Всякий раз при ее появлении одинокий фонарный столб, рядом с которым она парковала машину, столбенел. Мимолетное чудо с летящей неземной походкой только усугубляло незавидное вкопанное положение, в котором он постоянно пребывал. Столб восхищался ею, а она слегка завидовала ему.

С каждым годом темп убыстрялся. В этой нескончаемой череде репетиций, выступлений, конкурсов, ток-шоу, раутов и пр. забываешь о том, что ты всего лишь человек. Постоянное усмирение желудка привело к боли, подавляемой лишь таблетками. И вот настал час, когда в них отпала необходимость – просто больше не действовали. Самое простое, что приходит в голову: надо обратиться к врачу. Но из-за той же нехватки времени визит откладывался на неопределенный срок... Все! Эту боль невозможно стерпеть...

Врач ей сразу же не понравился. Слишком молодой, слишком уверенный в себе, даже скорее заносчивый. После длительных расспросов вдруг выдает направление на биопсию. Стоит ли уточнять, что чувствуешь в подобной ситуации? Те несколько дней ожидания оказались мучительной вечностью, где секунда надежды сменяется нескончаемыми часами созерцания ужасных картин, которые рисует наше воспаленное воображение… Она все не решалась переступить порог ненавистного кабинета. И не напрасно: подозрения доктора подтвердились…

Что делать? Правильнее сказать, она ничего не может делать. Выступления отложены на десять дней. – Надо все обдумать, чтобы принять единственно верное решение. За последние пятнадцать лет никуда не надо спешить. Когда в последний раз она готовила для мужа ужин: год или два назад? А ведь у нее это неплохо получается.

И вот они вместе. Вместе, как никогда. И сейчас она понимает, как он дорог ей. Невольная слеза пробивается к свету свечи:

– Что случилось?

– Не знаю. Просто грустно.

– Ты сегодня на себя не похожа. Так спокойна... Спасибо за чудный ужин.

Если бы он знал, какой вулкан извергается за стеной спокойствия. Она осознает, что жизнь кончена, по-настоящему так и не начавшись.

Почему это случилось именно с ней, такой успешной, красивой, талантливой? Память высвечивает не фантастически роскошные букеты от почитателей, не статуэтку хрустальной Терпсихоры и множество других наград на престижных конкурсах, не толпы поклонников, рвущихся получить заветный автограф, а…

Маленький, сибирский городок. С обветшалыми, покосившимися деревянными домами. Грязные пыльные улочки. И диковинный оазис в пустыне уныния, скуки и безнадежности – балетная студия в городском Доме Культуры. Просто так туда не брали. К претенденткам предъявлялись очень жесткие требования. И одна шестилетняя девочка оказалась в числе принятых. Мама привела ее на просмотр, что называется, за шиворот. Меньше всего на свете хотелось танцевать. И наверно, поэтому ее взяли. А сколько девочек, мечтавших о балете, были отвергнуты! Вначале занималась из-под палки. Но как только стало получаться, захотела быть первой. Учительница, бывшая примадонна областного театра, непонятно, как оказавшаяся в той дыре, возлагала большие надежды на юное дарование. И не просчиталась. Победа на областном конкурсе молодых талантов. А вслед приглашение на учебу в балетное училище.

Время, о котором вспоминается с неохотой. Безвкусная еда, бесконечная муштра, монотонные будни. Но раз в две недели – праздник: приезжала мама. Девочка крепилась, стараясь не жаловаться на свою безрадостную жизнь. Но как только мама суетливо поднималась и говорила «пора», уже не было сил сдерживать слезы. Рука тянула маму вниз, голова зарывалась в мамины колени, и начинались беззвучные рыдания с жалостливым подергиванием худеньких плеч. А та машинально гладя льняные волосы дочки, начинала одну и ту же сказку о прекрасной балерине. Сказка всегда заканчивалась словами «и ты обязательно будешь ею».

На конкурс из двух претенденток выбрали ее лучшую подругу. Стало ясно, что в будущем ничего не светит. Отношения с подружкой резко разладились. Была готова на все, чтобы занять ее место. Но ничего не понадобилось. Та переусердствовала в подготовке, а в итоге сошла с дистанции.

Желание победить было замешано на дрожжах маминой сказки. И оно воплотилось. Далее победа на международном престижном конкурсе. Приглашение в Большой… В общем ее заметили. А это главное. Сколько их, талантливых красавиц, изо дня в день оттачивают свое мастерство, а слава приходит лишь к единицам. И она была одной из тех единиц.

Первое замужество можно было бы считать удачным, если бы не сильное желание мужа стать отцом. А это означало бы конец ее карьере. Ведь останавливаться нельзя и на минутку.

Со вторым мужем все было проще. Она была не намного старше его единственной дочери. Муж окружил ее всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами. Сам достаточно занятой, он не претендовал на внимание и со стороны жены. Осознание того, что в личной коллекции кроме прочих редкостей есть еще и супруга, очень тешило его тщеславие.

