Начинается первая книга "Хроник Мироздания"

 

Неоаскеза

 

или

 

Путь Воина,

 

написанная Анн'ди МакОстином

 

Ночь

 

И встала ночь, окутанная мрачным жаром,

Околдовала тишину рассеянных подобий скал,

Но отступать нет смысла в безвозвратность даром,

Отчаявшись пропеть судьбе мелодию начал.

 

И дом стоял под звук цикадных стрекотаний,

Поросший мхом и окружённый складками дерев,

Лампада тусклый свет лила, что полон чаяний,

Движеньем неуклюжим дверь закрыть успев.

 

И был полёт сквозь пёстрокрыловечные кометы,

Сквозь сгустки разума, усеявшие облачную суть,

Полёт, которому не могут помешать рассветы,

Куплетов звучных пенье их скрывает путь.

 

И ты была, и каждой клеткой собственного тела

Я ощущал тебя, вдыхая негу ясных глаз.

И тишь ночная нас соединить успела

Во отдалённый жаркий предрассветный час.

 

Русь - Шотландия

 

Там, где время когда-то замедлило путь,

И где солнце рождается снова,

Есть страна под названьем "Шотландия - Русь",

Где незыблимо каждое слово.

 

Там хребты Гремпиана пронзил Борисфен,

И с Валдая видны воды Эйра,

Из Кардиффа шагнёшь - сразу входишь в Рязань,

Всюду кружку наполнить ты - первый.

 

И размашистый крест от угла до угла

Полоснул белоснежное знамя,

Обрамлявшее ветром Гангут, Каллден-Мур,

Где сражавшимся вечная память.

 

Там ведут дружбу крепкую леший и эльф,

И для них слово злата весомей.

Там кушак малоросский хватает тартан

Поверх чресл домового и гнома.

 

Здесь филиды на гуслях слагают напев

О различных подобиях рая.

Если Северный ты вопросил океан,

Тебе Нево всегда отвечает.

 

Что ж за диво такое Шотландия-Русь,

То фантом какой иль аномалия,

То ворота во правду желаемых днеё,

Иль осколок пропавшего знания,

 

Где стыкуется вымысел с горечью правд,

Зов святой двух народов встречается,

Предки чьи каледоно-венеды звались,

Ныне русо-шотландцами знаются?

 

Я есть первый, кто вышел оттуда в ваш мир,

Нацедив хмель и вереск в бродильню,

Я учу добровольцев учиться учить,

А ещё я учу их быть сильными,

 

Предрекая традицией волю судьбы,

Не давая дорогу забвенью.

Так пребудь на столетья, Шотландия-Русь,

Выпуская на свет поколенья!

 

Путь воина

 

Положи весь мир на умбон щита

И пронзи глаза острием стрелы,

Ощути:в тебе стыд и нагота,

А фаланги перст, как одна, белы.

 

Ты босой пройдись по стезе клинка,

Задыши без жабр на морском на дне,

Нить твоей судьбы слишком коротка,

Ты во внутрь себя загляни извне.

 

Отрекись, забудь о делах мирских,

И ничтожество ты своё признай,

Коль твоей души дольний гул затих,

Истым воином себя лишь тогда осязай.

 

Павшие воины

 

Если ты сохранён чудесным заклятьем,

То веди свою жизнь неспеша,

Если ты сомневаешься в бренности тела,

Значит бренна твоя душа.

Если ты от земли оторвал стопы,

То достигни планет других,

А где-то в земле лежат павшие воины,

И некому учить живых.

 

Если ловкость мысли тебе трудна,

Обучайся ловкости рук.

Если страшные сны стали явью казаться,

Избавляйся от этих мук.

Если начал путать Добро со Злом,

То вспомни друзей боевых.

А где-то в земле лежат павшие воины,

И некому учить живых.

 

Если люди продолжат вгрызаться в сердце,

Утратят наличье зубов.

Если занятость мозга возрастёт вдвое,

Можно будет общаться без слов.

И когда мы начнём смеяться глазами,

Но нас не сочтут за немых,

Как раз тогда встанут павшие воины,

Но уже не найдут живых.

 

Аваллонские яблоки

 

Я последнее время сплю без снов,

Не желая видеть их.

Мне реальность постыла, хоть вены режь,

Но реальностей нет других .

Но когда-то давно, Аваллон покидая

И не надеясь вернуться домой,

Я несколько спелых аваллонских яблок

Решил захватить с собой.

