«Депутатка» уже открывала дверь своего «С-70», когда, услышав шаги, с улыбкой оглянулась, ожидая увидеть личного водителя, телохранителя и бой-френда в одном флаконе. Увидев перед собой незнакомца, она открыла рот, то ли желая о чем-то спросить, то ли намереваясь закричать. В этот открытый рот, Григорий вставил «ствол» и выстрелил.

Ее тело еще не успело коснуться земли, а он уже нырнул под арку «сквозняка», затем поворот направо – еще один «сквозняк», и вот она – тихая улочка, которую надо пройти – свернуть за угол, за которым должна ждать тачка. У приоткрытого люка не забыл присесть - «завязать шнурок» - «ТТ» с глушителем канул в недра канализации.

…Нет… все – путем… Главное – он не был «сенькой»! А то, что этот психиатр «дореволюционный» в своих «записьках» грузит – туфта! По нему выходит, если усыпил трех челов, сразу топай в дурдом – сдавайся? Да дед в гробу перекувыркнулся бы, услышав такое! – «Шестьдесят шесть… шестьдесят шесть человеков, Гриня, я вот этой самой десницею!..» - раскололся как-то по пьяне старый энкэвэдюга!

Однако, в глотке – сушняк! И тут, как доктор прописал: прямо «фэйсом» - в вывеску: «Пивной бар» Но за углом ждала тачка, и была инструкция… И на…ть! Тачка должна дожидаться не более пяти минут. Осталось две. Не дождуться и свалят. А все эти инструкции – для «чайников» - он же – «профи»! Семь «усыпленных», и как говорит шеф: «До сих пор ни один не проснулся…» На всякий пожарный, по-быстрому, визуально «просканировал» улочку и юркнул в «евростандартную» дверь пивбара.

 

«Пивников» в это время было не густо. Купил кружку «Балтики» и пакетик чипсов. Сел за угловой столик «фэйсом» к входу. Сразу осушил полкружки. Остальное стал дохлебывать мелкими глоточками. В бар ввалился амбал в немыслимой желтой шапочке. Ну, в натуре – «сенька сенькой»! Амбал засек насмешливый взгляд Григория и решил «наехать»; подвалил: «Ты, че – крутой?» Это было ни в тему, но, «прикинувшись мамонтом», Григорий, лениво лизнув из кружки, заметил: «Хороший вопрос спрашиваешь, «сеня»…» Амбал удивленно дернулся и, всматриваясь в лицо Григория, упал на свободный стул: «Мы, че – знакомы?»

- «Вряд ли, - ухмыльнулся Григорий, - просто меня в детстве мой дед натаскивал, что по жизни люди делятся на руководителей, исполнителей и «сенек»… ну, говоря проще, на тех, которые в придурках бегают!»

- «А ты, наверно, в руководителях бегаешь?» - сузил глаза амбал, демонстративно сгребая со стола пакетик с чипсами и вытряхивая его содержимое в свою пасть.

- «Нет, «сеня», я бегаю в исполнителях…» - с наигранным добродушием сообщил Григорий, предвкушая, как сейчас «умоет» непрошенного своего собеседника.

- «И че ж, ты, борзый такой, исполняешь?» - угрожающе придвинулся амбал, дыша в лицо чипсами.

- «А дырки исполняю, «сеня», дырки в руководителях, но в порядке разнообразия, могу продырявить и такого, как ты упырька опущенного…»

- «Че, че, че?..» - встопорщился было амбал, но вдруг обнаружил упирающийся ему прямо в пах «ствол». На самом деле это была зажигалка, мастерски сработанная под «макарова», но «сеньке» хватило…

- «Ты че, мужик? Ты че?..» - заерзал он, пытаясь уйти от стали, буравящей его плоть. – «Бо-ольно… падла!..» - заорал он, грохаясь со стула.

«Пивники» заоборачивались. На горизонте нарисовался толстомордый «сикьюрити» - самое время слинять. Григорий встал, полюбовался няньчащим свою промежность амбалом, утешил: «Ладно, «сеня», я тут тебе в порядке гуманитарной помощи пивка оставил, оклемаешься, компресс сделай!» - и сразу к выходу, ловко разминувшись с этим «тормозом» «сикьюрити».

 

Выйдя из пивбара, просемафорил проезжавшей «копейке». Рулила телка с подбитым глазом, спросила не без кокетства: «И куда вам, мужчина?»

