- 1 -

 

Тополиный пух плавал в густом воздухе парка и падал на глиняные дорожки, собираясь там пушистыми кучками. Тёплые снежинки крутились над зелёными скамейками и ложились полупрозрачным слоем на аккуратно подстриженный газон. Когда июньскому ветерку надоело гонять эти снежинки, он улетел прочь из парка; и теперь тополиный пух сиротливо висел в воздухе, лишь иногда вальсируя под ногами редких прохожих.

Маленький кусочек хлеба упал в воду, и скучающий в центре пруда черный лебедь чуть повернул красный клюв в сторону горбатого мостика.

"Заметил, - усмехнулся Никита и отломил ещё один кусочек. - Ну, давай же, красавец... Идём завтракать".

Лебедь величаво развернулся и поплыл, оставляя на усыпанной тополиным пухом воде чистую, чуть бурлящую дорожку. Он важно перебирал лапами, всем своим видом стараясь показать, что его абсолютно не интересует размокающее в воде лакомство.

"Пижон... Кусок мяса в перьях, а ведёт себя так, словно он король", - подумал Никита. Покончив с хлебом, он достал печенье и запихнул обратно в карман высунувшийся было оттуда кончик красной ленты. Большими золотыми буквами на ней было написано: "Выпускник".

"Ну, подними голову, птица... - Никита разломил печенье на четыре части, бросил всё в воду и старательно отряхнул руки от крошек. - Посмотри хоть раз на того, кто тебя подкармливает".

Но лебедь, покончив с угощением, по-прежнему смотрел вниз и тыкал клювом воду, словно пробуя на вкус плавающие пушинки тополя. А через несколько секунд - убедившись, что ждать здесь больше нечего - спокойно поплыл обратно.

"И вправду - король... - думал Никита, рассматривая вздрагивающий хвост лебедя. - Сколько я его кормлю, а ведь за всё это время он ни разу на меня не посмотрел. Наверное, думает, что печенье само по себе падает с неба. Будто мне одолжение делает, когда его клюёт. Если уж царь зверей - лев, то черный лебедь - король птиц... А короля, как известно, свита делает. Возьмёшь меня к себе в свиту, носатый?"

Лебедь доплыл до середины пруда, покружился там секунд пять, а потом приподнялся на воде, вытянул шею и захлопал крыльями.

"Ну что ж, Ваше Величество, будем считать, что я принят", - усмехнулся Никита и пошёл к скамейке, которая стояла прямо возле мостика. Лебедь выгнул шею восьмёркой и застыл, чуть касаясь клювом воды.

"Вчера я положил в карман печенье для того, чтобы сегодня накормить лебедя, - думал Никита, наблюдая, как тополиные снежинки падают на красный клюв лебедя. - Если бы лебедя не было - не было бы и печенья. Значит - лебедь это причина, а печенье - следствие. Но, если бы я не взял печенье, то я в парк вовсе бы не пошёл. Не для чего было бы сюда идти... Значит причина - печенье, а лебедь - следствие... Понял, Ваше Величество? Ты, просто-напросто, следствие печенья".

Лебедь нисколько не обиделся на такое определение и полез клювом под крыло, прочищая перья.

"У Лобачевского из одного постулата была выведена целая наука, - подумал Никита, продолжая любоваться лебедем. - Может быть, и у меня так получится?"

Он достал из кармана блокнот (при этом ему снова пришлось поправить выскользнувший из кармана кончик ленты) и написал на чистой странице: "Постулат N 1. На ограниченном временном отрезке причина не всегда предшествует следствию".

Никита дунул, прогоняя успевшие упасть на листок пушинки, и закрыл блокнот.

"А вот если у меня всё получится... всё то, что я задумал, - думал он, рассматривая затейливое тиснение на кожаной обложке блокнота. - Значит, когда-нибудь, я смогу вернуться сюда, в этот самый день. И оставить здесь сообщение для самого себя... Ну, пусть не сообщение, а всего лишь знак - всё получилось. Вот прямо сейчас и надо придумать этот знак, чтобы потом, через много лет, вернуться сюда и его оставить. Где оставить? Да, в любом месте. Где угодно".

Никита завертел головою, оглядывая давно известный кусочек парка. Ровная, хорошо утоптанная дорожка, каменный мостик через ручеёк, пруд и чёрный лебедь.

"Знак должен быть там, куда я сейчас укажу. И тот самый, который я сейчас придумаю. Сначала следствие - потом причина. Если, конечно, у меня всё получится. Там - в будущем. А если сейчас не будет никакого знака, то значит - ничего не получилось".

Оглядевшись ещё раз, Никита остановил свой выбор на мусорной урне, стоящей возле скамейки.

"Ну, а почему бы и нет? Что может быть проще? Вернуться из будущего и выбросить в неё... ну, допустим, пачку сигарет. Как знак того, что всё получилось. Только... пусть она будет нераспечатанная. Так сказать, для чистоты эксперимента. Ведь никто же не выбросит целую пачку".

Он смотрел на урну и представил себе, что там - поверх всякого мусора, в крапинках тополиного пуха - лежит целая пачка сигарет. Знак, который он отправит для самого себя из будущего. И сейчас надо просто встать и проверить.

"Ерунда. Ничего не получится... Ну, а если?"

Никита вытянул шею и попытался рассмотреть, что же лежит в урне. А потом поднялся со скамейки, засунул руки в карманы, сделал шаг по дорожке...

И в этот момент громко запищал телефон, сигнализируя о полученном сообщении.

"Так... ну, и кто же тут у нас? Вика", - Никита сразу же позабыл и про урну, и про пачку сигарет, и про только что возведённого на престол черного лебедя.

"Привет.хорошо.выглядишь", - прочитал он, удивлённо хмыкнул и закрутил головою. За оградой парка он увидел девушка, которая, улыбнувшись, замахала рукою.

Никита спрятал телефон в карман и протянул руку, указывая в сторону ворот парка. Вика послушно закивала головой и развернулась на каблучках.

