. Пойду на свой риск, постучу…

Легкие шаги в хромовых сапогах по ступенькам крыльца в абсолютной, давящей на психику тишине, показались слишком шумными. Доля дотронулся до двери и вместе с тем внезапно раздавшийся жуткий скрип за спиной заставил вздрогнуть. Он повернул голову, пошарил глазами, ничего подозрительного не нашел и, успокаиваясь, постоял без движения еще минуту. Затем постучал. Сначала легко, опасаясь стрельбы, потом сильней. И, наконец, совсем осмелев пнул дверь ногой. Тяжелая дверь на удивление бесшумно открылась, Александр переступил высокий порог…

В первое мгновение окружающая обстановка в просторных сенях не воспринималась сознанием как противоестественная или какая-то необычная. Понадобилось всего несколько секунд и Доля вдруг ощутил движение мурашек вниз по спине… Стены, потолок и пол сеней были всюду заляпаны кровью. Белый свежеструганный тес только усиливал ужас из-за контраста его с лужицами ало-бурого цвета. Посередине валялись обломки тяжелого самодельного табурета и клочья седых волос. Доля не обратил внимания на два безжизненных тела в неестественных позах валявшихся в противоположных углах. От страха, парализовавшего способность двигаться, он минут пять стоял, тупо уставившись в пол, пока не затошнило. Убегая на улицу, мельком увидел скрюченный труп в левом углу. Доля понесся в сторону леса, бросив на крыльце слетевший с плеча рюкзак. Там в километре – двух от дома виднелось строение, похожее на конюшню. Ему повезло: тропа повела к нему. Ворвавшись в открытые ворота, Доля перепугал мирно дремавшего в тени старика-бесконвойника.

- Что стряслось, гражданин начальник? – спросил он и надолго зашелся в кашле. Пока кашлял, Доля пришел в себя.

- Убили кого-то там… Как отсюда выйти на ближайшую дорогу, где бы автобусы или, хотя бы какие-то машины ходили, лесовозы может?

Лицо конюха с перепугу исказилось:

- Кого убили? – Не ответив на вопрос, дрожащим голосом спросил он.

- А я почем знаю! У вас ведь всего один дом жилой. Я зашел туда, а в сенях –кровищи… Покойник лежит…

- Леший! - ахнул конюх. – Я же его сегодня утром встречал, еще живой, невредимый был. Он у нас навроде директора здешнего полуострова. Вся власть за ним! И казнить может и миловать… Хозяин, одним словом… Что делать-то таперича? А, начальник?

Бесконвойник с мольбой и страхом смотрел на контролера, будто тот с неба упал на Дергачку со столь страшной вестью. Ничего подобного при нем на полуострове еще не случалось.

- Сколько вас тут, бесконвойников? Окончательно победив свой испуг, уточнил Доля.

- Трое нас, гражданин начальник, трое, - поспешно доложился старик. - Мужики косить ушли, а я кашеварю сегодня. Обед сготовил и кемарю себе, поджидаю косарей.

- Связь есть какая-нибудь?

Бесконвойник безнадежно махнул рукой:

- Откуда ей быть, начальник?

- Катер часто заходит?

- Нет. Только по случаю. Продукты когда завезет, или забрать кого из нас по окончанию срока. Колонийское начальство, надо полагать, беспокоится, посылает…

- Н-н-да-а-а, - горестно вздохнув, протянул Доля и присел на край лавки…

В ленивой послеобеденной тишине старенькие ходики на стене конюшни громко отсчитывали секунды. Они-то и напомнили через какое-то время о себе, заставив Долю встряхнуться и принять, наконец, решение.

- Ты мне не ответил, где ближайшая дорога проходит, - сказал он.

Бесконвойник взглянул на него как на умалишенного:

- Откуда дороге здесь взяться, гражданин начальник? На сто километров вода, да тайга простираются. Самый ближний путь через Чирковку. До туда на лошадке, а дальше на плоту до Няра спуститься. Там катера сплавные заходят.

- Во! Мне как раз на Чирковку топать. Сколь километров отсюда будет?

- Да, почитай, километров тридцать с гаком, не меньше.

Доля, поправив на голове фуражку, встал и распорядился:

- Пошли со мной к дому. Посмотрим… Потом останешься присматривать, а я в Чирковку.

Зек суетливо натянул сапоги и прикрыв ворота конюшни на щеколду, засеменил на коротких кривых ногах кавалериста за вышедшим на тропу начальником. Скоро поравнявшись с ним, заговорил доверительно:

- Вы, гражданин начальник, много ли про Лешего слыхали?

Доля ответил неохотно:

- Так. В общих чертах кое что слышал. Говорят, он в спецзоне здешней работал?

Бесконвойник, перед тем как продолжить разговор, беспокойно покрутил головой, словно опасаясь, что их услышат:

- Душегуб он. Выслужился из своих – зеков. За заслуги расконвоировался и попал в самоохрану. После войны такое водилось. Посадили много народа, а охранять некому. Вот, значит, сами себя и охраняли. «Достойного» выводили за зону, давали паек солдатский, винтовку и ставили часовым на вышку… Ух, скажу я тебе, начальник, зверье оне были: во сто раз хуже надзирателей обращались со своими. В случае чего не церемонились: хлоп и готово. Даже тех, кто близко подходил к ограждению – убивали не предупреждая.

Бесконвойник для пущей интриги следующего сообщения намеренно замолчал. И помолчав, хотел заговорить снова, но его перебил Доля:

- Ну, а Волков?... Отличился чем-либо?

- Да. Гражданин начальник, - подобострастно подтвердил старик. – Достоверно сказывали. Леший из подобных себе здорово выделялся. Он охотником слыл, следопытом хорошим. Как побег случался, а их много в то время случалось, так он в погоню. Один ходил и всегда с результатом… Живьем никого не приводил. Или руки, или ногу целиком, а когда и голову притащит, - это зависело от числа беглецов.

- Ты так рассказываешь все, будто сам видел. Могли и приукрасить твои друзья по несчастью, - сказал Доля и с сомнением помотал головой.

- Ей Богу – не вру, - на ходу перекрестился осужденный. Я всю жизнь сижу и все сроки в этих местах тянул – будь они неладны. До войны еще малолетком сел. Зеки раньше зря не болтали. Да и че скрывать – от надзирателей тоже не раз слышал про зверства Лешего…

Они миновали последние кусты мелколесья и вплотную подошли к той самой поляне, где стоял злополучный дом.

- Постоим? – остановившись, спросил Доля, советуясь со стариком.

- А как же. Надо схорониться, понаблюдать малость. Вдруг подойдет кто, - согласился он.

Зайдя за большую, в обхват березу, уселись в высокую некошеную траву. Прошел час, а может все полтора напряженного ожидания, и Александр поднялся.

- Эх! Была не была. Пошли, старый.

Конюх встал за Долину широкую спину:

- Вы, гражданин начальник, поперед все смотрите, а я тылы прикрою. Сдается мне, не в одиночку мокрушник у Лешего в доме орудовал.

Доля, зорко наблюдая за окружающей местностью, быстро приблизился к крыльцу. И уже идя по ступенькам, подумал:

- А что, если убийца в доме? Сколько их – неизвестно. Сплоховал я, черт возьми. Надо было всех бесконвойников за собой притащить…

Он остановился у входа и сейчас же сзади на него наткнулся старик. Плечом к плечу, они вместе вошли в открытую дверь.

- Так оставляли? – одними губами шепнул конюх, указав на дверь глазами.

Александр кивнул, но вместе с тем ответил неопределенно:

- Вроде так…

Специфический запах начавшей портиться крови неприятно ударил в нос. Доля достал носовой платок. Бесконвойник, пошарив в карманах штанов, тоже вынул нечто, напоминающее платок – серый, с остатками махры лоскут. И убрал им крупные капли пота со лба. Стараясь не наступать на бурые застывшие лужицы, они пробрались на середину помещения. Теперь все внимание Доли обратилось на мертвое тело в рваной мужской одежде, неестественно скрюченное в углу. Оно находилось там же, где он увидел его впервые в свой недавний приход. Прошло без движения несколько минут. Вдруг Доля почувствовал легкий толчок в спину и, вздрогнув, шепотом сматерился…

- Не ругайся, начальник, посмотри-ка лучше назад, - сказал бесконвойник.

В другом противоположном углу, как бы сложенный вдвое, тоже валялся труп, но судя по одежде и длинным волосам на голове – женский.

- Обоих, видать, на пару с женой заколбасили, - констатировал старик.

Доля, справившись с приступом тошноты, указал на входную дверь в избу:

- Надо еще тут проверить…

Бесконвойник с готовностью шагнул вперед.

- Погоди. Я сам открою, - спохватившись, остановил он старика и не касаясь дверной ручки, взявшись за толстую обивку, потянул дверь на себя. – На ручке могут быть отпечатки пальцев убийцы… Понял?

- Ага, - понимая важность сказанного, часто закивал старик. – Я щас вернусь, начальник. Погоди, не открывай без меня…

Он кинулся на улицу, застучали сапоги по ступеням. Загремело, забренчало железо.

- Вот. На всякий случай, - вбегая обратно в сени, - сказал конюх, потрясая ломиком. – Под крыльцом такого добра хватает…

Тяжелая дверь не сразу, но все же поддалась. Шаг за шагом они обследовали все помещения в доме, ежесекундно опасаясь наткнуться на злоумышленника.

Чистота и порядок везде их удивляли все больше. Никаких следов чьего-то насильственного присутствия не было. Старик вопросительно посмотрел на начальника:

- Уходим?

- Да, пожалуй, пойдем. Подумать надо, что дальше делать.

- А чего тут раздумывать? Властям сообщить надо…

Первым шагнув через высокий порог, осмелевший старик подошел к трупу мужчины. Ему долго не удавалось рассмотреть лицо убитого и, с молчаливого Долинного согласия, он за воротник рубахи приподнял окровавленную голову.

- Ба-а-а, ба-а-а-тю-шки свет, - заикаясь, сказал старик и отшатнулся, губы у него затряслись из-за внезапно накатившего страха. – Не Леший это, не Волков…

- Ну, а баба?! Посмотри-ка заодно и ее.

