Один день в году у любого, даже самого закоренелого неудачника, бывает удачным. Будь то повышение по работе (в лучшем случае) или просто за целый день ниразу не упал, в говно не вляпался, нос дверьми не прищемили, на рынке не облапошили (по крайней мере создалось такое впечатление) – это уже какая-никакая, а все-таки удача. Хоть и с претензией на частицу "не".

Вот и у Василия Лохова в этот теплый майский денек случился какой-то сбой в его системе тотального невезения. Словно Господь Бог натешившись вволю созерцанием казусов, в которых Василий по-жизни исполнял главную, с плачевным финалом, роль, решил добровольно проявить свое всемогущество и судьбоносным вмешательством дать твари земной, более того – приземленной, хоть один жизни день, что пойдет не набекрень.

Краткий экскурс по истории Васиного существования показал, что все могло быть иначе, нежели сталося. В роддоме №1 города (не помню как называется), году 1970 от Рождества Христова вылез на свет в конце тоннеля ребенок сильного пола. Вылез весьма спокойно, без лишних препирательств. Орал неочень, и, только ему обрезали пуповину, сразу начал адаптироваться к окружающей среде, а именно, чмокать губами в поисках мамкиной титьки. Титьку ему дали немного погодя, сразу после обязательных процедур.

Отец представителя нового поколения профессор кафедры фермерства и животноводства сельскохозяйственного университета, лауреат какой-то международной премии, автор научно-популярной статьи о вреде однополых отношений среди животных, участник кружка экстремальной (кружок был подпольным) поэзии "Я Родину свою имел…", член КПСС и просто разносторонне развитая личность Лобов Нумизмат Мизантропович. Да-да, это не опечатка, именно Лобов. Вот здесь и начинаются Васины неприятности.

В роддоме полуслепая старушенция Клавдия Архангеловна Богоугодная подала в метрический отдел неверные данные на новоявленного дитяти, да и перепутала всего-то одну буквенцию в весьма популярной в узких кругах фамилии. Отец, узнавши об ошибке, нешибко смутился, а наоборот возрадовался казусу, поскольку, обладая звериным чутьем, он догадывался, что фамилия его уже примелькалась в состряпаных на него докладах для крутолобых бугров из высших эшелонов власти, причем отзывы были не самые лестные. О Лобове поговаривали как о потенциальном дессиденте, и приказ "копать" был уже отдан. Но из партии его исключать не спешили, дабы не спугнуть.

Мать Василька (так она его в последствии называла) была женщиной глубоко набожной, что, по известным причинам, тоже играло не в пользу семьи Лобовых. Пульхерия Абракадабровна Лобова в произошедшем углядела Промысел Божий. Не последнюю роль в ее убеждении сыграло ФИО свершившей описку сотрудницы роддома.

Таким образом взял свое начало род Лоховых. Говорят, "как вы лодку назовете, так она и поплывет". Собственно, эдак все и случилось.

Василий Лохов рос пацаненком во всех отношениях необделенным. Отец его прилично зарабатывал, как и каждый трудящийся в СССР. Мать тоже шагала в ногу со временем. Любимый пес семьи, из породы немецких овцепасов, носивший гордое имя Ермак, души не чаял в первенце хозяев. Всякий час норовил утащить его в свой живой уголок и там облизать с ног до головы вкусно пахнущее молоком маленькое существо. На что Васек отвечал взаимносьтю. И даже сотрудники вездесущих и всеведающих спецслужб не обделили вниманием сынка опального поэта, умиленно скривившись, они внимательно наблюдали за подростающим последом антисоциалистического субьекта. А уж как радели за семью Лобовых мнгочисленные соседи 25-подъездной пятиэтажки. Каждый хотел мальца потискать, заглянуть в сонные глазки. На что Василий непременно мочился.

В детсадик Вася носа не казывал, подготовкой его к переходу в святая святых – дом знаний, руководил ученый папаша. Мамаша посвящала малыша в тайны бытия. Пацан рос во всех отношениях просвещенным. Вот только уже в столь раннем возрасте и начал проявляться его магнетизм – он притягивал всякого рода неприятности. Получалось это у него с той же легкостью, как у заправского ловеласа получается притянуть очередную мечтательную дурочку в снятую накануне холостятскую берлогу и там вволю наматроситься. Вася тоже матросился. Так матросился! Матросилась вся его родня, матросились близкие и не очень близкие знакомые и даже уж совсем незнакомые люди, просто им не посчастливилось, поскольку они контактировали с притягателем всех земных несчастий.

Маленькое несчастье, так стали дразнить Васька во дворе, с тех пор как он отчебучил ЧП районного масштаба.

А дело было вот как. Детки на стройке играли в прятки, задорно играли, с выдумкой. Всякий прятался как мог. Пятилетняя Шурочка Вагоновожатова залезла в вентиляционную шахту недостроенного дома, а так как была она большой любительницей сладкого и не в меру упитанной девочкой, то там и застряла. Благо хоть клаустрофобией маленькая разведчица неизведанных глубин не страдала. Максимку Хулилуева черт понес прятаться в подвал того же дома, где начинающий спелеолог потерял всякий ориентир и начал хныкать, блуждая во тьме. Тарасик Рататуев полез на дерево. Сорвавшись со среднего яруса ветвей, неудавшийся Тарзан от обезьян полетел вниз, но зацепился шортами за сучок и с размаху ткнулся лбом в ствол липы, потерявши при этом сознание остался висеть вниз головой. Артурчик Туркин вообще решил втихаря сбегать домой покушать, но застрял в лифте между этажами, где и просидел несколько томительных часов, которые показались ему вечностью. За это время он там успел и покакать, и пописать, но только не покушать. Хотя ему повезло больше остальных.