Про урну Никита вспомнил, когда уже отошёл от пруда шагов на двадцать.

"Чёрт...", - он остановился и развернулся всем корпусом, чтобы взглянуть на каменный кубик возле скамейки. - "Так лежит там пачка или нет?.. Бог с нею. Еще один знак себе придумаю. Время есть. Успеется".

Они подошли к входу в парк одновременно. Вика со стороны улицы, где блестящим потоком неслись машины, а Никита - от пруда и тополиных пушинок на клюве черного лебедя.

- Привет. А я тебя помню, - сказал Никита, когда они с Викой остановились в полушаге друг от друга.

- Во как! - картинно возмутилась Вика, приподняв узкие бровки. - А я-то уже думала, что забыл.

- Это у Гарри Гаррисона было. Когда он про темпоральную войну писал... Ну, это - когда в прошлое отправляешься, чтобы предков своих врагов убить, - взялся объяснять Никита, заметив недоумённый взгляд подруги. - Так вот там какой-то техник, когда закрывал дверь машины времени, кричал главному герою: "Помни меня. Пока ты меня помнишь - я живу".

- И что? - улыбнулась Вика.

- Так вот... Я тебя помню. Пока я тебя помню - ты живёшь.

- Помни, - разрешила Вика и ухватила Никиту за локоть. - Хорошо помни. А теперь пошли. А то ведь - опоздаем.

Они быстрым шагом шли по тротуару, а за забором парка в пруду спокойно плавал черный лебедь. Никита, не снимая со своего локтя ладошку Вики, вдруг сделал полшага к ограде парка и заглянул в урну, точную копию той, которая стояла возле скамейки в парке.

- Ты чего это? - удивилась Вика, на полуслове прервав свой рассказ о том, как все одноклассницы посходили с ума, подготавливаясь к сегодняшнему выпускному балу.

- Да так... Надо было одну теорию проверить.

- В урне? - Вика изумлённо посмотрела сначала на Никиту, а потом оглянулась на каменный кубик.

- В урне, - и Никита усмехнулся, глядя на растерянность подруги.

- Ну, и как? Проверил?

- Пошли. А то ведь - точно опоздаем.

Его Величество Чёрный Лебедь равнодушно смотрел, как за чугунной оградой парка торопливо шагает большой человек из его маленькой свиты.

 

 

* * *

 

 

Впервые после стольких пасмурных дней солнце наконец-то появилось на высоком весеннем небе. Тонкие кружева облаков перекрасились в розовый цвет, сидящие на ветках рябины воробьи начали утреннюю перекличку, а дремавший на широком подоконнике кот Лизун блаженно замурлыкал. Иногда он открывал прищуренные глаза чтобы, не поворачивая головы посмотреть на Никиту. А тот сидел на диване, положив ноги на круглый подлокотник кресла и, запрокинув голову, глядел в потолок, прижимая к уху черную трубку телефона.

- Алло, Вика?.. Привет... Вик, я всё понял. Там три гайки должно быть. Понимаешь - три!

- Какие гайки, Никит?

- Помнишь, я тебе про свою теорию рассказывал? Так вот, там одновременно три гайки должно будет получиться. Одна - та, которую я в магазине купил, вторая - я из будущего уже получил, а третья в этот момент в машине обратно путешествует.

- У тебя машина времени будет гайки делать?

- Нет, Вик, просто там...

- Никит, отстань со своими гайками, а? Спать охота. Я же в четыре утра домой пришла. Мы же ещё гулять пошли, когда ты ушёл.

- Ну, а сейчас-то уже девять. Хватит спать - всю жизнь проспишь.

- Тебе хорошо говорить! Ты в своём институте на парте выспишься, а мне ведь на работу идти, - зазвучали в голосе Вики стальные нотки.

- Какая парта? Я же на свободном посещении... Стой, на какую работу?

- Никит, ты чем слушаешь, когда я с тобой разговариваю? - обиженно продолжила Вика. - Отец меня к себе на работу берёт. Клиентам по телефону улыбаться и кофе заваривать.

- Вика, заваривают чай, а кофе делают. Я вот всё удивляюсь, как это тебе удалось целых три года на филологическом продержаться, а? С твоим кофе?

- А чего там было уметь-то? Папа деньги платил, а я на экзамены ходила.

- Стало быть, какое у тебя сейчас образование? Недоплаченное высшее?

- Неоконченное! - раздался в трубке возмущённый голос, и Никита живо представил, как Вика обиженно надула губки, а потом... улыбнулась. У неё это очень мило получалось, и Никита однажды подумал, что он иногда нарочно говорит невинные колкости подруге, только для того, чтобы вызвать эту улыбку.

- А ты что сегодня делаешь, труженица? Опять пойдёте до четырёх утра по улицам бродить?

- Не-е-е, - перебила Вика, - я теперь у родителей на коротком поводке. Мама сегодня ночью валидол пила, когда мой сотовый разрядился. Мне теперь недельку дома перетерпеть надо, пока тут всё не уляжется.

- Ну, а вечерком?... В кино? А потом по парку прогуляться?.. Ненадолго, часиков до десяти? Без всякого валидола... Я тебя прямо с работы и встречу. У твоего отца офис там же?

Вика молчала. Никита был абсолютно уверен в её согласии и усмехнулся, снова представив её улыбку.

- А что там показывают? - наконец-то заговорила Вика.

- А какая нам разница? - ни секунды не задумываясь, ответил Никита.

- И то верно... Ладно, Никит, давай в полседьмого возле моей работы. А сейчас - спать. Спать, спать, спать.

- Ладно. Ну... - и Никита уже собрался сказать "до вечера", но Вика перебила его:

- Никит, скажи... - Вика снова замолчала, и на этот раз Никита не смог представить себе выражение её лица.

- Чего сказать?

- Что ты меня помнишь. Ты мне так давно не говорил... Ну?