Старик, подрагивая, пошел в другой угол.

- Да, не трясись ты, старый. Чего нарыхался-то так?

- Заколотит тут, гражданин начальник. Ежели подумать, что Леший живой, и он их замочил… Может у него «кукушка» съехала, - тогда всем нам «хана» на этом чертовом полуострове. Уж, я-то его знаю, от него не уйдешь. Всех перещелкает!

Бесконвойник встал в метре от трупа женщины и минуту-две мучительно всматривался:

- Она это. Лешего жена. Сматываемся, гражданин начальник, отсюда. И поскорее…

Не дожидаясь разрешения, он рванул из сеней на улицу и, прямиком, в лес. Доля, подхватив свой рюкзак на крыльце, пустился следом. Догнал он старика лишь на подступах к конюшне.

- Постой, дед! Поговорить же надо…

Старик, не останавливаясь, выдохнул на бегу:

- Мужиков предупредить хочу об опасности.

- Чудной ты, дед. Может вовсе и не то, что ты думаешь? Может, Лешего тоже грохнули, да затолкали куда-нибудь?

- Нет. Нутром, начальник, чувствую. Его рук дело…

 

Двое немолодых осужденных-бесконвойников мирно хлебали из одной большой миски парящее постное овощное блюдо. При появлении своего запыхавшегося товарища в сопровождении неизвестно откуда появившегося контролера, они, отложив ложки и разинув рты, привстали. Старик сходу завалился на лавку…

- Лешего кто-то из вас видел сегодня? – спросил Доля, наскоро поздоровавшись с осужденными.

Обеспокоенные вопросом, те переглянулись:

- Случилось чего? – в свою очередь поинтересовался один. Щуплый, сплошь разрисованный татуировками, бесконвойник.

Ему ответил с лавки старик:

- Хреновое дело, мужики. В доме у Лешего хозяйку убили и еще кого-то, мне незнакомого. И прежде чем убить, здорово видать потрудились: головы сильно покалечены. Табуретка, разбитая в сенях лежит, ею, похоже, колотили.

- Дырок от пуль нету, что ль? – вмешался в разговор третий, доселе молчавший зек. – Из винтовки проще бы было… Если предположить, что Леший… Хотя, опять же мог он винтовку и не использовать. Жуть ведь как бабку свою ревновал. Приревновал, наверное, к гостю и стал бить чем попадя, позабыв про ствол.

- Я про дырки и не подумал, - растеряно промямлил старик, виновато посмотрев на начальника…

Неожиданный поворот навел Александра на некоторые подозрения и толкнул на активные действия:

- А ну, построились в положенной по закону одежде! Бегом!

Несколько секунд замешательства и бесконвойники, нехотя, разошлись по конюшне… Перед начальником они предстали по прошествии некоторого времени кто в чем. И положенных бирок на груди, конечно, ни у кого не было. Если старик и еще один осужденный оделись в нечто похожее на зоновскую робу, то щуплый зек в наколках в дополнение к уже бывшему на нем трико натянул выцветшую серую футболку.

- Называйтесь по порядку, - потребовал Доля, скептически осмотрев каждого.

- Старков Игорь Тимофеевич, ст. 144, кража, срок 4 года, начало срока… - бодро начал справа старик, но вдруг запнулся.

- Сколько осталось? – поторопил Доля.

- Год, два месяца и восемь дней, - мгновенно выдал он.

Второй в шеренге назвался Липатовым. Он досиживал срок за непреднамеренное убийство.

Последний, щуплый, отвернул лицо в сторону.

- Одежда где твоя? Фамилия?

- Солонуха Михаил Иванович, осужден за грабеж, - глухо ответил щуплый и замолчал.

- Последний раз спрашиваю: где черная куртка и брюки хэбэ?

Солонуха потупился.

- Так, т-а-а-а-к, - подождав немного, многообещающе протянул Доля.

- Постирал он, - сообщил за него Липатов.

- А зачем?! Кровь, наверно, застирывал?...

В пустующей конюшне, единственный оставленный из-за болезни конь недовольно всхрапнул на крик незнакомого человека и грозно переступил в стойле подкованными копытами.

- Да. – неожиданно подтвердил Солонуха и ниже опустил голову.

Долино сердце учащенно заколотилось. Он шагнул к Солонухе и крепко ухватил его за воротник футболки.

- Пошли, гражданин осужденный, покажешь стиранное…

Бесконвойник безропотно подчинившись, повернулся налево и направился по коридору в сторону запасных ворот. Там, сразу за ними, они попали в заросли буйно растущей малины.

- Ну!?.. – Грозно спросил Доля.

- Вон. На гвоздях сохнет, гражданин начальник, - спокойно сказал Солонуха и указал на бревенчатую стену, где слабо трепыхались на ветру растянутые портки и куртка. И даже издалека, не беря вещи в руки, можно было уверенно отметить в некоторых местах, не поддавшиеся стирке темно-бурые пятна, похожие на кровь…

- Теперь осталось показать труп, - дрожащим от волнения голосом потребовал Доля.

- Чей? – угрюмо уточнил бесконвойник.

- Тебе лучше знать, Солонуха…

Александр доходчиво ткнул его кулаком в шею. И тот молчком стал углубляться в кустарник. Острые колючки малины вперемешку с крапивой кололи и жалили руки, но Доля не обращал внимания. Метрах в десяти от конюшни малина расступилась, и они оказались на небольшой, закрытой со всех сторон уютной поляне… Доля озадаченно посмотрел на торчавший из земли шест.

- Что это?

- Труп, гражданин начальник…

С подвешенной к шесту окровавленной тушки, напоминающей барана, капала в траву кровь.

Александр какое-то время оцепенело смотрел на определенно еще недавно убитое и освежеванное, пока неизвестное ему животное.

- Собака, начальник, - пояснил Солонуха. Сегодня, после обеда зарезал, оставил, чтоб кровь стекла. Пока резал, в крови немного и вывозился, брыкалась долго, откормленная, сильная сука была.

- Что ж вы, блин, сразу-то об этом не сказали? – Доля разжал кулак, освободив воротник Солонухиной футболки, и, замысловато матюгнувшись, достал из галифе сигареты.

Солонуха одобрительно покряхтел. Для убедительности отклонил в сторону крайние кусты, показав собачью голову и рыжую, с подпалинами шкуру.

- А зачем торопиться, начальник? Научен… Поторопился однажды и получил сроку в два раза больше, чем ожидал. А кто из подельников отмалчивался – отделались, считай, испугом.

- Тут вот какая заковыка есть, гражданин начальник, - сказал сзади Старков. Он неслышно подобрался к ним вместе с Липатовым…

Александр, повернув голову, раздраженно спросил:

- Чем еще, старый, порадуешь?

- Ничего страшного. Не волнуйтесь, гражданин начальник. Просто хочу повиниться за нас троих бесконвойников и сообщить… - Старков запнулся и, сплюнув, указал пальцем на шест. – Что сука эта Лешего, его охраняла. Ужас какая злая была, невзлюбили мы ее страшно, ну и недавно приговорили… В самый раз, окромя огорода, жрать совсем нечего стало. Три дня подряд перед этим манили, все не шла к нам, падлянка, в конюшню, боялась одна идти без хозяина. Ну, а сегодня пошла, как назло…

Старик развел руки. Доля четырхнулся:

- Если Леший живой – теперь точно ухлопает всех.

Слова контролера заставили бесконвойников острее почувствовать ситуацию.

- Что ж мы торчим здесь, а? Уходить надо, - заметался по поляне Старков.

- Лошадей-то на кого бросишь? – подзадорил Доля.

- А что лошади? Лошади, кроме одной, все пасутся. Дворняжка наша умница, присматривает за ними. Больную лошадку тоже выгоним.

Александр, обдумывая дальнейшие действия, помолчал несколько минут, затем отдал приказ:

- Липатов. Собирайся быстрей и немедленно уходи в Чирковку. Там на месте сообразишь как лучше добраться до телефона… Учти Липатов – на тебя вся надежда. Солонуха, девай, куда хочешь свою собаку, чтоб и духу от твоей проделки здесь не осталось…

- Спрячь, Миша, соли у нас навалом. Не выбрасывать же мясцо! – добавил Старков и выразительно посмотрел на начальника.

Доля незлобиво выругался.

- Тьфу, черт! Свалилось на мою голову. Ведь надо же – не раньше, не позже, а именно в мой приезд «мокрое дело» случилось. Псину тоже – будто вы ее к моему приезду зарезали…

 

Липатов уже два часа как ушел. Доля с Солонухой и дедом Старковым удачно организовали наблюдательный пункт за домом Волкова, укрывшись в норе.

Отсюда хорошо просматривалось крыльцо, подступы к нему и приоткрытая

дверь ставшего страшным жилища. Их же заметить было практически невозможно…

Доля думал о доме – о жене и дочери:

- Им в страшном сне никогда не увидеть в какую историю я попал… Маринка должна сейчас спать. Улыбается как всегда во сне, ищет вслепую материн аппетитный, набухший от молока сосок, сладко чмокает губками…

- Зря мясо оставили, пропадет, - жалобно простонал Старков.

- Да заткнись, ты, - прикрикнул Доля. – Вот навязался, ей Богу, со своей собачатиной.

- Присолил я, не переживай, дед, - успокоил Солонуха. – Можешь покамест морковку съесть, а удастся так завтра уже обязательно мясное сварим. Бесконвойников в кромешной тьме совершенно было не видно, но по тяжелому вздоху с хрипотцой Александр точно угадал Старкова.

- Ладно, давай морковку, - согласился старик. – Обед сварил, сам не успел похлебать, весь день не жравши.

Рука Солонухи нащупала Долю:

- На-ка и тебе морковку, начальник. Не побрезгуй. Вытер я ее как следует.

Похрустев овощем на пару со стариком, Доля предложил:

- Поведал бы, Старков, историю здешних подземелий… Не зря же ты хорошее место для засады нашел. Лучшего, пожалуй, и нет.