 

Мой путь лежал через пространство и время,

Сквозь тонны просроченных дней.

Я опытней стал ,прожив множество жизней,

Но,клянусь, я не стал мудрей.

И в карманах моих аваллонские яблоки

Посились извлечёнными быть.

Но люди черствы и отвыкли от счастья,

И некому плоды подарить.

 

А когда я отчаялся быть любимым

И от смеха отрёкся впредь,

Мой портал домой был закрыт лет на двести,

И я твёрдо решил умереть.

Но желанье сбылось в обратном порыве,

Мой покой был нарушен извне.

И тогда я свои аваллонские яблоки

Решил подарить тебе.

 

Я хотел стать героем

 

Я примерил себе доспехи могучего Марса,

Оказалися впору, теперь есть защита в бою.

Я у Лойга купил колесницу с копьём Ку-кулайна

И свой щит попросил отдолжить побратима- Илью.

 

Я у феи Нимуэ, прикинувшись сыном Артура,

Меч добыл из воды и ножны в рассрочку купил.

Шлем заставил ковать я Гефеста во жерле Вулкана.

"Что ж, для дела мне хватит сего",-про себя я режил.

 

Я хотел стать героем, кого бы все счастливо славили,

Во цветах и во лаврах хоть раз искупаться хотел.

Но наёмником стал, ведь герои здесь нынче не в моде,

И убийством кормлюсь - вот мой тяжкий суровый удел.

 

* * *

...Пройдись по саду тихому двора

монастыря в печальный час заката,

когда ещё далёко до утра,

но чувствуется дня поры утрата.

 

Неспешно со свечёй в руках пройдись

По камням, сточенным рукой титана

И, на коленях стоя,помолись

У мрамора Изольды и Тристана...

 

Послание из Асгарда

 

Достойные воины дружины моей расхороброй,

Услышьте меня, недопевшего висы последней.

Пусть эти слова молот Мьёлльнир несёт, благородной

Рукою запущенной вещего Тора порою предлетней.

 

По отлучении вашем был я врагами застигнут,

Лишь подошед у ключа на опушке напиться,

Бок мой пронзила стрела стрела ,и я понял - погибну,

Но не желала душа неотмщённая тела лишиться.

 

Выдернул с тела стрелу, меч уж был наготове,

Им я отбил ещё двух змеев битв из засады.

Я жаждал увидеть врагов, но куда как суровей

Судьба поступила, взимая с грехов без пощады.

 

Сколь я ни вертелся волчком, ни кричал: "Выходите!",

Никто из тех трусов не вышел воткрытую биться.

И в спину ударом копья был отправлен в обитель

Богов светлоликих, глее могут герои забыться.

 

И ныне пирую в Вальгалле и шлю вам посланье

О том, что мне ведомо всё ,что творится в Мидгарде.

Я вижу,о братья, что в вас воцарилось желанье

Отправить во Хель трусов тех, что сильны лишь в засаде.

 

Правда за вами, но жизнь так кратка в вашем мире,

Чтобы отмщение трусам оплачивать ею.

Мой вам совет: поколениям витязей младых

Вы проторите дорогу уменья стезёю своею.

 

Воюй святое дело

 

Порогами чужими

Сочащейся травы,

Судьбы и между ними,

Что были отняты,

 

Плетите косы, воины,

Из положенья вверх,

Пребудите спокойны

С надеждой на успех.

 

Храните в оберегах,

Мать-Лада, Лель-отец.

Дана неправым нега,

И в кольцах ходит лжец.

 

Над новою понёвой

Трудились до зимы,

Чтобы для жизни новой

Мы изошли из тьмы.

 

Негоже на закате

Крепити полотно,

Чтобы меньшие братья

Утратили тепло.

 

Пращур Сварог чрез око,

Что светит со небес

Прогреет одиноко

На поле и на лес.

 

И борода коль цела,

И меч не заржавел -

Воюй святое дело,

Встречая свой удел.

 

* * *

Хмурил брови вождь британский, слушав на жену наветы -

Те слова из уст, что были сказаны ему Мордредом,

И душою овладела злая, жгучая тоска,

Но в желаньи разобраться дрогнула его рука.

 

Знал Артур, что Гвиневера - лучшая из смертных женщин,

Что жены дурным деяньем он не будет обесчестен.

И невзвидел он Мордреда за неправедный навет.

