Она уехала за город. Одна. «Левый, нам нужно немного отдохнуть друг от друга. Я хочу к морю, хочу посмотреть как солнце садится в воду. Тебе эта вылазка вряд ли пойдет на пользу – только расклеишься, так что я поеду без тебя. Поваляйся, помечтай - в общем, займись чем хочешь. Пока!» - она завязала шнурки на старых безликих кроссовках и сама закрыла за собой дверь.

Она так и называет меня – Левый. Так звали ее одноклассника – Лешку Левоченкова – паренька в неизменной клетчатой куртке, влюбленного в ее подругу. Подруга превратилась в бывшую, одноклассник уехал на край света, а его имя досталось мне, хотя настоящее мое имя ничуть не похоже на это прозвище. Но я не против. Если ей приятно чувствовать рядом с собой частичку своей юности – почему бы и нет.

Мы встречаемся с ней уже второй год, но ни разу она так и не смогла сказать мне «я люблю тебя». Я исчезал из ее жизни на три долгих зимних месяца, давая ей возможность решить – нужен ли я ей. Был ли кто-нибудь у нее в это время – я не задумывался, но с наступившей весной она вернулась ко мне.

«Я люблю тебя», - повторяю я каждый день, словно пробуя эти слова на вкус, я осязаю их, кажется – еще немного, и я смогу сказать какого они цвета и какой формы. Я изучил все оттенки этой фразы также, как изучил ее.

Мы вместе ходим на работу и в кино, рассматриваем витрины магазинов и кормим голубей на городской площади. Иногда птицы подходят к нам так близко, что я слышу как бьются их маленькие сердца. Мы видим мир одинаково, но она смотрит на небо, запрокинув голову, а я – вглядываясь в его отражение. Мне не очень нравится бродить по лужам, но не могу пропустить ни одной, когда в них отражается небо, ведь ходить по облакам – это здорово… А она смешно морщит нос и ворчит, что промокнут ноги.

«Левый, отдыхать лучше раздельно», - любит повторять она, уезжая в лес или к морю. Вот и сегодня я остался дома, а она уже, наверное, катит по шоссе. Она водит машину не без лихачества, и меня словно что-то сжимает каждый раз, когда стрелка спидометра начинает ползти выше обычной отметки. Однажды ее все-таки оштрафовали, но ее, взбалмошную, это ничему не научило – она также носится по загородным дорогам и машет отстающим патрульным тойотам из окна.

Как-то раз, выходя из машины, она уронила свою сумочку, и содержимое рассыпалось по асфальту. Ее сумочка – это особый случай. С виду она, может быть, непрезентабельна и потерта, зато внутри – настоящая сокровищница хозяйских секретов. Чего там только нет: записная книжка и телефон, носовой платок и косметичка; фото того парня, к которому она иногда заходит в гости, придумывая себе какие-то невероятные причины для встреч; есть даже чек с того магазина, где мы с ней познакомились, и еще множество мелочей, столь необходимых женщине. Порой мне начинает казаться, что своей сумочке она доверят больше, чем мне. И тогда я завидую. Сегодня я тоже упиваюсь завистью – сумочка все-таки поехала на природу, а я вот нет…

Ходики на кухне отсчитали уже два часа с момента ее отъезда, а я все сижу в прихожей. Дверь в комнату открыта, и мне видно окно. В стекле, как в зеркале – освещенная старинной люстрой комната и часть прихожки, но меня скрывает тень от вешалки. Здесь мое самое любимое место в доме. Если сидеть на полу и смотреть снизу вверх, эти три квадратных метра начинают казаться огромной залой с высоченными потолками и необъятными светильниками. Примерно то же самое чувство испытываешь, когда смотришь в ясную летнюю ночь на звезды.

