Свет луны пробивался через маленькое окно кельи и высвечивал силуэт спящего человека. Человек был уже немолод печать времени отразилась на его лице, морщинистом и глубоко уставшим. Он спал на маленькой кровати, занимавшей, почти всю келью, остальное пространство, занимала небольшая потрепанна тумба, надежная дубовая с резьбой на дверке. Одного взгляда на тумбу было достаточно, чтобы понять, что эта тумба пережила не одного хозяина и переживет еще немало. Над тумбой в углу находились иконы святых, которым монах молился изо дня в день на протяжении многих лет. Сама же келья находилась возле небольшой сложенной из белого камня церкви, возвышавшейся на вершине холма далеко от человеческого жилья. Монах жил в отшельничестве, посвятив всю свою жизнь служению Богу. С самого раннего детства его учили верить в Бога. Его отец был священником, так же, как его дед, и прадед. После окончания семинарии и получения сана он ушел в отшельничество. С тех пор в его жизни не было интересных событий, всю свою жизнь он провел в молитвах и сейчас, на склоне лет, он начал понимать это и жалеть об этом. Он стал, еще больше молится, думая, что эти мысли посылает Дьявол, чтобы искусить его и сбить с истинного пути, но молитвы не помогали, и он все больше задумывался над тем, что он сделал в этой жизни и насколько бестолково он ее прожил. И сейчас в эту лунную ночь его мысли преображались во сны, в которых он раз за разом переживал все значимые события в его жизни: поступление в семинарию, ее окончание. Ему так часто снился этот сон, что он спал спокойно почти не поворачиваясь во сне, не испытывая никаких эмоций.

 

Наутро с первыми лучами солнца монах пробудился от своего сна и, помолившись, отправился завтракать. Он открыл, дверь своей душной кельи и в лицо ему пахнуло весенней свежестью. Кое- где еще лежали небольшие сугробы снега, но в основном земля была черной с множеством сломанных веток и прелой прошлогодней листвой. Старая крыша его кельи протекала, и перед завтраком он решил ее немного подлатать. Забравшись на чердак, пустой и темный он сразу увидел просветы в крыше и собрался заделать их, как вдруг под самым проломом в свете солнца, с трудом пробивавшегося через щели, он увидел сундук, старый, потрепанный, наполовину сгнивший просто кусок гнилья для любого, кто его увидит, но не для монаха. Этот сундук был наполнен его прошлым, его воспоминаниями. Он положил в него вещи, которые вызывали в нем греховные мысли, но и выкинуть которые он не решился. Монах провел дрожащей рукой по сундуку, и нащупал скрывавшейся в тени замок. От долго бездействия и постоянной влаги он заржавел и потребовалось приложить немало усилий, чтобы его открыть. Наконец замок поддался, запахи юности моментально наполнили чердак, погрузив монаха в воспоминания которые он старался забыть. Перед его взором предстал двор семинарии: светлый, с садом фруктовых деревьев, где он так любил гулять в молодости. И тогда за забором: таким неприступном и недостижимом он увидел девушку: молодую, красивую, с золотыми, как солнце локонами, свисающими до плеч, в скромном платье с белым передником. Вспомнив эту девушку его, как тогда в молодости, захватили мысли, безусловно, греховные, но они ему нравились, он наслаждался чувством греха, все его естество трепетало при виде девушки каждый день гулявшей за забором такой близкой и одновременно столь далекой. Из его глаз, опутанных каналами морщин, проступили слезы. Эта девушка могла изменить его жизнь. Когда он впервые решился с ней заговорить, до окончания семинарии оставалось несколько месяцев. Все оставшееся время они встречались, она уговаривала его бросить семинарию и уехать с ней, но он остался. Тогда он выбрал путь своей жизни, вместо того чтобы стать отцом и умереть в окружение детей и внуков, быть похороненным рядом со своей любимой, он отправился в отшельничество и замаливал свои поступки. Сейчас, спустя столько лет, монах вспоминал это. Он закрыл сундук и заделал дыры в крыше, проклиная себя за то, что он оставил сундук и не выкинул его, когда была возможность. В его душе царило смятение, потерянный и расстроенный он побрел завтракать. После завтрака он c трудом поднялся на колокольню. Раньше эти ступени давались ему легко, но теперь он еле полз, по ним останавливаясь, чтобы передохнуть. С раннего детства он любил взбираться на колокольню и смотреть оттуда на горизонт, на восходы и заходы солнца - это всегда поднимало ему настроение, но не теперь, ему было тоскливо. Его наполняли мысли и чувства, он не хотел больше так жить не хотел проживать, свою жизнь в пустую, но было уже поздно, он был стар, и все что ему оставалось это продолжать усердно молится и закончить свои дни в отшельничестве, познав Бога но, так и не познав жизнь.