Серега умел исчезать и самое главное знал когда. Попробуй не исчезни во время, мать, что баржа на Каме, любую лодчонку сомнет, если та волей случая на пути ее замешкается…Да и батя, подгулявши, любит норму выпитого телесно ощутить, раздавая щедро по лбам зазевавшейся мелюзги фофаны. Если попал кому, не добрал стал быть… Можно и еще стаканчик, другой опрокинуть. Опрокинет и ну орать самозабвенно:

 

-Все! Кондиция достигла совершенства! Всем на баржу!

После чего дрыгнется, несуразно обхватив мамашу костлявой пятерней, да к стене припрет. Та трясется вся, колыхается мелко своей бабской тучностью довольная… Мелюзга на них набросится с визгом и вповалку все тусятся.

 

Надоело веселье это. Нет, родителей он не осуждал, дурак он был, Серега-то, чтобы осуждать … Отловив тройку, другую младших, в коридор вместе с тапками выкинет, цыкнув. Пока те одеваются молча, слушаются Серегу - уважают, еще кого вытянет за шиворот, а нет – нехай дома смрадом дышит…

Так и шляются всем табуном по улице, пока совсем не стемнеет. А то и до утра иной раз. Особенно когда батя с мамкой поделится, или сестры ее визгливые в гости с бутылкой завалятся. Не осуждал Серега и их. Они ведь как напьются - песни веселые на весь подъезд горланят, а поют люди когда счастливы…

 

Во дворе же Серега панибратства не терпит. Оставив Ваську за старшего, исчезает в ближайшей подворотне, считая свои обязанности на этом законченными. Васька тихий, никуда не торопится, сидит себе на лавке, да малышню время от времени из луж вытаскивает на просушку…

Ваську во дворе все любили. Особенно бабка из частного сектора, жалостливая от близости своего горя - неумолимо приближался час сноса ее хибарки, и с каждым днем все обреченнее выглядывала она из своего огородика… Как-то, расчувствовавшись от бледного вида (Васька был альбинос) и сокрушенно причитая:

-Вот ведь ангелочек какой, голубоглазенький! – подарила ему книжку про Красную Шапочку.

 

Все лето, изо дня в день, Васятка читал книжку малышне. Пока те не научились изворотливо избегать просвещения и, затерявшись среди огромных канализационных труб, разваленных повсеместно строителями, пугали прохожих жуткими завываниями, демонически усиленными эхом…Ваську это огорчало. Но старушки из космической многоэтажки, опасливо перекрестив воющие трубы, любили скоротать вечерок в мечтах о такой же благодарной внучке, что через весь лес тащилась бы повидаться с бабушкой. И даже одаривали Ваську и весь чертовский выводок пирожками. Это, конечно же, заставляло Серегу горячо уважать читательские таланты двоюродного брата, которого еще в начале лета подарила им мамкина сестра, нахально заявив, что парня должен растить отец. Да мамка и не возражала, придавив слегка Васятку с досады, оставила … Нога у Васьки с тех пор немного подволакивается, - огорченно вспомнил Серега, – но обстоятельство это оказалось для всех даже полезным.

 

- Ага, опять запрещенную литературу читаете, - возник неожиданно Костя, прервав идиллию.

-Что ты, Шапочка ж это красная…

-Вот, вот, - многозначительно ухмыльнулся Костя, – вчера в газете писали о ее вредном влиянии на неокрепшее сознание…

-Влиянии… - охнули бабки.

-А то… Волк-то он, получается, преуспел…

-Преуспел, преуспел, - согласились с ходу бабки, уж лучше согласится сразу же, вдруг чего…

-Значит всякий враг, хулиган и шпион, преуспеть может…

-Ой, да что ты… - с сомнением закачала худенькая старушка головушкой.

- Что ты, убили ж супостата, охотнички-то! - вторила ей соседка.

