Дракон. Я к вам попросту. Без чинов.

Е. Шварц. Дракон.

 

Вьется змейкой Киржач. Того и гляди или врежешься в берег, или налетишь на топляк. Кажется, что здесь прошел ураган: огромные, толстые стволы лежат или плывут поперек реки. А может мы во владеньях Змея-Горыныча. Ну, задел пару сосен крылом ли, хвостом ли – неважно. Ну, окунулся разок-другой - осушил полреки. Не беда! Или так: решил лапы по жаре остудить, по воде побродить. Там, где ступил – дно и провалилось. Теперь веслом не достать. Вот оттого река то мелкая, то глубокая: вода в следы Горынычевы ушла.

Здесь не до гонок, не до соперничества. Киржач не терпит суеты. Карает строго. Хорошо если просто сядешь на топляк, а если на скорости – шкура байды распорота, а то и кильнешься.

Любопытно, почему бы, уже имея печальный опыт, не привязать вещи.

О, нет! Предложение, равное оскорблению. Макушка для раздолбаев, для оттяжечки. Никакой дисциплины, никакого насилия над собой и ближним. Впрочем. Все, как ни странно, подчинено своим негласным законам, на первый взгляд неуловимым.

Соблюдается субординация: есть адмирал и комиссар. Они определяют маршрут. Обычно дня на три. А вот уложимся в срок или нет – часто от них не зависит.

Именно в этом я мягко и нежно пытаюсь убедить огорченного Лисенка. Мы возвращаемся на стоянку по дороге в никуда – резко оборвалась за нашей спиной у реки. Сейчас снова распакуем рюкзаки…

Но вот же, вот! Перед нашими глазами врезалось в небо средь полей и лесов чужеродное тело – высотный дом. Но он, во-первых, на другой стороне реки, а во-вторых, до него километров пять. Все-таки миражи бывают и в Средней полосе. Точнее – во Владимирской области.

 

Однажды, лет пятнадцать назад, мы уже блуждали по ее лабиринтам. Мы: мама, я и ее поклонник поехали на несколько дней отдохнуть. Честно говоря, поехали они, но, на свою голову, захватили меня. Бедолага воздыхатель! Он не знал, с кем имеет дело. А мама - благоразумно скрыла. Она-то очень любит неожиданности и приключения.

Непредсказуемое, невероятное, небывалое уже неслось ему навстречу, разнеженному и умиротворенному. Ах, держать бы ему ухо востро!

Началось все с пустяка. Мы, конечно, опоздали на поезд, – впрыгнули за минуту до отхода. Кто же знал, что через несколько лет я опять буду на него опаздывать, заблаговременно приехав на вокзал. Фору было полтора часа! Мало этого, я втяну в это дело двух подруг.

Заботливый муж одной из них вызвался заехать и за мной. И вот впервые за десять лет макушек не надо тащить рюкзак. Нас подвозят! Правда, пару метров рюкзаки все же приходится нести, но это же минуты две, а не тридцать.

Сбрасываем их, как велено, под козырьком вокзала. Справа. Позже выясниться, что надо еще правее.

Постояли.

Никого нет.

Естественно. Обычно опаздывают примерно на час. А мы приехали раньше.

Сторожу рюкзаки. Подружка пошла купить еще воды и мороженного. Стрелка часов постепенно подбирается к трем. Никого. Ничего удивительного.

Минут через пятнадцать появляется Лисенок с зеленым рюкзачком в сопровождении мамы.

Более никого. Лисенок ушел провожать маму и канул в Лету. Не думала, что она протекает неподалеку от Курского вокзала. Видимо, по ней уже плывут наши друзья.

Вдруг из ниоткуда возникает парочка.

- Вы что?! Где было сказано встречаемся?!

- У козырька, справа… (Недоуменно.)

- А вы где?! Бегом! Поезд через пять минут! Все уже там!

Наши собрались вовремя. Ой-ей-ей! Что-то будет!

- Но Олеся?..

- Что?!

- Провожает маму.…

Взгляд-молния пробивает стеклянную витрину вокзала. Я все-таки успела увернуться. К счастью, Лисенок вынырнул из Леты.

Бегом с рюкзаками к поезду. Туго набиваемся: байдарки по стенам, потом рюкзаки, потом – мы. Кто-то наивный думает, что он сможет здесь войти и выйти. Наши соболезнования!

Обычно мы ездим без билетов, и нам это легко сходит с рук, но не в этот раз. Вот они, конечно, надвигаются: медным всадником - с одной стороны, каменным гостем - с другой. Как и тогда…

 

В последний момент выяснилось, что деньги мама забыла на столе. Так что платить, как впрочем, и расплачиваться пришлось поклоннику.

Остановились у его друга. Он жил на выселках. Человек, в общем-то, приличный решил однажды сбыть с рук джинсы. В первый и, видимо, последний раз. Тут же был взят доблестной милицией и отправлен как фарцовщик за пределы родного города.