- Я тебя помню, - послушно произнес Никита и через секунду услышал в трубке короткие гудки.

"Значит так... - думал Никита, нажимая кнопки сотового телефона, устанавливая будильник на пять вечера. - Сейчас выспаться, а в шесть - к офису... За полчаса успею добежать, тут недалеко... И, кажется, уже пора завязывать с этими посиделками в Интернете. День с ночью перепутались. Хорошо, что в институте свободное посещение, а то ведь, наверное, выгнали бы... Но, ведь ночью-то в Инете дешевле лазить..."

Ухватив сразу четыре угла покрывала, Никита собрал в большой узел книги, лежащие на диване, и аккуратно перенес этот комок знаний на кресло. Положил телефон на пол возле ножки дивана, пододвинул две круглые диванные подушки, улёгся и накрылся простынею. Лизун неодобрительно покосился на хозяина и перестал мурлыкать.

"В кинотеатр позвонить забыл, - думал Никита, чувствуя, как тело, измученное почти двухсуточным бодрствованием, стало приятно проваливаться в блаженное забытьё полудрёмы. - Надо было узнать какой фильм сейчас идёт... Ладно, как встану - позвоню... А забуду - так ничего страшного... Тогда..."

И Никита вздрогнул, когда что-то мягкое и тёплое коснулось его щеки. Лизун сидел на кровати возле его головы, и укоризненно смотрел на хозяина.

- Лизун, - раздражённо проговорил Никита и перевернулся на другой бок. - Спать... Всем спать...

Кот спрыгнул с дивана и уселся на зелёном паласе, внимательно наблюдая, как Никита пытается заснуть. Когда Лизун убедился, что хозяин вставать не собирается, он напомнил о себе ещё раз, протянув лапу и зацепив когтём край простыни.

- Ну, чего тебе? - не открывая глаз, недовольно пробурчал Никита, и Лизун мяукнул, задёргав лапой с зацепившейся за коготь простыней.

- Понял... жрать хочешь... сейчас...

Лизун мяукнул ещё раз, прыгнул на диван и уткнулся своим носом в щеку хозяина.

- Всё... встаю, уже встаю. - Никита поднялся, завернулся в простыню и побрёл на кухню, чуть не наступив при этом на Лизуна.

Кот тянул своё "Мя-я-я-я" с упорством оперного тенора, и водил головою из стороны в сторону, пытаясь разглядеть, что разыскивает в навесном шкафчике Никита. И всё это Лизуну удавалось делать с таким видом, как будто он здесь абсолютно ни при чём, просто Никите самому захотелось накормить своё сокровище.

- Держи, животное... - Никита насыпал разноцветные кусочки в миску и уселся на табуретку, наблюдая как кот - то ли урча, то ли чавкая, - пожирает свой завтрак.

"Вот ведь... скотинка божья, а как живёт?.. Лучше меня, - разбуженному столь бесцеремонным способом Никите уже расхотелось спать. - Ни забот, ни хлопот... Накормили - доволен, а не накормили - так он про себя сам напомнит".

И Никита усмехнулся, глядя как отражаются в стеклянной дверце стоящего на полу сломанного духового шкафа спина и хвост Лизуна. Как будто сейчас на кухне два кота хрустят своим кормом. Один - возле холодильника, а другой - за толстым стеклом духовки.

"Лизун, да у тебя конкурент появился... Или ты просто един в двух лицах?.." - Никита поднялся с табуретки и, чуть отодвинув ногою кота, поднял с пола и поставил на кухонный стол духовку. Лизун как ни в чём не бывало продолжал есть и, судя по всему, совсем не обиделся на подобное обращение.

Пододвинув табуретку, Никита уселся за стол и положил голову на ладони.

"А вот если бы там... за этим стеклом... время бы пошло в обратную сторону. Не ускоряясь и не замедляясь, а просто - в другую сторону. Словно кто-то клеммы времени местами поменял. И я бы отправил в прошлое... гайку?.. Как бы это всё выглядело? Сначала я получаю гайку - назовём её номер первый, - а потом?.. Потом, номер первый у меня в руках, а ещё одна гайка - там, внутри машины. Та, что сейчас назад путешествует. Гайка номер два. И я могу её видеть сквозь стеклянную дверцу... А потом я иду в магазин и покупаю там эту самую гайку. Третью и единственную... Нет, это не она станет единственной. Номер один - единственный, а номера два и три в прошлое отправятся. Получается... получается, словно петля Нестерова на временной оси... Надо обдумать... обдумать всё и записать. Что-то здесь не так..."

Никита мирно спал, сидя на табуретке и прислонившись головою к скользкому боку холодильника. Десяток скомканных листков бумаги лежали внутри духового шкафа. Никита, развивая свою догадку про временную петлю, использовал его вместо урны.

В пять часов вечера в зале зазвонил будильник, трудолюбиво наигрывая полонез Огинского. Сидящий на подоконнике Лизун лениво приоткрыл глаза, а через секунду продолжал смотреть свои кошачьи сны. А Никите снилось, что они с Викой сидят в кинозале и держат друг друга за руки. А на экране шёл фильм о том, как они танцуют полонез. Вика была восхитительна. И в зале, и на экране.

 

 

* * *

 

 

Ёлка стояла в углу комнаты и её пожелтевшие иголки падали на зелёный палас, вычерчивая там причудливый рисунок. Лежащий под ёлкою ватный Дед Мороз нарисованными голубыми глазами скорбно смотрел, как пушистая красавица медленно превращается в жалкую развалину. Елка постарела и, наверное, уже смирилась с тем, что ей предстоит умереть сегодня вечером. Или это уже случилось вчера утром?

Рядом с Дедом Морозом лежали четыре обувных коробки с ёлочными игрушками. Никита так и не раскрыл их в этот Новый Год. Две недели назад - на католическое рождество - он позвонил Вике...

 

 

- Привет! Слушай, а ты случайно не католичка?

- Случайно нет... но поздравить можешь.

- С Рождеством!

