Что хочет автор. Литературные конкурсы

- Не сомневайся! Я только, что хотел звонить всем нашим и поздравить их со славным юбилеем. Ровно пятьдесят лет назад мы присягали на верность Великому Союзу Советских Социалистических Республик!

- Не трудись! Ты получишь эту возможность, если через два часа приедешь ко мне. Я уже всех обзвонил и получил согласие! Собирайся и к двенадцати ноль-ноль я жду тебя. К этому времени должна подъехать, правда, в сильно сокращённом составе, вся наша бывшая курсантская батарея! Никакие отговорки не принимаются! До встречи! - В трубке послышались короткие гудки: абонент отключился.

Преодолев не слишком упорное сопротивление жены, – у неё на этот день были свои планы – в указанное время, я позвонил у двери квартиры Валентина. Хозяин, открыв, предложил войти, раздеться и проходить в гостиную. Там уже собрались все приглашённые. Сорок семь лет назад все мы окончили одно военное училище и получили первое назначение на офицерские должности. Потом были: служба в различных воинских частях, смена военных гарнизонов, учёба в военных академиях, опять служба в войсках, научно-исследовательских учреждениях и ВВУЗах. По прошествии тридцати с лишним лет мы вернулись на свою малую Родину (в Ленинград), нашли друг друга и в последующие годы хотя и не регулярно, но встречались, отмечая совместно памятные для всех нас даты и события.

Встречи с давними друзьями всегда приносят светлую радость общения с собственной молодостью, возврат на какое-то время в те далёкие юные годы, которые мы провели вместе. В кругу милых сердцу сверстников не ощущаешь груза прожитых лет, уходят на задний план заботы и печали, связанные с возрастом и нынешними невзгодами Родины, чувствуешь себя вновь молодым, переживаешь ещё раз события пятидесятилетней давности. Реально вдыхаешь аромат юности, когда ты находился на самом пороге жизни, и она казалась тебе бесконечной дорогой, усыпанной розами, и ты даже в воображении не мог себе представить её конца! Чудесные, неповторимые, чаще всего недооцениваемые годы!

В большой, ярко освещённой комнате меня объятиями встретили ещё трое старых, добрых друзей.

Ныне все мы отставные полковники Советской Армии. Хозяин дома – Валентин Петрович – доктор технических наук, профессор – жизнь посвятил службе в ракетных войсках стратегического назначения; Валерий Викторович и Андрей Иванович служили в боевых частях войск ПВО страны, охраняя воздушные рубежи Родины от непрошеных «гостей». В арабо-израильской войне дивизион под командованием Андрея Ивановича уничтожил пять израильских истребителей-бомбардировщиков типа «Фантом», за что он имеет ордена (и не только своей страны). Василий Владимирович отдал жизнь большому Советскому спорту и защищал его честь, будучи в своё время членом Олимпийской сборной страны, а позднее тренером. Волею судьбы и командования, я в годы армейской службы занимался созданием противоракетного щита СССР и подготовкой офицерских кадров для Советской и дружественных нам тогда армий. Разными дорогами прошли мы наиболее активный участок своего жизненного пути, однако, все своим трудом, по мере сил, способствовали росту величия своей Родины – Союза Советских Социалистических Республик!

- Давайте сегодняшнюю встречу полностью посвятим юбилейной дате. Не станем отвлекаться и переноситься в другие прожитые годы! – предлагает Андрей.

- Компания у нас сегодня будет чисто мужская, - предупреждает Валентин. – Я специально отослал жену к внукам, и мы можем вспомнить что-то такое, что не предназначено для женских ушей!

Садимся за уже накрытый праздничный стол и поднимаем бокалы шампанского за наш пятидесятилетний юбилей принятия Воинской присяги на верность Родине. Потом следуют тосты: за присутствующих, за тех, кого уже нет с нами, за тех сослуживцев, судьба которых нам неизвестна, за то, чтобы встретится здесь же в том же, а лучше в расширенном составе, по случаю шестидесятилетнего юбилея!

Все оживились, перебивая друг друга, вспоминают события того памятного дня, который минул ровно пятьдесят лет назад, отдельные его яркие эпизоды, наших однокашников. Мы не замечаем течения времени, день клонится к вечеру, сейчас мы живём снова в 1953 -ем году!

Но всё когда-то кончается, постепенно воспоминания иссякают. Общее оживление как-то само собой спадает. Паузы за столом затягиваются.

- А помните, что произошло в нашей батарее ровно через год?! Тогда об этом много говорили! – восклицает неожиданно Валерий. - Это событие было совсем неординарным и достойно того, чтобы и его сегодня вспомнить! Хотите, напомню? Ведь я был его непосредственным участником. Может быть, именно поэтому оно так прочно запечатлелось в моей памяти, что я даже сейчас хорошо представляю себе отдельные детали, несмотря на то, что прошло столько лет и так много промелькнуло лиц и событий!

