Мосол

 

Когда я поступил в военное училище Гражданской Обороны, кормили там плохо. Поначалу от тяжелой и «тяп-ляп» приготовленной еды болел желудок. Это был большой минус. Плюсом было то, что еды давали много. Есть можно было «от пуза». Приготовленного обычно хватало не только на весь состав училища, но и на свинство подсобного хозяйства. Физическая нагрузка была приличной и, через месяц мы сметали поданное нам некачественное варево под чистую. За полгода я поправился на шесть килограммов. И ни унции жира на мне не было. Через полтора года все изменилось. Пришел новый начальник училища. Он поменял заместителя по тылу, а тот поменял поваров. Кормить стали не из алюминиевых мисок, а из фаянсовых тарелок. Стол сервировался стальными ложками, вилками и ножами. На столах появились белые скатерти. Еда стала вкусной. Только давать ее стали в два раза меньше. А желудки у всех привыкли к большому количеству и, поначалу, переносилось это тяжеловато. В нашем взводе был курсант по фамилии Старовойтов. Толя. Он увлекался САМБО, был невысокий, круглый и совсем без шеи. После изменений в системе питания, Толе есть хотелось постоянно. Он стал бегать к окну раздачи и выпрашивать там еду.

 

В тот день Старовойтов, еще не притронувшись к поданной порции, побежал выпрашивать добавку. Назад Толя возвращался медленно, а все сидящие рядом с проходом, по которому он шел, оборачивались ему в след. Я пригляделся повнимательней и увидел, что Толян в вытянутой руке торжественно, как флаг, несет огромный мосол. Ну, просто гигантский! И не вот тебе голый, а с большим количеством мяса! Это был не мосол, а песня! Видимо его только что вынули из котла, потому что от него еще шел пар и быстро распространяющийся по всему залу аромат. Самбист весь светился от свалившегося на него нежданного и такого же огромного как мосол, который он нес, счастья. В другой руке у него была чистая тарелка. Сидящие за столами провожали чудный мосол жадными глазами и втягивали ноздрями его дух.

Сев на свое место, Толя с торжеством посмотрел вначале на соседей по столу, затем на тех, кто сидел дальше. В обеденном зале стояла тишина. Никто еще не приступил к приему пищи. Все, как голодные собаки, смотрели на мясо. Вся рота завидовала счастливчику. И он об этом знал. Он попытался положить кость на чистую тарелку, но, из-за огромного размера, она там не поместилась. Пришлось ему придерживать ее рукой. Толя сидел и с лучезарной улыбкой смотрел на говядину. Видимо он понимал, что как только съест свое сокровище, никто больше завидовать ему не будет, и старался, как мог продлить момент торжества. Он смотрел на мясо и глотал слюну.

Оглядев в последний раз весь зал, Толян медленно поднес мосол ко рту, громко втянул ноздрями его аромат и попытался откусить с него кусок. Мосол был огромный, и у эпикурейца ничего не получилось. Тогда владелец сокровища открыл свой рот во всю ширь. Вмиг торжественное выражение на его лице сменилось на удивленно-болезненно-плаксивое. Толя вдруг завыл. Громко. Сидящие от него вдали, наверное, подумали, что перед тем как приступить к мослу, его владелец решил спеть ритуальную песню. Но они ошиблись. Бывший счастливчик растеряно положил кость прямо на скатерть, медленно встал и, скуля, с открытым ртом бросился к выходу.

Размер мосла сыграл с Толяном злую шутку. Он вывихнул челюсть. Его соседи по столу оказались умнее. Они сноровисто срезали мясо с мосла ножом и, разделив на три части, не медля, съели.