- Спасибо, Никит.

- Вика, а я ёлку купил. Она настоящая, большая, красивая и зелёная. И от неё ёлкою пахнет. Представляешь?

- Представляю, - усмехнулась Вика. - Было бы очень странно, если бы она пахла чем-то другим.

- Ты придёшь сегодня? Украсим ёлку, прорепетируем Рождество... Вика?.. Алло, ты где?

- Никит, я улетаю... У отца в Таиланде дела с партнёром. Он нас пригласил... Я тебе говорить боялась, думала, что всё ещё может перемениться... Самолёт завтра утром... Никит, не обижайся, это всего на три недели. Для отца так важен этот контракт. В конце концов, ведь я же у него работаю... Ты понимаешь?

- Понимаю, - Никита старательно заставил свой голос звучать спокойно, почти равнодушно.

- А ты пока свою машинку домучаешь, да? Ты же говорил, она почти готова...

- Почти... Вот только не работает, почему-то.

- Заработает. Обязательно заработает. Я знаю... Ладно, Никит, пока, я тебе позвоню оттуда... Тридцать первого, в полночь. Хорошо?

 

 

Лизун в очередной раз критически осмотрел ёлку и прыгнул на подоконник, заняв там свою обычную позицию стороннего наблюдателя.

Закрутив последний шуруп, Никита отложил в сторону отвёртку. Он в очередной раз проверил все схемы. Если сейчас нажать на большую синюю кнопку, то, судя по расчетам, время внутри прибора побежит в обратную сторону. Ни быстрее, ни медленнее, а просто - в обратную сторону. И тогда можно будет достать оттуда тот предмет, который Никита положит сюда потом, допустим, завтра. Было уже решено, что же он пошлёт назад в первую очередь. Теннисный шарик, заботливо накрытый стеклянным стаканом, лежал на столе, ожидая своего часа. Простой шарик - доказательство того, что всё работает.

"Почему все писатели начинают свои романы о машине времени с момента её создания? Сначала надо описать, как приходит посылка из будущего, а потом уже момент её отправки. Так было бы правильнее. Ну, начнём... в очередной раз".

Никита нажал кнопку, и лампочка под потолком чуть моргнула, отмечая резкий перепад напряжения. Лизун повернул голову от окна и взглянул на хозяина. Если у кота и были какие-то соображения по поводу происходящего, то он их никак не выразил.

"Ну? И где?" - думал Никита, слушая ровное гудение вентиляторов. Они, конечно, не могли оказать на время никакого воздействия, но зато хорошо охлаждали набитый электроникой ящик.

Выждав секунд тридцать, Никита вздохнул и выключил машину.

"Что-то здесь не работает... Хорошо, если только в схеме, а не в гипотезе... Неверную схему можно исправить, а вот с ошибочной гипотезой можно только расстаться".

В тысячный раз прокрутив в голове схему и не найдя в ней ошибки, Никита пожал плечами и снова надавил на кнопку. И вздрогнул, услышав, как пискнул стоящий в другом углу комнаты компьютер, принимая сообщение.

"Вот ведь... как совпало-то, а? - подумал он, поднимаясь со стула. - Ну, и кто же это меня нашёл?"

"PRIVET!!!!!!!" - прочитал он на экране и улыбнулся. В Таиланде, конечно, и компьютеры были, и Интернет, но там очень трудно найти клавиатуру с русскими буквами. Сбросив с кресла стопку журналов, Никита ногою пододвинул его к столу и уселся за компьютер.

Они проболтали минут сорок. Разговор такой продолжительности по телефону влетел бы в копеечку, и они с Викой пользовались услугами Интернета. Вика писала про море, холодное после шторма, про яркие краски чужой страны и про отца, который умудрился подхватить насморк. Никита медленно разбирал слова, написанные латинскими буквами, и ещё медленнее писал ответы. Собственно, рассказывать-то ему было особо нечего. Новый год в одиночестве, неубранная квартира, неукрашенная ёлка и коробка с электроникой, которая должна было работать, но... не работала. Ну, не напишешь же обо всём этом...

Первое, что увидел Никита, когда вернулся от компьютера, был теннисный шарик в приёмнике машины. Чёрным маркером на белой круглой поверхности было написано:

"Не выключай машину!"

Мелкие буковки обвивали шарик по кругу, и Никита долго крутил его в руках, читая надпись. А когда он посмотрел на машину, то увидел внутри неё ещё один шарик с надписью.

"Всё правильно... Минуту назад я взял в руки этот шарик... тот самый, который сейчас внутри машины путешествует обратно... путешествует с того самого момента, как я положу его в машину... и он же лежит сейчас под стаканом. Только пока на нём нет надписи".

Вентиляторы чуть слышно гудели, жёлтые иголки падали на палас, Лизун смотрел на синиц, прыгающих по голым веткам рябины. А Никита крутил в руках теннисный шарик.

"Странно. Ничего... Ни радости, ни... других чувств... И даже шампанского в доме нет. Собирался тридцать первого купить и... заработался. Хотя, с кем пить-то за успех? С Лизуном что ли?.. А почему не выключать машину?"

Никита ещё раз прочитал надпись на шарике.

"Ну, конечно... В будущее на ней не отправишься. Время нельзя ускорить, его можно только запустить обратно, причём с той же скоростью. Так что в прошлое можно отправить что-то, но только до того момента, как машина запущена. Это всё равно как если бы мужик пришёл на вокзал и попросил билет да села Кукуева. Ему говорят: туда поезд не ходит, а он уверяет, что если железная дорога предназначена для перевозки пассажиров... Ну, не проложили рельсов в прошлое дальше, чем до этого дня. Ведь всё только что заработало... А я то думал тогда в парке... про урну. Надеялся... Надо бы дату запомнить, потому что дальше неё ничего отправить нельзя. Что у нас сегодня? Тринадцатое января... Блин, сегодня же старый новый год!"

