КАК ЧУМАКИ ЗА СОЛЬЮ ХОДИЛИ

 

- Васыыыль! Васылю! – крик со двора колотился в окна хаты, нетерпеливо разрывая на мелкие кусочки такой чудный, такой душистый сон, где степь вздыхала пряным теплым ветром от горизонта до горизонта и ковыль кланялся под ноги волам...

- Та Васылю!!!

Василь обреченно вздохнул, разлепливая глаза и с неохотой вываливаясь из пахучего лоскочущего ковыля в корыто мартовского стылого утра.

Плеснув на лицо воды из кадки в темных сенях и поплотнее запахнув жупан, он ступил в снежную талую мешанину, начинающуюся сразу за порогом хаты. Опрокинутый чан серого неба гулко отражал галочий гомон.

 

Пухлая сдобная Одарка, с которой черт его окрутил две зимы тому, стояла в дверях коморы, многообещающе уперев руки в боки.

- Шо ты шкандыбаешь, як ото мерзле горить?– завела она ежеутреннюю, и Василь привычно втянул голову в плечи, стараясь незаметно протиснуться между косяком и пышностями жинки.

Пока он прибирал в полутемной коморе, колол кряхтящие под топором дрова, задавал корм крепко пахнущей животным паром скотине, выносил теплый навоз к огороду, выбирал яйца из курячих сидок – Одарка ходила вокруг, громко осуждая нерадивого чоловика за лень, голодрацтво, бесхозяйность, да и за всех его родичей до купы.

 

Василь той порой, почесывая воловьи твердые лобешники, рассеянно улыбался и представлял, как совсем уже скоро, вот только станет шлях, потянется вон на волю из села степенный чумацкий обоз.

 

 

-Ты шо, зовсим здурив?! – и без того визгливый одаркин голос стал и вовсе нестерпим. - Ты куды ото подался свит за очи?!

Не оглядываясь и не отвечая, Василь, оскальзываясь, медленно брел мимо соседских тынов, засунув мерзнущие руки в рукава – и ноги как-то незаметно, сами собой, вывели его до хаты Чубаря.

Потоптавшись в нерешительности возле тына, Василь направился к сараю – в селе всем было известно, что дед Чубарь порой даже ночует в возу, спасаясь от крутого нрава Чубарихи, дочки польского корчмаря, которая и по сей день через слово добавляла “холера ясная”.

 

Осторожно приоткрыв скрипучую дверь, Василь зашел в соломенное тепло сарая.

- Та хто там ще? – услышал он сначала молодой, явно не чубарский голос, а потом приглушенный смех нескольких крепких глоток. Когда глаза наконец привыкли к свету каганца, поставленного на пол, Василь обнаружил в сарае чуть не всю их чумацкую артель.

Дед Чубарь, как и положено голове, сидел на возу, вокруг на соломе или на полу вольготно расположились остальные чумаки.

- Та то ж наш Василю! – загудел басом здоровенный Тарас Семиножка, шуткуючи разгибавший тяжеленные воловьи подковы. - То теперь можна и по новой!

Рядом с носом Василя возникла пузатая зеленая бутыль внушительных размеров с широким, на поляцкий манер, горлом, наполовину заполненная лоскочущей нюх жидкостью.

- Склянок нема, так шо так хлебай,- удовлетворенно сообщил длинный, как жердяка, Гриць Гудзь. - Шо, теж дома места нема? А тут Бударь здох, шоб його…

Чубарь скорбно склонил голову с седым оселедцем: пивень Бударь был его всегдашним неизменным спутником.

- Эге ж…- сочувственно вздохнул Василь, отхлебывая.

 

Дверь вдруг скрипнула и все настороженно притихли.

…А на пороге возник гусь. Он стоял, глядя на чумаков, приоткрыв широкий клюв, и со стороны можно было подумать, что гусь нахально ухмыляется.

