---

Фанатик.

 

Это случилось весной 1997 года, в Борисов переехала жить семья Нестеровых. На вид, ну прямо-таки идеальная пара, муж и отец, довольно красивый молодой человек по имени Геннадий Викторович, инженер-конструктор, который, окончив Рязанский Технический институт, был направлен на Борисовский завод. Его жена Любовь Алексеевна стала работать в Борисове библиотекарем, у них росли двое симпатичных детей, старший ребенок пятилетняя девочка по имени Анюта, и младший ребенок, трехлетний мальчик Вова.

Казалось, семья, как семья, никаких претензий к отцу семейства не было ни среди соседей, ни на работе. Только вот Люба приходила на работу измученная и со следами слез на лице, а потом и со следами побоев. Дети ходили в детский сад, ясли, который находился недалеко от их дома, но и там нянечки стали замечать, кое-какие странности у них, часто Анечка приходила какая-то хмурая и молча сидела в сторонке от играющих детей. Володя вообще молчал, и тоже не вмешивался в игры детей. Так они и сидели вдвоем, прижавшись, друг к другу.

На молодого инженера тоже никто не жаловался, он неплохо работал, хотя и звезд с неба не хватал. Только иногда он как-то неистово говорил о боге. Каждый день он ходил в церковь и истово молился, несколько раз он подходил к отцу Павлу и пытался учить его, как надо читать ту или иную проповедь. Ему не нравилась доброта, с которой проповедник относился к грешникам, и, как отец Павел не доказывал, что Бог милостив, что он прощает даже закоренелых грешников, но Геннадий же с горящими глазами доказывал, что все грешники должны гореть в аду. Отец Павел понял, что это фанатик, который не слышит ни доводов разума, ни доводов священного писания, и он наложил на него епитимью, не появляться больше в церкви, не смущать души прихожан, и молиться дома о спасении своей души.

Геннадий еще больше обозлился и все свободное время он направил на исправление, как он считал, заблудших душ, жены и детей. Он часами заставлял детей молиться этому ненавистному для детей боженьке. За малейшую провинность ставил их в угол, и угрожал им, что бог их накажет, и их души попадут в ад, при этом так живо описывал это страшное место, где души грешников горят в вечных муках, не зная ни отдыха, ни покоя, что дети стали плохо спать, и часто вскакивали с кровати и бежали к маме. Жену Геннадий уже считал неисправимой грешницей, за то, что она одевала, как ему казалось, яркие наряды, красила свое лицо, и выставляла напоказ свои грешные части тела, ножки и груди. Любовь Алексеевна, как могла, сопротивляясь этому неистовству мужа, защищала детей, не боясь его кулаков, чем еще больше приводила его в ярость. Как-то к нему пришли коллеги Любы по библиотеке и сказали, что расскажут о его побоях жены в милицию, бить детей и жену он перестал, так как боялся общественного мнения.

Истязал же он их тем, что постоянно говорил жене разные гадости и издевался над детьми.

Люба, как и все в городе непоколебимо верила в справедливость их мэра. Она несколько раз, когда брала детей из детсада, делала большой крюк, чтобы пройти мимо дома мэра. Она молча стояла около калитки и с тоской смотрела вместе с детьми, как красивый молодой мужчина, проказничал со своими маленькими детьми и женой, которая весело отбиваясь от него, ненароком попадала в его объятия. В этой веселой кутерьме им помогала собака. Любе так хотелось войти в эту калитку и попросить помощи у этого человека, который, как она знала, никому не отказывал в ней, и только страх разрушить этот удивительный семейный мир своими жалобами, не давал ей возможность постучаться.

Несколько раз она одевала детей и убегала на автовокзал, чтобы уехать домой к маме и папе, которые очень любили ее и своих внуков, которых они никак не могли увидеть из-за ссоры с зятем и его бабкой. Каждый раз муж каким-то образом узнавал о побеге, приезжал на вокзал и увозил их домой.