Нам был искренне рад, хотя и удивлен безмерно. При виде нас у него тут же возникло заманчивое предложение съездить на Киржач. На машине. Дорогу взялся показать общий приятель.

В тот миг, когда этот тип сядет на переднее сидение справа от водителя, держа в руках луковицы и удочку,… невероятное, вырвавшись из временного заточения, накроет нас своим крылом.

Сместятся оси, меридианы и широты. Координаты потеряют всякий смысл. Вдали полыхнет гранатовым отсветом грозовая туча…

Двигатель заведен. Машина всхрапнула бешеным быком, дернулось кольцо в ноздре, кровавая пелена затянула глаза.

Началось!

На первых порах дорога шла, как и положено, была кое-где заасфальтирована и не таила особых, кроме привычных ям и трещин, подвохов, но… Минут через тридцать все изменилось. Неожиданно. Сразу. Исчез асфальт, и вместо насыпи пошла глинистая, разбитая проселочная дорога. Через каждые десять минут приходилось вылезать из машины и дружно ее толкать. Вначале толкал только воздыхатель, позже к нему присоединился и проводник. Он, конечно, обладал некоторой неприкосновенностью, но недолго. В миг, когда дорога исчезла совсем – улетучилась, испарилась, - а перед нами оказался мостик – тоненькая досточка через ручеек, проводник был лишен неприкосновенности и ему было присвоено пожизненное звание Сусанина.

Сусанин замялся, выронил лук и удочки.

- Может, не там повернули, - засуетился он. – Там шла насыпная дорога. Как раз видно из окна электрички.

Взрыв хохота. Мама, в который раз, резко опрокидывает мою голову в матрасы – я держу их на коленях. Захлебываюсь, открытие лишает меня всякой воспитанности мгновенно: он не знал дороги! Он ездил туда только на электричке!

Смех переходит в истерический. Кроме Сусанина заходятся все. Надвигающаяся тьма – часов десять вечера, а кругом ни души, - множит раскаты хохота.

Сама мысль, что еще не известно, куда и сколько выбираться, воспоминание, хорошо запечатленное в памяти о том, какая дорога ведет назад, приводят нас в неистовство.

Только резь в животах заставляет нас угомониться. Надо собраться с силами, не погибать же на этом зачарованном месте.

Явственно слышен гул электрички, лай собак, шум машин, отдаленные голоса, но вокруг только поля и косогоры! Лю-ди! Где вы! Может мы попали во Владимирский треугольник!

Тьма накатывает, нарастает. Становится не до шуток. Надо выбираться. Усаживаемся в машину. Включаем фары, и на цыпочках, не иначе, делаем первые робкие шаги, - жалкая попытка выбраться!

Недавно прошли дожди, поэтому никого по началу не удивили размытые дороги. Но в этот час, как громом поразило, не размыты – смыты с лица земли все стежки-дорожки.

Ориентируемся на звук электрички. Постепенно выкарабкиваемся на большак. По бокам - высокие деревья. Почти бунинские темные аллеи. Фары освещают то, что могло бы стать нашей дорогой: все пространство между деревьями залито сплошь водой. Ехать негде! Мало того, мы не можем сдвинуться с места. Не застряли – нас втянуло в грязь.

Чумазые, уставшие мужики не лучшие попутчики для изможденных, вымазанных в глине женщин. Постепенно в воздухе начинают проскакивать разряды, благо есть на кого их направить – Сусанин ни жив, ни мертв.

Но здесь, как в чудесной сказке, вырастает из недр земли богатырь. Ниоткуда к нам продвигается трактор. Самый что ни на есть настоящий.

Через двадцать минут, которые кажутся нам вечностью, мы уже едем по грунтовке в направлении Киржача. И вот, о радость, о счастье! Мы уже купаемся в теплой его воде, греемся у костра, жарим шашлык. Вот уже разлили красное винцо по стаканам, и мне чуть-чуть – честно заработала. И все наши злоключения теперь уже лишь анекдот, серия забавных историй, не более. На небе пританцовывают звезды, ночной ветерок бьет в легкие бубенцы зеленых листьев, мягкая дрема охватывает нас, и мы сладко засыпаем.

Утром мы обнаружим пропажу: наш Сусанин исчез вместе с луком и удочками. А был ли он вообще? Может, привиделось?

Дорога назад заняла ровно тридцать минут вместо вчерашних шести, а то и восьми изнуряющих часов.

 

Лежа в палатке под новым спальником и тщетно пытаясь заснуть после бурного дня, я с удовольствием смакую мельчайшие детали той поездки.

