КОПИЯ

 

Блестящим черным крылом фортепиано выплескивало в зал чарующие звуки. Казалось, что нервы пианиста натянуты на стальную раму инструмента. Войлочные молоточки на форте выбивали из живых струн колокольный звон. Музыка открывала слушателям, какой бесконечно многообразной может быть борьба двух начал и что победа одного из них – не более чем торжество другого. Финал был великолепен. Зал встал, аплодируя.

– Да это просто музыкальный оргазм, Олежек! И это придумал гей?! Невероятно! Женщины не смогут уснуть после такой коды! – поклонница классической музыки дополняла свой восторг случайным прикосновением бедер. Они вышли в фойе. Олег заказал в буфете шампанское. Его яркая спутница обращала на себя внимание. Грация проголодавшейся львицы ей необыкновенно шла.

– С декабря, Олежек, буду издавать свой журнал. Коммерческий. Называется «Ксерокс». Главного поставщика знаешь? То-то. С московским офисом договорилась: все дилеры мои. Рекламная база есть.

Олег поглядывает на ноги своей визави. Женские ноги – это то единственное, что реально отрывает женщину от земли. По крайней мере, не дает упасть. Избыток энергии в неукротимой пиарщице раздражает, поэтому в галантности кавалера заметна червоточина:

– Если нет саке, даже цветы сакуры не в радость, – склоняется он к даме, освежая бокалы.

Олег давно взял за правило входить лишь в открытую дверь. Как бы ни понравилась женщина, он не предпримет попыток сблизиться, пока не почувствует встречного движения. Этим он отличается от своего приятеля Вовчика, которому плевать на такие глупости. Вовчик отличный радиоинженер и страстный автолюбитель. Опасное сочетание, если учесть, что процесс превращения человеческого организма в механизм возглавляют автолюбители, а радиоинженеры идут за ними след в след. Все просчитано, сомневаться не в чем. Точная настройка на женскую волну и дерзость, ничего другого не надо. Иллюстрируя свои возможности, Вовчик вставал спиной к плотному людскому потоку в метро и замирал на заданное время. Потом быстро поворачивался и хватал за руку ту молодую женщину, которая оказывалась ближе. Просто ближе. Выдергивал из толпы и предлагал провести в своей компании вечер. Работало все: глаза, модуляции голоса, парализующий напор. Олег поначалу зажмуривался, ожидая звука пощечины и возмущенного визга. Но ничего подобного не происходило.

Олег так не умел. В его скромном исполнении нейро-лингвистическое программирование сводилось лишь к улавливанию встречной заинтересованности со стороны понравившейся красотки. Будущая главный редактор коммерческого журнала заинтересованности не скрывала, и кавалер уверенно вел свою партию.

– Журнал «Ксерокс»? Какая богатая идея! – не скупился он на похвалы. – Сколько цивилизация производит копий, настолько она и сильна. Мы непобедимы. XEROX – наш главный бренд.

Корпоративный стиль, минимизированная женственность. Вполне в духе времени и завязка романа, по-деловому короткая: букет роз и поездка в концерт на автомобиле. Спортивный «БМВ», не досаждая вмешательством электронных систем в управление, пылил снегом на скользких поворотах. Пиарщица повизгивала от восторга. Ночная Москва переливалась за стеклами, как вода в аквариуме.

Небольшая доля страха привносит в зарождающиеся отношения остроту. Риск органичен любви. Играйте в любовь – здесь ставка жизнь. Только не мухлюйте, это бесполезно.

Она не задержала его перед дверью. Рождественские свечи, украсившие стол, до своего срока принесены в жертву романтизму. Случайно выбранное импортное пойло ударило в голову. Любовники закатились в постель. Игра началась.

