Сегодня утром я получила известие. С ним предстоит прожить этот долгий день. Сознание отказывается воспринимать и, защищаясь, вновь и вновь рисует картины прошлого. В голове звучит: «Кавказ предо мною…»

 

Грозный, 1969 год. Я – маленькая девочка, приехавшая из Волгограда к бабушке на каникулы. Утро. Сквозь дрему слышу возню на кухне: гремят кастрюли, хлопает дверца холодильника. Открываю глаза: из-за закрытых ставней рвется солнечный свет, щебечут птицы. Пора подыматься, но нежусь в постели – хорошо!

- Марусенька! Вставай, уже день на дворе! – зовет бабушка, но я не откликаюсь…

Стол накрыт для позднего завтрака, почти обеда. Понимаю, что зверски голодна. Набрасываюсь на порезанную картошечку с постным маслом, свежие овощи, соленый помидор. А рядом издает потрясающий аромат миска с клубникой. Меня всегда стремились отправить в Грозный пораньше, «на клубничку», когда у нас в Волгограде до нее еще далеко. Наевшись, бегу на улицу. Впереди – долгий, яркий летний день. «Кавказ предо мною…»

Подружки с нашей улицы уже ждут. Русских всего двое: я и Марина из дома напротив. Стелла – из Дагестана, Лена – чеченка, Инна – еврейка, еще одна Марина с роскошными черными косами – из интеллигентной армянской семьи. О том, что мы разных национальностей – не задумываемся. Да, не похожи внешне, по-разному говорим, но это неважно.

Есть среди нас Митра, моя лучшая подруга, «тюрчонок», как ласково называет ее бабушка, приемная дочь русской женщины по фамилии Алексеева и армянина Петросян. Митрашка хвалилась, что она и Алексеева, и Петросян, зависит от настроения.

В этой семье не было своих детей, зато куча родственников Петросян, у которых мал мала меньше, и когда родился еще один маленький Петросянчик, девочка с огромными черными глазами, названная Митрой (после Миграна и Митрана), было решено отдать ее бездетной паре. Тайна удочерения была известна всей улице, в том числе и нам, детям, но от самой Митраши ее скрывали. Трудно сложилась судьба этого ребенка. Когда мы заканчивали школу, тяжело заболела мама Митры. Помню, как мы через весь город ездили в больницу. А потом бабушка написала , что соседка умерла. Какое-то время моя подруга жила одна в огромном доме вместе с больным сахарным диабетом отцом, сама делала уколы инсулина, а однажды утром нашла его мертвым. На помощь пришли кровные родственники со своим многочисленным семейством, но гордая девочка не приняла их, сказав, что у нее были единственные родители, которые умерли, больше никаких знать не желает. Не простила того, что ее отдали. Так и жила одна, ей помогала тетка Марго, сестра не родной матери. Митра закончила Грозненский университет, стала бухгалтером. О дальнейшей ее судьбе не знаю. Перемены девяностых годов изменили нашу жизнь, и развели по разным сторонам… Мир перевернулся.

Но это потом, а пока ждут подружки на крыльце и впереди долгий-долгий день…

Решаем, чем заняться. Вчера целый день торчали во дворе у Петросянов, нанесли туда кучу кукол, устроили целый город. Даже роддом был. Там пластмассовые дамы рожали розовых пупсов. Сегодня можно устроить на нашем крыльце магазин (имеются детские весы с гирями) или отправиться к Иннке во двор, куда завезли кучу песка. Выбираем песок.

Дворы у грозненских домов замечательные, большие, углубленные внутрь, иногда с несколькими жилищами. Места столько, что не надо выходить на улицу: тут вам и гора песка, и раскидистое дерево с зеленой лужайкой, и кран с водой, и сарай, в котором можно устроить кукольный дом. Где они сейчас, эти старые дворы? Как и сами дома, крепкие и надежные, построенные на годы. Говорят, что весь центр Грозного разрушен. Нет нашей Таманской улицы, нет бабушкиного дома, такого родного и любимого. Кажется, я знала каждый закоулок, каждую трещинку на стене. В нем я жила совсем маленькой, с ним связаны первые воспоминания. А помню себя с младенчества, хоть говорят, что такого быть не может. Но картины стоят перед глазами: старый бабушкин дом, большая комната, изображение бегущей по волнам на стене, я, запеленатая, ору на руках у отца, который бегает и зачем-то трясет меня, а я надрываюсь, и не могу объяснить, что трясти меня не надо, что просто болит живот… Или: мне шесть лет, в доме тихо, захожу в кухню, там за углом стоит бабушка, нарядная, в шелковом китайском халате с павлинами, загадочная и молчит… Я тереблю ее – в ответ ни слова. Жутко… Понимаю, что это сон.

До конца не верю, что нашего дома нет. Так, наверное, чувствовали себя люди, вернувшиеся к руинам после войны в сорок пятом.