Кто же знал, что во грядущем прав окажется Мордред?

 

* * *

Кощунственно мечтаем об открытиях в природе,

Не зная, как опасны проявления души.

Людей по мыслям узнают, а кошек - по породе,

Век просидел на лошади - пойди же попляши.

Мы, скальды, люди честные, преступники в народе,

У правды два больших конца - и оба по спине.

Ботинки задом наперёд - и подражаешь моде,

Лекарствами, как взятку сердечной глубине.

Лишившись чувств, решаем, есть ли замена счастью.

Замена есть любому, а людям наплевать.

Из лужи пил - козлёнком стал, и вот гордишься мастью,

Траву не ешь, ведь лучше сидеть и голодать.

Помойка под отбросами согнулась постепенно,

Коту под хвост уроки навскидочной стрельбы.

То Хаос, то Порядок кутят попеременно,

Нетопыри охотятся, не слушая мольбы.

Стремление нажиться, сродни людскому роду,

А ревоэволюция клеймится на выях.

С экрана честным гражданам лгут, как прогноз погоды.

Ногтями отвращение нам выцарапал страх .

Уроды те, кто спирту даёт по жизни волю,

Близко нам отчуждение, но ближе пустота.

Шагай же без оглядки, не нарушая строя,

Пока не отзовётся в скелете ломота.

 

Учитель и ученик

 

Сказал юнцу бывалый кметь,

Что прибыл издалёка:

"Беру тебя в ученики,

хоть чести и немного.

Неровен час, и попаду

Я в Ирий поднебесный,

Ибо хорошим воинам здесь,

Во бренном мире тесно.

А ты, наследовав мои

Сноровку и уменье,

Постигнешь многое, мой друг,

Коль обретёшь везенье.

Не дали боги мне семьи,

И нет мне господина,

Но знанья, что доступны мне,

Тебя сотворят сильным.

И коль тебя не держит здесь

Осёдлой жизни тленье,

Сбирайся и ступай за мной

И принимай ученье."

Наставник отрока учил

Семь лет со половиной,

Премудрость отрок преуспел,

Душой и телом сильный.

Но в изобилии врагов

Имел наставник старый

И с дозволенья высших сил

Не избежал расправы.

И отрок старца немый труп,

Вернувшись с странствий дальних,

Вознёс безгласно на костёр ,

Высоко взвилось пламя.

И был закат, и был рассвет,

И главы вероломных

Постигнул мстительный клинок,

И в Ирий, перед лик богов,

Старик прибыл отмщённый.

 

* * *

Стояли воины перед боем,

И был услышан зычный глас:

"Смотрите: вороны над полем,

Благословляет Один нас!"

 

И грянул гром из поднебесья,

И учинилася резня,

А после рваные остовы

Клевала стая воронья.

 

Всадник Смерти

 

Славятся казнью убитые сулицей старою,

Вызвав на суд, что Господним в народе прозвали,

Вскользь вентилятором резко проехав по шее

И об отсталости в гнильной земле утверждали.

 

Кобольды, вычистив из-под ногтей комья грязи,

Вылезли из подземелий да посреди поля.

Велес, змий поганый,хвост укусил свой со злости,

Землю сырую кропивший потом и кровью.

 

Гридни щитами цепляют запястья друг друга,

Трубят в рога и травят очумевших волков,

Гимны поют черепа , из гробов извлечённые,

Ойюм отстал от прогресса прошедших веков.

 

Сталью на сталь отвечаем обрывками песен,

На колесницах лихих путешествуем в Хель...

И вот тогда во владенье войдёт Всадник Смерти

И приоткроет в Хаос потаенную дверь.

 

Как обнимают жёны

 

На день рождения я пригласил гостей

И закатил пирушку в замке старом.

И в зале, где рябило от свечей,

С часов стальных двенадцатым ударом

Являться гости стали в замок мой,

На празднество прибывши издалёка,

Один в карете, на метле другой,

Приветствия посыпались с порога,

Ибо все заходили через вход,

Здесь по-другому вряд ли кто пройдёт.

А я сидел на тронном возвышеньи

В глубоком-преглубоком размышленьи,

Лишь отвечая сдержанным кивком.

И вот,подать решили угощенье,

Но чуял почему-то я нутром,

Что ныне те исчадья прегрешений,

Что под видом гостей пришли ко мне,

Уйти не смогут без ума насилья .