Прабабка Геннадия Гликерия Ефимовна, девяностолетняя старуха была властной и злобной женщиной, она с малых лет была приучена постоянными побоями своего отца к молитвам и чтению религиозных книг, для того чтобы она читала их, отец отдал ее в церковноприходскую школу, в которой детей за их непослушание сажали в угол, за каждую ошибку их били ремнем.

Отец принадлежал к одной из тех сект, которые расплодились по России в великом множестве до первой мировой войны. Принадлежал он одной из самых злобных сект, “Белые голуби”, которая была запрещена правительством Россией. Девочка часто вместе с взрослыми радела всю ночь напролет, видела непристойности, которые под предлогом единства братьев и сестер во Христе, позволял с молодыми женщинами, девушками и даже девочками ее отец и другие мужчины. Отца еще при царе посадили в тюрьму, а потом сослали в Сибирь, где он и сгинул. С тех пор она вынесла свое отношение к богу, как к жестокому и властному и никому не прощающему даже малейшего греха высшему существу. Вышла замуж она рано и пыталась заставить своего мужа также служить своему богу. Мужики в России редко бывают такими фанатиками, как отец Гликерии, тем более в такое удивительное время, когда все, даже привычный уклад жизни перевернулся, и надо было выбирать, на чью сторону встать. Федор, так звали мужа Гликерии, родился в бедной крестьянской семье и рано стал батрачить на богатых и зажиточных мужиков, то есть кулаков, он одним из первых вступил в зарождающийся колхоз и служил в нем конюхом до самой войны. Жена его не воспринимала ни тех, ни других и считала как богатых, так и бедных исчадием ада. В 1923 году у них родился сын Алексей, и он, как и отец, не поддался на увещевания матери, был он пионером, потом комсомольцем и вместе с отцом пытался поднять на ноги колхоз. Конечно, каждое благое дело в деревне не обходилось без самогона, председатели менялись, как грибы после дождя, и каждый из них считал своим долгом хотя бы попытаться пропить колхозное добро.

В 1941 году, отец и сын, практически одновременно ушли на фронт и воевали довольно храбро, получив несколько солдатских наград. Отец погиб в самом конце войны под Берлином, не дойдя до него несколько километров. Алексей вернулся с войны, получив три ордена славы. Его сразу же сделали председателем колхоза, и он доказал, что оказывается колхоз можно поднять и без самогона. Колхоз в шестидесятые годы стал миллионером, и Алексей получил еще один орден Трудового Красного знамени. Женился он поздно, почти в 5о лет, неожиданно на старости лет, влюбившись в молоденькую доярку, которая и принесла ему сына, Геннадия, красивого белокурого мальчика. Когда он подрос, учителя заметили, что мальчик немного странно ведет себя, он сторонился своих сверстников, читал какие-то старые церковные книги и был подвержен внезапными вспышками гнева, от которого он мог наговорить друзьям всякие гадости, а то и ударить. Он часто ходил к своей прабабке, которая рассказывала ему о своем боге. Он с восторгом рассматривал икону Христа, оставленной Гликерии еще со времен отца. На нем каким-то ненавистником людей был нарисован Христос с веткой терновника на голове с каплями крови, текущих по лицу, а в глазах его вместо муки от боли и всепрощения людям, как и положено, для таких икон, виделась ненависть и жестокость.

Совсем он замкнулся, когда кто-то спалил в бане, которая стояла во дворе дома, заживо отца и мать. Милиция так и не нашла преступников.