А происходило дальше вот что. Водящим-то в прятках был как раз Васька Лохов, по прозвищу Лох. Досчитав до ста, он промолвил сокраментальную фразу: - "Я иду искать. Кто не спрятался – я не виноват." - и бодрым, уверенным шагом направился к подъемному крану. Плевать он хотел на то, кто, где спрятался. Василек давно искал случая, который помог бы проявить собственное мужество, расжиться среди товарищей авторитетом. Специально пригласил цвет дворовой мелюзги и свою зазнобу Шурку, на чьи габариты многие покушались, играть в прятки на стройку – и вот его час настал. Подъемная громадина кран еще никому не покорялся. Многие смельчаки на спор хотели лезть на стального динозавра индустриальной эпохи, но в последний момент холодный страх сковывал детские души, вытеснял смелые порывы. Скрепя сердце схватился Вася за перекладину первого сектора стальной лестницы и, пока лез, думал о зазнобе Шурке, думал о завистливых взглядах сотоварищей, о регалиях, которые он обретет с покорением чудо-юдо-робо крана, как называла эту махину вся детвора. Ну, вот долгожданная кабина, теперь только осталось подождать, пока повылазят из своих нычек простые смертные, а он, Василий Великий, явит им себя с высоты птичьего помета, провозгласит себя покорителем подъемных кранов и навсегда останется первым и лучшим. Шурка же сочтет его своим достойным обожателем и раскроет ему необъятные объятия.

Не все так сталося, как гадалося. Выходить из своих схронов никто не спешил, да и Василий неочень-то об этом беспокоился. Его пытливое детское внимание целиком поглотило нутро кабины управления железного монстра.

"Святая Святых" – думал Вася. Как часто от своей матери он слышал это выражение, что несло в двух словах так много значения, но не мог себе вообразить, как оно выглядит. И вот он здесь – в этом царстве кнопочек, на которые не терпелось понажимать, и рычажков, за которые хотелось подергать.

Чуть-чуть поколебавшись, Василек нажал на самую крупную кнопку красного цвета (его любимый колор между прочим), на эту провокацию кран никак не отреагировал. Маленький познаватель больших тайн повторил попытку, но уже с зеленой соседкой красной кнопки. Зеленая по размерам трижды уступала красной подруге, а вот отзывчивости было в ней побольше. Приборная панель благодарно засветилась разноцветными лампочками, как новогодняя елка. Васька просиял от счастья и тут же принялся дергать за всякие рычаги. Громадный подъемник сдвинулся с места и куда-то покатил все свое многотонное тело. Малыш ненашутку испугался, начал лихорадочно дергать за все, что попадало в трясущиеся ручки. Стрелу крана повело по направлению к дому, она со страшной силой врезалась в недостроенные верхние этажи, разворотив многодневный труд вечно больных бодуном строителей. Железного исполина сильно тряхнуло и погнуло, а маленькое существо в кабине как мячик футболилось от стены к стене. Кошмар внезапно закончился. Все затихло.

Но вдруг, из строительской будки пошатываясь вышел неочень трезвый сторож Охрип, который хриплым матом начал выражать, неизвестно пока кому, свое недовольство по поводу недосмотренного до логического финала интереснейшего сна с философским подтекстом. Его решил поддержать крановщик Силыч, что спал в кустах неподалеку. Градус в его крови вообще превышал планку, за коей следует алкогольное отравление с летальным исходом у среднестатистического человека.

Эта сладкая парочка за считанные секунды выстроила трехэтажную конструкцию из отборной матерщины. Причем каждый старался превзойти другого по количеству выданой на гора брани, а также по витиеватости и заковыристости нецензурных словосочетаний. Эдакий мат-battle получился. Русский стиль.

Пока мастера некорректной словесности оттачивали свои непропитые годами навыки, народ уже подтягивался к месту последних событий.

Первыми пришкандыбали, несмотря на низкие скоростные качества, старушки-сплетницы, они же дворовое радио. И сразу начали собирать материал для подальшего вынесения его на междворовой диспут, коему обычно сопутствуют крики взахлеб и семечки (последних конечно больше).

Позднее подтянулись пьяные пожарники. За работу они взялись споро, с энтузиазмом. Раззадореные алкоголем, они начали разматывать пожарные шланги, прикручивать к ним брандспойты и когда уже хотели пустить по ним напор воды, их бригадир заподозрил неладное в отсутствии дыма с огнем. В итоге оказалось, что тушить-то совершенно нечего. А что тогда прикажете делать? Пришлось кинуть жребий кому лезть наверх для проверки, как выразился бригадир, - "Состояния благосостояния". – "Ну ты и каламбурить после литра сивухи горазд Михалыч", - в который раз удивленно восхитился трепом бригадира новобранец пожарной дружины Пойло. И вот он уже лезет по "выдвижухе" к согнувшейся в поклоне кабине крана.