Нет, пока она ничего ему не скажет. И опять внутренний взгляд устремился в прошлое…

Летние каникулы в родном городе. Мама, грустная, просит сходить с ней в больницу. Объясняет, что там лежит отец. Он смертельно болен. Девочка помнит его красивым и здоровым. Хотя у него давно новая семья, он не забывает про первую дочь: навещает, всегда с дорогими подарками, расспрашивает об учебе. Но родственных отношений к нему девочка не испытывает. Лишь неискоренимая обида: ее с мамой предпочли кому-то другому. Стыдно перед подругами, как будто что-то у нее не так. И тот стыд не простит ему никогда… Но сейчас, вспоминая прошлое, сожалеет о том, что отказалась навестить отца. К горлу подступает ком. Место обиды занимает жалость. Сначала к отцу, а потом к себе, такой одинокой и безутешной.

И тут в голову приходит решение встретиться с мамой. Нет времени на раздумья. Пять минут на записку для мужа, десять минут на звонки в аэропорт и для вызова такси, полчаса на сборы. Как ни странно, почти всю дорогу в самолете она проспала. Сказались предыдущие бессонные ночи. Из аэропорта добралась очень быстро: расстояние в сто км водитель покрыл менее, чем за час. Уже смеркалось, когда она выскользнула из такси и растворилась в черном проеме подъезда. Мама жила на втором этаже. Последние двадцать лет эту полуторку делила с ней ее (на сегодняшний момент сто двухлетняя) бабушка. В семье царил удивительный покой: пожилая женщина, можно сказать, на руках носила свою престарелую бабушку. А та дарила ей возможность общения с рассудительным, мудрым, очень много повидавшим человеком. Перед тем, как нажать на дверной звонок, на лицо была надета маска беззаботной простушки. Вначале при виде гостьи женщины слегка испугались. Ведь они давно перешагнули ту возрастную черту, за которой все неожиданное воспринимается как предвестник плохого. Но чуть успокоившись, опять возбудились, правда, уже со знаком плюс. Этому способствовал невесомый мохеровый плед, перекочевавший на колени бабули из тесной темноты чемодана. Мама засияла при виде изумительных кожаных тапочек ручной работы. Стол, как по волшебству, заполнился всевозможными деликатесами. Но главным подарком для женщин было обонять, осязать, видеть и слышать свою ненаглядную кровинушку. Она была такая близкая… и далекая. Их разделяли пять лет разлуки. За это время связь поддерживалась при помощи еженедельных телефонных звонков с одной стороны и старомодных писем на двух страницах убористым почерком – с другой. Даже мимолетное упоминание об их девочке по телевизору заряжало двух домоседок солидной порцией многочасовых обсуждений, воспоминаний и предположений. В общем, дочка и правнучка в одном лице, сама того не ведая, окрашивала их скучную, однообразную жизнь в яркие тона. А еще было постоянное предвкушение настоящего праздника. И чем больше затягивалась разлука, тем сильнее становилось предчувствие встречи. Наконец, оно материализовалось.

– Почему ты не предупредила о приезде? Я бы испекла твой любимый торт.

– Мама, ты же знаешь, как люблю аромат только что испеченных коржей. И ты хотела лишить меня этого удовольствия? – смеется дочка.

Ага, значит она не проездом. И все-таки мама решает уточнить:

– Ты надолго? – в ее голосе чувствуется мало скрываемая боязнь услышать «на день».

– У меня есть время, – неопределенно отвечает их девочка.

Запреты на поглощение всяческих вкусностей в неограниченном количестве были попросту сняты. Зачем себя лишать последнего удовольствия? Мама, несомненно, было этим очень удивлена. И даже пыталась робко напомнить дочке об ее главном предназначении. Но оказалась в меньшинстве. Бабушка и дочка дуэтом смеялись с набитыми ртами. И маме не осталось ничего другого, как присоединиться к ним.

На следующий день была намечена встреча с подругой детства, жившей в том же доме и на том же этаже, правда, в однокомнатной квартире. Ее все звали (почему-то ласкательно) Зиночкой, хотя возраст уже приближался к сорока. Внешне, да и внутренне, полная противоположность нашей балерине: низенькая, пухленькая, с утиной походкой в перевалочку и замедленными движениями. Она бы навсегда осталась старой девой, если бы не одно удачное стечение неудачных обстоятельств.

