Дмитрий Костюкевич

 

Байка первая.

Ну, дела!

 

Случилось это все в трехкомнатной квартире на окраине Минска. Колян, бывший шофер самого мэра, а теперь просто синяя морда с трехкомнатной квартирой и быстро утекающими накопленными ранее финансами, собрал в тот злосчастный вечер, а точнее, вечер перед злосчастным утром в своей квартире команду таких же ханыг…

Удивительно, как падение с высот угнетает человека, планка занесена, и снижаться человек уже не хочет, и в таких случаях как у Коляна, остаешься не с чем, только с воспоминаниями о барской жизни и стаканом винища. Он всегда горько вздыхал, наливая себе, и начинал рассказывать, как всеми уважаемый Пал Дмитриевич, наш достопочтенный мэр, хорошо относился к нему, как ценил его работу. Присутствующие вздыхали, терли синие носы, и думали, что все это он несет зря, а в глазах уже отсвечивалась форма бутылки.

В тот вечер к пяти у Коляна уже сидела четыре собутыльника, расположившись на удобных креслах чешского мягкого уголка, который, скорей всего, скоро будет переведен в жидкую валюту. К семи подошел пятый, протер свою лысую головень, и закуривая в прихожей, двинулся в зал. На стол стали четыре бутылки винчика и одна шоколадка. Все посмотрели на Лысого, особенно пристально впился в него Колян.

- Ты сколько, взял? – сказал он, начиная волноваться.

- Что? Четыре, вот, что не видно, - судорожно попытался отмазать лысый.

- Я же вчера тебе на семь давал!

- Инфляция…

- Какая в жопу инфляция, ты че мне мозги дрючишь, давал на семь? -давал! Принес сколько? – четыре!

- Так я… жена … подарок решил…

- Да ты ей и трусы на восьмое марта не купишь, если все моль поест, - влез Тощий, не отрывая взгляд от манящей жидкости.

- Да ладно, мужики, че в самом деле… Отдам я тебе, Колян, ты меня знаешь…

Колян фыркнул и сел, отбил атаку Тощего и Лихого на вино, и занычкарив три под диван, стал открывать первую. Открыл. Налил. Прохладно, хорошо… Ну, будем! А ты Лысый сиди, первую пропустишь. Как почему? Инфляция, сам понимаешь… Хорошо. Закурили. Леха спел “по полю танки грохатали…”, и все почему то погрустнели, Лысый теребил пустой стакан, Гарик думал как бы спереть от сюда чего пожрать на утро, Тощий пускал слюни, Колян пытался втолковать ему и Лихому о конструкции бронеснаряда, которую сам помнил с трудом, и ловя себя на мысли, что пора бы уже вмазать. Идея прошлась с бесчисленными овациями, тем более, как заметил Гарик, прошло целых шесть минут после прошлой дозы!

После третей бутылки стало душновато, а шоколадка все-таки была открыта. Тощий, на свою дурость, вспомнил, как Коляна выгоняли с позором с работы, но ладно вспомнил, надо было ему еще и сказать это. Выпуская воздух от злости, Колян прервал его дискуссию. Стаканом по голове. Тощий заскулил, и рыпнулся было на кухню приложить чего холодненького, но мысль о том, что без него могут треснуть, остановила его. В итоге ко лбу он приложил тот же стакан.

- Да, и че делать? – смотрел Леха на пустой стол.

- Спасибо, Лысому, скажи, этому экономисту-говнисту….

- Я же сказал, что отдам, на хер теперь загоняться…

- Ладно, не трещите! Давай, Гарик, метнись в магазин, - сказал Колян.

- Э…э…э опять кидануть хотите!?

- Ты че горец, кого кидануть, что ты несешь?

- Кто конец!!!

- Какой конец?

- Да, горец он сказал, а не конец…

- А-а-а-а, ну все равно… Приду, а все уже выпито, - ныл Гарик.