Раньше она любила вечерние прогулки. Мы бродили по опустевшим улицам, огибая светлые пятна зажженный фонарей, и смотрели на звезды. Она – запрокинув голову, а я – ловя их отражение в лужах. «Левый, мне иногда кажется, что свет звезд – это свет души наших близких, ушедших от нас», - сказала она однажды. В последнее время мы редко смотрим на звезды. Вечерами она пишет письма тому парню, чье фото носит в сумке. Пишет и складывает в стол. Она просила его сегодня поехать с ней к морю, но он отказался. Стыдно признаться, но я благодарен ему за этот отказ. Она поехала сама. Взяла лишь сумочку.

Я сидел и перебирал в памяти все, что произошло за последние несколько дней. Но все воспоминания растворялись, и из их рассеянных обрывков складывался ее образ… Я сам не заметил, как уснул.

Меня разбудил звук открывающейся двери. В квартиру вошли два милиционера и ее соседки. Один из милиционеров протокольным тоном сказал женщинам: «Вы приглашены в качестве понятых и будете присутствовать при опознании». Тетя Глаша из четвертой квартиры, нервно комкая платок в руках, спросила: «Что случилось-то?». Я сидел, уставившись на незваных гостей, и тщетно силился понять происходящее. Милиционер, сняв фуражку, ответил: «Сегодня на Прибрежном шоссе произошло ДТП с участим вашей соседки. Она в морге».

В прихожей со звоном треснуло зеркало, и я умер…

На меня в обмороке упала тетя Глаша, но я даже не почувствовал ее тяжести и просто ждал когда ее поднимут. Началась какая-то суета, чужие люди ходили по квартире, а я продолжать сидеть в прихожей. На меня не обращали внимания.

Скоро вновь открылась дверь, и вошел тот парень с фотографии. «Сергей», - представился он.

 

… Ему позвонили всего час назад. Телефонная трубка сухо представилась и сообщила о гибели знакомой. Он пораженно молчал, а трубка продолжала что-то шелестеть. «Почему вы позвонили именно мне? Мы были просто знакомые», - спросил он, очнувшись. «Ваше подписанное фото мы нашли у нее в сумочке», - ответила трубка и дала отбой. Сергей взял такси и приехал по адресу, который она когда-то сама вписала в его записную книжку.

Он ходил по единственной комнате, путаясь взглядом в хитросплетениях цветочных обоев. Обычно она приходила к нему, он ни разу до этого не был у нее дома. И вот, когда ее не стало, он наконец приехал. На туалетном столике среди заколок и ярких тюбиков стояла ее фотография, уже кем-то услужливо задрапированная черной лентой. Сергей дотронулся до рамки и одернул руку – лента от его прикосновения, словно гадюка, соскользнула на стол и хищно замерла. На секунду ему показалось, что изображение на фото облегченно вздохнуло.

Сергей в замешательстве вышел в прихожую. Там, осматривая вещи, стояли две соседки. «Хорошая девка была, - почмокав губами, сказала одна, - но растрепа, прости Господи, - она спешно перекрестилась. – Ботинки, глянь-ка, правый в шкафу лежит, а левый - на полу валяется». Сергей с отвращением взглянул на тетку, схватил ботинок, и, размахнувшись, бросил его через всю комнату в открытое окно. «Вон отсюда!» - заорал он. Соседки смотрели на него с сожалением и любопытством. – «Вон отсюда», - проговорил он, размазывая по лицу хлынувшие слезы. «Вон отсюда», - пошатываясь, прошептал он и вышел из подъезда на ночную улицу.

…Парень с фотографии, назвав свое имя, прошел в комнату, поскрипел половицами, потом вдруг вернулся в мою прихожую, схватил меня и рывком бросил в окно. Я упал в лужу, но не почувствовал ни боли, ни сырости. Ведь я умер. Надо мной чернильной кляксой растеклось ночное небо. Я смотрел в отражение звезд и думал о ней. Я знал, что с недавних пор на небе появилась еще одна звезда. Свет души моего самого близкого человека.

 

… Сергей обошел дом. Под ее окном, переливаясь стразами звезд, блестела лужа. В луже лежал ботинок.