-Так ведь это еще хуже, можно, значит без всякого спец. постановления партии, и правительства, отстрел производить… - напрягал ситуацию Костя. И обращаясь к девчонкам, многозначительно добавил:

-Вчера вот, говорят, автомат Калашникова из кабинета НВП кто-то спер…

-Так уж, ты уж прости нас старых-то, мы ить и не слышим ничего, - засуетилась худая бабка…

-То есть вы хотите сказать, что накануне третьей мировой войны вы потеряли бдительность? Не слушаете, да еще и не читаете…

-Так я то слепая, а Никаноровна и читать-то не умеет…

-Вот оно, что! Значит, вы утверждаете, что в нашей стране до сих пор не ликвидированы безграмотнотные… - нарастал угрожающе Костян. Тут старухи, сообразив, что ликвидации лучше не дожидаться, подобрали длинные юбки и, растерянно озираясь по сторонам, засеменили в сторону дома. Костя же, отвоевав единственную лавку во дворе, широким жестом пригласил всех разделить с ним кулек семечек, который он сбондил на базаре у Веркиной матери. И только Васятка, покраснев и смущенно заикаясь отнекался, сославшись на аллергию, чем здорово озадачил Костю, такого слова он не знал. Все привыкли, что Костя много знает, и сам он привык. Да и разве может школьный знаменосец что-то не знать…

Процарапав странное слово на скамейке, Костян длинно сплюнул, и небрежно бросив:

-Василис премудрый, выискался тоже…- пошел прочь.

 

- Спорим, щас в библиотеку попрется, словари листать…- ехидно заметила Танька.

- А давай его обгоним, словари все заберем, вот обломается! - предложила не слишком хитрая Ирка.

- Вот еще, бегать из-за него… Ирка, ты его лучше про Калашникова расспроси… Вдруг не соврал?

-Да ты че?! – восторженно ахнула Ирка.

 

Непонятное возмущение раздражало разум подобно тому, как угли, растратившие всю свою энергию, нет – нет, да и вспыхнут затаенным внутренним жаром пройдя вновь порог от внутреннего состояния к внешнему. Неприятно было не столько вылетевшее случайной пощечиной незнакомое слово, сколько Васькино сопротивление торжеству его, Костиной, победы. Хотя сопротивление то как раз понятно, не получит сегодня пирожков, - вспыхнуло злорадство ядовитым язычком. Костя смутился. Вспомнилась куча-мала курносых вокруг кулька с семечками.

 

Раздражение нарастало, усиливаемое сквознячком сомнения. Ну да, любил он плести

паутину разговора, прокладывая мысленно не одну параллель его развития. Финал не так уж важен, гораздо важнее иметь возможность нескольких непохожих друг на друга финалов…

Услышав сзади неловкие шаги, Костя внутренне подобрался, мышцы живота втянулись, ноги и руки словно пружины замерли в предчувствии освобождения… Серега-то пирожков не простит…Резкий хлопок по плечу не удивил, обозначив принципиальность встречи в лицо. Разворотом влево молниеносно вылетел правый кулак, принимая на себя встречу принципиального лица, которое взвизгнуло и, схватившись за глаз, вдруг заорало Иркиным голосом:

-Ты че?! Офанарел?!

-Не успел кажется…- растерялся немного Костя. - Дура, окрикнуть не могла что-ли! – виноватым Костя быть не любил.

-Боевой ты седня че та…- примирительно проворчала Ирка.

-Дек не только тебе…

-Ого, Костян, а че это у тя, маникюр что ли?

Спешно сунув руки в карманы, Костя ехидно заметил:

-Одним-то глазом лучше видишь? Когда семечки из кулька таскала – не заметила?

-Так я ж на семечки глядела…

-Что же помешало глядеть на них дальше?

-Повышенное слюноотделение…

-Ой, не могу, держите меня за хвост, отрастает, кажется! – давясь от хохота, потявкивая и поскуливая, Костя закрутился вокруг себя в поиске веселого отростка.

-Вот, говорю ж, розовый лак–то! – восторженно завопила на всю улицу Ирка.

-Ладно, Ирка, приходи другой раз тоже, обеспечу тебе розовый взгляд на жизнь! – разозлившись, выдохнул Костя и схватив Ирку за руку спросил:

-Что это?

Оглядев свою широкую лапу с застарелой грязью под ногтями, и не найдя видимых причин для сомнения, Ирка решила уточнить:

-А че?

-Да вот думаю, не ты - ли случайно вот этими вот натруженными, мозолистыми руками откопала мамонта для краеведческого музея?

 

Зачем ему маникюр Костя и сам не знал. Лаком он обы%