Колян посмотрел на оставшиеся сто грамм в бутылке под столом. Подумал. И всунул бутылку в трясущиеся руки Гарика. Пусть лучше сейчас вмажет, а то, как бы он с магазина дошел с целым грузом.

И через пол часа в зале опять началось меланхоличное движение стаканов, которые обеспечивали замкнутость процесса, круговорота спирта в природе. А к девяти часам в дверь позвонили, и в квартиру в валились два друга Лихого, с крутой “травкой”…

 

Колян проснулся от крика. Кто-то в прихожей, вроде Лысый, кричал, почему он спал в ванной. Кто-то доказывал, что он сам вчера попросил водные процедуры, а после третьего косяка записался в состав олимпийской сборной по водному поло, правда, женской. Сушняк… Да, надо бы глотнуть чего, пока трубы не сгорели.

Колян попытался встать, развернулся, и в этот момент уткнулся на тело, справа от него. От, тля! Выпученные глаза на фоне бледно-сине-коричневого лица, пульс, нет! Сердце, не бьется! Колян в ужасе вскочил с кровати, механически прикрыв труп простыней. Ну, дела!!! Что? Как? Зачем? На моей кровати, может залез в окно и подох? Теперь еще и в плечи срок впаяют за этого под простыней. А я что? Вмазать, что ли…

В комнату с перекошенным, но вполне довольным, лицом вбежал Леха. Колян стоял словно обделавшись, но его это не удивило, только что на кухне он вдул занычкаренные сто грамм и теперь блаженство вело его. Со словами “а этот че еще спит?” , он отдернул простыню. С полминуты лупил по восковому лицу рукой, пока до него дошло, что те перед ним усопший. Леха поперхнулся, недавнее сто грамм чуть не вышли обратно, перечислил все известные маты и повернулся к Коляну.

- Ты зачем его?

- Я… сам… только обнаружил…

- Обнаружил, что пришил только сейчас?!!

- Завались, дебил! Говорю, проснулся, а он синий весь…

- В смысле пьяный еще?

- От, бля… МЕРТВЫЙ!!!

- … и что теперь? Я думаю пойду я, на работу обещал подойти…

- Я тебе пойду, сейчас мы с тобой повязаны, и уйдем либо за вином, либо в наручниках, - Колян собрал в себе остатки прошлой рассудительности и мужества, чуть-чуть загордившись этим.

- Но я…

- Бери его и на кресло. Живо, прыщ!

Леха брезгливо берет покойника и стаскивает за пиджак с дивана. И тут в этот ответственный момент по транспортировки тела, приходит к нему в голову один вопросик. А кто это? Колян от этого нового факта, даже помог ему усадить труп на кресло и прикрыть простыней. Потом они садятся и начинают думать. На Лихого друзей человек на кресле не похож, те два нарика с треугольными лицами, конечно и при жизни они похожи на трупов, но все же не то, а этот на кресле еще и с бородкой какой-то… Да, попали.

- Че с вами случилось? Как будто сдох кто? – смеясь, забежал в незакрытую комнату Тощий.

 

Тут то его смех и оборвался – Колян сдернул с головы покойника наволочку. А что делать, если хочешь расхлебать всю эту кашу, надо подключать всех присутствующих…

- Еб…ть в ухо всех, что за хренотня! – Тощий посерел, вся кожа лица сползла вниз.

- Мы бы тоже хотели знать. Не часто с утра трупы в квартире возникают, да еще и черт знает какие… - практически спокойно рассудил Колян.

- Это не я, мужики, - сразу сработал рефлекс Тощего, он опять взглянул на лицо в кресле. – Во, попали…

Что они попали выразились все присутствующие на вчерашнем веселье, и все в свою очередь попытались слинять… Но Колян своей грубой мужской рассудительностью бывшего шофера не дал им это сделать.