По какой-то прихоти природы вылупился он на свет божий пегим, как коняка: пятно на пятне, а одно даже наползало на левый глаз, придавая гусю вид прямо-таки залихватский.

- Тю! - изумился Петро Драбына. - То шо воно таке?

- Тьху, - сплюнул дед Чубарь. - Та то ж Холерка.

 

Чумаки только переглянулись, хмыкнув себе в усы. Назвать гусака именем своей грозной жинки, которым все кликали ее за глаза – такую смелость мог иметь только артельный голова.

Холерка тем временем беззаботно прошлепал прямо через круг и устроился подле Василя. Тот на всякий случай немного отодвинулся.

- Цей дурный гусак кажного дня носиться десь, когда добрая птица сыдыть у курятнику, - поделился дед Чубарь.

- Може, не хоче до котела твоей дружины? – предположил гутарь и первый рубака Ондрий Подопрынога.

Все зашлись смехом и не заметили, как дверь сарая отворилась уже пошире и в проеме вырос дородный силуэт Чубарихи.

 

Василь ойкнул и спрятал бутыль за спину. Чумаки мигом умолкли, поглотав языки – грозный взгляд хозяйки не сулил ничего хорошего. Сложив руки на груди, она медленно обвела взглядом присутствующих и остановилась на Чубаре, сдвинув брови. Кончики хустки ее очипка воинственно встопорщились. Артельный голова сжался бубликом:

- То тут хлопцы… того... зашли, кхе, покалякать….

- Покалякать…- медленно басом повторила Чубариха и, помолчав немного, добавила. - Холера ясная…

Постояв таким манером еще минуту, она величественно удалилась.

 

Хлопцы перевели дух, подмигивая друг другу. Василь потянулся за горилкой и вдруг почувствовал, что бутыль что-то держит: засунув чуть не всю голову в горлышко, Холерка пытался добраться до заветного напою.

- Тю! – опять поразился Петро Драбына. - Цей гусак таки дурный!

Василь же отчаянно старался вытряхнуть гусака из бутыли, размахивая ею во все стороны: Холерка лупасил лапами, растопыривал пегие крылья, а чумацкое товариство тем временем заползало под жупаны и солому, давясь от смеха.

- Та хай йому грець! – в сердцах крикнул Василь, с размаху шлепая Холеркой о воз, отчего гусак выскользнул из бутыля и, отряхиваясь, уселся на прежнее место.

 

А Чубарь вдруг предложил, задумчиво закручивая оселедець вокруг уха:

- А шо, хлопцы, как нам завтра уже податься?

- Та шлях ще не став, мы ж затонемо, - удивился Остап Загоникобыла, имевший репутацию чумака вдумчивого и степенного. - Хоча волы раздобрели… харчи е, магарыч… лантухи…

- Отож, - подал голос Гриць Гудзь. - Хоча и довгенько воно так буде, так хоч не тута…

Чумаки согласно закивали, широко улыбаясь.

А Холерка упал плашмя длинной шеей просто на солому и заснул.

 

… На следующее утро из села вон на волю степенно выходил чумацкий обоз.

Переругавшиеся со своими молодицами да жинками чумаки победно правили мощными широколобыми волами, ведущими за собой тяжелые возы, груженые зерном и царственно плывущие к югу.

А на самом переднем возу восседал чумацкий голова дед Чубарь, со свежим синяком под глазом и гордым неукрощенным взором.

…И головные волы мерно ступали, опустивши долу вызолоченные и прикрашеные разноцветными стричками рога...

... А на небосводе медленно падал за горизонт, щедро раздаривая горстями небесную соль, Чумацкий Шлях.

 

...Дверь сарая на подворье Чубаря скрипнула и выпустила пегого гусака. Холерка вышел за тын; вытянув шею, поглядел в сторону уходящего чумацкого обоза, встрепенулся – и споро зашлепал вдогонку по размякшей мартовской колее.