Она открыла глаза. Пробуждение оказалось неожиданным и резким, будто кто-то тронул за теплое ото сна плечо неведомой рукой. «Спасибо Тебе, Господи, Боже мой за то, что возвратил мою душу живой». Хотелось полежать еще немного, но девушка встала, переборов себя. Вокруг еще царила тьма, особенно здесь, в самой глубине пещеры. Маленькое чудо вновь напомнило о себе мягким ударом изнутри. Каким-то волшебным чувством она предугадывала скорое рождение своего малыша. Как же она любила его. «Слава Тебе, Господи, Царю Небесныи, за эту радость, подаренную мне!».

Босяком она пошла на свежий воздух: хотелось идти куда-то, обязательно двигаться, потому что оставаться на одном месте было мучительно тяжело. Она вышла и тут же окунулась в мягкость предрассветных сумерек. И тут воздух вокруг наполнился сладостными ароматами, как будто кто-то вдруг раскинул пригоршню пряностей; и сердце у нее затрепетало от тихого восторга.

Она вышла на уступ и взглянула вперед. Тучи тяжелыми куполами нависали над землей; там, где должно было совсем скоро встать солнце, небо чуть трепетало в сладком ожидании рождения света, все остальное пространство казалось свинцово-тяжелым, прижимающимся к самой земле.

В этот день она чувствовала себя иначе, совсем не так, как всегда. Каждая клеточка юного тела будто светилась изнутри счастьем, чем-то новым, небывало прекрасным и таким маняще загадочным. Она знала, что теперь ее жизнь обретет другой смысл, будет полнее – внутри нее уже давно появился еще один пульс, пульс новой жизни. «Слава Тебе, Господи, за то, что создан человек по воле Твоей».

Солнце едва-едва показалось из-за горизонта. Точнее, не само светило, а лишь его предвестники, робкие лучи, еще безмятежно розовые, пугливые, но в то же время настойчивые. Ветерок, приятно-прохладный, ласкал бархатистую кожу щек. А она стояла невозмутимая в своем смирении и одновременно трепещущая изнутри; она смотрела туда, на волшебный рассвет.

С лица не сходила улыбка умиротворения и непомерного счастья, непостижимого до этого дня. «Спасибо Тебе, Господи, Отче Наш, за то, что создал меня женщиной».

Вдруг на щеке появилась красная полоска света, она будто лезвием разрезала чуть подернутую румянцем упругую кожу, быстро, неожиданно, предвещая еще неосуществившуюся судьбу. В этот момент она почувствовала вибрацию окружающего мира, почувствовала всей поверхностью своего тела; сердце мира билось в унисон с ритмом, который передавался изнутри.

Как только луч ножом скользнул по щеке, она увидела, что солнце робко показало свой край, и в то же мгновение кровавые полосы пронзили призрачную голубизну утреннего небосвода.

Воздух вновь наполнился тысячью запахов; и она ощутила примешанный к ним новый аромат, такой необычный, притягивающий, едва уловимый – так теперь пахнет она, точнее, еще нерожденное дитя внутри нее.

А ветер брал ее волосы в ласковые руки, перебирал их, гладил, то едва прикасаясь, то погружая пальцы в благоухающие локоны. Золотистые на свету кудри пахли травой и приторной ванилью, и немного ладаном. Непоседливый ветер тянул ее за платье, шептал на ухо едва внятно: «Полетели со мной!» И она чувствовала, как за спиной словно вырастали крылья, и она уже готова была сорваться с обрыва и полететь к небесам встречать новый день, утро новой жизни. «Слава Тебе, Господи, Боже мой, за то, что даровал мне это счастье, счастье быть матерью!»