Он поселился у прабабки, которая наконец-то, дождавшись слушателя, стала ему рассказывать о страшных грехах и таких же страшных наказаниях в жизни и в аду. Мальчик ни с кем не общался, но неожиданно у них появились новые соседи, небольшая семья, муж, Алексей Васильевич Евсеев и жена его Елена Петровна, и дочка Люба, немного моложе Геннадия, веселая белокурая девочка, любящая поболтать и посмеяться. Геннадий тут же начал ухаживать за нею, несмотря на недовольство прабабки. Любе понравился ее новый сосед, а его молчаливость и неожиданные вспышки гнева она поняла как реакция на гибель родителей. Как и положено, в 18 лет, Геннадий ушел в Армию, но и там он был угрюм и сторонился своих сослуживцев. Его не любили и офицеры, хотя замечаний к солдату было немного. Вернувшись в село, он опять уехал в Рязань, где в Библиотечном техникуме училась Люба. Геннадий поступил в Технический Институт, и они с девушкой стали встречаться, а потом и поженились. Через год родилась дочка, они ее назвали Анютой, а потом через два года сын Володя. К тому времени оба они окончили учиться и по распределению Геннадия послали в Борисов, и он вместе с женой и детьми, получив квартиру в новом доме, начал жить на новом месте.

Геннадий все больше и больше зверел, он впадал в какой-то неистовый гнев, когда слышал смех или громкий плач детей, когда жена приходила с какой-нибудь подругой и они весело разговаривали о вечной теме города, похождение серого волка. После ухода подруги, он молча бил жену, щипал ее, стараясь довести до слез, но неожиданно Люба стала сопротивляться издевательствам и даже поднимать на него руку. Геннадий понял, что мэр имеет влияние на жителей города не только внешним образом, но и внутренним. Он стал присматриваться к нему и решил для себя, что это не человек, а пришелец с неба. Геннадий никак не мог понять, как этот могущественный пришелец, могущий одним пальцем уничтожить все живое в городе, старается помочь людям, даже таким ничтожным, как попрошайкам, бомжам и пьяницам.

Однажды в выходной произошла очередная ссора между супругами. Геннадий попытался ударить жену, но она, схватив тяжелую пепельницу из толстого стекла, подарок рабочих Геннадию в день его рождения, ударила мужа по голове. Геннадий упал и несколько секунд пролежал на полу, но потом вскочил и, сверкая своими жуткими глазами, пошел на Любу, готовый убить ее. И тут она услышала такое, что потрясло ее до глубины души,

– Я тебя и твоих выродков буду убивать так же, как я когда-то убил своих родителей, которые смеялись надо моей верой.

Я ждал долго этого момента, наготовил всякого хлама и уложил его невдалеке от бани, украл из сарая бидон с керосином, и однажды, дождавшись, когда они пошли в баню, подпер дверь колом, навалил хлам вокруг бани, вылил на него керосин и поджег его. Баня была сделана давно еще до революции, бревна высохли, и поэтому все загорелось быстро и почти одновременно. Я спрятался в саду и слышал, как они стучали в дверь, орали благим матом, а потом все затихло, набежали соседи, попытались потушить строение, но все было напрасно, к утру вместо нее сверкали горящие головешки. От моих родителей не осталось даже костей.

Его лицо стало таким страшным, что Люба попятилась к окну, но тут она увидела плачущих детей, и она, вскочив на подоконник, открыла створки окон и закричала,

– Товарищи он меня, и не успела закончить, убивает, как Геннадий толкнул ее, и она, упав во двор, ударилась о землю, который был залит асфальтом. Умерла она сразу, залив асфальт своей кровью и мозгами.

Набежали люди, приехала скорая помощь, и увезла труп в морг, милиция вошла в квартиру и застала детей, почти без сознания, и мужа, не скрывающего своих слез. Под окном стояло ведро с теплой водой с мылом и тряпкой в нем. Геннадий стал рассказывать милиции,

– Она решила помыть окна, залезла на подоконник, кого-то увидела, крикнула, и упала. На следующее утро, в понедельник он, как ни в чем не бывало, ушел на работу, закрыв дверь на замок, и оставил детей одних.

Аня вспомнив, как мама водила ее к дому мэра, и все, то, что она о нем говорила и слышала от других детей, решила идти к нему в гости. Она оделась в свое любимое платье, в мамин ридикюль затолкала свою любимую куклу, Вовкину машинку, достала из гардероба коробку, где мама припрятала документы и деньги, их тоже положила в ридикюль. Одев своего брата, она сумела открыть дверь, и, ведя брата за руку, пошла к дому мэра.