Взгляды всех, сидящих за столом, обратились в его сторону. Валерия мы давно знаем, как остроумного и умелого рассказчика, способного захватывающе поведать даже ничем не примечательную историю. И вот, что он нам рассказал.

«Пятое декабря – День сталинской конституции – как вы помните, в те годы широко отмечался во всей нашей стране. Та конституция действительно была шагом вперёд в развитии человеческого общества. Она провозглашала разумные (ограниченные логическими и нравственными пределами) свободу, равенство и братство для всех абсолютно граждан СССР, в отличие от лицемерной нынешней. Ухмыляющимся при этой моей декларации, я всегда предлагаю подумать: что им лично дала и, что отняла нынешняя буржуазная свобода – свобода предпринимательства во всех без исключения областях жизни нашего общества!

Понятия «свобода» и «равенство» не так просты, как это кажется обывателю. Кроме свободы, на первый взгляд, бесцензурной болтовни СМИ (на практике нынешняя цензура ни сколько не мягче советской, только осуществляется она не силовыми, а финансовыми средствами!) она дала возможность активным членам общества (лидерам), которых всего-то три-пять процентов, безжалостно обирать и обманывать остальные девяносто пять! Методы обмана и обворовывания будут постоянно совершенствоваться, а ни чем не ограничиваемая алчность человеческая беспредельна! В буржуазном обществе понятия «свобода», «равенство» и «братство» в принципе несовместимы!

Мне хорошо запомнился день пятое декабря 1954-го года. Прошло полтора года нашей военной службы. К этому времени в курсантской среде уже сложились малые группы. В нашу группу кроме нас с самым первым моим другом Олегом Калининым вошёл ещё Анатолий Гулин, наш сверстник родом из маленького поволжского городка. Вместе мы готовились к занятиям и экзаменам, вместе ходили в городское увольнение, увлекаясь художественной литературой и искусством, вместе посещали библиотеки и музеи. Учились мы отлично, и на втором курсе Гулина назначили командиром отделения и присвоили сержантское звание, Калинина – взводным агитатором и редактором боевого листка, а меня избрали взводным комсоргом.

В тот ясный морозный день мы втроём отправились в увольнение. Увольнялись тогда, как вы помните, только двадцать пять процентов из числа курсантов, не имеющих замечаний по службе и плохих текущих оценок.

Город был украшен красными флагами, из серебряных колоколов-репродукторов лилась весёлая музыка и бодрящие песни, празднично одетые люди заполнили улицы. Особо выделялись группы поющих и пляшущих людей с баянами, аккордеонами и гармошками. Во всём чувствовался праздник!

Прогуливаясь по центральным улицам Пушкина, в надежде на случайное знакомство с симпатичными девушками, интерес к которым у нас в то время (как и положено) был чрезвычайно велик; мы встретили двух моих школьных друзей – курсантов военно-морского училища. Остановились, у нас было о чём поговорить. Один из моряков, родители которого жили рядом, предложил пойти к ним и отметить по-русски праздник и нашу дружбу. Так и сделали. Зашли в магазин, «пустили шапку по кругу» и купили бутылку московской водки и скромную закуску: пару банок кильки в томатном соусе, хлеба и лимонада. В свои восемнадцать лет мы чувствовали себя людьми независимыми и на родителей не рассчитывали! Кстати, их и дома-то не было. Оживлённо беседуя, делясь впечатлениями от учёбы в разных училищах, выясняя достоинства и недостатки службы в войсках ПВО и в ВМФ, просидели до вечера. В разговорах, подогретых спиртным, время пролетело незаметно. К двадцати трём часам нужно было вернуться в училище и нам, и нашим знакомым морякам. Дружески распрощавшись, разошлись. Пьяными мы не были, что считалось в нашей среде неприличным, однако немного навеселе были. Много ли нам – тогда неопытным юнцам - было нужно?! На КПП училища это заметил опытный глаз бдительного дежурного офицера.

- Из какой вы батареи? – спросил он ничего хорошего не обещающим голосом шедшего первым сержанта Гулина.

- Из пятой! – отчеканил тот.

- Червовские?!

- Так точно!

- Следуйте за мной! Пусть с вами разбирается сам ваш комбат!

Он, конечно, мог бы нас прямым ходом отправить на гауптвахту училища, но почему-то этого не сделал.

Остатки хмеля мгновенно выветрились из наших голов. Мы уже имели достаточный опыт службы и знали: употребление спиртных напитков курсантами карается самым жестоким образом. Нам всем грозил арест с содержанием на гауптвахте до пятнадцати – двадцати суток; комсомольское разбирательство и, как минимум, - выговоры; разжалование сержанта Гулина в рядовые; снятие с должностей нас с Олегом; длительная, нелицеприятная критика всех троих в стенной печати и дальнейшее, не менее годичного, склонение наших имён на всех комсомольских и служебных собраниях, как пример злостного нарушения воинской дисциплины в пятой батарее.