Сели. Призадумались. Потом начали валить друг на друга. Больше всего валили на Лысого, обосновывая тем, что он вчера не допил и был зол. Я даже не знаю от чего то он умер, взмолился Лысый. И в самом деле от чего? Опять вопросик. Сходили, осмотрели, один из нариков Лихого даже спустил штаны, а вдруг от запора помер. За это его отпатифонил Колян, ногой по тому же месту. Ничего не нашли – мертв и все! Тело было опять перенесено обратно на кровать, а кухня стала залом заседания. Мысли не шли и Тощий сказал:

- Надо бы вмазать чего, - от этих слов Гарик даже довольно запищал, забыв про свой страх.

- Да на голодный мозг соображать плохо, тем более тут такое говно… - поддержал треугольный нарик номер один.

- Не говно, а труп, - “метко” поправил второй.

Колян встал и направился к шкафу, проклиная все на свете, кроме алкоголя. За водкой – винище не поможет! – отправили Тощего.

 

Когда желудки восстановили свое процентное содержание спирта, все закурили, и Колян гаркнул, что надо решать, что сделать с трупом. Кто-то из “больших” умов предложил залить покойнику водки в горло, авось очухается; кто-то сказал, что надо скинуть тело в мусоропровод - даже Джеймс Хэдли Чейз в своих детективных романах не додумался бы таких изощренных методов устранения тела… А один из треугольных нариков забил косяк и улетел. Почти в полном отрыве от реальность зашел он в спальню Коляна. Космодром а’ля Косяк дал добро на полет, и он с честью решив выполнить свою миссию, завалился на кровать, воображая себя космонавтом. Лежащее рядом тело, оказалось лишним балластом для работы корабля-кровати, и он спихнул его за борт. Там оно и упало, прямо за кровать, укрывшись от посторонних глаз. Нарик накинул на себя простыню-скафандр и отрубился.

В это время в дверь позвонили.

Все начали потеть, материться про себя, Лысый заныл, что он вообще никого не знает.

- Откройте милиция! – забасил кто-то за дверью.

Леха потянулся к бутылке, ведомый единым рефлексом спрятать ее подальше.

- Всем спокойно, сейчас улажу, - сказал Колян и направился к двери.

Он прислонился к глазку, маленькая щербатая голова лейтенанта в фуражке, Петр Вапритов, полный козел, но знакомые менты тоже не помешают. И что ему нужно? Опять вмазать зашел?

- Приветствую, - отсалютировал Колян в открывшуюся дверь.

- И вам того же, ну что шумим!

- В смысле, Петр Сергеевич?

- В коромысле! Нечего придуриваться.

- А все-таки?

- Толи соседи у вас беспокойные, толи вы вчера погудели во славу перестройки… - лейтенант перешагнул порог, и сразу впился глазами в кучку синюшников на кухне. – А эти у тебя по ходу дела поселились…

- Может пройдем отметим, - робко предложил Колян, понимая, что от него по-другому не отделаешься.

- Нельзя служба, - сказал Петр и налил себя стакан.

Петр пил, а другим уже не лезло, то выражение лиц, с которым они смотрели на водку, думая лишь про труп и этого ментяру, можно было фоткать и посылать в любую газету, рубрику “кадр года”, с припиской ” профессиональная болезнь”. Колян пытался держать молодцом, на войне как на войне, да что эти французики хреновы понимают о сложностях белорусского мужика и отношениях с родной милицией. Петр пил, закусывал, солененьки огурчики со свистом исчезали за усами лейтенанта.

После шестой сотки Петра стало штормить, не ел все-таки человек с утра. Он завалился на посудомойку, получил краном между своих ментовских зенак и сказал, что пойдет спать. Когда только он скрылся в спальне Коляна, все вспомнили о трупе.

 

- Да че это такое! – завизжал Петр, увидя синего нарика на кровати под простыней, - бля, какого сельдерея он здесь!

Но откуда Коляну и другим несчаным злоумышленникам было знать, что на кровати, лежит не труп, а обкуренный треугольный нарик.