За этим наблюдать пока извне

Я мог без приложения усилий...

Нажрались гости за моим столом,

Обглоданные под него бросая кости,

Ни крошки не оставив на потом.

Воспитанными их не назовёшь.

А я молил судьбу, чтоб эти гости

Убрались, во сердце моём унявши дрожь.

Освободив мои столы от тучных блюд,

Набивши животы аж до отрыжки,

Петь дифирамбы стали мне вприпрыжку,

Мой ум наполнился визжанием паскуд.

"Ты захотел избавиться от нас?!" -

Меня спросила сбоку полусовесть,

Шесть тысяч лет пороками зараз

Дурманящая жизни тяжку повесть.

" Он испугался!" - всвился псевдострах.

" Он недостоин!"- встряла лжеудача,

Уже удравшая когда-то впопыхах,

Когда я со всего плеча влепил ей сдачу.

"Он - шизофреник !" - гаркнул псевдоразум,

"Он безнадёжен!" - взвыла лжемечта.

А я глотал сие подобие суда

И по отдельности, и целым скопом сразу.

Не выдержав такого диалога,

Схватил двуручник со стены и массой всей

Насел на надоевших мне гостей,

Не находя хорошего предлога,

Чтоб их живыми восвояси отпускать.

Но мой двуручник воздух рассекать

Лишь мог, не нанося гостям вреда.

И ,поняв этот тяжкий факт тогда,

Под оскорбленья, наносимые гостями,

Я рухнул в кресло и главу руками

В бессильи обхватил и зарыдал,

Растратив в бездну боевой запал.

Но ты вошла. Внезапно гомот стих.

И крик твой залу огласил: "Подите вон!

Вам делать нечего в его благом сознаньи.

Вы б не родились, если бы не он.

Вы помешались на сцепленьи маний!"

И гости ринулись моего замка вне,

В безумстве диком каркающих стонов.

А ты присела на колени мне

И обняла, как обнимают ...жёны.

 

Самопоэзия

 

Открывается просторная ,умытая,

Не дошедшая до слов самопоэзия,

Выношена висами Баяна,

Отступавшая к седьмому небу,

Необещанная вёльвы прорицанием,

Сюрикенами у ракшасов отбитая,

Не оставив ни одной претензии,

Перед публикой ни разу не смеянна,

Не являвшаяся никогда потребной,

Покрещённая светил ночных мерцанием.

 

Отчёт

 

Вещий ворон, прилетевший издалече,

Сел ко мне на правое плечо

И вещал на ухо целый вечер

О неспешном времени отчёт

 

Как с кентаврами жевал сухое сено

Руноносец будущий, Ясон,

Как отвергнул мысль о теле бренном

Арджуна, что во дворце рождён.

 

Как несчастен тот, кто суть бессмертен,

Хоть из рун слагает он слова,

Как истома жизни круговерти

В истины возводится права.

 

Как течёт неумолимо злое время,

Возвращаясь на круги своя,

Как, закрывши дух свой через темя,

В этом мире протекаю я .

 

Русь-бесприданница

 

Поешь сена, Солнце престольное!

Ждать ли света, жизнь моя вольная?

В сраме рвётся душа беспокойная,

Не лежит настроение знойное

В стороне от неправых дорог.

 

Отличаемся ложью нахальною,

На луну подвываем печальную,

Мыслей полные чрезвычайною,

Поедаем баланду случайную...

Оглянитесь! Если б кто смог...

 

Еле слышно в грядущем качаемся,

От безделия затхлого маемся,

От религий мирских отрекаемся,

Командирами стен назначаемся

Уж полгода разрушенных как.

 

Где ж ты ходишь, Русь-бесприданница,

Выбиравшая тез, кто зазнается,

В своих думах до пота допарится,

С незабвенной мечтой распрощается,

Позабывши потерянный знак?

 

Откройте ворота

 

Враги подобрались вплотную к фортеции нашей стенам.

Откройте скорее ворота, и худо придётся врагам.

С бойниц окровавлены трупы защитников немо глядят

На дикие орды ворожьи, что славы напрасно хотят.

Приставлены лестницы к камню, и лезут один за одним,

Землёю наш ров засыпают, гордясь злодеяньем своим.

Залиты смолою горячей,не встанут иные уже.

Вороги закованы в латы, и ни одного в негляже.

Во крепости перед вратами семь сотен моих храбрецов,

Приказа лишь мы ожидаем, снискать дабы славу отцов.