Дед, отбросив огрызок, охотно откликнулся:

- О-о-о, начальник. Эта земля многое повидала. На этом самом месте в аккурат зона стояла. А дом, где Леший сейчас живет, как раз супротив ее находился… - Старков, шмыгнув носом, поправился. – Уже, может быть, жил… Ну, так вот. Сидели политики с уголовниками вместе тогда по сорок-пятьдесят человек в камерах. Редкий случай, когда надзиратели заходили, если по крайней только нужде. Такое обстоятельство грех было не использовать. Прямо из камер и рыли подкопы на волю. Вот в одном из них теперь мы сидим…

Старков, вероятно, расчувствовался, потому что зашуршал спичками, хотя Доля строго-настрого курить запретил. Солонуха шикнул на него, и тот, послушно засунув коробок обратно в карман, продолжил:

- И я сюда заходил этапом, на лесозаготовки гнали. Там и привязался к лошадкам…

Тут он прервал свой рассказ и, предавшись воспоминаниям, надолго замолчал. Александр продвинулся немного дальше вглубь подземелья, давая возможность приступить к наблюдению за домом следующему. Его место согласно очереди занял Солонуха. Высунув голову из лаза, он первым делом глубоко подышал, затем обронил тоскливо:

- Хорошо-то как. Кузнечики стрекочут, сеном с лугов несет…

- Ты поосторожней там, сильно не высовывайся, - предупредил Доля. – Давай, дед, еще что-нибудь про эти места, чтоб не дремать.

- А что рассказать? Не знаю, - шепотом пробормотал старик, но уже спустя полминуты, вдруг оживленно заговорил:

- Расскажу, гражданин начальник, про дело одно. До сих пор ясно встает перед глазами одна давняя картина… Когда наш этап в лихолетье дошел, наконец, до конечной точки и распределили всех по баракам, то чуть ли не сразу повадился к нам парнишка ходить из местных. Года на два-три младше меня. Режим, по первости у нас, уголовных, совсем не строгий был. Ни вышек тебе, ни заборов. Пройти беспрепятственно можно. Стал этот парень и на работу к нам заглядывать. А в это время как раз нам в помощь лошадей прислали. Какие тогда еще трактора в сорок четвертом году. И в помине не было. После войны уж танки под трелевочник начали конструировать для работы в лесу… Так вот, среди лошадей пригнали одну трофейную, немецкую, значит. Крупная лошадка такая, окрасом на нашу не похожа, этот факт отмечали сразу. Такая же белесая, срыжа она, как и сами фрицы. Ну никак мы эту самую лошадь работать заставить не могли. Мужики вокруг нее и так, и сяк. Короче, замаялись. На полном серьезе уже решили, что лошадь понимает плен и, поскольку является чистокровной немецкой – предана своей нации и вкалывать на противника не будет…

Шорох у лаза помешал рассказу.

- Что там? – тревожно спросил Доля.

- Ничего, гражданин начальник, - сказал Солонуха. – Спокойно наверху.

Больно уж хорошо старик «чешет», тоже захотелось послушать, ухо в вашу сторону направил.

- Слушать слушай, смотреть в оба не забывай!

- Понятно, начальник, не беспокойтесь. Муха не пролетит незамеченной в дверь.

- Давай, Старков, продолжай, - успокоившись, разрешил Доля.

И старик начал, но прежде глухо прокашлялся в руку:

- Сколько раз бить пробовали ее, и жратвой-то соблазняли – ни в какую. Стоит, слезы из глаз кровавые градом текут. И жалко немку до смерти, и досада тут же берет… Парнишка из местных, что к нам привязался, всех заключенных выручил, в том числе и трофейную ту кобылу немецкую. Подошел он однажды к ней и тихонечко, с любовью, сказал по-ихнему «бите», мол, «эссен». По-нашему означает – пожалуйста, кушай. Сам хлеб заранее приготовил, краюху перед мордой держит. И что ты думаешь? Взяла ведь «немка» хлеб из его рук. Дальше говорит ей пацан: «арбайтер» – лошадка хоть бы хрен дала себя запрячь и поволокла таки волокушу. Беда, оказывается, вся в том и была, что она русского языка, мата русского не знала. Ее немецкому, культурному обращению учили. Не понимала бедняга, чего от нее хотят, за что так нещадно колотят…

- Да-а-а, интересная, дед, история. Что же дальше с ней и пацаном тем было? – обождав, спросил Александр. Но Старков успел уже задремать, не ответил…

Время ушло далеко за полночь.

 

- А, что? – встрепенулся Доля, не разобрав спросонья слова разбудившего его Солонухи.

- Тс-с-с. Тихо, начальник, кажись, идет кто-то к дому, - повторил осужденный. Голос у него дрожал.

Доля вместе с ним пробрался к лазу. Безоблачная уральская ночь была в разгар лета еще достаточно светла.

- Вон, глядите, справа к дому подбирается.

- Ага, вижу, - подтвердил Доля. До рези в глазах всматриваясь в призрачный силуэт, медленно и настороженно приближающийся к крыльцу.

Неизвестный был высокого роста и одет во что-то длинное, темное, похожее на плащ с капюшоном.

- Он?... Леший?

- Вроде похож, - неуверенно прошептал Солонуха.

- Точно надо. А ну, деда толкни, только без шума.

Старков, как показалось Доле, слишком долго изучал пришельца, который уже поднимался по ступенькам крыльца…

- Сумлеваюсь я. Повадки у него не Лешего, ступает не по-хозяйски, будто пришлый какой… Камень издавна в пяти шагах от крыльца лежит. Леший-то, наверняка б, обошел, а этот прямо на него попер, запнулся.

Незнакомец, меж тем, распахнул во всю ширину дверь и, пригнувшись в проеме, исчез в черноте сеней. Солонуха со Старковым сцепились.

- Да он это. Кому ж еще быть? – утверждая свое, зло сказал Солонуха.

- Сумлеваюсь. Лешего я ни с кем из-за его повадок не спутаю, - яростно возразил ему дед.

Спор между бесконвойниками быстро начал переходить в стадию взаимных оскорблений. И чтобы разом покончить с раздором, Доля собрался доходчиво остановить обоих, имея в запасе несколько хлестких жаргонных слов, но не успел… Что-то вонючее, потное, шумно и часто дыша, свалилось на его голову, затем оттолкнулось, больно оцарапав кожу, и радостно взвизгнув, кинулось вглубь подземелья.

- Чумка, - радостно-удивленно воскликнул Старков. – Чумка к нам заявился… Ах ты, негодник, бросил коней без присмотра.

Старков, похоже, сунул собаке спрятанный до поры сухарь. Из глубины раздался жадный и громкий хруст. Спор само собой прекратился.

- Еще Чумки не хватало, - с неприязнью подумал Доля и прошептал:

- Что, мужики, делать будем? Давайте, советуйте.

- Выйдет – ловить надо, - бросил Старков.

Солонуха недовольно фыркнул:

- Совсем, дед, «кукушка» у тебя не работает. Он же перестреляет нас как куропаток. У нашего начальника наверняка нет «волыны»…

- Чего, чего нет? – не понял назначения последнего слова Доля.

- Ствола, говорю, гражданин начальник, нету ведь при вас?

- Нет.

- Ну вот, куда же мы попрем против винтовки?

- Да не Леший это, - попробовал возобновить прежний спор Старков.

- Заткнитесь вы, черт побери! – оборвал Доля.

- Я, начальник, под пули не пойду, мне три месяца сидеть осталось, - окончательно высказал личную позицию Солонуха.

- Ясно… А ты, что предлагаешь, Старков?

Дед на этот раз буркнул что-то весьма неопределенное. Доля уточнять у него не стал, а предался собственным размышлениям. И прежде всего подумал о бесконвойниках:

- На этих двоих в случае серьезной заварушки надежды мало… Досадный факт, но что поделать? Придется рассчитывать лишь на свои возможности. Винтовка или ружье – не нож, убийца не подпустит близко, стрелять начнет. Хорошо узнать бы – Леший все-таки или не Леший в дом зашел… Внезапно у него зародилась на счет этого неплохая мысль и он тихо окликнул деда:

- Старков…

- Че, гражданин начальник?

- Ты в доме у Лешего был?

- Сотню раз приходилось бывать. Евоннная баба так обленилась, что полы Волков заставлял меня мыть, половики хлопать, снег огребать зимой…

- Ты у него ту самую винтовку видел когда-нибудь?

- А как же. Видел. Короткоствольная такая, висела на стенке в горнице.

- Ну, а теперь скажи, старый, почему ты внимания на нее не обратил, когда мы с тобой в доме шарили?

Старков, помолчав немного, взволнованно ответил:

- Дак потому, что ее не было на месте, точно не было. Иначе как? Конечно шум поднял бы, увидев. Нам бы не помешало забрать ее с собой. А так мне в голову и не пришло про нее вспомнить… Эх, виноват, мое упущение: в сильном расстройстве находился.

Солонуха выругался. Долю его ответ удручил еще больше.

- Теперь все одно, - уныло подумал он. – Леший или кто другой – ствол однозначно где-то неподалеку гуляет. И потому брать неизвестного очень опасно…

- В общем, мужики, набирайтесь терпения. – Приняв решение, твердым голосом сказал Доля. – До прибытия подмоги будем вести скрытное наблюдение за домом… Если вдруг повезет, и обстановка сложится в нашу пользу, то попробуем взять мокрушника…

 

Неизвестный убийца, а Доля не сомневался, что убийца именно он, уже часа полтора находился в доме. Бесконвойники и верный их пес Чумка, согревая друг друга теплом своих тел, спали в метре от Александра.

- Счастливые, - малость позавидовал он их спокойному сну. – Однако, что этот мокрушник там делает в потемках? Хотя, пожалуй, скоро совсем рассветет, не так уж и темно в доме, вон как деревья отчетливо видно… Да-а-а. Интересно бы все-таки знать, что он там делает? Неужели спать завалился?