- Петр Сергеевич, идите сюда, - уверенно произнес Колян.

Петр накрыл нарика простыней и вернулся на кухню.

- Вот такая проблема… -начал Колян.

- Здох и все, - пропищал Тощий.

- Как, он что мертвый?

Вот тут все и поняли, что снова облажались, видимо лейтенант списал все на водку. Да, попали, теперь еще международным сговором запахнет. Лейтенант сел, с ненавистью глядя на стакан, теперь то в таком состоянии и кого-то задерживать нельзя. Пил с ними и все тут! Не дай бог, еще и разлагающегося в спальне на него повесят. Теперь он не был лейтенантом, а был просто булдосом в форме, попавшем в это дерьмо по самую фуражку. Он вспомнил матерей всех присутствующих, построил трехэтажный дом из благо матера, и проглотил огурец.

- От чего хоть он? – зашевелились усы Петра.

- Кто?

- Ну, в спальне.

- Черт его знает от чего и черт его знает кто это…

- Не понял?

- Мы его сами первый раз утром видели в состоянии отошедшего.

- А куда он отошел?

- Наверх, как куда.

- К соседям?…

- К каким в зад соседям! На верх, в тот мир!!!

Желеобразная личность в фуражке и кусочком огурца на усах попыталась собраться, в этом ей помогла еще сотка.

- Будет распиливать, - выдохнул Петр.

От этих слов Леху стошнило прямо на стол, в банку огурцов. Лысый попытался пробиться к дверям, на свободу, из этого душного мира Джека Потрошителя… Но Колян умел уговаривать людей остаться… Лысый стонал, что с него хватит, вешайте хоть все на него, ему все равно. Ему налили, а потом треснули. Не сильно. Еще одного трупа только здесь не хватало! Пилить так пилить, мент дело говорит. Взяли пилу. Тощий с Гариком отправился за телом. Будь они чуть менее эмоциональнее к мертвым, не случилась бы и последующая глупость… Трясясь и отплевываясь, они подняли треугольного нарика номер один, который во сне стыковался с американской космической станцией, и не разворачивая простыни, что бы еще не блюнуть не на роком от вида серого лица, занесли его в ванную. Колян и все оставшиеся тем более не хотели видеть лицо вскоре будуче распиленного тела, и не убирая простыни, начали моральную подготовку к делу. Подготовка состояла в принятии еще ста грамм на рыло.

- Будешь пилить ты! – пила с тугим хлопком разогнулась в руках Коляна, обращающегося к треугольному нарику номер два.

- Ага… хорошо… - просипело это зомби и взяло инструмент.

Примерился. Приложил пилу к него трупа. И…

- Сучары! – крик ударился в стены, что даже все присели. Крик шел из под простыни.

Нарик номер один пришел в себя и теперь орошал слюной и матом простыню, корчась от боли в месте распила ноги. Его подняли. Перевязали, налили водки, навалили под бока и начали искать труп. Тощий остался мыть ванную, которую обильно оршил после оживления мертвеца.

Нашел его Гарик, долго кричал и радовался, пока ему не объяснили, что радоваться находке нечего. Да он и сам это понял. Лучше бы покойник улетел, конечно…

- Надо его обыскать, документы какие-то должны же быть, - приказал Петр.

Обыскали. Нашли паспорт. Во на! Да это же сосед с верху, Павел Карподь. Тут то к Лысому память и вернулась. Да, говорит, заходил этот мужичек вчера пока ты Колян дрых, жаловался все, ну мы ему и налили… А что дальше, черт его знает. От водки значит загнулся! Так может еще и оправдают всех. Вроде и не причастны. Если всех садить кто наливает, то и садить некому будет. “Обрадовал” Петр. Не, говорит, один х… попали. И пилить уже никто не захотел.

И тут опять звонок в дверь.

Петр за кобуру, Тощий за бутылку, Колян к двери.