Никита вытащил теннисный шарик из-под стакана и, чуть прикусив губу, старательно вывел на нём: "Не выключай машину!"

"Так, - думал он, отправляя шарик в машину. - Надо бежать. Креветки, пиво, сыр и какой-нибудь свежей рыбы... Рыбу - Лизуну, а всё остальное - мне. Отпразднуем... Если Лизун не станет рыбу есть, то пусть своим кормом давится... И конфет к чаю не забыть... Всё, побежал".

- Лизун, пока я не вернусь, ты за старшего остаёшься! К машине не суйся, понял?!

 

 

* * *

 

 

"Интересно, когда у кошек охотничьи инстинкты просыпаются? - думал Никита, наблюдая, как котёнок сжался в комочек и круглыми глазками уставился на клетку с хомяком, стоящую на подоконнике. - Если сейчас хомяка на пол выпустить, то что будет? Кто кого съест? Они же примерно в одной весовой категории... Надо бы котёнку имя придумать... Опять Лизуном назвать? Не-е-е-е, Лизун был единственный и неповторимый. Каким-нибудь Мурзиком или Пушком?.. банально. Ладно, малыш, поживи пока без имени. Я потом что-нибудь для тебя придумаю... Малыш? А может так и назвать?.. Ага, а он потом вырастет как Лизун, на двенадцать килограммов и по-прежнему будет Малышом?"

Котёнок неуверенно мяукнул и приподнялся, уперев передние лапки в стенку и жадно ловя новые запахи своим маленьким носиком. А потом снова уселся на паласе, разглядывая, как ворочается за проволочной решёткой хомяк.

"Вот только, почему я ничего не получаю", - Никита взглянул на дверь в соседнюю комнату. Там, на специально построенных стеллажах негромко гудела работающая машина времени. Никита ждал очень важную посылку из будущего. Он собирался проверить, что может сделать обратный поток времени с живым организмом. С хомяком...

Поднявшись из кресла, Никита подошёл к окну, поднял на руки мяукнувшего котёнка и посмотрел на клетку с хомяком.

Капли дождя барабанили по жестяному карнизу, рисовали мокрые дорожки на оконном стекле и падали на жёлто-красные листья рябины. Небеса учтиво напоминали людям о том, что лето уже закончилось и теперь пришло время доставать из шкафов осенние плащи и снимать с антресолей набитые весенними газетами сапоги.

"Интересно, а когда я в последний раз окна мыл? - думал Никита, глядя на дождевые разводы на стекле. Котёнок на его руках замурлыкал и, кажется, забыл про хомяка. - Пока мама жива была, она раз в месяц мыла... А теперь я ведь про них раз в год вспоминаю. Нет, два раза. Весной и осенью... Интересно, а есть в Интернете сайт, чтобы тебе окна вымыли? Оказали помощь, так сказать, одинокому миллионеру".

Одинокому... Вика позвонила неделю назад...

 

 

- Алло, Никит? Ты чего в эти выходные делаешь?.. А я замуж выхожу, придёшь?.. Нет, ты его не знаешь... Полгода уже встречаемся... Да нормально всё, Никит, ты прямо как мой папа... Я тебе говорю, всё хорошо!.. Приходи обязательно, я тебе приглашение пришлю... Классные такие открыточки нашли, не поверишь... Ладно, Никит, пока, приходи обязательно. Там только свои будут...

 

 

Никита подтолкнул поближе к окну кресло на колёсиках и уселся в нём, далеко вытянув ноги. Он положил котёнка себе на колени, и тот осторожно пошёл по его ногам вниз.

"В Интернете сейчас всё можно найти... - думал Никита, глядя, как дрожат маленькие лапки котёнка. - Даже за Лизуном приехали... И этого малыша я тоже через Сеть заказал... Малыш. Наверное, придётся тебя именно так и назвать... Будешь Малышом, а?"

Никита чуть качнулся в кресле, котёнок жалобно запищал и выпустил свои крохотные коготки, пытаясь сохранить равновесие.

"Ах, ты так?.. А ну, брысь!" - и котёнок был аккуратно отправлен обратно на палас. Никита поднялся из кресла и, прихватив с собою клетку с хомяком, отправился в соседнюю комнату.

"Почему... Ну, почему я ничего не получаю? - думал Никита, в очередной раз проверяя приёмные коробки машины. - Хомяк живёт тут вторую неделю. Я уже давным-давно должен был получить из будущего либо его самого, либо... либо его труп. Третьего не дано... Если только я совсем не отправлял хомяка в прошлое... Но ведь я же его именно для этого и купил... Тогда почему же не отправил?"

Хомяк спокойно жевал, нюхал воздух и цеплялся розовыми лапками за проволочные прутья клетки. Какие-то крошки посыпались из клетки на поцарапанную полировку стола и Никита, брезгливо поморщившись, подложил под клетку чистый лист бумаги. Именно на этой бумаге он неделю назад уже почти собрался написать письмо самому себе. Он собирался написать про свадьбу Вики и отправить письмо в прошлое, но... так ничего и не написал.

"Как всё просто в рассказах... Метнулся назад, врага убил, бабочку раздавил, Вселенную спас и порядок. Все довольны, все счастливы... А тут и убивать-то никого не надо. Надо себе, любимому, подсказать... Чтобы внимания на неё побольше обращал, чтобы не только о своей работе думал, чтобы... чтобы... чтобы... Много чего написать можно было".

Зазвонил телефон и Никита, оставив в покое клетку поднял трубку.

- Алло?.. Да, я... Нет-нет, ещё не продавайте, - сказал он, посмотрев на листки бумаги, которые были наколоты на вбитый возле окна гвоздик. - Их цена ещё немного поднимется... А я вам говорю - поднимется... Мне всё равно, что там остальные делают... Придержите до завтра... Всё, пока.

"Крутой стал, да? - саркастично подумал Никита, бросив трубку на рычаг. - Всё сделать можешь, всё предсказать... Нетрудно на бирже по мелочам играть, особенно, когда будущее знаешь... А вот Вику удержать не смог... Не смог, батенька, не смог... Ну что, Никита Викторович, и почему же ты это письмо в прошлое-то не отправил, а?!"