Любопытство со временем взяло верх, и Доля бесстрашно полез наружу. Плотно прижимаясь к земле, пополз, забирая немного в сторону, чтобы после подняться у окон горницы. Шагов за двадцать до стены дома неожиданно раздался скрип половиц крыльца, и он, прижавшись к земле, замер. Хотя трава и укрывала его от посторонних глаз, но риск быть замеченным оставался высоким: неизвестный стоял на крыльце и смотрел сверху. Так продолжалось томительных десять-пятнадцать минут. Долю оглушали удары собственного сердца, а под них путано думалось:

- Скоро ли убийца что-то предпримет? Может целится уже? Плохо, голову поднять нельзя, посмотреть, заметит. Иди, иди ж куда-нибудь, гад с крыльца…

Кажется убийца внял его немой мольбе. Он, громыхая обувью, стал тяжело спускаться. Доля слегка приподнял голову… Все тот же темный плащ с надвинутым на глаза капюшоном, лица почти не видать. На плече ружье или винтовка – не разобрать, в руке – объемистый вещмешок…

Неизвестный, спустившись, направился к противоположному углу дома, давая контролеру возможность еще чуть-чуть поднять голову.

- Что он задумал, - глядя на его приготовления, соображал Доля. – Ах ты, сволочь! Улики решил уничтожить…

Убийца под каждый угол раскладывал охапки сена. Брал его из небольшой копешки недалеко от крыльца. Вскоре послышалось бряцание спичек. Огонь весело запрыгал и потянулся все возрастающим пламенем к бревнам. Поджигатель, подняв мешок с земли, некоторое время подозрительно наблюдал за огнем. Убедившись, что он не потухнет, побежал к лесу…

Сухие бревна с одного угла занялись основательно. Пламя побежало по торчавшему мху вверх и в стороны, образовывая с каждой минутой новые очаги. Доля, еле сдерживая себя, рвал зубами траву и приговаривал:

- Не время. Подожди малость. Пусть подальше уйдет… Эх, ежели не ждать помощь. Да засаду в доме ему устроить, так можно было бы и схватить…

Через три минуты, окончательно потеряв терпение, он, сосчитав до десяти, бросился к дому. И движимый одной мыслью – спасти и сохранить до прибытия милиции доказательства убийства, стал самоотверженно хлестать военно-полевой курткой по загоревшемуся углу, пытаясь сбить пламя. Краем глаза сумел заметить метнувшееся у дома лохматое существо:

- Чумка пришел на помощь, - подумалось ему…

- Горим, начальник! – сказал, пробегая мимо него Солонуха. – Я на огород, там вода в бочках… Держись!

Появившийся вслед за ним Старков со знанием дела приступил к ликвидации очагов с подветренной стороны. Ветра в столь раннее время, к счастью, почти не ощущалось, он, слава Богу, был очень слаб…

Втроем, кое-как, но все же справились с большим огнем. Припасенная в бочках вода для полива спасла положение. Залив остатками воды последние очаговые места, Солонуха без сил свалился в траву. Рядом упали Старков и Доля.

- Сгорел бы дом к чертовой бабушке, если б не Чумка. Он нас со старым поднял, - переведя дух, сообщил Солонуха.

- Что же ты, гражданин начальник, нас не позвал? – с укором спросил Старков.

Доля промолчал.

- Что, он поджег? – опять спросил неугомонный Старков.

- А кто же еще, - отрешенно подтвердил Доля…

Огромная тяжесть после испытанного потрясения давала о себе знать. Не хотелось ни думать, ни говорить, ни тем более – что-то анализировать, а только спать, спать и спать…

 

Прошло всего десять минут, и Доля вскочил, будто его ужалили:

- Мужики! Торопиться надо, подъем!

Солонуха приподнял голову:

- Куда, начальник?

Старков, с трудом отжавшись на руках, кряхтя сел. Потревоженный Чумка живо забрался ему на ноги.

- Мысль у меня появилась, мужики. «Мокрушник» далеко не уйдет, вернется еще сюда.

- Это, смотря, кто? Ежели Леший – так само собой, - покачав головой, высказал Солонуха.

- Чужаку хрена ли теперь тут делать, - согласился с ним старик.

- Ошибаешься, Старков. Как раз может прийти и, я думаю скоро… Ты себе представляешь по настоящему полыхающий дом?

- Представляю. Ну и что?

- А то. Если он ни зарева, ни дыма не увидит – обязательно повернет назад. Будь то хоть Леший, хоть чужой кто… Сомнения, понимаешь, у убийцы появятся – загорелся ли дом вообще, и не лучше ли будет вернуться, да снова поджечь. Только на этот раз как следует…

Бесконвойники, глядя в стену спасенного дома, соображали.

- Я понял, начальник. В подземелье спрячемся, понаблюдаем. Но мне кажется – без толку. Теперь он дождется, пока не сгорит дотла, а помешать мы не сможем. Застрелит, - сказал Солонуха.

- Ты меня неправильно понял, - горячась, возразил Доля.- Спрячемся конечно,

но в доме. И вернется – скрутим. Навалимся втроем, не уйдет изверг. Но вот Чумку надо бы…

Сказав, Александр бросил озабоченный взгляд на собаку.

Старков догадался:

- Пес – не помеха, гражданин начальник. Я сейчас живо разберусь с ним…

Столкнув животное с ног, он вдруг заорал на него, изображая разгневанного сотрудника колонийской администрации:

- Тунеядец! Жулик! В ШИЗО сгною за отказ от работы!...

Надрессированный частым применением таких слов, Чумка, поджав хвост, с ходу припустил от них по поляне к кустам.

- Вот и все, гражданин начальник. На работу отправилась псина. Теперь долго сам не придет, возле табуна находиться будет…

В сенях, куда они тотчас крадучись зашли, вовсю хозяйничал омерзительный трупный запах. Доля, избирательно ступая, прошел к дверце, ведущей, предположительно, в кладовку.

- Я, мужики, здесь караулить буду, а вы в доме садитесь. Да прошу – не усните. В случае чего закричу, выскакивайте на помощь.

- Не успеем, - мрачно пошутил Солонуха. – Леший прикончит нас по очереди и спалит всех вместе со своей бабой.

- Ладно каркать. Поживем – увидим. По обстановке действуйте. Если поджигать сразу начнет – в окна ломитесь и в лес…

Доля, считая разговор законченным, скрылся в чулане, осужденные – в доме.

- Хоть бы все по-моему вышло, - мысленно пожелал себе удачи Александр, присев на кованный железом сундук у дверей.

Осмотревшись, он отметил, как по-хозяйски и по-деловому все необходимые в домашнем обиходе вещи были развешаны в чулане и аккуратно по полкам разложены. Топоры разного назначения, две ножовки, небольшие тиски, большое сито и различной формы, изготовленные из бересты туески, благодаря заботливым рукам нашли свое место, отовсюду можно было без труда нужное взять или, легко дотянувшись, снять. Сбоку, ближе к углу стоял огромных размеров ларь. Александр заметил возле него несколько зерен просыпанной пшенной крупы, тут же лежал вверх дном взломанный ящик.

- Жратвой что ли запасся? – подумалось ему и в памяти возник большой вещмешок в руках неизвестного поджигателя.

Доля подошел, шевельнул ногой тару, из-под нее выкатилась банка тушеной говядины.

- Точно ведь жратвы нагреб, сволочь. Надолго видать собрался в тайгу…

Потянулись тревожные минуты ожидания. Каждый шорох предутреннего, едва проснувшегося ветерка, легкий стук упавших с елей шишек - воспринимался как сигнал тревоги. Неожиданно громко застрекотала сорока и он, вскочив, немедленно занял позицию. А потом, сдерживая дыхание, долго не решался сесть обратно…

Близость трупов значительно усугубляла тревожное состояние. Жестокость, с какой расправились с жертвами, поражала. Было трудно не думать о них и порой даже становилось жутко, отчего неприятно холодило спину. В который раз прокручивая в голове сцену нападения на убийцу и последующие действия, Доля молил об одном и том же:

- Только бы вернулся, только бы в сени зашел и зеки б мне помогли…

Взгляд его часто останавливался на топорах:

- Нет. Не пойдет. Что есть, то и есть. Голыми руками схвачу. Пока топором замахиваюсь – застрелит. Главное мое оружие – внезапность. Уж выстрелить-то я ему не дам…

 

Сколько времени прошло – неизвестно. Часов у него не было. При таких обстоятельствах и одна минута кажется бесконечно растянутой. Солнце между тем показалось на горизонте…

Он как-то нутром почувствовал приближение чужого к дому, ничего так и не услышав подозрительного. И приготовился к броску, собрав в тугую пружину свои мускулы.

Скрип ступенек и глухое покашливание очень скоро подтвердили, что чувство его не обмануло. Некто, открыв в сени дверь, тяжело ступил за порог…

- А-а-а-а! – завопил Доля. – Попался! – И кинулся на вошедшего, когда он

поравнялся с чуланом.

Мертвой хваткой вцепившись в высокого мужика, Доля в один прием свалил его на пол лицом вниз и до предела загнул руку за спину. Тут же из дома, толкая друг друга, вывалились бесконвойники. Солонуха одной ногой отпихнул подальше винтовку, другой ударил поверженного в голову. Он захрипел, обмяк и вроде бы потерял сознание…

- Тряпку давай быстрей, - крикнул Доля, поняв, что сопротивление очевидно сломлено и нужно, первым делом, остановить кровь, обильно текущую из разбитой головы неизвестного. Старков расторопно выполнил приказание.

- Руки вяжи чем-нибудь, чего стоишь? - шуганул Александр Солонуху.

Тот оборвал бельевую веревку, натянутую из угла в угол в сенях. Старков, закончив перевязку лоскутами разорванной занавески, помог Солонухе намертво связать руки и ноги взятого в плен незнакомца. Доля, наконец-то, смог разжать свои побелевшие пальцы и как следует отдышаться.

Солонуха, чуть осмелев, не преминул позлорадствовать:

- Попался, долбаный директор. Посмотрим, что ты запоешь, кровосос, на суде… Нет больше Лешего. Ха-ха, кончился Леший – гроза нашего полуострова… Плевал я на тебя, козел! – бесконвойник собрал слюну и смачно сплюнул на спину лежащего.