Короткая летняя ночь уже промелькнула. Слышатся какие-то голоса на берегу. О, нет! На наш спящий лагерь обрушивается водопад блатных песен типа «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…», что не далеко от истины. Смотрю на часы. Пять утра! Машина на берегу ревет и матерится, ни в чем не уступая хозяевам. Минут через пять что-то происходит, и все богатство звуков резко откатывает вдаль и вскоре исчезает вовсе.

Опять тишина. Слева сквозь макушки деревьев светится восход. Слышен плеск воды, ржание, кто-то басит. Выглядываю из палатки. В речку входит парнишка, ведя под уздцы лошадь, телега вся утоплена в сене, на самой верхушке стога восседает мужичок-с ноготок: то ли леший, то ли колдун. В тот миг, когда они доходят до середины реки, за их спинами выплывает огромное солнце. Процессия неторопливо удаляется, не обращая на светило и на нас ни малейшего внимания.

Теперь понятно: и голоса на реке, и рев машин, и ржание, - мы поставили лагерь у брода. Но вода поднялась (звучит только как ироническое – воды здесь по колено, чуть выше), и машины проехать не смогли. А старичку-лесовичку - это не помеха.

Все! Пора вставать! Сон сегодня уже не заглянет. Уже беззастенчиво шлепает по воде босоногая жара – девчонка лет пяти бегает нагишом, пронзительно вереща. Скоро сюда соберутся со всех окрестностей. Надо успеть вымыть посуду.

Вода прохладная, нежная. Течение сильное – лучше всякого гидромассажа…

 

Там было еще йодовое озеро со множеством холодных ключей.

Если встать спиной к поселку, лицом к озеру, то видно: на нашей стороне – загорают, на том берегу – устраивают костерки, жарят шашлык. Лес так близко к воде, почти входит в нее, потому и берег скользкий, невысыхающий.

После нашего путешествия на Киржач, мужички решили попить пивка и расслабиться на природе недалеко от дома.

И вот, когда костер был уже разожжен, вдруг откуда ни возьмись детина в кепке и папочкой под мышкой, а с ним двое важно нахмуренных, и ни к кому другому, а прямиком к нам.

- Здесь костры жечь запрещено.

Зловеще, негодующе. Все на берегу удивленно выкатили глаза.

- С вас штраф.

Слабая попытка сопротивляться:

- А почему – с нас?

- Ваши документы!

Металл в голосе не оставляет сомнений – начальство.

Только как их туда занесло!

Детина в кепке, оказавшийся местным лесником, виновато оправдывался перед нашими спутниками в пивной три дня спустя после нашего отъезда.

- Об этой комиссии никто слыхом не слыхивал лет двадцать! А чтоб в лес, да самолично проверять – такого вообще ни бывало!

- Да, у нас девки – ведьмы. Их проделки. Расшалились!

- Мужики! Но ведь не поверите! Поставь вы тогда ведро, хоть на дне вода, - все, никаких проблем!

- Ладно! Буде! Забыли!

Но детина еще долго не успокаивался, иногда сочувственно приговаривая:

- Вот, бабы-девки, вот стервы, все от них…

Историю несколько позже пересказал нам воздыхатель…

 

Сидя на берегу в редкой тени куста, ожидаем, когда соберут байдарки. Нас к этому делу не подпускают.

В этот раз что-то затянули. Уж не то, что позавтракать, пообедать успели, да три-четыре команды на байдарках проводили и одну семейную пару на маленьком катамаране.

Жара. Маята. Сил нет никаких. Ну, когда же?

Наконец, часа в четыре то ли дня, то ли вечера встаем на воду. И тут же небо стремительно заволакивают тучи. Нас накрывает гроза. Но пока еще тепло и ничто не предвещает, что будет вечером.

Кажется, гроза прошла стороной, нас только попугала. Снова солнышко. Мы идем по реке. Не помню, чтоб когда-нибудь было так много стрекоз. Они проносятся мимо, висят в воздухе, садятся на шкуру байдарки, безбоязненно прогуливаются по руке и кружат, словно какой-нибудь мальчишка запустил в небо сразу много маленьких вертолетиков.

Сели! Мы все-таки сели. Правда, этой участи не удалось избежать никому. Но стрекозы стрекозами, а на воде излишняя мечтательность и разговорчивость обычно заканчивается промокшими вещами и перевернутой байдаркой, с трудом выловленными из реки и сохнущими у костра.

Но у нас пока есть шанс. Осторожно проталкиваемся по бревну назад. Еще разок.

- Осторожно!

- Держись за ствол! Не переверни! Осторожно!

- Оттолкнулись!

- Веслом! Еще! Все! Молодцы!

Мягко сходим с бревна. И течение несет нас дальше. Лучше причалить. Трехместный «Таймень» трудно развернуть сразу. Легче – у берега вручную.