Они дошли до его дома и встали у калитки, Анечка попыталась открыть калитку, и она открылась. Николай никогда не закрывал ее. Дети вошли и пошли по дорожке, сделанного из красного кирпича, на звук играющих детей. Вдруг, к ним подбежала большая овчарка остановилась перед ними, и, увидев их испуганные лица, подала им лапу. Аня пожала ее, и начала рассказывать ей, зачем они пришли. Дети не заметили, как к ним подошли мужчина и женщина и внимательно ее слушали. Девочка рассказала собаке, что их отец часто ругался с мамой, ставил их с Вовой в угол, пугал каким-то боженькой, а вчера папа столкнул маму на улицу из окна, окончив говорить, она попросила собаку позвать дяденьку мэра.

Николай и Саша, у которой глаза были на мокром месте, подошли к ребятам и Николай серьезно сказал,

– Здравствуй девочка, я и есть мэр этого города, меня зовут дядя Коля и я очень счастлив, что вы пришли к нам и готов сделать все, чтобы помочь вам, и он им ласково улыбнулся. Тогда Анюта серьезно сказала,

– Дяденька мэр, и, вспомнив, как мама учила ее хорошим манерам, сказала, будьте добры, пожалуйста, станьте нашим папой. И неожиданно трехлетний Володя повторил,

– Станьте нашим папой. Это были первые его слова, за всю его маленькую жизнь, Николай также серьезно ответил,

– Дорогие мои, я и Саша готовы стать вашей мамой и папой. Тут выбежал маленький мальчик двух лет, и за него держались две прехорошенькие годовалые девочки,

– Вот это ваш братик, Алексей, а это ваши сестрички, их зовут Лена с Верой, а как вас зовут? И подал им руку,

– Меня зовут Анюта, а его Вовой,

– Да Вовой, повторил мальчик,

– Александра, а что у нас есть поесть? Небось, и не подумала, что надо накормить нас всех вкусно и сытно,

– Ты меня обижаешь, это я раньше не могла ничего сделать, а сейчас я все принесу. Она накрыла на стол скатертью с веселыми рисунками, поставила перед всеми тарелки, принесла кастрюлю и налила всем в их тарелки вкусно пахнущий суп. Саша стала кормить своих маленьких детишек, тихонько подавая ложку специальной еды им в рот, под подбородком она повязала им фартучки, и они старательно ели свою кашку. Анюта и Володя с удивлением посмотрели на взрослых, и девочка спросила,

– А мы, что не будем молиться? Николай чуть не выругался, но спокойно ответил,

– Дорогие мои, вы наши дети, поэтому за все, чтобы с вами не произошло, мы отвечаем перед богом, запомните, вы ни в чем не виноваты, и только тогда, когда будете постарше, вы поймете, что бог всегда простит вам ваши прегрешения, если вы будете сами исправлять их. Анюте Саша налила суп полную тарелку, и она с жадностью стала, есть его. Неожиданно она приподняла край тарелки, чтобы легче было зачерпывать ложкой суп, и он вылился на скатерть. Анюта побледнев, встала, и жалобно произнесла,

– Извините меня, я больше не буду, и пошла в угол. Николай разъярился,

– Ну и подонок, так напугать детей, и быстро подойдя к Анюте, и подняв ее к себе на руки, крепко обнял, и сказал ей на ушко,

– Милая Аня, в этом доме забудь о наказаниях, мы с Сашей тебя и Володю будем любить всегда и больше никому не позволим даже повышать на вас голос. Добро пожаловать девочка к себе домой.