В лучах ощерилися копья, нам ворожьи тьмы нипочём.

Скорей отворите ворота, мы славу снискаем мечом!

 

Лицом к лицу

 

Когда лицом к лицу я говорить

С природой буду, что древнее патриархов,

Увижу я, как в небе отразятся

Предания прошедших вскользь времён.

Когда печаль отсталою жар-птицей

Прикроет звуки медленного бденья

Своим крылом, изнемогавшим вволю

О пересказе с самого утра,

Я буду говорить о трудных судьбах,

Впечатанных во звёздны очертанья,

Отдавших душу за немых потомком,

Отчаявшихся жизни путь пройти.

Я перестану говорить по складам

И,просто голову косматую задрав,

Завою на луну, как все когда-то

В какой-нибудь из жизней подвывали.

От осознанья бренности творимых

И без согласья в бездну прочь нырнув,

Я буду спать секунду или вечность...

Но лунный свет смешается с судьбою,

И всё вернётся на круги своя.

 

Свиданье

 

Он послал письмо любимой: "Умоляю о свиданьи!"

"Я приду к тебе, мой милый" - шлёт она ему ответ.

Время уж давно приспело, юноша во ожиданьи

На условном тайном месте,а любимой нет как нет.

За минутою минута истекает постепенно,

Месяц, солнце отражая, проявляет облака.

Юноша один томится, взоры в темноту бросая,

И щемит младую душу злая, тяжкая тоска.

К дереву он обратился: "гой, высокое ты древо!

Ты глядишь во мглу ночную;нет ли девы молодой?"

Древо тихо отвечает: "девы я твоей не вижу,

Знать, она осталась дома этой позднею порой".

Вскинул голову влюблённый, к звёздам голос свой направил:

"Не идёт сюда ли дева, о ответьте, звёзды мне!"

Ему звёзды говорили: "Девы мы не примечали,

Знать,прийти она забыла". И умолкли в вышине.

А когда рассвет зарделся над прекрасною долиной,

И растаяли светила в толще Млечного Пути,

Солнце, в красной колеснице выезжая, озарило

Труп влюблённого безгласный. И торчащий нож в груди.

 

Сон короля Артура

 

Во сне мне явился покойный Гавейн

И молвил: "О сир мой и дядя,

Внемлите совету во благо страны,

И логров, и рыцарства ради.

 

Сегодня Самайна зловещий канун,

И завтра вы смертью умрёте,

Коль ныне моим не внемлите словам

И по утру коль нападёте.

 

Коль завтра вы с Мордредом встретитесь здесь,

И мирно сей день завершится,

Спасётся Британия, и вскоре над ней

Опять ваша власть воцарится.

 

И Логрии Орден пребудет в века

На много кряду поколений.

Лишь только бы завтра, в зловещий Самайн

Здесь не было дано сражений.

 

Но если назавтра скрестятся мечи,

И битва до ночи продлится,

Погибнет Британия и Круглый стол,

И хаос лишь здесь воцарится."

 

Такие слова мне промолвил Гавейн

И в мраке ночном растворился.

Исчез, неба выполнив волю, а я

В холодном поту пробудился...

 

Шотландия, вперёд!

 

Устами гор гремит над нами эхо.

Нас кони ждут, чтоб в смертный бой нести.

Собратия, мечи долой из ножен,

Чтоб весть о нас их блеск смог разнести.

 

В долину мы помчим по горным тропам,

Дабы врага с лица земли стереть.

Свободный край останется с вободным,

Здесь нет обычая захватчиков терпеть.

 

Туман сгущается. Ах, славной будет битва!

И клич гремит: "Шотландия, вперёд!"

Здесь ищет враг смиренье и покорность,

Сегодня смерть свою он здесь найдёт!

 

Поэт принесён в жертву

 

Друидов сомн собрался на холме

С омелой, серпом из сребра отданной.

Сегодня был у них я гостем званным,

Единственным в безродной, злой толпе.

 

Горят костры, сто гласов нараспев

Читают заклинанья и молитвы.

И я , один вернувшись с поля битвы,

Стоял средь них, на пламя лишь глядев.

 

Народ шептался меж собой поодаль,

Их лиц не видел я во мгле ночной.

Мой чёрный волос стал совсем седой.

Я понял: кто-то мою славу продал.