Никита снова раздражённо взглянул на чистый лист бумаги, лежащий под клеткой, и... всё понял.

"Я никогда не отправлю это письмо. И не из-за всяческих там парадоксов, а просто... просто голос у Вики был счастливым... Не надо ничего менять. Каким бы я сильным не стал, а вот Бога мне всё равно никогда не переплюнуть. Ладно, - Никита взглянул на маленький квадратный будильник на подоконнике, - пора собираться".

Он побрился, затянул на белоснежном воротнике рубашки галстук-бабочку, и, отогнав ногою котёнка, упаковал в целлофановый пакет чёрные лакированные туфли. А потом Никита ещё раз вернулся в ту комнату, чтобы взглянуть на белый лист бумаги и стоящую на нём клетку.

"Значит, я и тебя не отправлю, - подумал Никита, глядя, как хомяк меланхолично жуёт у себя в клетке. - Если ничего не получил - значит не отправлю. А почему?.. Неужто пожалел?.. Наверное, текущее в обратную сторону время всё-таки убивает живые организмы... Что поделать, ну не будет у нас временных туристов... Ладно, приду со свадьбы - всё обдумаю... А ты, хомяк, пока меня не будет, за Малышом присмотри, понял? И радуйся, что жив остался... Надо бы и тебе имя придумать".

 

 

* * *

 

 

"Интересно, а сколько лет живут лебеди? Не знаю... Где тот король птиц, который тогда на этом пруду царствовал? Сдох, наверное, давным-давно..."

Высокие тополя, выстроившиеся вокруг пруда, были обмазаны инеем, словно бабушкины блины сметаной. Белые ветки склонялись под колючей тяжестью и изредка сбрасывали с себя маленькие кусочки налипшего снега. Первая оттепель ещё незаконченной зимы заворожила парк белым безмолвием.

"Ведь надо, наверное, что-то делать, - думал Никита, сидя на той самой скамейке, возле горбатого мостика. - Или уже не надо?"

Он заметил Вику, когда она, толкая перед собою коляску, почти поравнялась с этой скамейкой. Он смотрел на неё и думал, что обознался. Слишком уж не похожа была эта спокойная, уверенная в себе женщина на ту девчонку, с которой они когда-то кормили на этом пруду черного лебедя. Вика прошла мимо, не взглянув на Никиту, и он замер, размышляя окликнуть её или нет...

- Вика!.. Коршунова!!

Они стояли возле входа в парк, а между ними стояла, чуть покачивалась под рукой Вики, зелёная коляска.

- Здравствуй, Никита... Как дела?

- Спасибо, хорошо, - улыбнулся Никита и подумал: "Плохо у меня дела, Вика. Ой, как плохо! Только я не признаюсь в этом никому. Даже тебе..." - А ты как? Жива, здорова? Растёт наследник?

- И жива, и здорова, и растёт, - Вика ещё раз качнула коляску, и мокрый снег чуть слышно скрипнул под колёсами. - Только я, Никита, теперь уже не Коршунова, а снова - Колмыкова...

- Во как? - удивился Никита. - И давно?

- Давно. Месяц назад суд был. Там мы вот его, - кивнула она на коляску, - делили.

- Поделили?

- Как видишь...

Они медленно шли вдоль чугунного забора парка. Никита толкал по мокрому снегу коляску, а Вика шагала, равнодушно наступая на маленькие хлопья инея, упавшие с веток на дорогу.

- Ну-у, что сказать? - тянула Вика, - он же личность творческая... ему по горшкам, да кастрюлям не с руки... и вот... Ой, Никит, я ж забыла совсем, извини... - и Вика ухватила Никиту под локоть. - С наступающим тебя!

- И тебя тоже, - усмехнулся Никита.

- А меня-то почему? - искренне удивилась Вика. - Двадцать третье февраля же...

- Ну, а ты разве Отечество не защищаешь?

- Защищаю, - и улыбка Вики стала похожа на ту улыбку из прошлого, которая так нравилась Никите. - Мишку защищаю. Теперь он для меня Отечество. - И она взялась рукою за коляску, останавливая её. - Ладно, Никит, я побегу... застудить его боюсь. Ты мне позвони, а?

- Конечно позвоню, - Никита убрал руки с коляски и подумал: "Не позвоню... Извини, Вика, но не позвоню... Мне жить всего девять дней осталось..."

Вика с коляской уходила всё дальше, а Никита стоял посередине улицы и смотрел им вслед.

"А может быть, это всё-таки не со мною случится, а с машиной?.. Может быть, одновременно сгорят все четыре бесперебойника... может быть, террористы дом взорвут... или метеорит в него попадёт?"

Он давно вычислил эту дату. Самое последнее сообщение он отправит в прошлое через девять дней. И не будет ни одной посылки после этой даты. Здесь есть над чем задуматься.

"Двадцать восемь лет... так мало. Возраст Остапа Бендера. А мы, кстати, чем-то похожи. Вот уж действительно - два великих комбинатора. А вот до возраста Христа мне, увы, не дожить... Выключать машину я не собираюсь, а из будущего - дальше чем от третьего марта - ни одного сообщения... Значит, это всё-таки не с машиной случится, а со мной".

Снег хрустел под ногами, когда Никита шёл обратно к скамейке в парке. На том месте, где недавно сидел Никита, уже белели маленькие кусочки инея.

"Но, от чего? Я не болею, в петлю лезть не собираюсь... А посылки передавать перестану... Может всё-таки с машиной, а не со мною?.. Вот уж, действительно, нельзя людям срок свой знать... они ни за что не поверят".

Никита постоял возле скамейки, но так и не сел на неё. Он ещё раз посмотрел на тополя и на укрытый льдом пруд, поплотнее затянул на шее длинный шарф и пошёл к выходу из парка.