Вскоре появилось второе, биточки с гарниром из жареной картошки, которое все уплетали за обе щеки, и пытались еще разговаривать друг с другом. Потом появился компот и небольшой торт, хоть и купленный в магазине, но ужасно вкусный, как показалось Ане. Наконец, она откинулась на спинку стула и пробормотала,

– Как у вас все вкусно, а у нас папа разрешал, есть только невкусный суп и овсяную кашу. Глаза ее слипались, и она уже не заметила, как Николай отнес ее в детскую и уложил в кроватку, предварительно сняв платьице. Рядом с нею он уложил и Володю и накрыл их легкой простынею. Саша уложила своих детей. Они вышли на веранду и у Саши, наконец, полились слезы,

– Господи, разве можно относиться так к детям, как мой отец и отец Анюты,

– А мы сейчас посмотрим на него, он скоро придет, девочка моя иди в детскую и постарайся успокоить детей, если они проснуться. Саша вышла, раздался громкий и злобный лай Дитриха. Николай вышел в сад и открыл калитку, перед ним стоял высокий, довольно симпатичный блондин. Николай с интересом посмотрел на парня, и немного осторожно отошел в сторону,

– Меня зовут Геннадий, не бойтесь, я драться не буду, я знаю, что вы можете сделать из меня котлету, может быть, поговорим где-нибудь наедине. Николай молча провел Геннадия в свой кабинет, и они сели напротив друг друга. Первым заговорил Геннадий,

– Я знаю, что дети у вас, и прошу отдать их мне, как отцу,

– А зачем? Спокойно спросил Николай,

– Что зачем. Удивился Геннадий, они же мои дети,

– Скажите Гена, чтобы вы хотели сделать из своих детей?

– Я хочу сделать из них, послушных и глубоко верующих людей. Аня должна принять постриг в монахини, а Владимир будет, как и я молиться и учить заблудших овец послушанию и смирению,

– Скажи, какое бы ты хотел царствие божье на земле? Для чего ты сжег своих родителей, и столкнул с подоконника свою жену мать своих детей, тем самым нарушив все божьи заповеди? Геннадий даже не удивился о том, что собеседник знает его тайны.

– Я делал это для того, чтобы на земле пришло царствие божье, чтобы люди подчинялись законам установленным им, чтобы людишки не смели даже головы поднять без его разрешения,

– Ты хочешь сделать из них одинаково богобоязненных и послушных роботов, которые выполняли бы только волю бога, так? Геннадий оживился, ему показалось, что этот посланник с небес понял его правоту,

– Да, люди были созданы богом, и должны подчиняться только ему одному,

– А откуда ты знаешь волю божью? Что, он с тобой разговаривал?

– Да он с самого детства приходил ко мне и передавал мне свою волю,

– И ты возомнил себя божьим слугой, который должен переделать людей по одному образцу, как тебе кажется подсказанный богом, так? Ты не первый и не последний, которому, кажется, что мир надо изменить и только покорные его воле народы будут счастливы при новом порядке, устроенный им. Мы, конечно, знаем и помним только талантливых, даже иногда гениальных устроителей всеобщего счастья на земле, либо знаменитых мерзавцев, которые, как ни странно тоже для этой же цели уничтожали целые нарды.

– Александр Македонский, как говорят, для этого покорил весь мир, о котором знали в те времена для того чтобы варварские племена и государства жили также цивилизованно, как и греки. Римские полководцы дошли до северных вод океана, по дороге уничтожая неугодные племена. Монголы могли завоевать не только Киевское государство, но и всю Европы, если бы не мощное сопротивление древней Руси. Наполеон с такой же целью воевал сначала со всей Европой, а потом вторгся в Россию. Некоторые историки говорят, что если бы Наполеон предложил землю крестьянам и отменил крепостное право, то русский мужик поднялся бы против царя, это, на мой взгляд, ложь тех людей, которые не знают Россию и Русский народ.

Во-первых, в те времена все еще в умах простых людей жила вера в доброго царя,

Во-вторых, Русский народ никогда не отдаст свою землю иноземцам, под каким бы флагом или идеей они не пришли на нее.

Наполеон, чтобы оправдать войны, ведущие им во всей Европе и России и гибель солдат и мирных жителей государств, завоеванных им, а главное оправдать большие потери среди Французов, создал Империю, а главное Кодекс своего имени, в которой он попытался ввести некоторые свободы.

