Дымок проснулся и вскочил, шипя и выгибая спину. Почудилось, будто на чердак, громыхая длинной метлой, забрался сердитый дворник Абдулла, гроза бездомных котов и прочей неучтенной живности. А где, как не на чердаке, ютиться бедным беспородным котам! Здесь хотя бы не дует и можно поразмыслить над своим существованием. Вот как, скажите, жить коту без определенных занятий и с непонятной родословной? Вернее, вообще без родословной. Совершенно невозможно. Прозябание и только.

Оглядевшись, Дымок фыркнул, успокоился и улегся на прежнее место, зарывшись в кучу старого, грязного тряпья. Отдохнуть не дадут. Шумят, стучат, запахами всякими привлекают – никакой тебе привилегии! Говорят, в далекой Англии вышел закон об охране диких и бездомных котов. Вот почитать бы нашему дворнику. Может, не так махал бы своей чертовой метлой. А прутья у метлы жесткие, колючие, вся шерсть от нее в клочьях. Нет счастья в жизни, определенно нет. Может, на улицу выйти, поискать чего-нибудь съестного? Там холодно, мороз, зима. Нет, не пойду. Ну, хоть бы мышка тогда какая завалящая пробежала. Ей все одно помирать, а мне польза. М-да… Скучно, господа, лежать без дела, скучно. И все потому, что в животе пусто второй день. Так ведь и гастрит схватить недолго. Вот досада, вот недоразумение-то. Что делать, что делать...

Дымок открыл левый глаз от тоненького малюсенького писка. Снова почудилось? Писк повторился. Дымок открыл правый глаз. Нет, не почудилось, кто-то в углу натурально пищит. Мышка? А кто еще может быть? Она, мышаня родная, обед на кривых ножках. Есть Бог на свете, мяу! Дымок напрягся, сжался пружиной и прыгнул в то место, откуда доносился писк.

- Здравствуйте, дымчатое Величество! Как Ваше здоровье?

Дымок остолбенел от изумления.

- Это кто со мной разговаривает?

- Будто Вы не знаете? Это я, мышаня, кто ж еще?

- Разве мыши разговаривают, разве они умеют говорить?

- Нет, не умеют. Но это ведь новогодняя сказка, а в ней возможно все.

- Ну и?

- Кажется, вы хотели подкрепиться?

Дымок облизнулся.

- С превеликим удовольствием. Иди ко мне, радость моя, я съем тебя!

- Это неправильный ответ. Я предлагаю Вам сыграть со мной в игру.

- Какую еще игру?

- Я ведь не простая мышка, волшебная, поэтому у меня большие возможности. Я превращаю Вас в человека…

- Что? Какие еще превращения! Не нужно мне никаких превращений. Все, ты достала меня. Сейчас я съем тебя!

И Дымок двинулся на мышаню, всем видом своим показывая, что он не шутит.

- Еще минуточку, пожалуйста! Только одну минуточку и я все Вам объясню!

Дымок остановился и лениво потянулся.

- Ну, ладно. Все равно ты у меня в когтях. Даю тебе одну минуту. Минута пошла.

- Значит, так, - затараторила мышаня, - сейчас я превращаю Вас в человека и если, став человеком, до наступления Нового года вы трижды произнесете слова - черт знает, что это такое - то Вы, извиняюсь, проиграли. Если же продержитесь, не станете говорить этих слов, или произнесете их один или два раза, то выигрываете Вы. И, значит, можете смело съедать меня, если, конечно, к этому времени не насытитесь другой, более изысканной пищей. Принимаете условия игры?

Дымок задумался. С одной стороны, хорошо бы прямо сейчас, не откладывая, съесть эту серенькую маленькую мышку. Кто знает, когда еще попадутся ему на глаза эти кривые ножки? С другой стороны, неплохо бы пожить некоторое время человеком. Можно отомстить Абдулле за его скверный нрав, можно погонять собак…М-да, заманчивое предложение. Пожалуй, соглашусь.

- Ну, что, надумали? – спросила мышаня.

- Надумал, - гордо ответил Дымок. – Валяй, превращай меня в человека. И готовься к своей кончине. Не бывало еще такого, чтобы коты чертыхались. Да еще по три раза.

- Про котов не знаю, - улыбнулась мышка, - а вот про людей известно, чертыхаются, как сапожники. Посмотрим, посмотрим…

- Чего ты там бормочешь? Превращай скорей, а то передумаю!