Доля, покосившись на него, устало проговорил:

- Поди-ка лучше воды отыщи, плеснуть ему надо в харю…

- Разрешите перевернуть, гражданин начальник? На его рожу охота взглянуть, - попросил Старков.

- Давай! Я тебе помогу…

Вдвоем они перевернули на спину связанного, которого Старков явно не признал сразу. И задрав ему за спину капюшон брезентового плаща, стал внимательно изучать его лицо.

- Ну!? – поторопил Доля.

Старик потряс головой и отступил шаг назад.

- Я же говорил, я же говорил, начальник, - заикаясь от волнения, забормотал он. – Не Леший это вовсе, а Пашка – тракторист из Чирковки.

- Ты уверен?

- Также уверен, гражданин начальник, как то, что моя фамилия Старков и сидеть мне осталось один год, два месяца и семь дней.

- Ну и дела-а-а, - протянул Доля. – Где же тогда Леший, что с ним-то стало?...

- Бес его знает, гражданин начальник. Может этот скажет?

Вернулся с ведром, наполненным до краев ржавой болотной водой, Солонуха и вылил ее всю на лежащего.

- Ты хотя бы посмотри на кого льешь, - напустился на него Старков.

- А зачем? – взъелся в ответ Солонуха.

- Спорил со мной, чуть в драку не лез, говорил Леший это. А не Леший это, Пашка, тракторист из Чирковки. Загулял видать парень на всю катушку у нас…

Тупо уставившись на Пашку, Солонуха какое-то время находился в растерянности.

- Но как же винтовка у него оказалась? Где Леший? – недоумевая, обратился он к Доле.

- Я думаю – у него спросим. Если конечно очухается. Сапогом ты здорово его огрел… Ну, а подохнет – не беда. Туда ему и дорога. Ты, Миша, молодец. Верно действовал. Начальству колонийскому доложу, чтоб поощрили…

Тракторист, несмотря на прохладную воду, по-прежнему не подавал признаков жизни.

Старков с энтузиазмом схватился за его ноги:

- Давайте-ка на свежий воздух отнесем, отойдет, может.

Дружно подхватив, вытащили Пашку из сеней, и, спустившись с крыльца, также дружно бросили на траву, будто бревно. Старков опустился перед ним на колени и, приложив ухо к груди, поводил носом у рта:

- Гражданин начальник, живой! – радостно сообщил он. – Вином от него разит. Падлой буду… Вина ведь где-то достал. От души наклюкался.

Смертельно уставший Доля вяло улыбнулся, сходил за винтовкой и, подот-

кнув ее себе под бок, лег…

- Поспи, гражданин начальник, поспи. Не сумлевайся – не уйдет Пашка от нас, - заверил Старков.

Солонуха заботливо подложил под голову начальника свернутую куртку…

 

Солнце нещадно палило землю, находясь в зените. Но Доля проснулся не от жары, а от чудного аромата говяжьей тушенки, приятно щекотавшего ноздри. Он поднял тяжелую со сна голову, отыскивая источник запаха. И увидев – ужаснулся, сна как не бывало… На поляне, ближе к подземелью – том самом, где они втроем коротали почти всю ночь, сидели его помощники-бесконвойники и с ними, черпая деревянной ложкой из общего котелка …. Пашка. Руки его были свободны. Одну руку он часто направлял ко рту, другой, не переставая, жестикулировал. Во время трапезы шел между ними свой житейский разговор.

- Ни хрена себе, - оценив ситуацию, подумал Доля и на всякий случай взялся за винтовку. Не привлекая внимания, потихоньку отвел затвор, убедился - патрон в патроннике есть.

- Эй, чем вы там занимаетесь? – крикнул он.

Троица повернула головы. Солонуха приветливо помахал рукой:

- Подходи, гражданин начальник. Обед готов. Пшенка козырная получилась. Три банки говядины на трехлитровый котелок бросил. Страсть, какая вкусная вышла.

Не зная, что предпринять, Доля оставался пока на месте. На него выжидательно смотрели…

- Может, они между собой сговорились и заодно теперь стали, - мелькнула крамольная мыслишка. – Опять же почему меня тогда спящего не прихлопнули?

Переложив винтовку с руки на руку, Александр показал им, что шутить не намерен.

- Ой-е-ей, - прозрев, застонал Старков. – Не боись, командир. Ноги я ему не

развязывал. Жрать запросил – куда деваться? Руки освободил. Пашка наш ведь брат, такой же зек, как и мы. Жаль с одной стороны мужика.

Еще немного поколебавшись, Доля решился, и, держа за цевье винтовку, направился к троице. Старков с Солонухой подвинулись, чтобы хорошо было видны начальнику связанные Пашкины ноги. Выбрав место в двух шагах от затухающего костра, Доля присел. Угрюмый, похмельного вида Пашка молчком толкнул от себя котелок с кашей.

Доле сделалось неприятным соседство с ним:

- Ну и тип, - подумал он. – В натуре мокрушник.

- Рубай, начальник, покуда не остыла, - вытерев о свои штаны ложку, сказал Старков и воткнул ее в котелок. Затем поставил котелок с дымящейся кашей поближе к контролеру.

Голод оказался сильнее брезгливости. Александр немедленно приступил к делу. Пока ел – на поляне сохраняли тишину. Пашка прохрипел, когда, насытившись, контролер отложил ложку:

- Застрели, начальник. Невмоготу мне будет суда дожидаться.

- Что ж ты сам не застрелился? Времени не хватило?

Глаза у Пашки злобно сверкнули:

- Погулять еще думал. Если б не ты – ни за чтоб не нашли лягавые…

- Все так думают. Никуда б не делся – везде люди живут… - Доля нахмурился, сжал винтовку покрепче.

В разговор встрял Солонуха, неожиданно заняв сторону убийцы:

- Понять его можно, гражданин начальник. Войти в положение надо…

- Что?!!! – Возмутился Доля и вскочил на ноги.

- Никто не узнает, гражданин начальник. При попытке к бегству… А мы с Мишкой – могила. – Поддержал их Стариков и выразительно прикусил большой палец своей расписанной тушью руки.

- Ну, вы, блин, и даете, - несколько растерявшись, ругнулся Доля. – Вы это что, всерьез?!..

Только сейчас вид бесконвойников-конюхов вызвал у него подозрения: у обоих не в меру раскрасневшиеся лица, масленый взгляд и вдобавок – столь необычная просьба.

- Точно, суки, сговорились. Тут, возможно даже не то, о чем просят, что-то наверняка похуже затеяли. Все трое – пьяные, сволочи. Надо мне быть начеку…

- Ну! – Совсем нагло напомнил о просьбе Солонуха.

- Надо пока выиграть время. Потом – посмотрим, - решил Доля. – Может, помощь уже близка.

- Ладно, я подумаю. А пока отложим… В любом случае с этим торопиться не стоит. Пусть сначала расскажет, что тут произошло, и куда Леший делся.

Сев на почтительном расстоянии, Александр своим строгим видом дал всем понять, что больше компромиссов не будет и он намерен выслушать Пашку до конца.

- А че тут много трепаться, - скривился Пашка. – зашел, грохнул, кого в доме застал, и ушел.

Доля пожал плечами:

- Ты или рассказывай, или будешь под стволом сидеть до появления властей…

Убийца загадочно ухмыльнулся. Они обменялись взглядами с Солонухой и дедом Старковым:

- Так и быть. Тебе расскажу, начальник, но с условием…

- Каким еще условием?

- У меня пузырь «белой» в рюкзаке лежит, хочу раздавить с мужиками.

Доля засомневался, но потом разрешил:

- Пейте. Все равно уже выпили.

- Вот это я понимаю, начальник, - польстил Солонуха. – За такого начальника в случае чего пасть любому порву без «базара»…

Бесконвойники начали пить «Московскую» из горлышка, поочередно прикладываясь к бутылке, ничем не запивая и не закусывая.

- Будешь? – Пашка бултыхнул оставшуюся на треть водку…

- Нет! – Категорично отказался Доля.

Пашка, двигая острым кадыком, в один прием заглотил спиртное в утробу и

швырнул опустевшую емкость в кусты. После чего, медленно вытерев мокрые губы тыльной стороной ладони, сказал:

- Ноги бы еще отпустил, начальник. Затекли – мочи нет.

- Об этом не проси, не могу разрешить. Если затекли – лучше лечь.

Тракторист так и поступил… Упал на спину, нащупал грязной ручищей рюкзак и сунул под голову.

Доля обратил внимание на кем-то ослабленные веревки, опутывавшие Пашкины ноги…

- Я его обязан сдать в любом случае. На их провокации я не поддамся и помощь как-нибудь дождусь… Однако, до чего хладнокровный тип, этот тракторист. Будто не он, как на скотобойне еще вчера орудовал. Как можно табуреткой забить двух людей до смерти, выпустить кровь и спокойно сейчас дрыхнуть…

В подтверждение его мыслей Пашка всхрапнул и, сменив положение тела, ровно засопел дальше.

Александр, не выдержав, сорвался и заорал на него:

- Эй ты! Проснись! Или ты не собираешься рассказывать о своих похождениях?

Тракторист не шевельнулся. Зато Солонуха поднялся и быстро побежал к лесу.

- Все, Пашка! В ауте я!.. – прокричал он, скрывшись в кустах.

Тракторист, открыв глаза, лениво повернул голову, но Солонуху уже не увидел…

- Я не убивал их, командир, - неожиданно сказал он через пару минут. - Нечего мне рассказывать. Пришел – пара трупов лежит. Живых – никого. Пошарил по дому: водочки, тушенки взял. Уходить стал – винтовка на глаза попалась. И ее прихватил на всякий случай: тайга кругом, приго…

Пашка, не договорив слово, опять бессовестно захрапел.