Понурив головы, мы гуськом шли за капитаном, как на эшафот.

Войдя в нашу казарму, дежурный приказал нам остаться в коридоре, а сам зашёл в канцелярию батареи. Через пять минут, переговорив с Червовым, он вышел и удалился, наградив нас на прощание уничтожающим взглядом.

Из-за дверей раздался грозный голос комбата капитана Червова:

- Войдите все трое!

Доложив по уставу о своём прибытии, остановились у дверей. Напротив нас за столом сидел Червов. Слева и справа от него, вдоль стен за своими столами сидели все четыре командира взводов. Молодые офицеры с интересом и, как мне показалось, с сочувствием и пониманием смотрели на нас. «Сейчас над нами будет устроен показательный суд! – подумал я. – И внутренне стал к нему готовиться: Чему быть – того не миновать!»

Некоторое время длилось молчание. Червов сидел, опустив голову и нервно барабаня пальцами по столу. Он тоже готовился к экзекуции. Наконец, он поднял голову. Лицо его было покрыто красными пятнами, нижняя губа отвисла, что всегда свидетельствовало о его крайне скверном состоянии духа. Ничего хорошего, ни какой милости, ждать не приходилось.

- С кем пили? – грозно сверкая глазами, прежде всего, спросил он. И добавил: Отвечать за всех будет сержант! Пока сержант!

Мы и без того стояли по стойке «Смирно», держа руки по швам, подняв подбородок, подобрав живот и выпятив грудь, как это положено по Строевому уставу. Но Гулин ещё более вытянулся и отвечал:

- Со знакомыми студентами из Ленинградского сельскохозяйственного института!

Он мгновенно сориентировался в обстановке: курсантов-моряков упоминать было нельзя. Они тоже могли получить массу неприятностей!

- И много пили? – последовал второй вопрос.

- Ровно по сто фронтовых граммов, товарищ капитан!

Опять наступила пауза. Червов размышлял: какого взыскания мы достойны? Мы знали, что он не поскупится, и ожидали самого худшего.

Вдруг, неожиданно для всех присутствующих, оживился курсант Калинин:

- Разрешите обратиться, товарищ капитан! – сказал он звонким, даже каким-то возбуждённо-радостным голосом.

«Нашёл время и место веселиться! – с недоумением и горечью подумал я. – Он сейчас усугубит наше и без того скверное положение!»

- Говорите, Калинин! – разрешил комбат.

- Товарищ капитан, но ведь сегодня пятое декабря – День сталинской, самой передовой и гуманной конституции в мире! И выпили мы немного, как на фронте, с гражданскими ребятами по случаю этого великого праздника. Не могли же мы отказаться, когда нам предложили отметить эту знаменательную дату! Во всех передовых странах мира её знают и отмечают!

Олег говорил вдохновенно, глаза его сверкали, он весь излучал гордость за наш Советский строй, за нашу Советскую конституцию, за нашу Советскую Родину.

В глазах Червова появилось вначале недоумение, изумление, затем смущение. Лицо его стало бледнеть и вытягиваться, красные пятна гнева исчезли, нижняя губа вернулась на своё место, пальцы на столе замерли. Я посмотрел на молодых взводных командиров. На их лицах читалось восхищение. Тягостная обстановка, только что царившая в канцелярии, после тирады Олега сразу разрядилась. Посмотрев на нас уже другим: спокойным, нормальным, человеческим взором, и подумав ещё минуту, иным, не столь грозным, даже, как мне показалось, доброжелательным голосом Червов сказал:

- Идите и готовьтесь к вечерней проверке! Я ещё подумаю: что делать с вами!

Мы вышли из канцелярии. Уверен: у нас после пережитого и в крови-то не осталось следов алкоголя!

Суд над нами не состоялся, дело о нашем грубом нарушении воинской дисциплины развития не получило. Червов и позже никогда не вспоминал о нём.

Иосиф Виссарионович Сталин, царствие ему небесное, уже лёжа в Мавзолее, спас нас-грешников от серьёзного наказания!

Позже мы, конечно, по секрету не раз рассказывали друзьям – сослуживцам эту историю, и она всякий раз вызывала восхищение находчивостью моего друга Олега Калинина.

- Насколько же был тогда велик авторитет И.В. Сталина и как необходим России подобный человек сегодня! – подытожил свой рассказ - воспоминание Валерий. И все присутствующие единодушно согласились с ним.

Вскоре, тепло попрощавшись, пообещав не забывать друг друга и встречаться почаще, мы расстались.

Эпизод пятидесятилетней давности, напомненный рассказчиком, оказался самым ярким событием нашей юбилейной встречи!

ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 02.02.2008 14:10

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.