- Уже превращаю. Закройте глаза и не открывайте, пока я не скажу. Закрыли? Не открывайте, не открывайте…Все, можете открыть. Время пошло. До Нового года одиннадцать часов десять минут.

 

Дымок открыл глаза и – о, Боже! – увидел широкую улицу, по улице шел народ, катились запряженные лошадьми коляски, в колясках сидели напомаженные господа, а под колесами, разбрызгивая грязь и громко лая на лошадей, бежали собаки. Опять они здесь! Разве нельзя как-нибудь обойтись без собак? Дымок брезгливо вздрогнул, но не успел испугаться, как услышал:

- Доброе утро, Дымьян Иванович! Доброго вам здоровьица!

Дымок хотел мяукнуть в ответ, но вышло вполне человеческое:

- И вам здоровьица отменного, не хворать!

Что это я, что со мной? Не заболел случаем? Дымок потрогал лапой лоб, и вместо покатого, поросшего шерстью, лба обнаружил совершенно гладкую поверхность.

- Вы не забыли, сегодня в собрании благотворительный спектакль. Мы вас ждем, приходите. Будет сам городской голова.

И опять Дымок ответил по-человечьи:

- Да, да, я помню. Непременно приду.

И кивнул мордой, то есть, простите, головой. Пройдя еще с десяток шагов, еще не понимая, кто он, Дымок увидал свое отражение в большой витрине уличного магазина и оторопел – на него сквозь стекло гордо, с почтением смотрел высокий, средних лет мужчина в сюртуке и цилиндре, с тростью в руке, одетой в белую перчатку. Ни дать, ни взять, заграничный джентльмен. Вот так мышаня! Не обманула, сдержала слово, превратила беспородного кота в респектабельного господина. Дымок внимательно оглядел себя. Хорош. Хоть сейчас под венец. Только вот кошечки подходящей нет. И тут Дымок поймал себя на мысли, что по-прежнему думает о себе, как о коте. В то время как он уже человек, да и какой! Непорядок. Тут же левая рука его сама залезла в карман и вытащила на позолоченной цепочке часы, щелкнула откидной крышкой. Циферблат показывал двенадцать часов пятьдесят пять минут пополудни. Надо торопиться.

Опаздывать было не в правилах статского советника Дымьяна Ивановича Толстопятова, бывшего минуту назад бездомным котом Дымком.

 

- Сюда, сюда, Дымьян Иванович, к нам, мы заняли вам место!

Зала дворянского собрания была забита до отказа, нарядно одетые люди сидели в высоких креслах, ожидая начала представления. Между рядами ходили люди с подносами и предлагали выпить. Сидящие брали бокалы и клали на поднос какие-то бумажки, после чего разносчики уходили. Подошли и к Толстопятову.

- Чего изволите?

- Что это у вас? – Дымок потянул носом запах. Пахло неприятно чем-то кислым и сладким.

- Крюшон, цимлянское, наливка на доннике, водочка, если желаете…

- А молока у вас нет?

- Чего? – удивился разносчик.

- Я веду здоровый образ жизни, - сказал Дымок. - Слыхали о таком? И прошу себе молока. Свежего, из-под коровы.

- Не извольте беспокоиться, сей момент доставим.

Принесли молока. Дымок взял с подноса стакан, отпил. Ну, наконец-то. Что может полезней свежего молока! В животе заурчало и по нутру побежало приятное тепло.

- Ну, как? – осведомился разносчик.

Дымок сверкнул на него глазами, кыш отсюда, не мешай, и разносчик, путаясь в ногах, убежал. Потухли люстры, представление началось и все замолчали. На освещенный помост вышла молодая женщина в длинном черном платье.

- Дамы и господа! Судари и сударыни! Мы начинаем благотворительный спектакль, все средства от которого пойдут на поддержание сиротских приютов в городе. По традиции перед началом спектакля лотерея. Приобретайте билеты, господа, цена лотерейного билета один рубль!

Дымок допил молоко и поставил стакан на пол, возле ног. Потом порылся в карманах, нашел какую-то бумажку, встал, столкнув стакан, который с шумом покатился к соседним рядам, и громко сказал:

- Пожалуйста, мне два билета.

К Дымку подошли, вручили билеты, а Дымок отдал им найденную в кармане бумажку. В зале засуетились, заохали.