 

Вонзился нож, кровавый след оставив,

Последний гимн друидами допет.

Был в жертву принесён один поэт

На благо сотням тысяч графоманов.

 

Аутодафе

 

Вершится аутодафе во дворце

Настолько мрачном - страшно даже крысам.

Свет сотен факелов собравшихся встречал,

Одетых в чёрные , предпраздничные ризы.

Как будто те навечно приросли

К своим сидениям из дуба и атласа.

Под капюшоном каждого чело,

Для них другие - люди низшей расы.

А он стоял закованный в цепы,

Все взгляды на себе их ощущая,

Запястья во запёкшейся крови,

Сплошной синяк всю скулу покрывает.

Конечности давно уж отнялись,

Одежда во лохмотья превратилась,

Держался пленник на ногах едва,

Сознанье привести в порядок силясь.

И инквизитора заупокойный глас

Рек издали: "Ничтожный из живущих,

Не заставляй собравшихся здесь ждать,

Признай вину перед признанья ждущих.

Признай, что ты смутьян и еретик,

Восставший против Божьего Закона,

Что на священную поднял ты руку власть.

От нанесённого тобой урона

Ей долго нужно приходить в себя,

А ты уж схвачен, и конец разбою.

Коль ты признаешься в своей вине,

То аутодафе лёгкой казнь устроит.

Признай, убогий червь, и отрекись

От дел те, до которых опустился."

И тишина. Виновный взгляд поднял

И смехом титаничным разразился:

"Как можешь здесь, церковная ты мышь,

Меня винить в том, что творил для мира!?

Я за твою ничтожнейшую жизнь

Не заплатил б и самой малой виры.

Я жил, как воин, воин светлых сил.

На том, что делал я, рука лежит Господня,

Которой направлял мою стезю

До мига, что произошёл сегодня.

Я бил врагов за правду и за честь,

Делил с друзьями радость и лишенье,

В основу жизни Слово положил

И признаю Божественность Творенья.

И за дела ни капли не стыжусь:

Что плохо, хорошо - не вам виднее.

Я душу изливаю на духу,

Но гладких звуков выдать не сумею.

Перст Божий и мой меч - вот две звезды,

С которыми в грядущее шагал я,

Предательство друзей , и месть врагов,

И многое ещё на свете знал я .

Сквозь пытки ваши мне пришлось пройти,

Но не добились от меня ни слова.

Пусть даже против будет целый свет -

На небе я не заслужил позора!

 

Утечка шпаренных мозгов

 

Мозги ушли проветриться на полку,

Объедки раскидают по столу,

Радист кромсает бутерброд , без толку

Растоптанный в запыленном углу.

Из хаоса выходят оглоеды,

Шумят и бедокурят на ходу,

Считают пораженья и победы

Горячкою в преджизненном бреду.

Сухарь плюётся крошками на кресло,

Из ящика гудят про вертолёт,

Мой килт разорван, ткань давно облезла,

Наш мир берут на понт, а не на взвод.

Я барабаню, спать мешая людям,

В узлах каморочных: и радио-, и сан-.

Мой мозг легок в бою, в леченье труден,

И яйца на отрез даёт Уран.

Линолеум прогрызен гадкой гидрой.

У ней н-глав и н-стальных зубов.

Я высморкался и пью водку с сидром

Назло утечке шпаренных мозгов!

 

из Л. Благи

 

Я не разрушу свет чудес первостепенный

И не убью

Те тайны, что вплетаются в судьбу

Мне на пути.

В цветах, в глазах и на моей могилы.

Мир остальных...

И светопредставленье колдовства

Во тьме кромешной ночи...

Но я,

Имея свет в душе, вскрываю тайну мира,

Лучами лунными открывши равновесье

Во ожидании дрожит своим сознаньем,

Пытаясь частью стать ночной загадки,

Постигнув тайн святых,

Что отвергает мозг.

И много непонятного пребудет

В глазах моих.

Но я люблю

Цветы, глаза и мрак моей могилы...

 

Хлеба и зрелищ

 

Дорогу,

толпа требует хлеба и зрелищ!

Нажравшись хлеба чёрствого, ржавого,

Несутся к амфитеатру, как очумелые,

Подставляя спины и головы под солнечные удары.

Прибегают к арене,

Тычут пальцами

На решётку клетки с раненным львом.

А на битву с ним пустят шакалов,

Чтоб убили льва,хватая кусок за куском.