- «Испытателей, 8…» - сообщил Григорий, падая на продавленное сиденье, и тут, как серпом… «Да что ж это я «дупло» свое свечу какой-то лахудре?!» И в мозгу, словно счетчик включился, плюсуя все: и нарушение инструкции, и нелепый базар с амбалом про «дырки в руководителях»… И внезапно вылезло осклизлое, и до этого мига, старательно не впускаемое в мысли предположение: «А что, если прав «дореволюционный» психиатр, и у него, у Григория, начинает ехать крыша?..»

То ли от нервов, то ли пиво в баре было паленым, но вдруг так поплохело, что едва успел дать телке отмашку, мол, тормози, а сам, не дожидаясь, вытолкал дверь «копейки» и блеванул черной, как сказал бы шеф, «не поддающейся никакой идентификации», жижей.

Обтираясь носовым платком, перехватил брезгливый взгляд телки, вскипел: «Ну, что уставилась, корова? Да, тошнит меня, тошнит от этой жизни, но это не твое сучье дело, получила бабки и вези!..»

 

По офису, в интерьере, сделанном по последнему писку бизнес-дизайна, металась огромная траурно-черная муха.

- «Я настаиваю, вашего «Исполнителя» пора «усыплять», - шипел астеник в очках с золотой оправой, - вы только что своими глазами прочли рапорт «Притворы»!»

- «А я сомневаюсь в объективности этого рапорта!» - гремел уже весьма пожилой, но крепкий, как сейф, бритоголовый мужчина. – «И в синдром этого вашего дореволюционного гения, как там его… Рындина… не верю!»

- «Существование «синдрома Рындина» недавно подтверждено в США секретными исследованиями, проведенными по заказу ФБР!» - возвысил голос астеник. – «М-да, жаль, что такого специалиста расстреляли в 39-м… Между прочим, ваши коллеги расстреляли!..»

- «Мои?..» - возмутился «сейф» - «А вы что же – не в той же самой конторе служили?»

- «В той же, но в другом отделе, - астеник надменно сверкнул стеклами очков, - и времена уже были другими. Кстати, вы ведь, насколько мне известно, начинали свою карьеру в органах еще под руководством дедушки «Исполнителя»?»

- «Ну, и что из этого следует?» - лицо «сейфа» налилось недоброй багровостью, в маленьких глазах вдруг, словно вспыхнуло по крохотной галогеновой лампочке. – «Для меня «Исполнитель» не более чем хороший профессионал, в другие времена с такими парнями «дворцы аминов» брали! Ему просто надо дать отдохнуть. Конечно, за нарушение инструкций и прочие художества я ему задницу надеру…»

- «Не сомневаюсь, - астеник ухмыльнулся, - но я отвечаю за безопасность и репутацию нашей фирмы. Там…, - он показал пальцем в потолок, - о нас знают… Уверяю, в нашей деятельности заинтересованы, и «те», и «эти», и «другие», но, не дай бог, если на нашу фирму хоть птичка капнет. Это – конец! Понимаете? А в поведении «Исполнителя» налицо аномалии. Взять хотя бы последнее «мероприятие», он «усыпил» «объект» через рот, а не как обычно! Почему? О нарушении инструкции повторяться уж не буду, но додуматься, зайти в пивной бар, находящийся в ста пятидесяти метрах от «места проведенного мероприятия» и устроить в этом баре «шоу», это заставляет серьезно задуматься…!

- «Я уже сказал, что спрошу с «Исполнителя»! Но «усыплять» такого профессионала не дам!» - отрубил «сейф». – «Уже одно то, как красиво он нейтрализовал охрану «объекта», достойно, попасть в учебники! Разве этот ваш рапортист, «Притвора», так сумеет?»

- «Ну, что ж, - астеник полез в стол и вынул чистый лист бумаги - раз вы столь сильно настаиваете, думаю, вам не составит труда написать в приложение к рапорту «Притворы» ваше ответственное ручательство за «Исполнителя»».

С минуту между стеклами очков и галогеновыми лампочками длилось противостояние. Внезапно коротким взмахом руки «сейф» поймал вздумавшую побарражировать над его головой траурную муху и будничным, голосом, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся, обронил: «Предлагаю «усыпление» поручить «Притворе»».