 

Приоткрыл дверь, а в хату с размаху баба какая-то заскакивает. Кричит, сравнивает их с разными млекопитающими. Зовет мужа. Жена Павла, значится, то есть вдова… но…

 

Тут то наш труп и ожил, голос жонки кого хочешь поднимет на ноги. Так он забухал вчера, значится, да травы ему подсунули убойной, что пульс у него, наверное, только в пятках можно было прощупать. И так все обрадовались и испугались всему этому обороту наши булдосы, что если б не жена этого лжетрупа то накатили ему бы не слабо…

 

На этом дело не закончилось, полностью очухавшись, этот самый Павел Карподь со своей бабой-убийцей так на Коляна подсели. Споили! аморальное поведения! да мы на вас в прокуратуру! - в общем, полилось на плечи и уши бывшего шофера такое… И продал он свою трехкомнатную, и переехал в однокомнатную на той же окраине, и пить стал намного меньше…

 

Байка вторая.

С облегчением!

 

Олег сидел в кресле и смотрел в пустоту. Все лучше, чем бдить движения серебристого кольта в руке бритоголового, развалившего на его шведском диванчике. Медленно в организме накапливалась желчь страха, и все больше он понимает какая мощная и одновременно хрупкая эта жизнь. Ствол, словно горизонтальный маятник плавно покачивается, готовый наградить в любую секунду Олега одной из шести путевок на тот свет. Гулящая жизнь! Ха! В этом то все и дело…

Добегался, доигрался, хватил пряник не по своему рылу. Да, с бабами сейчас новая проблема. Знакомиться с ними на дорогих дискотеках, подобно хождению по минному полю. Подойдешь, представишься, пригласишь потанцевать, а тут выбежит какой хачик и надает тебе по комполу. Ты че! Тронуть бабу хачипурика то же самое, что наложить ему на стол во время трапезы. Есть, конечно, исключения, и дело здесь вовсе не в расовой проблеме. Просто для Олега очередное влечение оказалось тупиком, выйти из которого мешал все тот же кольт, и все то же бритоголовый на его диванчике. А как было дело… Навернул, значится, не слабо. Развезло, будь не ладна вся эта импортная водяра с красочными наклейками – спирт с компотом. Ну и понесло его к идеально заштукатуренной девахе, и не слабо он от нее забалдел.

- Свободен, щенок! – вот и друзья девочки появились.

Все как один в кожаках, лица сплошь сморщенные от крутизны финики. Но Олежка, честь ему и хвала, не поддался, ломанулся в эту рутину, ведомый гордостью. Намял троим бочины и с “освобожденной принцессой” в свое “королевство”. Ночь. Любовь. На утро – открытая дверь, зверское похмелье. Да, был денек!

Все бы ничего, но зацепил он ребят какой-то верхушки, и девку их грузинского Аль Капоне, выходит, отмачалил.

И теперь сидит он и ждет прихода более высших слоев нашей бандитской системы, а бритоголовый контролирует неизменное течение событий в квартире Олега.

Понимает Олежка, придут другие – умрет он. Завалят и к шалавам отдыхать. Не простят ему всего этого омлета. Парень он тоже не простой, за сливным бачком “ТТ” прикреплен… План вроде прост, да на тебе; сцись в штаны, говорит бритоголовый и все тут.

Настенные часы громко отстукивают секунды. Бритоголовый сам уже не может, сидит, дергается, полтора часа тут пылиться это для него сверх нормы. Тут сотовый зазвонил.

- Да! – гаркает бритоголовый в динамик. Примолкает, видно не на того гаркнул. Слушает, кривиться, смотрит на часы. Со злостью выдавливает “конечно, буду ждать… да, никуда не улетит наш Дон Жуан…” и вырубает трубу.