«Кавказ предо мною…» И опять впереди этот долгий день. Мы, наигравшись, лежим на куче песка. Решаем, что делать дальше. Идем в кино! Любимая комедия идет в кинотеатре на другом конце города. Не беда! Забегаем домой за мелочью, родители отпускают нас одних. Вот так жили в Грозном! Залетаем в трамвай, на ходу уплетаем мороженное: фруктовое по одиннадцать копеек, пломбир – восемнадцать, эскимо – двадцать две… За окном город, тенистый, нарядный, весь в розах. Потом прохлада зала кинотеатра. И обратная дорога.

А там ждет бабушка: «Пойдешь со мной на рынок?» - «Конечно!» – я в восторге. Бабушка нарядная и веселая. Желтые! солнечные очки, китайский зонтик. «Что?» – спрашивает она игриво. «Блеск!» – отвечаю я.

До рынка рукой подать, мы живем в самом центре города. Идем маленькими улочками, тихими и тенистыми, утопающими в цветах и фруктовых деревьях. Кружевные тени на тротуаре. Машин почти нет. Тишина и покой.

И вот он, Грозненский центральный рынок! Это уникальное место: такой большой, что за один раз не обойти все его закоулки, ряды, лавчонки и фургончики. Посредине павильон, из которого доносится рев: по стенам ездят мотоциклы. Тяну бабушку на представление. Потом начинается обозревание товара. Чего здесь только нет! Овощи, фрукты, живые кролики, цыплята в коробке. В маленьких магазинчиках всевозможные странные вещи, где такие увидишь? А дальше начинается самое главное, торг. Это спектакль, в котором участвуют продавец, и покупатель. «Слющай, дорогая, иди сюда!» – зазывает торговец. «Иди сюда, красавица, какие у тебя роскошные очки! Купи черешню, дешево отдам!» «Да я твою черешню и даром не возьму», - в тон ему отвечает бабушка. «Зачем обижаешь, красивая, чем тебе черешня не нравится? Бери за двадцать копеек, только для тебя!» «Если только за десять, и то за доброе слово!» «Вай, вай! Как за дэсять? Ты меня разоришь! Ладно бэри!». И так у каждого прилавка. Сумка наполняется: черешня, клубника, первые огурчики, зелень. У входа толпятся цыгане, у них дивные вещи: «фирменные» пакеты, перламутровая помада. Я приплясываю от нетерпения: «Бабушка, ну купи!». Покупает. Все это под звук женского голоса, который объявляет отправление автобусов, рядом автовокзал, эти сообщения слышны даже у нас дома. Потом усталые, нагруженные, мы заходим в забегаловку, где жарко, роятся мухи. Пьем квас, едим мороженное. Под конец путешествия, на задворках рынка, у мусорных баков, находим котенка, тощего и грязного. «Возьмем?!» – бабушка не может отказать, вздыхает: «Возьмем…». К переполненной сумке добавляется орущий котенок, и мы еле бредем домой.

Долгий день подходит к концу. Возвращается с работы дедушка. Я с криком выбегаю его встречать: «Дедушка пришел!» – чему он несказанно рад. На лацкане пиджака – медали в несколько рядов - фронтовик, в руках – его неизменный потертый чемоданчик. Располагаемся на кухне. Нас ждут тарелки с дымящимся борщом и стопка блинов (когда это бабушка успела?)

Вечер. Решено идти гулять в центр, «на проспект», как говорит бабушка. Наглажены и приготовлены праздничные одежды. Меня наряжают, завязывают бант и вставляют во двор первой. Затем появляется дедушка в парадном костюме. Бабушки не дождаться. В тот момент, когда мы изнемогаем от ожидания, на крыльце предстает она, вся из себя невозможная: цветастое крепдешиновое платье, туфли на каблучке, подкрашенные губы.

Прогулка по вечернему Грозному – ритуал. На проспекте, ведущему к площади Ленина, вымощенному булыжником – пешеходная зона. По нему даже в будний день медленно движутся человеческие волны. Мы вливаемся в поток гуляющей публики. Горят фонари, вокруг нарядные люди, по сторонам красивые солидные дома сталинской постройки. В одном из них, почти на самой площади, живут наши знакомые, у них огромная квартира, расположенная в двух этажах. Людской поток выносит нас на площадь. В центре – памятник Ленину, за ним – тенистый сквер с фонтаном, рядом – Дом Правительства. Отдыхаем на лавочке. Клумбы с розами ароматны до непреличия. Вдалеке свет и музыка, а здесь сквозь листву деревьев пробивается яркий лунный свет. Потом заходим в кафе, где бабушка, балуя меня, разрешат выбрать все, что хочу. Присоединяемся к потоку людей, возвращающихся с гулянья. Заходим в дежурный магазин и покупаем что-то на ужин – проголодались. Идем по тихим темным спокойным ночным улицам. Закончился летний день в Грозном моего детства. «Кавказ предо мною…»

***

…Мне предстоит долго жить наедине со своей болью. Сегодня утром я получила известие о том, что наш единственный сын погиб в Грозном…