- Господин жалует обществу кредитный билет достоинством в тысячу рублей. Это неслыханно, господа! Это просто неслыханно!

Дымок поднял руку, встал. Возникший шум стих и окончательно прекратился.

- Можно мне слово?

- Конечно, разумеется.

Дымок откашлялся.

- Я все понимаю, господа. Хотя у вас в первый раз. Прежде никогда не был. И вот что я хочу сказать. Приют для сиротских детей, это хорошо, это прекрасно, но почему никто из вас не задумался о судьбе брошенных, бездомных котов, которые в великом множестве пребывают в забвении в нашем городе? Задумывались ли вы когда-нибудь, как они живут, чем существуют, где спят? Я вот сам вчера ни единой косточки, ни мышки не съел, а так хотелось! А дворники? Как они себя беспардонно ведут, гоняют этих самых беспородных котов! А в чем они, скажите, виноваты? В том, что родились на улице, что у них нет родословной? Я требую равноправия котов и людей. И вместе с приютами для людей строить такие же приюты для бездомных котов. У меня все. Спасибо за внимание.

Что тут началось! В зале случился подлинный переполох. Все повскакали со своих мест, бросились к Дымку, стали его целовать, обнимать, чуть ли не качать, подбрасывать на руках.

- Господа, да это же ведь Толстопятов, я его знаю! Да, да, он мне хорошо известен, я знаю его, господа!

- И я его знаю!

- И я!

Но среди всеобщего безумья, охватившего зал, нашелся хмурый господин, который поднялся на сцену, встал рядом с молодой женщиной и сказал:

- Строить приюты для бездомных котов в то время, когда вокруг полно голодных и брошенных детей, это возмутительно! Любовь к животным – это хорошо, это правильно, но сначала все же мы должны подумать о детях. Я правильно говорю, господа? И хватит об этом, мало ли кто может бросать на ветер неизвестно каким путем заработанные деньги только для того, чтобы построить приют для бездомных котов! Ведь это смех и только! Давайте перейдем к самому спектаклю. Пора начинать, господа!

- Нет, позвольте, - Дымок вскочил со своего места, выгибая спину. – Коты – это те же люди, только в другом обличье. И, забывая о братьях своих меньших, мы предаем самих себя! Одумайтесь, господа!

- Это просто невыносимо! Выведите кто-нибудь Толстопятова, он мешает спектаклю!

- Кого вывести, меня? Я субсидировал ваш спектакль, я главный меценат благотворительного общества и меня вывести? Только за то, что я осмелился предложить приют для сиротских котов? Это черт знает, что такое! Тогда я сам уйду! Уйду туда, где оскорбленному есть чувству уголок! Карету мне, карету!

Сам того не понимая, Дымок в первый раз сказал запретные слова.

- Благодетель, не уходите! Куда нам без вас, не уходите, не покидайте! Пощадите!

Толпа голосов заревела, завыла, потопив в общем гуле возражения хмурого господина.

- Хорошо, хорошо, остаюсь, - согласился Дымок. – Начинайте представление. Разносчик, принесите мне чего-нибудь!

- Чего изволите, господин хороший?

- На ваше усмотрение. Валерьянка у вас есть? Две чайных ложечки.

- Успокоительное? Понимаем, нервы, волнение и все такое. Сей момент исполним.

Представление началось, зрители приникли к биноклям и окулярам, а Дымок приник к валерьянке. Известное дело, для чего коты пьют валерьянку. Для того же, что люди употребляют водку.

- Принеси еще, болван! Еще! Слышишь, что тебе говорят?

- Вы же просили две ложечки!

- А теперь прошу четыре! Нет, лучше весь пузырек!

- Тогда, может, водочки? – внимательно оглядев Толстопятова, спросил разносчик. Он понимал толк в пьяных господах.

- А, неси! Неси, что хочешь. Только побыстрее, пока старый год не кончился.

Вконец Дымок распоясался, забыл уговор с мышаней, забыл, что только-только стал человеком и что совсем недавно был обыкновенным беспородным котом. Ударило коту в голову человеческое величье.

- Тащи сюда все, что найдешь, все! Плачу по двойному тарифу! Тащи!

И так разошелся наш Дымок, так разбушевался, так возмутил и настроил против себя благовоспитанное общество, что очутился через некоторое время в полицейском участке, начисто забыв, что с ним было, и что он успел натворить.