Время есть и надо им воспользоваться. Ледяной ком разрастается по всему телу, Олег ищет шанс, ищет лазейку…

Бритоголовый встает, не опуская пистолет, идет к бару. Тем лучше! Дверка бара со скрипом откидывается. Глаза бандюги шарят по бутылкам. В тот момент, когда бритоголовый касается одной из них и Олег видит этикетку на бутылке, он начинает верить в Бога. Теплая волна разливается по телу, растопив лед безнадеги, подняв с глубин батискаф надежд. Из десятка разнообразных алкогольных напитков бритоголовый взял именно на половину пустую бутылку “Пшеничной” водочки. Ну и что? - спросите вы. Отвечаю: в этих двухсот с хером граммах брестской вододули треть – мощнейшее слабительное. Ну, пошутить хотел Олег над каким-то корешем!

Бритоголовый сует флянец под мышку, берет рюмку, пододвигает к дивану столик и размещается поудобней. Пистолет по прежнему в его руке, а в другой уже колышется рюмка.

- И чтоб без глупостей, животное, - произносит он, запрокидывая рюмку.

Олег наблюдает за процессом уничтожения водки с трепетным чувством. Придется действовать экспромтом…

И тут желудок бритоголового, разместивший в себе все содержимое бутылки, начинает давать сбои. Он ноет, внутри все крутит. Бандюга кряхтит, начинает ерзать по дивану. А через пять минут его колбасит во всю, подобно зенитной установке. А тут уже кирпичное выражение лица и пистолет бессилен перед внутренним врагом, перед желанием опустошить свой резервуар.

- Вставай, за мной! – кричит он на Олега, ноги подкашиваются, эпицентр желаний теперь концентрируется в одном месте.

Он заталкивает его в очко, прижимает к стене, приставив кольт к животу, и плюхается на унитаз. И начинается такая симфония, что тут Моцарт уходит на второй план. Запах фекалий бьют в нос Олега, оказывая чуть ли не разъедающие действие. Кольт заносится влево, бритоголового шматает словно в центрифуге.

Олег делает шаг, одновременно занося руку за бочок. Палец ложится на курок. Олег вскидывает руку, и двумя выстрелами в затылок валит бритоголового.

 

- Билет в Москву… Рейс? Ага, спасибо.

Через десять минут он выходит из дома с маленьким кейсом в руке.

Время работает не на него…

 

Байка третья.

История одного долга

 

Пару лавочек, деревья, одни футбольные ворота, кустарник, детские качели. Все это окружено тремя пятиэтажками (простыми архитектурными коробками). Два въезда и соответственно два выезда, в виде узких асфальтированных дорожек. Все это их двор, почти ничем не отличающийся от других. Здесь они выросли, здесь они и живут. Не знаю сколько времени они провели, просиживая штаны на деревянных лавочках или просто шляясь туда-сюда. Не знаю… Но, наверное, не мало. Ливни поливали двор, ветры ломали деревья, но этот кусок земли оставался здесь… И они оставались здесь. Тут проходили их сборы и сюда они возвращались под вечер.

Почти у всех здесь били долги, внутри или вне компании, ведь карточные игры, казино стали неотьемлимой частью жизни всего района. Долги отдавались, потом росли. Большие долги несомненно угнетали, но как-то все улаживалось… Но был один случай…

- Армян, неси карты, - бросил Дима одному из дворовой мелюзги.

- И что?

- Что, что… в лобешник получишь!

- А спорим, нет?

- Вот урод малый, все время спорит! – влез Виталь, и продолжил фразу с наигранным грузинским произношением, - неси карты, да дорогой!? А иначе получишь по свой армянски джопа.

Малый начал ржать сам с себя, такое впечатление, что скажи ему “огурец” и он будет заливаться весь день. Виталь открыл последнюю бутылку винчика, и она отправилась по кругу, Денис допивший остатки бодрящего напитка довольно срыгнул и покосился на малого.

- Ладно, держи, только не убей никого, - он извлек из кошелька презерватив. За прошедшую неделю малый вытянул из него еще три.

- А теперь пошел вон! – прорычал Дима, одарив малого крепким перегаром.