- Врет! – однозначно подумал Доля. – С какой стати ему тогда было дом поджигать? Ведь вернулся же, наверняка действовал, очень хотел, чтоб дом сгорел... А Леший? Тоже, наверно, благодаря ему мертвый где-то лежит. Посчитать надо патроны, ствол посмотреть внутри, возможно, и этот факт со временем найдет свое подтверждение…

Пользуясь затишьем, Доля отошел метров на пять в сторону и отсоединил магазин от винтовки. Патронов в нем было четыре. Пятый находился в патроннике. Он носовым платком проверил наличие копоти в стволе… Никакого намека на копоть не было, ствол винтовки оказался чист:

- Черт побери, одни непонятки… Патроны все, из винтовки давно не стреляли. Куда подевался Леший? За что Пашка убил его жену и пришлого мужика? Загадка…

 

Второй день мытарств близился к закату. Помощь не шла, а опасность нападения с наступлением вечера все возрастала.

Выспавшись, осужденные зашевелились почти одновременно. Старков, справив по-малому нужду, шагнул по направлению к Доле.

- Стой! – предупредил контролер и поднял винтовку.

Старков осклабился…

- Стой, говорю! Стрелять буду!

По-прежнему, не взяв в толк, бесконвойник продолжил движение и сделал еще пару шагов, и в этот миг оглушительно прогремел выстрел. Пуля, вырвав кусок дерна, ушла в землю. Старков опешив, замер с поднятой ногой словно цапля. Пашка очумело уставился на контролера.

- Иди к трактористу и садись рядом, - поведя стволом, скомандовал Доля.

Старик послушно развернулся и приземлился, куда ему указали.

- Вяжи! – последовала новая команда. Старков трусливо посмотрел на начальника.

- Руки вяжи своему дружку, старый козел, - растолковал Доля и убедительно клацнул затвором, досылая патрон в патронник.

Старков пошарил вокруг глазами и, заметив кусок веревки, на коленях сползал за ним.

- Что, начальник? Не исполнишь мою последнюю просьбу? – зло прохрипел тракторист.

- А за что тебя стрелять? Ты же не убивал. За побег – трешку всего-то добавят. Какая разница – десять или тринадцать лет отсидеть… Тем более с твоим здоровьем – раз плюнуть.

- Шуткуешь, гражданин начальничек. Ну, ну. Поглядим…

Старков, далеко завернув Пашке за спину руки, старательно связал их. После чего уселся на прежнее место. Пашка же упав набок, поскрежетал от злости зубами. И надолго потом все они замолчали. Александр, это время, надеясь уловить шум мотора катера или лодки, напряженно вслушивался…

- Начальник, - позвал спустя час тракторист.

- Чего тебе?

- Плохо мне. Занемел весь, башка трещит.

- А я чем помогу? Терпи уж до катера.

Тракторист отчаянно застонал. Старков обеспокоено заглянул ему в лицо:

- Бледный он, гражданин начальник. Как бы сердечко не лопнуло…

- Ну, и что ты предлагаешь?

- Лекарство надо – валидол. Да где его сейчас взять?

- Ноги ему развяжи, Старков, и водой напои. Полегчает…

- Водки, - едва ворочая языком, попросил тракторист.

Старков поддержал его:

- Не сомневайтесь. Водка обязательно поможет, гражданин начальник.

- Ладно, если есть – пусть хлещет, - выдержав паузу, согласился Доля. – Только руки не развязывай, сам зальешь ему в глотку.

Старик захлопотал возле убийцы. Достав из вещмешка бутылку, сорвал белую металлическую головку зубами. Пашка тотчас потянулся губами к вожделенному горлышку…

Треть бутылки он осилил сразу. Затем, с короткими промежутками, допил все и мертвецки пьяным свалился…

Наступила беспокойная ночь, как на зло слишком темная. Ветер сменился, нагнал туч с запада, луна и звезды скрылись за ними. Доля приседал, прыгал, периодически тер лицо, уши, отгоняя коварный сон. Старков беспокойно спал рядом с Пашкой, всхлипывал, что-то бормотал… Не разобрать.

В три часа после полуночи Александр почувствовал острую необходимость поговорить, иначе, не выдержав, он готов был заснуть стоя.

- Старков, а Старков! Вставай, пьяница! – позвал он, слегка подпнув старика.

- А? Стряслось чего? – переполошился тот.

- Солонуха куда девался?

Старков, нахмурив лоб, долго не отвечал. Поток признательных слов хлынул из него после того, как контролер угрожающим голосом повторил вопрос. Перебравшись вправо от тракториста, он заговорил, бросая косые взгляды на Пашку:

- Гражданин начальник, бес попутал, ей Богу… Старков широко перекрестился. – Водка, будь она неладная, мозги помутила нам с Мишкой… Прости, начальник, поддались мы этому шакалу и чуть не погубили тебя и себя заодно. Солонуха потому и ушел, что дошло до мозгов, чем все должно окончиться…

Старков не на шутку разволновался, замолчал и попробовал завернуть самокрутку. Это ему не удалось, махорка высыпалась в траву. И Доля, сжалившись, дал сигарету:

- На, дед. Кури. Да покороче рассказывай, не крути…

Старков прикурил, пару раз затянулся и, положив сигарету в траву, тут же забыл про нее, начав признание:

- Хорошо ты проснулся, гражданин начальник. Еще немного, и уговорил бы Пашка развязать ему ноги, а тогда никто б от него не ушел далеко. Всех троих замочил бы изверг. И тебя, сам понимаешь, первого…

У Доли моментально пропала сонливость. Ему захотелось пнуть говорившему в морду, но он сдержался, и пока тот прикуривал потухшую сигарету, гнев мысленно обратил на самого себя:

- Сам виноват. Не обшмонал как положено тракториста, не забрал водку… Еще с полчаса поспал бы и хана – не стало Сашки, поминай как звали.

- Тут вот какой разговор промеж нас вышел, - продолжил Старков, выпустив изо рта облачко дыма. – Он нас с Солонухой почти уболтал, чтоб помогли ему смыться. Предлагал вас, гражданин начальник, простите за нехорошее слово, «замочить». Но я сразу обрубил эту тему. Тогда решили напоить, а если не получится, то в лес заманить. Якобы Лешего показать…

- Что, Пашка и его убил?!

- Обождите, гражданин начальник, я по порядку все выложу, как на духу… В километре отсюда яма есть для крупного зверя. Леший в прошлом годе заставлял нас копать. Яма прикрыта валежником. Мы собирались вас поближе к ней подвести, ну и столкнуть невзначай…

Старков, сделав передышку, виноватым тоном попросил еще сигарету. Доля ужаснулся услышанным. Но не подал виду и спросил как можно спокойнее:

- Ну, а чего вдруг Пашка стал просить меня застрелить его?

- Муть он пускал, гражданин начальник. Интерес проявлял к вашей личности. Думал нахрапом взять, с толку сбить, ошарашить, узнать вашу реакцию на его просьбу.

- А вы с Солонухой подыгрывали ему?...

Старков не ответил и с натугой принудительно покашлял…

- Ладно. Замнем об этом, Старков. Теперь поподробней о том как Пашка убивал и за что убивал. Он поначалу хотел рассказать, да резко в отказ отчего-то пошел.

- Гражданин начальник. Когда Солонуха убег, Пашка сразу понял, что его планы рухнули, а потому какой ему резон «колоться». Пашка надеялся похоронить вас в звериной яме, и все бы его признания вы унесли с собой. Нам он, я думаю, правду говорил. Возможно не до конца, но правду. По пьяной лавочке, он ни с хрена получается начал «крутиться». Они в Чирковке, на поселении, всей бригадой три дня накануне бухали. Водка кончилась, Пашка никому не сказав сюда. Лешего баба приторговывала водочкой иногда, об этом в округе всем зекам известно. Нутро у него горит, башка ладом не соображает, сунулся сразу в избу. Там хозяйка с гостем. Чин чином познакомились. Хозяйка представила гостя деверем. Ну, Пашка ясно зачем пришел, не лясы точить. Давай приставать насчет водки. А денег-то нет. Хозяйка, Евдокией ее звали, ни в какую без денег, в долг, не дает. Слово за слово, Пашке в голову моча ударила, он за табурет. Тут под руку все разговоры про прошлые дела Лешего ему и припомнились. Стал он Евдокию долбить по голове, да пытать, где кубышка с награбленным золотом схоронена. Она ни в какую не признается. У мужика, мол моего, у Волкова, спрашивай. Деверь, конечно, за свояченицу вступился, но ему всего пары ударов хватило. Потом уж, когда Пашка в раж вошел, так добивал их обоих, доводил до кондиции, пока волосня не отстала. Небось видели?

Доля кивнул. Посмотрел на зловещую приоткрытую сенную дверь и подтвердил словами:

- Видел. Этот кошмар никогда не забудется, всю жизнь перед глазами стоять будет. Тракториста-изверга во что бы то не стало доведу до суда… И как только ему удалось Лешего ухлопать, такого «волка» провести? Не понятно…

- А очень просто, гражданин начальник. Леший же никак не ожидал, что в его доме кто-нибудь чужой может быть. Пашка к его приходу приготовился: Леший на порог, а он тут как тут с винтовкой навстречу. Нервишки у старого уже не те, струхнул Леший. Задумал, правда, тракториста объегорить, когда тот опять про кубышку допрос учинил, сказал ему, что в лесу кубышка, набитая золотом, спрятана. Наверное, решил там от Пашки избавиться, где каждый кустик ему знаком. Когда к болоту-то они подошли и между кочками кое-где трясина стала попадаться, Пашка допер что к чему, прозорливым оказался, и давай тормозить Лешего. Тот скакнул, да неудачно, упал в болото. Тут Пашкин нож его и настиг…

- А почему не пуля!? Почему Пашка не выстрелил?

- Трактористу сподручнее ножом. Он признался нам с Солонухой, что мало знаком с оружием. На воле больше с ножом гулял…

- Ты это место знаешь, где Леший лежит?

- А как же, знаю. Два года здесь на бесконвойке…

Доля задрал лицо кверху и долгим взглядом изучил посеревшее небо…

- Однако ночь надвигается. А, Старков?

- Точно так, гражданин начальник, - приободрившись, ответил старик.