Этих завоевателей не оправдывает даже их талантливость, как полководцев.

Ленин не входит в их число, так как он хотел создать государство, основанное на чаяниях, и мечтах о справедливости народов всего мира - равенстве, братстве, и всех десяти заповедей, оставленной нам библией. Основная его ошибка, как мне кажется, что он хотел построить рай на земле без бога.

Сталин, на мой взгляд, талантливый, но больной человек, который, как и предшественники до него ради идеологии, которую он считал единственной верной, погубил массу Русских и других народов, проживающей в России. Гитлер выбрал одну идею, народ Германии высшая раса, а он Гитлер его бог. Сейчас опять ради того, чтобы показать, что демократия является лучшей идеологией для всех народов мира, самая мощная страна развитой демократии бомбит и вторгается в другие страны, которые этого не понимают. Тех же, кто думают по другому, демократы считают, что это или продажные интеллигенты, или фашисты, и поэтому по их разумению надо привести все народы к общему знаменателю.

Геннадий скажи, а ты когда-нибудь задумывался, почему бог создал людей, ну создал землю, животных, прекрасную природу, леса, реки, моря и океаны, полной рыб и других животных, кажется, любуйся своим творением и почивай на лаврах. Бог же не остановился на этом, а создал мужчину и женщину, чтобы род людской размножался, но главное он дал им разум, и душу, потому что разум без души, это просто компьютер без программы.

Тут уж не скажешь, что люди созданы, как и другие животные для простого размножения, а для чего же, ответь мне?

– Для того, что бы подчинить людей божественной силе, разум рождает страх перед смертью, человек должен знать, что он не вечен, животные этого не знают, и чтобы попасть в рай надо быть праведником,

– Страх может родить только страх, а ты смотри, преодолевая это чувство, многие простые люди делают все для благоденствия следующих поколений, защищают родину и умирают за нее, недаром же про Христа говорят, что он своей смертью смерть победил. Да, конечно, разум рождает чудовищ, но разум может творить и добро. Бог создал землю и нас, Христос показал людям, как надо жить и умирать ради спасения человечества. Люди же придумали дьявола, черта, и свои неблаговидные дела, поступки списывают на них “Черт попутал”, у нас есть душа, который нам дал бог, и есть разум, чтобы знать, что из того или иного нашего деяния может совершиться. У тебя остался разум, но души что бы понять и простить свои, и чужие ошибки нет,

– Да ты так говоришь, потому что знаешь, что ты бессмертен, но я тебя не боюсь, и, выхватив нож, он кинулся на Николая, но его уже там не было, и несильный удар ладонью меж глаз опрокинул Геннадия, и очнулся он только в милиции.

Дознание было недолгим, Геннадий во всем сознался и заявил, что он убил родителей и жену для того, чтобы на земле воцарилось божье царство.

Рязанская прокуратура потребовала привезти подследственного в Рязань для дальнейших следственных действий.

Его посадили в милицейский газик, рядом с ним сидели два конвоира с автоматами на руках. Не доезжая несколько километров до Рязани, Геннадий попросил милиционеров вывести его на обочину по нужде. Конвоиры не боялись этого довольно хлипкого человека, и не только вывели его из машины, но и для его удобства сняли с него наручники. Что произошло потом, уже никто не узнал, Геннадий сумел задушить конвоиров и из автомата одного из них убил водителя. Он не взял автоматы, ни патроны к ним, так как идти даже по лесу с ними было опасно.

Его искали по всей Рязанской области, но, казалось, он, как сквозь землю провалился. Геннадий добрался до своего поселка, который назывался Котовск, пробрался в дом своей прабабки. Она его встретила, как героя, накормила, напоила его, она не спрашивала о его планах, она послала его в сарай, и сказала ему, чтобы он как следует, поискал на чердаке сарая,

– Там, около чердачного окна сделан небольшой тайник, тебе понадобиться то, что там спрятано. Геннадий так и сделал, нашел тайник, вскрыл его и увидел немецкий автомат “Шмайстер”, с несколькими рожками заполненные патронами. Автомат был собран, смазан, и готов к бою. Недаром Геннадий два года служи в армии, он знал, как пользоваться любым оружием. Еще там был большой цейсовский бинокль. Он взял у прабабки немного еды и крестик, оставшийся еще от отца прабабки, и пошел наводить порядок.