"Надо бы куда-нибудь Малыша с хомяком пристроить... Третье марта... Хороший день, не хуже любого другого. В такой день можно и умереть".

 

 

- 2 -

 

 

Два человека в штатском сидели за столом. Именно так - в штатском. Одного взгляда было достаточно, чтобы угадать в этих фигурах офицерскую выправку, а в манере держаться - спокойную уверенность. Одному, было лет под сорок, а другой был лет на пятнадцать постарше. У молодого внешний вид тянул на капитана, а вот у тот, который сидел в большом потертом кресле, больше походил на полковника.

Они сидели молча. Капитан, положив локти на стол, крутил в руках сотовый телефон, а полковник, вытянув под столом ноги, чуть покачивался в крутящемся кресле из стороны в сторону. Оба молча ждали чего-то и изредка посматривали на круглые часы с большими зелёными цифрами. На часах было "17:59".

Когда часы пискнули, отмечая шесть часов вечера, оба офицера улыбнулись.

- Ну-у-у, - протянул капитан.

- Начинаем, - тут же отозвался полковник. - Может, всё-таки туда пойдем? - кивнул он головою куда-то в сторону. - Там хоть диван есть, да и столик поудобнее...

- Давай здесь, - отказался капитан. - Только это... может быть, нам уже рокироваться? - и он нерешительно закрутил пальцем в воздухе.

- Рано, - возразил полковник, раскладывая на столе листы бумаги напечатанным текстом вниз. - Приказ только в девять утра зачитают. Так что, батенька мой, это место ещё на пятнадцать часов моею задницей занято, - на импровизированной скатерти появилась пузатенькая бутылка коньяка. - Ладно... вижу, как тебе не терпится. Поднимайся, - кивнул полковник.

Они встали и, обойдя стол каждый со своей стороны, поменялись местами. Капитан уселся в кресло, довольно улыбнулся и погладил подлокотники кресла, а потом чуть поправил листки бумаги на столе.

- Ну и как? - усмехнулся полковник. - Не боишься?

Капитан чуть скривил губы и отрицательно покачал головой.

- Зря, - продолжил полковник. - Теперь начальник охраны ты. И бояться должен всегда... Только никому в этом не признавайся.

- Так я же так и делаю... - пожал плечами капитан.

На столе появился стандартный набор для корпоративной вечеринки на два лица: хлеб, колбаса, сыр, фрукты, лимон. Исключением из общего правила были две маленьких баночки: морская капуста для капитана, и оливки для полковника. Оба офицера давным-давно изучили вкусы друг друга.

- Ну, давай... пенсионер, - усмехнулся капитан, ногтями разрывая целлофановый мешочек с крупными яблоками. - Самый первый пенсионер в этом городе.

 

 

Тополиный пух кружился в воздухе и залетал внутрь сторожевой будки. Там он падал на протёртые пятна когда-то давным-давно не крашенного пола.

"Ратников?.. Не похоже. Очень близко, но не похоже... Я вспомню. Мне обязательно надо вспомнить".

 

 

- Завтра, - полковник махнул перочинным ножиком в воздухе, и продолжил резать колбасу. Тонкие жирные ломтики падали друг на друга. - Завтра зачитают приказ - и гори оно всё огнём. И город, и объект, и три линии охраны. Уеду отсюда... пятнадцать лет тут сижу. Теперь ты тут мучайся. Чемодан, кстати, собрал?

- Какой чемодан? - удивлённо посмотрел на полковника капитан. - Я же тут остаюсь...

- Тебе же ещё вчера сказано было, - аккуратно раскладывая колбасу на свернутом вчетверо листке бумаги, напомнил полковник. - Как приказ зачитают, так тебя сразу же к куратору и вызовут. На инструктаж.

- А по телефону или там по факсу у нас никак не получится проинструктироваться? Не охота для этого в область мотаться.

- Надо. В это кресло так просто не садятся. То, о чём ты там услышишь, - полковник аккуратно смахнул в бумажный кулёк хлебные крошки и шкурки от колбасы, - по телефону не говорят.

 

 

"Ратин?"

 

 

- Да просто всё!! Проще простого! Это я тебе говорю, - махнул рукою полковник, и резинки расстёгнутого галстука, прицепленного к рубашке черной заколкой, качнулись у него на животе. - Берём кусок земли гектаров в двадцать. Выбираем так, чтобы от города совсем недалеко было, но всё же - чуть в сторонке. Сколько отсюда до станции, знаешь? Восемь километров! Ежели что случится, так туда и пешком можно дошлёпать... А вокруг - только лес и болота. Лишних глаз нет... Давай! - поднимая очередную рюмку, кивнул полковник.

Капитан сделал маленький глоток и снова зажал рюмку обеими руками, согревая коньяк.

- А вот когда мы это место выбрали, - продолжил полковник, делая себе трёхэтажный бутерброд из колбасы, сыра и паштета, - так сразу сюда строителей военных привезли... и чтобы у них главный был не старше лейтенанта. Им же всё равно, зачем они котлован копают: бункер сверхсекретный строят или пруд для пескарей сооружают. А вот уж потом - когда восемь этажей в земле выкопали, да сверху всё заровняли - вот тогда-то наверху город и построили.

 

 

"Ратушев?.. А, может быть, вообще не на "Рат"? Может быть, - на "Пат" начинается? Или на "Кат"? Я вспомню..."

 

 

- Ну, а учёные чего? - чуть покачивался в кресле капитан, глядя, как полковник пытается разрезать пузатый помидор и при этом не разорвать лежащую на столе бумагу. - Они что, полные идиоты? Ни один не заметил, что вы под видом науки полную туфту даёте?

Полковник усмехнулся, аккуратно разложил дольки помидора и затряс над ними солонкой.