- Ночь как-нибудь скоротаем, дай Бог, а утром раненько двинем-ка мы, старый, отсюда в Чирковку. Мокрушника повезем. Чую я – не дождаться нам помощи…

 

Доля повез Пашку один. Отдав наставления Старкову и вернувшемуся с повинной Солонухе, он в пять утра выехал верхом на мохнатой, низкорослой кобылке, посадив убийцу впереди себя на выступающий горбом хребет. Ноги Пашке развязали, но руки для надежности стянули веревками по самые локти.

- Прямо едь, никуда не сворачивай с тропки, - напутствовал вслед Старков. – Километров десять будет, лошади там не нашенские пасутся. Встретишь их – значит, верной дорогой едешь, не сбился…

Плохо заметная тропка пролегала по бурно заросшей молодым, смешанным лесом старой вырубке. Пашка, смирившись с неизбежностью предстоящего следствия и ожидания на нарах смертного приговора, вел себя тихо. Поддерживаемый Долей, он покачивался и склонив голову набок, создавал иллюзию сна. Но по тяжелому дыханию и дрожащей спине было понятно, что Пашка не спит, а мучается обычным похмельем.

Неожиданно раздавшийся позади лай внес оживление в однообразие их дальней дороги.

- Чумка, похоже, объявился, - неуверенно сказал Доля, рассматривая издалека лохматый, усыпанный репьями живой комок грязной шерсти.

Пашка равнодушно покосился на собаку бычьими глазами.

- Чумка! Чумка! Позвал Доля и вспомнил об оставшихся в Дергачке без присмотра лошадях.

Он сначала хотел прогнать собаку, но, подумав, решил повременить и отправить ее немедленно, как только доберутся до колонии-поселения в Чирковку.

- Чумка, Чумка, - снова позвал он.

Чумка залился веселым лаем.

- Начальник, - прохрипел тракторист пересохшей глоткой. – Сейчас по ходу хвойный лес должен быть – свернем вправо, прошу. Там, недалече от тропы, я водку со жратвой спрятал… Похмелимся – и тогда, хоть к черту на рога…

- Так выходит, ты с этого места и вернулся к дому?

- Угадал, начальник, - подтвердил Пашка. – Ты еще назад погляди.

Александр, оглянувшись, присвистнул… Далеко, в просвете между деревьев, как на ладони была видна крыша дома Лешего и кусок водной глади за ней…Они двигались явно по возвышенности, хотя этого не замечалось…

Доля, утоляя непраздное любопытство, спросил напрямик:

- Чего ж ты вернулся: наследил, что ли много, боялся, разоблачат?

- Дашь водки глотнуть, скажу…

- Если скажешь, так и быть не обману, – пообещал Доля.

- По «мокрому» делу, начальник, я раньше пару «ходок» уже имел, - помедлив сказал тракторист. – Опыт кое-какой есть. И когда я Лешего похоронил в болоте, то, конечно, подумал, как следы замести. Пожар для такого случая самое подходящее средство… Пальцев отпечатки точно уж не достанутся ментам.

- Ну, а в дом-то зачем зашел? Подпалил бы заново, и опять в тайгу.

- Ты все правильно рассчитал, начальник, засаду мне в доме устроил. Жадность тут подвела. Водку я почти всю, сколько нашел, в рюкзак положил и из барахлишка малость туда же… А вот жратвы, мне показалось, не хватит. Всего пять банок тушенки взял во второй приход. В чулане, помню, еще были ящики нераспечатанные с тушенкой и сало в бочонке до верху.

Доля довольно подумал:

- Да. Действительно у меня задержание получилось неплохо. Клюнул ты мерзавец на тушенку и сало…

- Так что, начальник, слово свое держишь? – настойчиво спросил тракторист. По-видимому, цель, к которой он так упорно стремился, была близка… Неожиданно громко залаял Чумка и припустил вправо от просеки к старой раскидистой ели.

- Куда это он? – удивился Доля.

- Нам туда же, начальник… Надо ведь, до чего у конюхов пес умен. А с виду обыкновенная шавка…

Чумка, не дожидаясь людей, самостоятельно попытался вытянуть из под елки мешок. Подъехав к псу, Александр спрыгнул с лошади на топкий мох. Развязал вещмешок и достал из него груду вещей. Здесь была не только водка, но и шкурки зверьков. А также несколько предметов одежды и столового серебра.

- Да, ты неплохо поживился у Лешего, - взглядом оценив украденное, сказал

Александр.

- Только не впрок, - буркнул Пашка.

Чумка бесцеремонно подбежал к куче, разворошил ее мордой и, выхватив единственную банку говядины, подбежал к Доле… Тракторист фыркнул:

- Открой ему, начальник. Пущай жрет.

Доля изумился и, срезав перочинником верх, поставил банку в траву, перед псом. Тот не замедлил приступить к обеду.

- Начальник, - жалобно позвал Пашка. – Ты бы помог спуститься. Сил нет терпеть, сам понимаешь…

Этого Доле делать не хотелось. Он поизучал гримасу на лице тракториста. После чего, еще сомневаясь в правильности своего решения, стал помогать ему слезть с лошади. Как оказалось, сам тракторист стоять на ногах не может. И несколько минут Доля, согнувшись, поддерживал его длинное тело, не зная, что предпринять дальше. Но постепенно все само собой пришло в норму, и Пашка уже язвил:

- Давай, начальник, помогай дальше или руки развяжи. Тогда – я сам…

Хотя в голосе убийцы была издевка, Александр выбрал первое и, расстегнув ему брюки, стянул до колен трусы… После все проделал в обратном порядке.

- На короче. Пей. И на лошадь карабкаться будем.

Откупорив бутылку, Доля поднес ее к Пашкиному рту. Он жадно хлебнул чуть ли не половину…

- Может и ты, попьешь, начальник?

- Нет. – помотал головой Доля. – Тебе тоже хватит пока. Хорошо будешь себя вести, по дороге где-нибудь встанем, допьешь…

 

С горем пополам они снова взобрались на лошадь и тронулись. Чумка побежал впереди, беспрестанно возвращаясь к лошади, успевая при этом рыскать по близлежащим кустам. Пашка, окосев, разглагольствовал, проклиная прошлую жизнь. А смертельно уставший Доля молил об одном – не свалиться бы ему с седла. Он спал. Но спал, как, наверное, спит всякий человек попавший в экстремальные обстоятельства. То есть, спала только определенная частичка мозга, все остальное же бодрствовало и предостерегало об опасности…

Так они без особого пыла споря, а иногда откровенно поругиваясь, медленно продвигались вперед. С момента их выхода из Дергачки прошло около двух часов. И ничего вроде бы не предвещало беды… Она пришла совершенно неожиданно.

На большом поле, простиравшемся впереди, паслось десятка три лошадей. Табун стоял кругом, и лошади мирно пощипывали траву.

- Тот самый одичавший табун, о котором Старков говорил. Значит, правильно едем, - подумал Доля.

Тропа пролегала через поле по краю, и едва кобылка вынесла седоков на простор, как от табуна отделился конь…

Даже издалека хорошо было видно, что все остальные лошади уступают ему в мощи. Это был очень крупного сложения вороной жеребец, при достаточном воображении ассоциирующийся с конем былинным.

Глухой дробью застучали копыта. Вожак, с места взяв в галоп, стремительно проскакал метров сто и как вкопанный встал поодаль… Раздалось громкое призывное ржание. Кобылка под Долей отозвалась и, повинуясь воле вожака, покорно остановилась.

- Ну, пошла! Пошла же, дура! – Александр, опасаясь быть вместе с Пашкой сброшенным и растоптанным, нервно задергал повод.

- Попробуй ногой ударить, начальник, или хлестани чем-нибудь, - посоветовал тракторист. – Жеребчик дал знать нашей кобыле, чтоб в его гарем шла. И туго нам придется, начальник, если он не отступится…

- Смотри-ка, еще что-то соображает, алкаш несчастный, - подумал Доля.

А тем временем жеребец снова припустил и теперь уже напрямую к ним. Метрах в пяти, осадив, он, как показалось Доле, нетерпеливо и гневно заржал. И стало вдруг по-настоящему страшно! Раздув внушительных размеров ноздри вожак принялся рыть передними копытами землю. Далеко по сторонам полетели комья земли вместе с дерном. Такое агрессивное поведение не оставляло надежды на благоприятный исход. И трудно было предугадать, что пред-

примет жеребец в следующую секунду… На всякий случай Александр ближе подтянул винтовку. Но воспользоваться ей уже, увы, не успел. Вожак, стремительно скакнул и, встав на дыбы, обрушился на седоков… Свет померк в Долиных глазах – он потерял сознание…

 

В бревенчатой избушке жарко. Набившиеся в нее поселенцы и бесконвойники все, как один, курят и чифирят. Среди них – мастер из вольных, уважительно называемый Максимычем. Он на равных глотает обжигающий чифир из гуляющей по кругу закоптелой кружки и дымит самокруткой.

- Думаешь отойдет? – спросил у Максимыча молодой поселенец с рыжей бородкой на лице клином.

Мастер, неопределенно пожав плечами, пристально посмотрел на лежащего и обнадеживающе ответил:

- Должен. Я его хорошим отваром напоил, жар ушел. Теперь спит… - Максимыч повернулся к стоящему на полке будильнику. – Десятый час уже пошел, как спит.

- Может без сознания? - Недоверчиво сказал примостившийся на топчане возле ног больного другой осужденный.

Мастер, пропустив очередной глоток чифиря, подошел и прислушался:

- Не. Спит. Без сознания – храпел бы. Ему по голове здорово досталось. Но слава Богу повезло – вскользь пришелся удар… Шевелить его сейчас нельзя. После тяжелого сотрясения в первую очередь покой нужен.

- А ежели внутренности отбиты, - не успокаивался рыжебородый. – С лошади ведь летел. Хоть и невелика кобылка, а все высота.

Опытный во всех делах Максимыч покосился на него, словно на незадачливого школьника:

- Кровью б харкал тогда.