- Ну-с, господин хороший, как же так? До Нового года четыре с небольшим часа, а вы здесь, в полицейском участке. Нехорошо, ей-Богу, братец, нехорошо. Что делать-то будем?

- Ничего не понимаю? Где я, что со мной? – Дымок дрожащими лапами обхватил больную голову.

- Вы-с, господин Толстопятов, в полицейском участке, как это ни прискорбно будет вам слышать.

- Я – Толстопятов? Да что вы мелете, какой я вам господин? Я – Дымок, бездомный кот. Как вы смеете меня здесь задерживать! Прочь с дороги, прочь! Черт знает, что это такое! Мяу!

И, разбив в отчаянном прыжке оконное стекло, Толстопятов выскочил на улицу, сказав во второй раз запретные слова. Выскочив, отряхнулся, принял надлежащий чинный вид и направился к центральной площади города, где во всем своем великолепии стояла праздничная новогодняя елка. Но дойти не удалось, сгубил кота запах очутившейся по пути гастрономической лавки. Молоко молоком, а от сосисок еще ни один кот не отказывался. Мур-р, как вкусно! И Дымок завернул в гастрономическую лавку, замер от увиденного удовольствия. Колбасы, окорока, сосиски…

- Сколько стоят ваши сосиски? Вот эти, короткие и толстые.

- Четырнадцать копеек фунт, если позволите.

- Мне двадцать фунтов. Нет, двадцать пять.

- Сколько? – удивленно вскинул брови приказчик. В таких количествах у него еще никогда не брали товар.

- Вы не ослышались, двадцать пять фунтов. И побыстрее, старый год заканчивается. У меня дела.

- В таком случае, забирайте все по двенадцать копеек. И храни Вас, Господь!

Нагрузившись сосисками, точно бубликами, увешав ими шею, набив карманы и держа в обеих руках увесистые сумки с приятным мясным содержимым, Дымок направился к площади и уже почти дошел до нее, как вдруг из подворотни прямо на него выбежали две собаки. Выбежали и остановились, не понимая, кто перед ними - человек или кот. По виду вроде человек, а по поведению и запаху кот, настоящий кот. Долго не раздумывая, собаки принялись облаивать Толстопятова. Какая разница, человек он или кот, нечего шляться вечером по незнакомым улицам! Толстопятов же, он же Дымок, припустил по темным улицам, бросая на пути сумки, и срывая с шеи обвязки сосисок, облегчая таким образом свое существо и увеличивая шансы на спасение. Однако ж, это не помогло. Собаки бежали рядом и почти уже кусали за лодыжки. Уворачиваясь от несносных собак и насмерть перепугавшись, Дымок взобрался, взлетел на газовый уличный фонарь и оттуда в страстном гневе произнес:

- Черт знает, что это такое! Куда смотрят хранители порядка? Где они, наши городовые? Совсем житья не стало из-за этих собак!

И произнеся запретные слова в третий раз, Дымок нарушил условия уговора и в тот же миг очутился на чердаке, среди старого привычного тряпья. Став опять котом, задумался о своем безрадостном и убогом существовании. Что с ним было? И было ли это вообще? Снова вонь, темнота, холод…как неуютно жить в брошенном всеми мире! Ощутив на шее сосиску, Дымок сдернул ее лапой и стал грызть. Вкуснятина! Почему в человеческом мире так сытно? Сытно и легко. Век бы так жил. И почему он родился котом? Человеком – это да, это достойная жизнь.

Открылась со скрипом железная дверь, и на чердак завалился Абдулла. По всему было видно, что Новый год он отметил еще до его наступления.

- И-эх, Уфа город мой, я горжусь твоей судьбой! Деньги есть Уфа гуляем, денег нет Чишма сидим! Где-то здесь потерялся мой чинарик. Поищем. Прочь с дороги, бродяга!

И пнул с досады подвернувшегося под ногу бездомного кота. Знал бы Абдулла, кого он пинает, удержал бы ногу. Но дворник этого не знал, в голове его жили другие мысли - найти НЗ, неприкосновенный запас, найти и опустошить. А, опустошив, пойти домой, распевая веселые песни, обнять жену и встретить наступающий Новый год в радости и согласии.

А Дымок, ковыляя, пошел, улегся в кучу старого грязного тряпья. Вот так всегда. И в праздники и в будни. Нет счастья в жизни, определенно нет.