- Мы учёных-то сюда каких подобрали, знаешь? Их личные дела смотрел? - и полковник хрустнул пробкой, открывая вторую бутылку. - Звезд первой величины сразу в сторону. Они так кичатся своим авторитетом, что ни на одной бумажке свою подпись не подставят, пока сами во всё не залезут. Сюда ведь только тех и пустили, кто лет десять назад блеснул, а потом про них никто толком и не слышал. Всех сюда по-разному заманивали. Кого - окладом, кого - званием, а кого - квартирой. Ведь под каждого человека можно ключик подобрать, если, конечно, эти вопросы на президентском уровне решать.

- Да какая разница, первые они звёзды или не первые? Они что, за пятнадцать лет ни о чём не догадались?

Полковник глубоко вздохнул, словно ему сейчас приходилось объяснять капитану простые вещи.

- Там внутри температура какая? И радиации столько, что волосы из головы не выпадают, они оттуда выстреливаются. Вот и сидят эти учёные перед компьютерами, наблюдая, что у них в отсеке творится. А компьютер-то - штука хитрая. Ты программку маленькую туда заложил, и тебе на экране показывают уже не то, на что камеры в отсеках смотрят, а то - что куратор захотел показать. Кабельное телевидение из самой области, представляешь?

 

 

"Ратанов?"

 

 

- Ну, а как это всё открылось? - капитан скомкал бумагу "скатерти", стараясь, чтобы хлебные крошки не просыпались на стол.

- Чай будешь? - полковник дождался кивка капитана и продолжил. - Так ведь, оно же всё для того и затевалось, чтобы открылось. У нас же народ как устроен? Ты бумажку секретную в парке на скамейке положи, так ведь её же никто и не возьмёт. Потому как все знают, что не может такая бумажка просто так валяться. А вот если от простой конфеты фантик в сейф спрятать и охрану рядом поставить усиленную... так ведь люди лбы себе порасшибают, только бы до этого фантика добраться.

- Чёрт его знает, куда тот сейф пропал... - продолжил говорить полковник, макая пакетик чая в большую фиолетовую кружку. - Я сам ничего не понял... Вагон опечатанный пришёл, пломба цела... Из области сюда восемь ящиков выехало, а приехало только семь... В том вагоне даже окон не было... Вот тут-то всё и завертелось. Ну, ты помнить должен, ты тогда уже здесь был. Крупными буквами, во всех газетах: машина времени в лапах русского медведя... Они совет безопасности собирают, а мы молчим; они эмбарго вводят - мы молчим. А вот уже тогда, когда авианосцы к нашим берегам стали подтягиваться, мы их бумажки-то и подписали. Представляешь, - усмехнулся полковник, выжимая ложкой разбухший пакетик, - пакт о неприменении машины времени. Мы вроде как признали, что она у нас всё-таки есть. Под давлением, заметь, признали... Вот весь мир в это и поверил.

 

 

"Ратиев?"

 

 

- А зачем? - капитан установил чайные чашки одну на другую, бросил в них грязные ложки и отставил в сторону эту пирамиду. - Зачем всё это? Целый город построили...

- Зачем, - усмехнулся полковник. - Машина времени это же тебе не просто так. Ею ведь можно и не пользоваться, ею просто владеть надо. Это же как ядерные ракеты в прошлом веке. У кого они есть - тот всем свою политику и диктует... Когда Луну на участки нарезали - кому самые жирные куски достались? Думаешь, это так получилось, потому что у нас дипломаты такие хорошие? Да ни фига подобного - просто весь мир понял, что у нас машинка времени есть. И что с нами лучше не ссориться...

- А если узнают, - робко предположил капитан.

- Как узнают-то? - захихикал полковник. - Объект законсервирован. Условия пакта соблюдаем. На каждой двери по двенадцать печатей, а надписи там на всех языках нарисованы. Наблюдатели, блин... А повторять... ты попробуй повторить того, чего в природе быть не может. Один вон попробовал... Никитка.

Полковник поднялся из-за стола и подошёл к окну, по дороге доставая из кармана дорогой портсигар. Затянувшись пару раз, он ткнул сигаретой, на что-то указывая капитану. Капитан встал рядом и, чуть поморщившись от сигаретного дыма, выглянул в окно.

- Представляешь, в тот самый день, когда весь мир к войне готовился, он в бюро патентов позвонил. Я, говорит, вроде как машину времени изобрёл... Там над ним, конечно, посмеялись, а вот станция телефонная на эти слова среагировала. Этот вопрос же тогда на уровень госбезопасности подняли. Ну и взяли его ребятки под белы рученьки... Да вот не рассчитали там с ним немного. И вкололи что-то такое... Так что он теперь не то что принцип действия рассказать, он ведь теперь фамилию свою запомнить не может. Ты ему что-то говоришь - он кивает. А через минуту уже ничего не помнит.

 

 

"Я вспомню... И запомню обязательно. Мне нельзя не запомнить..."

 

 

- Слушай, а что он там, вообще делает-то? Я ему однажды вместо пропуска календарик показал - так он пропустил меня без вопросов.

- А куда его девать? В каждом городе свой сумасшедший должен быть.

- А вылечить его можно?

- Можно. Сейчас всё можно. Вот только на это наших с тобой окладов не хватит.

- А наши оклады тут при чём?

- В том-то и дело, что ни при чём. У Никитки в банках куча счетов, а он с них ни копейки снять не может. И нет у него ни родственников, ни друзей. Все его связи тогда очень хорошо проверили... Всё шпионов искали... Я вот недавно в Инете о нём объявление вывесил. Может быть, кто-то знает или помнит. А вдруг, да найдётся у него...

- Ты глянь!.. Ты когда последний раз такси видел, а?

Полковник и капитан смотрели, как большая машина остановилась неподалёку от сторожевой будки. Как отворилась дверь и как вышла наружу молодая женщина...

 

 

- Здравствуй, Вика... А я тебя помню.

 

 

- Эй, они же сейчас уедут! Их же надо...

Тяжёлая ладонь полковника ухватила капитана за локоть.

- Стой!.. Пока ещё я начальник охраны... Пусть едут.