Колода из 36 карт легла на лавку. На рубашке верхней карты красовалась надпись “NBA” и баскетбольный мяч.

Их было трое, а для игры в “дурака на пары” требовался еще один. Дима взглянул на окно Сереги. Он сказал, что выйдет через час, а это означало: ”Ждите, пацаны, еще долго”. Шурик с Колей пошли в город…

- Бык, сюда! – рука Дениса несколько раз загребла воздух, подзывая Юру Быкова. Он был старше их на год. Он жил в их дворе. Ни друг, ни товарищ, - просто еще один дворовой пацан. У Дениса истории о воровстве Быка у родителей вызывали какое-то тайное отвращение. Юра подошел к ним, последовательно пожав всем руки.

- Давай Курча Быков, будешь со мной в паре!

Все разразились хохотом. Все кроме Юры.

- Денис, я тебя предупреждал, - Юра нервничал, когда его называли Быком, а еще хуже Курча Быков.

- На покури и успокойся… Еще баданешь ненароком. Ха-ха-ха…

Дима взглянул на лицо Юры, сдержав смех, Он безразлично уставился на карты.

- У кого шесть?

- …

- Семь?

- У меня! – Виталь продемонстрировал крестовую семерку, как гарантию первого хода.

Игра началась…

Они играли на вставание – проигравшая пара довольствовалась позицией на корточках, а победители занимали лавку. Где-то после шестой партии, когда Дима с Виталей получили “погоны”, Денис решил уточнить день отдачи долга ему Быком.

- Где мои бабки, Бык? Уже два месяца прошло!

- Какие два месяца?

- Тогда еще малой, Толик, уехал!

- Так он уехал неделю назад.

- Какую неделю! Димка на озере еще был!

- Ну две недели…

- Две! Три! Мой лавандос, я и ставлю условия… Как отдалживал, что говорил? Денис, жопу на пидара ставлю, послезавтра отдам. И кто ты теперь!

- Ну с пидаром ты загнул…

- Чего ты паришь! Ты задрал!!! Деньги в Адмирал ходить, есть? Есть! Водку пить, есть? Есть! А Денису, отдать полтора мульта значит, нет!

Диман с Виталей, заняв места в первых рядах, с улыбкой наблюдали за данной дискуссией. Долг шуточный, но Денис пошел на принцип. Спасибо винищу.

- Всё, даю тебе два дня. К четвергу если бабла не будет, каждый из нас может называть тебя пидарасом при людях… Дима, Виталик… готовьтесь, будем Курчу гонять…

- А если я отдам, то ты…

- Ты че охренел условия мне ставить!

- Так ты же ставишь.

- Мои деньги, мои условия… понял! Так что будешь в четверг пидаром. И ничего не можешь сказать в ответ, если что – сразу “лося” по лбу. Ха-ха…

- Танцующего… - добавил Дима.

- Да! Прикидываете прыгающего Быка с руками на лбу. Пидар и все!

- Ну, конечно! – Юра попытался прервать этот “приятный” для него разговор.

- А что? Так и будет! Звонишь, Димка, например ты Быку домой и говоришь: “А, пидара, можно?” Его мамка отвечает: “Кого?” А ты: “Ну, пидара!” Она: “А, Юру!”

Виталик долго терпевший, заржал как дурной.

- Ладно! До четверга, а пока заткнитесь! – гаркнул Бык. Диме стало жалко на секунду Юру. Но лишь на секунду.

- До четверга… - повторил Денис.

Он взял в руки колоду.

Дима кинул карту на лавку:

- Валет! – произнес он. Виталь кивнул, давая понять, что ему есть, что подкинуть.

Внезапный дождь прогнал их со двора через десять минут. Один из подоконников подъезда Дениса приютил их.

 

А в четверг Бык исчез. После этого его видели лишь пару раз на другом конце города, и то мельком. Наверное, перебрался к бабке.

- Из-за двух пачек Мальборо, - улыбались все, вспоминая эту историю.