Старшая сестра уехала к мужу в Америку, а затем пригласила погостить маму. А Зиночка в то время случайно повстречалась на улице с одноклассником сестры, высоким плечистым сероглазым брюнетом. Что греха таить, именно по нему сохла она в давние годы. Парень стал расспрашивать о сестре, о ее новом житье-бытье. Зиночка пригласила его домой, чтобы показать множество ярких фотографий, запечатлевших лик сестры в окружении зарубежных красот. Брюнет, не догадываясь о последствиях, зашел. Почти сразу же она стала раздеваться. Он не мог оторвать глаз от роскошной груди. А дальше… А прежде стоит объяснить, что Зиночка была тридцатилетней девственницей, на которую еще не положил глаз ни один мужчина. В ту встречу она как раз возвращалась из поликлиники, где ее огорошили жутким диагнозом – фибромиома матки. Предложили лечь на операцию и похоронить надежду родить ребенка.

– Хотя… если Вы сможете забеременеть в ближайшее время, есть шанс выходить беременность. Сделаем кесарево, ну и удалим тогда же матку, - равнодушно заключила гинеколог.

Решение пришло совсем неожиданно, не на улице и даже не в прихожей. Просто когда она увидела удивительно красивые руки, перебиравшие фотографии, то поняла, что именно такие руки будут у ее ребенка… Они опять повстречались случайно, правда, спустя семь месяцев. Походка Зиночки уже на все сто повторяла утиную. Парень все понял и… предложил расписаться. Несмотря на неблагоприятные прогнозы окружающих, этот брак оказался на удивление прочным. Особенно способствовала его цементированию вскоре родившаяся дочка. Теперь ей уже около восьми. И она посещает балетную студию. Природная гибкость, грациозность и удивительная пластика движений достались ей явно не от мамы.

Когда Зиночка открыла входную дверь, на нее повеяло тонким ароматом супердорогих духов и всей прочей роскоши внеземной цивилизации. Перед ней стояла богиня, считавшая ее своей лучшей подругой… Они болтали уже третий час, когда из школы пришла дочка Зиночки и спустила ее на землю. Девочке строго-настрого наказали не разглашать в студии приезд знаменитой балерины. Но та не удержалась. Поэтому пришлось побывать еще и в студии…

Неделя в родном городе с утра до вечера была заполнена тем приятным ничегонеделанием, от которого устаешь, совершенно не затрачивая силы, а спишь, как убитая. Еще в самолете отключив сотовый, она совершенно забыла о его назойливом существовании. Циферблат часов тоже перестал что-то значить в ее теперешней жизни. Она совсем не боялась потерять минуты, равноценные слиткам золота, и – приобрести килограммы, заменявшие гири на лодыжках любой танцовщицы. Когда она ложилась спать, мама заботливо подтыкала залатанное пуховое одеяло, поправляла прядь ее льняных волос. И казалось, что раньше не было разлук, а потом – будет только радость. Выключали свет. Она готовилась к тому, чтобы оросить подушку доброй порцией слез. Но повернувшись на бок, тотчас засыпала. А главное – вовсе не чувствовала боли, хотя уплетала за двоих.

Ехала в родной город, чтобы излить свою стонущую душу. Очень давно ее заточили в темный чулан. Тех, с кем приходилось общаться, в первую очередь восхищали внешность и мастерство знаменитости. А душа, какой бы не была, на их ярком фоне выглядела простенько. Поэтому и стремилась, как бедная Золушка, спрятаться. Да и можно ли открыть душу тому, кто тебе завидует. А ей завидовали почти все. Сейчас же она была с теми немногими, кто просто ее любил. Но им, как оказалось, открыться было еще труднее. Ну, мама и бабуля – это понятно. Не стоит их расстраивать. Но Зиночка?! Она просто купалась в лучах свалившегося на нее счастья. Рядом с таким счастьем чувствуешь себя особенно обиженной. И отпадает всякая охота откровенничать. В общем, главная миссия оказалась невыполнимой. Она вернулась в Москву, так и оставшись в памяти родных и подруги самой прекрасной, счастливой и успешной.

В ее отсутствие домашний телефон просто разрывался от непрекращающихся звонков. Муж был в панике. Уже собирался ехать за ней. Импресарио рвал на себе волосы – срывались зарубежные гастроли. Неустойка оборачивалась целой вереницей нулей.

– Еще был странный звонок... Какие-то анализы… В общем, я ничего не понял, – в конце суматошного дня вдруг вспомнил муж.

Понятно, что после такого известия она до рассвета не сомкнула глаз…

На сей раз врач был чрезвычайно предупредителен. От его заносчивости не осталось и следа:

– … не знаю, как уж сказать: к счастью или сожалению, – но анализы перепутали. У Вас, слава Богу, все в порядке…ну, конечно, не совсем… обострение гастрита…

Она в замешательстве поблагодарила его за данное сообщение. Выйдя из здания, совсем недолго постояла у машины, переваривая услышанное. Вдруг встрепенулась, открыла запястье, украшенное дорогими швейцарскими часами. Впорхнула в порше, дала распоряжение по сотовому:

– Готовьте все для гастролей.

И умчалась, обгоняя время.