Идем, не торопясь. Время приближается к шести. Устраиваем на песчаном берегу привал. Ступаешь по теплому ласковому песку, будто летишь. На плечах, как пончо, накинута бязевая китайская юбка – чтоб не обгореть. Ее легкий подол ветер раздувает крыльями бабочки Махаон.

- По байдаркам!

- До стоянки еще грести часа два!

Желающие приняли свою поощрительную порцию огненного напитка и готовы безропотно двинуться в путь.

В этом походе нам удивительно везло на попутчиков с машинами: то подвезли до реки тяжеленные байды, то подбросили наших гонцов до ближайшего ларька, а потом обратно – на стоянку. Водка шла, как колодезная вода по жаре.

Но что б мы делали без нее во второй вечер!

Гроза ли догнала нас, мы ли ее по петляющему Киржачу. Дождь словно опрокинули на нас: без предупреждения, сразу, потоком сбивающим с ног.

Вытаскивали байдарки, вещи из них, разжигали костер, - все под дождем, который немного стих, но прекращаться и не думал.

Вылезаешь на берег, озноб бьет ледяным электрическим разрядом. Руки скрючились, и разжать их невозможно. В голове - одна мысль в разных выражениях: «Что бы я еще когда-нибудь… Все! Больше не могу!.. Это мой последний поход.» Каждый раз так думаешь, когда хорошенько промерзнешь.

Быстро разливают всем водку. Закуска – подмокший черный хлеб и зеленый лук. Пьешь большими глотками: гадость страшная, но иначе не согреться. Быстро закусываешь – набиваешь рот чем попало: хлеб, лук, кусочки сала и сыра, оставшиеся от перекуса. Фу, отпустило! Блаженное тепло разливается по телу. Можно идти мыть картошку!

Какое же счастье, сбросив мокрые юбку и плащ, - забраться в палатку и, наконец-то, надеть теплые и сухие (!) вещи и БОЛЬШЕ В ЭТОТ ВЕЧЕР ИЗ ПАЛАТКИ НЕ ВЫ-ХО-ДИТЬ! Еду и питье заботливо принесут более дождеустойчивые.

Тут-то и сочиняются славные обличительные стишки:

Адмирал наш был хохмач

И загнал нас на Киржач.

Или

Коли вышел на Киржач,

То греби, милок, не плачь!

Или

Водка, дождь, закат, Киржач.

Весла в руки и хреначь!

Киржач плавно переходит в разряд глаголов:

- Ну и накержачились мы сегодня!

- Киржачь, киржачь, милок!

- Все! Откержачился!

Потом кому - водочки, кому - чайку, и спать. Завтра будем дома!..

Наивные! Это ж Киржач! Пешком до станции минут двадцать, по реке – дня два-три. Петля на петле. Начинает раздражать. Но… берега здесь действительно удивительные, впрочем, как и река: по бокам – дубы и ели, на воде – топляки да мели.

Мель всегда неожиданно переходит в глубину, с берега явственно видишь границу. Как тут не вспомнить о прогулках Змея-Горыныча! Река с сюрпризами, это вам не Истра.

К восьми часам вечера следующего дня стало ясно, что сегодня домой мы не попадем – Киржач не отпустит.

Мы с Лисенком думали-таки сбежать, но… Сидим среди сосен у рюкзаков: до станции – тринадцать километров, до ближайшего автобуса – пять.

Ее минут через десять вместе с адмиралом перевезут на противоположный берег. Попробуют добраться до высотки – санатория и позвонить. Если, конечно, к миражам прилагаются работающие телефоны.

- Идем по дороге, мимо нас – машина, а в ней – рыжая майка. Наши! О, даем! Поход не на байдах - на машинах!

Это вернулись гонцы с новой партией живительной влаги. По дороге встретили адмирала и Лисенка. Их подвез до ларька тот же водитель.

Ну вот, все хлопоты и тревоги этого бесконечного дня позади. Вечер – теплый, воздух – сосновый, костерок, - благодать!

Но и завтра к вечеру мы не дойдем до места. Остановимся у моста, на замусоренном берегу. Адмирал поймает машину, и, привычно упаковавшись в закрытом кузове, мы доедем до нашей станции.

В Москву электричка прибыла в двенадцать ночи. Накрапывает дождь. Да, мы уж привычные.

Здравствуй, Курский вокзал! Пора по домам.

Впервые за десять лет я шла в сухой байдарке. Так, оказывается, бывает. Даже, несмотря не дождь. Но сюрпризы не кончились.

Один проявится сразу: у старшего матроса в метро (почти час ночи!) не сработает дисконтная карта – просрочена. А ведь было еще несколько поездок.

Другой ждал дома меня: соседи сверху устроили небольшой потоп местного значения.

Третий преподнесут чуть позже капитану: пока он будет отдыхать на Селигере с семьей, новенький трехместный «Таймень» – его гордость – попадет в Карелию и будет согнут в подкову.

До новой встречи, Киржач!