Рядом с домом мэра афганцы дежурили сутками, меняя друг друга. Сам Николай впервые чувствовал себя не в своей тарелке, и только чувство долга заставляло его выходить на работу. Геннадий затаился недалеко от дома мэра на пригорке и смотрел в бинокль, и в один не очень прекрасный день он решил завершить свое священное дело. Как только мэр ушел на работу, он, взял железный шкворень и осторожно подполз по травянистой канаве к дому мэра, дождавшись, когда охранник встал ему спиной, Геннадий подкрался и, вскочив, мощно ударил его по затылку, тот беззвучно упал на траву. Он открыл калитку и увидел, как к нему с раскрытой пастью мчалась овчарка, Дитрих был готов уже броситься на врага, но Геннадий в это время ударил его по голове все тем же шкворнем, собака даже не успела залаять, как упала замертво. Убийца вошел в комнату и увидел семью мэра и своих детей, они сидели на диване и Саша им что-то читала. Они замерли, с ужасом смотря на Геннадия, и он, направив на них дуло автомата, уже совсем сойдя с ума, что-то безумное говорил о боге.

Мэр не находил себе места в своем кабинете, секретарша и посетители с тревогой смотрели на своего любимца в открытую дверь. Николай сам того не замечая ходил по комнате, то и дело натыкаясь, то на стулья, то на столы. Вдруг, все, кто был у секретаря, заметили, как у Николая загорелись глаза хищным желтым огнем, и человек внезапно превратившись в громадного серого волка, перескочил через подоконник и растворился еще в воздухе.

Геннадий закончил говорить и хотел нажать на гашетку, как громадный серый волк, пробив стекло в окне одним движением перегрыз горло преступники, который так и не успел нажать крючок. Автомат выпал из его рук, и он упал на пол, из перекушенного горла хлестала кровь. Волк вновь превратился в мэра, и он, усыпив детей, и Сашу вышел в сад, на дорожке лежал Дитрих, и из его головы вытекала кровь. С трудом открыв глаза собака, точно извиняясь, своим горячим языком лизнул руку своего хозяина и друга, точно прощаясь с ним. Николай взял раненную голову собаку в свои руки и начал ему что-то шептать, и собака спокойно заснула, легко дыша, и тихо поскуливая. Николай вышел за калитку, и увидел парня, который охранял дом. Он лежал с закрытыми глазами, из затылка текла кровь, и он уже не стонал. Мэр проделал и с ним ту же процедуру, что и собакой, и у него также прекратилась лечь кровь, и он спокойно заснул.

Николай вернулся к Геннадию, что-то прошептал, и кровь престала литься из горла и исчезла с пола. Мэр взял труп на руки и взлетел с ним к небу, он, пролетев несколько километров, бросил труп на небольшой безымянный остров, но тот не долетев до земли, вдруг полетел обратно к небу, но и там он оставался недолго, он опустился к реке, но и вода не приняла его. Так тело и повисло между небом, рекой и землей. Из тела вышло какое-то легкое облачко, и заговорило еле слышно,

– Почему мое тело висит между небом и землей?

– Потому несчастный, что три стихии отказались от твоего тела, вода, земля и небо, и только огонь согласился принять тебя, сейчас оно вспыхнет от огня, исчезнет, не оставив и следа, а ты его душа будешь неприкаянно вечно летать над землею, потому что от тебя отказались и преисподняя, и ад, и рай. И нет тебе прощения за гордыню твою, и прегрешения твои. Тело ослепительно вспыхнуло и исчезло, не оставив и следа, а душа поплыло по велению ветра куда-то вдаль.

Вот так и остались с нами его дети.

Б.Г.