Осужденные, допив чифир вскоре разошлись. Максимыч, оставшись с больным один, заботливо поправил на нем одеяльце и сел с растрепанной книжкой к окну…

Прошло еще два часа, и Доля проснулся. Глядя в потолок, долго лежал не шелохнувшись, пока его не позвал Максимыч:

- Что, Сашко, оклемался? Пора уже паря, пора. Спасительница твоя давно небось по Дергачке носится, промышляет…

Голова страшно болела и к тому же сильно тошнило. Собравшись с силами, Александр тяжело приподнялся на локте:

- Какая спасительница?..

Мастер добродушно захохотал:

- Из ума-то вышибло тебя видать, запамятовал. Ты же сам собаку называл спасительницей. Это она нас позвала с Чирковки. Меня так буквально за штаны потащила к лесу…

Доля несколько минут напряженно соображал: никак не мог вспомнить собаку, зато вспомнил другое:

- А где Леший!? Где вещмешок с награбленным барахлом и винтовка!? – слабо выкрикнул он и полез с топчана на пол.

- Куда ты? Лежи! Нельзя тебе вставать, - прикрикнул Максимыч.

Александр послушно лег и, откинувшись на подушку, затих. Максимыч быстро поколдовал над травами и, покрошив в кружку несколько разных наименований, залил колдовской состав крутым кипятком.

- Сейчас, Сашко, лечиться будем народным средством. Потом еще поспишь, а уж после договорим… Идет?

Доля согласно кивнул. И пока он пил, мастер заботливо стал обкладывать ему голову свежими листьями подорожника. А закончив, обмотал ее полотенцем:

- Теперь порядок, Сашок. Спи. К утру обязательно полегчает. Я тебя сразу на месте, там, в лесу, пощупал. Страшного ничего. Шишка большая, но это – фигня. Главное – черепушка цела. Шишка через недельку сойдет, тошнота пройдет и больше ни хрена не останется…

- Откуда у вас такие познания?

- Э-э-э, брат. Поживешь с мое в тайге с зеками – не тому научишься. Был я лекарем, знахарем и даже хирургом. Палец однажды лесорубу раздавило – пришлось тесаком под корень оттяпать. Ничего. Справился…

Этот видавший виды дядька Доле пришелся по душе. Появилась уверенность, что он непременно поправится.

 

Доля спокойно уснул и проспал до следующего утра…

- Пашка, убийца где!? – Как ненормальный вскрикнул он, едва открыл глаза.

- Там, где ему положено быть… - сердито ответил Максимыч с соседнего

топчана. – В зону повезли еле живого. Ему тоже порядком досталось. Когда мы вас нашли, вы друг около друга недвижимые лежали. Ты, кажется, пришел ненадолго в себя: собачку признал, про нашего Пашку Мясникова сообщил, и мы даже успели познакомиться, пока ты снова не отключился…

- Вот так дела, - подумал Доля. – Я этого ничего не помню. Помню только обезумевшего жеребца…

- Пашку повез сверхсрочник Петров, - помолчав, дополнил Максимыч. - Которого ты менять собрался. Я их отправил на плоту до Няра. Дал в помощники бригадира, зек, но надежный мужик, не подведет.

Мастер поднялся с топчана, со скрипом натянул сапоги и шагнул к двери.

- Вы мне ничего не сообщили про вещмешок и винтовку. В мешке доказательства против вашего тракториста, - поспешил сказать Доля.

- А я в самый раз за этим пошел. От греха подальше и винтовку, и мешок в лесу спрятал.

Максимыч взялся за ручку двери.

- Постойте! - запаниковал вдруг Доля.

Максимыч недовольно повернулся:

- Ну, что еще?

- А Липатов. Бесконвойник Липатов разве не приходил сюда из Дергачки? Не говорил про убийство?

Максимыч, недоумевая, пожал плечами:

- Нет, никого чужих не было. Не видал никакого Липатова.

Мастер вышел, плотно прикрыв дверь избушки.

Он вернулся к обеду и принес все, о чем говорил Доля. Сварил уху из окуней. Накормил ею больного и, напоив его настоем из трав, опять ушел. Доля уснул, так и не дождавшись его прихода…

Утро следующего дня началось с того, что кто-то несмело постучал в занавешенное половинкой рваной простыни оконце. Максимыч, кряхтя, встал и, почесывая пятерней волосатый живот, снял дверь с крючка:

- А, это ты, - равнодушно пробасил он и шагнул за порог.

Доля, увидев молочный цвет неба, отметил, что утро еще очень раннее. С

улицы в открытую дверь донесся шепот, часто прерываемый беззаботным смешком. Слов ему разобрать было невозможно до тех пор, пока у избушки не заговорили нормальным голосом.

- Ну. Ну. Тебе ли, Марья, на нас обижаться. По-моему, тебя поселенцы всегда принимали с душой, - с укором сказал Максимыч.

В ответ раздался откровенный смех и прокуренный голос женщины:

- Мальчишку-то зачем прячешь? Показал бы…

- Откуда тут баба взялась? На сотню километров кроме зековских поселений, больше никакого жилья нет, - недоумевая, подумал Доля…

- Я же тебе говорю – больной он, не сможет. – Осерчал Максимыч. – Да и здоровый он не захотел бы с тобой… Начерта ему б…ди.

Женщина, не обидевшись, снова похотливо хихикнула. И они стали торопливо прощаться:

- Ну, что ж, тогда я побежала, Максимыч?

- Счастливой дороги, подруга. Надеюсь, провожатый нашелся?

- А как же, Кешка проводит…

- Когда к нам? – Спохватившись, вдогонку спросил ее мастер.

- Скоро, Максимыч. Отпуск без содержания возьму, детей по родне пристрою и «нарисуюсь».

- Ладом. Я гашусь в избе. Народ скоро из барака вылупится. Засекут…

Максимыч, не скрывая истинных чувств к ушедшей женщине, плюнул ей вслед и зашел в избу. Зябко поежившись, сел к столу:

- Слыхал, аль нет, Сашок?

- Не все, но кое-что слышал. Интересно бы узнать, откуда она появилась?

Мастер загадочно улыбнулся:

- Зеков обслуживает «трешница». Второй год подряд добирается к нам из города: где на поезде, где на катере, а больше своими точеными ножками по тайге. Неспроста она приходила со мною прощаться, сучка. Загорелось на тебя посмотреть, познакомиться, а получится, так и лечь… Ты им, проституткам, во как нужен. – Максимыч провел ребром ладони по горлу. – Куда она без твоего разрешения. Ты тут власть. В любую минуту прогнать их можешь…

Слово проститутка Доле было мало знакомо. Помнится, несколько раз он встретил это слово в художественной литературе у Куприна и только однажды в зарубежной кинокартине.

- Проститутка – это то же самое, что женщина легкого поведения, доступная многим, не так ли? – уточнил он, - а к чему же «трешница»?..

Максимыч откровенно прыснул. Горящий окурок, не глядя, бросил под стол. Александр ужаснулся:

- Загорим, Максимыч!

- Не дрейфь, там тазик – ни разу еще не промахнулся… Спрашиваешь, почему « трешница»? Да потому, что за три рубля дает. Бывает, правда, за пять. Если денег у кого из зеков нет сразу, рассчитываются в рассрочку. С процентами, получается, пять рублей…

Мастер тщетно пытался сдержать рвущийся наружу смех. Последние слова своего краткого пояснения, он, давясь от хохота, досказал уже кое-как…

- А нам с тобой бесплатно положено, наивный ты парень… Мы – начальство! Ха-ха-ха, о-ох-ох-хо-хо… Беда с тобой, да и только.

Александр терпеливо дождался, когда он насмеется, и спросил также серьезно:

- Разве возможно вот так, за деньги? При Советской власти? Как она не боится позора?

Максимыч зашелся новым приступом смеха:

- Да. Видать, здорово у тебя мозги закомпостированы, - вытерев проступившие слезы, а затем, основательно высморкавшись, сказал мастер. – Ничего – поживешь месяц со мной – немного по-другому соображать научишься. Вижу я – жизнь ты покуда представляешь по цитатам из материалов коммунистической партии. А у жизни людской еще и другая сторона есть. Думаешь я не презираю эту Марью, что она своей мандой торгует… Но, а если заглянуть глубже, то и жалко ее по-настоящему станет. Попробуй-ка, прокорми, обуй и одень в наше время троих ребятишек, да алкоголика-мужа впридачу. У Советской власти много ли выпросишь?

Максимыч завалился досыпать на топчан. Доле страшно захотелось курить

и он рискнул потянуться к брюкам , где предположительно были его сигареты. Голова неожиданно закружилась. Он со стоном лег обратно на спину.

- Что, парень, худо тебе? – обеспокоился мастер.

- Есть малость…

- Лежи, Сашок, не двигайся. Сейчас я тебя напою, голову обложу, полегчает…

Максимыч энергично заходил по избе. Утренние процедуры в точности повторили прошлые вечерние. Проваливаясь в глубокий сон, Александр успел дотронуться до руки мастера:

- Спасибо, Максимыч…

 

Три дня после того разговора Доля усердно лечился, по крайней нужде вставая со своего топчана. На четвертый день, вернувшийся из поселка бригадир-поселенец, заявился в избушку доложиться мастеру:

- Все в точности исполнили, Максимыч, - весело сообщил он. – Пашку довезли живьем, но не уверен, жив ли он теперь. Больно плох остался, менты ему там добавили…

- Главное – сдал, дальше не наше дело. Иди, занимайся, Чумаков, бригадой: план под срывом. Как уехал – в половину меньше лес валят. Надо бы поговорить кое с кем…

Бригадир пошарил в карманах, достал конверт:

- Тут для гражданина начальника повестку передали. Сказали, пусть немедля

выезжает в город к прокурору. А потом, чтоб сюда возвратился и продолжал стеречь бесконвойников.

Александр прочитал официальную бумагу и, несмотря на возражения Максимыча, стал немедленно собираться в дорогу. Голова, временами, болела, еще немного кружилась, но в целом чувствовал он себя уже сносно… Забрав вещественные доказательства, Доля, погрузившись на плот, отплыл…

 

А.С.Самойленко, г.Пермь