- «Всегда восхищался вашей реакцией!» - астеник было захлопал в ладоши, но вдруг спохватился: «Кстати, а вы ведь до сих пор не вернули мне книгу столь несимпатичного вам дореволюционного психиатра Рындина. Должно быть, она вас все-таки чем-то зацепила…»

 

Григорий открыл глаза. В окно валило ядовито-розовое марево, источаемое огромной рекламной надписью на крыше соседнего дома. Вдруг возникло чувство, будто в комнате есть кто-то посторонний, и, нащупывая под подушкой рукоятку новенькой («еще девочки») «беретты», Григорий окликнул: «Эй, психиатр, выходи! Я знаю, что ты - здесь…». И в ядовито-розовом мерцании вдруг возник черный силуэт плоский, как ростовая мишень, который стал медленно надвигаться, обнаруживая по мере приближения, множественные отверстия, тлеющие, как огоньки сигарет.

- «Стоять, падла!» - заорал Григорий, вскидывая «беретту» и вдавливаясь лопатками в спинку кровати.

- «Зачем же вы так?» - интеллигентно, удивился силуэт. – «Я, между прочим, пришел по просьбе вашего дедушки!»

- «Хорош лапшу вешать!» - прорычал Григорий. – «Дед уже десять лет как помер!» И тут вдруг силуэт завопил торжественно-фальцетистым голосом деда: «Запомни, Гриня, в жизни нету случайностей – в ней одни закономерности!..»

- « Да, это слова деда, точняк – слова деда… дедули!..» - признал Григорий и, всхлипывая от восторга, проснулся.

 

В окно лезло солнце, не давая раскрыть глаза, да и не хотелось. Но вдруг, словно током дернуло: вспомнил - сегодня на одиннадцать «забита стрелка»: ему должны передать «гонорар» - новенький джип «Чироки». Впрочем, часы показали, что до «стрелки» еще час с четвертью, но все равно пора вставать. Спустив с кровати ноги, наступил на книгу со скромным названием: «Записки психиатра».

- «Достал, ох и достал ты меня, психиатр Рындин!» - признался Григорий, от души подфутболивая эти «записьки». Словно испуганная птица крыльями, хлопая страницами, книга долетела до стены и, ударившись об нее, упала, раскрывшись на том самом, проклятом месте, где черным по-белому было написано: «…наблюдения и обследования 366 индивидуумов, осужденных за убийства, дают основания считать, что, в среднем, после совершения третьего убийства, в психике убийцы начинаются аномалии, выводящие его из числа психически здоровых людей. Словно сама Природа, или, если угодно, Господь, заложили в человеческое существо некий предел злодейству…»

- «А все шеф!» - злился Григорий. – «И чего пристал – почитай да почитай, шутки ради! Ни хрена себе – шутки! Сны… теперь снятся!.. Может, намекнуть хотел на что? Надо будет спросить…»

Он быстро оделся: хотелось успеть, где-нибудь перекусить. Немного поколебавшись, «пристроил» под курткой «беретту». Конечно, стремно переться с ней через весь город, но вдруг взыграло желание испытать ощущение полной своей «упакованности». Триста лошадей под копчиком и «беретта» подмышкой – больше ему в этом гребаном мире ничего не надо!

Вышел из квартиры, оказалось, не работает лифт. Стал спускаться по лестнице. На пятом этаже вдруг увидел поднимающегося навстречу вчерашнего «сеньку»-амбала из пивного бара. По тому, как у «сеньки» исказилась от страха физиономия, по тому, как он вдавился задом в стену и втянул брюхо, пропуская мимо себя, Григорий понял, что узнан, и теперь (вот непруха!) придется (согласно инструкции) сегодня же сменить «дупло»… Проходя мимо, едва сдержался, чтобы не садануть локтем «сеньке» по его тупому «фэйсу», но «прикинулся мамонтом». И вдруг, откуда-то, из неведомо каких подземелий и глубин памяти донеслось, заверещало торжественно-фальцетистое: «Запомни, Гриня, в жизни нету случайностей – в ней одни закономерности!!!» И рука сама, как бы не дожидаясь приказа свыше, нырнула под куртку, тренированные пальцы вцепились в рукоятку новенькой («еще девочки») «беретты», но в затылок уже упиралось раскаленное чужим телом железо, и пахнущий чипсами голос спросил: «Говорят, будто ты – классный «профи»… Но я – круче! Спокойной ночи, придурок!..»