И старый лев, рыча, обнажая

Клыки с полметра, встаёт на дыбы,

А шакалы его со всех сторон кусают,

Чтоб насладиться кровью, живительной влагой борьбы.

Но в гневе лев страшен, а гнев бережёт

И лишь машет лапами, врагов не подпуская.

Нет,

Он не станет падалью, а просто уйдёт,

Уйдёт с достоинством, сердцем рыдая.

Уйдёт в свою клеть зализывать раны,

Но они не успеют зарубцеваться,

Как вновь его выгонят на арену,

И снова будет толпа забавляться.

Но шакалы дохнут от желчи в их скулах.

Они дохнут без пищи и от угрызенья.

На смену им других выпускают,

А лев тот же самый в битве ищет спасенья.

 

* * *

Если себя не любить -

Других полюбить не сможешь.

Если близким сердце открыть -

Западни расставлять негоже.

Отдавай на поток свой разум

И живи по зову души,

Коль не знаешь ,как жить по правде,

Так хотя бы не надо грешить.

Дай зарок разобраться в людях,

Но работать на это не след.

Восприми аки дар положенье

В наступленье грядущих побед.

Если ты виноват в чьей-то смерти,

То задумайся, жить ли тебе.

Если истины нет в молитве,

Может быть, её сыщешь в мольбе?

Разрешается бременем чрево

Недалёких, сокрытых затрат.

Скулы мёртвого полнятся гневом,

Но нельзя одичало назад.

Суть порока в судьбы окончаньи,

Даже голову негде преткнуть.

Кто свой путь освятил окружающим,

Тот уже потерял свой путь.

 

* * *

Беседу новую ведёт клинок стальной,

Жизнь бесится мерилом однодневным.

Ты повернулась к статуям спиной,

Искрящимся невысказанным гневом.

 

И если встать ко пропасти спиной,

Уйдя до середины пяткой в воздух,

Возможно ль духа потерять покой

Иль перепутать с родинками звёзды?

 

Синица в небе, а журавль в руке,

Но зренье надобно,чтобы его увидеть.

А ты неслышно подошла к реке

И гладишь воду, истины обитель.

 

Снег - вестник долгожданных перемен,

Которые принять,наверно, страшно.

И ссадины глубокие у стен,

Кто вред им наносил - уже не важно.

 

Вот слышен осторожный стук в окно.

Пойди открой, пусти гостей погреться.

Я на лицо накинул полотно,

Подумав, будто это полотенце.

 

С порожнего в пустое будут лить,

Псалтири строки нехотя забылись...

Как я хотел бы научиться жить

Так, чтоб другие у меня учились.

 

Пар

 

Под яркостью берёз винно-цветущим хмелем

Я жил - и одичал, утратив свой предел.

Сквозь пепел птицы феникс корабль, глотнувший мели

Устал искать дорогу и ныне не у дел.

 

Не раз и не однажды бесился дикий Бальдор,

Уключины заделав бинтами дня на три.

И плесенью покрылись коннахты и улады,

Но их война продолжится - лишь двери отопри.

 

Я был судим за кражу секретов древних ванов,

Змея ползла из черепа, её я полюбил.

Родные часть покоя припрятали обратно,

А разум зовы энтов пока не заглушил.

 

Спокойный агитатор за жизнь не ради Марса

Взбесился не на шутку, узнав о тайнах зла.

Был лютый мраз за лесом, а мы, заплетши власы

В две косы за плечами, сожгли избу до тла.

 

Морана с Чернобогом не знают, что за ними

Когда-то будет солнце - Ярило-на-коне.

Но каждому реальность поднадоела ныне,

И знатный бал даётся за практику в волжбе.

 

А если б старца Мэта тогда не усыпила

Волшебница Рианнон иль кто-нибудь другой...

Но что теперь гадать нам о древней дикой силе,

Когда за пеньем соловья услышится прибой.

 

Тогда могучий Конал, победоносный воин

Возьмёт в одно мгновенье срединно царство Мит.

Но если этот подвиг так ничего не стоит,

То разве есть причины судьбе своей служить?

 

И был эриль гениальный, свои допевший песни,

Умывшись лунным светом у врат небесных сфер.

Клянусь, что будь я паром, тогда я был бы весел

И дружбу вёл бы с вами, не зная всяких мер.

 

Так заканчивается "Неоаскеза или Путь воина", первая книга "Хроник Мироздания".