 

 

В первый вечер женщина позволила себе рассмеяться во время акта. Навязывала какие-то изощренные приемы, которые, по замыслу, должны заводить партнера. Но скоро, разбираясь в своих ощущениях, внутренне притихла. Женщины живут ощущениями, это их праздник и беда. Ничего необычного, впрочем, не происходило. Партнер был настойчив, но безыскусен. «Прежде чем строить что-то свое, надо выгладить поверхность», – решил Олег и действовал подчеркнуто незамысловато, как асфальтовый каток. В контрасте с переживаниями, рожденными симфонической музыкой, это выглядело оправданным.

Грешно многого ждать от первой ночи. Врет тот, кто хвалится проституткой: никакая искушенность, ни самое искусство не заменят знания партнера. И уж, конечно, не следует торопиться, если поставил себе сверхзадачу – обуздать женское безумие несокрушимой сексуальной мощью. Пусть итог предприятия предрешен, но кто не пытался штурмовать небо?

Смысл первой ночи в первом прикосновении. Этого вполне достаточно: забудется последним.

На второй день, отдавая дань фанатичному увлечению дамы, Олег представлял себя уже не катком, а ксероксом, заряженным на копирование чего-то масштабного. «Крейцерова соната» напрашивалась сама собой. Один удар – одна страница. Так до ста экземпляров.

«Половой акт – лучший способ фиксации внимания женщины. Делай долго и приучишь слушать твое тело, только твое», так говорил Вовчик.

У Олега от отпуска осталось семь дней. Пиарщица – вольный художник. «Бог, когда творил, вряд ли бездельничал», подумал Олег и установил жесткий постельный режим. Их сексуальное расписание выглядело так: с утра два раза по два часа с пятнадцатиминутным перерывом. Затем прогулка по городу, обед. И снова два раза по два часа. Душ, неторопливый чай, полудрема у телевизора. И, наконец, ночь, вернее, ее сверкающее начало.

Все люди ценят подлинные и весомые вещи, а специалисты в области public relations особенно. Когда на третий день он взялся множить «Декамерон» Боккаччо, это была уже серьезная заявка.

«Человек – та же машина, – заблаговременно предупреждал Вовчик, – только биологическая. Ты должен правильно питаться, иначе почувствуешь утомление».

Курага, чернослив, изюм, орехи, лимон прокручивались через мясорубку и перемешивались с медом. Такую смесь используют в своих экспедициях альпинисты.

 

Лучше гор могут быть только БАБЫ,

На которых еще не бывал!

 

На четвертый день Олег с удовлетворением отметил, что внимание женщины зафиксировано устойчиво. Пора разнообразить сценарии.

«Передающее устройство сложнее приемного, – учил Вовчик, – но физика секса такова, что приемник испытывает большее наслаждение, чем передатчик. Сомнительное удовольствие – упиваться широтой зоны осеменения, однако иного нам не дано. Отсюда вывод: не стесняйся технических приспособлений, расширяющих диапазон любви».

У большой бельевой корзины срезано дно. Кровать передвинута под перекладину гимнастического тренажера. Корзина подвешена над кроватью на такой высоте, чтобы посаженная в нее женщина могла составить с партнером, лежащим на спине, единое целое. Когда это происходило, Олег начинал раскручивать корзину. Он затыкал пиарщице рот ее же трусами, чтобы сладострастный вой не беспокоил соседей.

Между тем создание коммерческого журнала шло своим чередом. Какое это удовольствие – вести телефонные переговоры с деловыми партнерами, когда на тебе скачет любовник!

– Представляешь, ковбой, они расплачиваются бартером – везут сюда цветной ксерокс. Огромный. Целая типография.

– Прелесть моя, не провоцируй слабого человека. Поиметь красивую женщину на цветном ксероксе – это все равно что заглянуть в будущее. Сила цивилизации не только в количестве копий, но и в их сложности. Мы действительно непобедимы. XEROX – наш главный бренд.

Теперь «Кама-сутра». Сто экземпляров в цвете выходят особенно яркими, что не мудрено. Осознано значение подошв. Через подошвы мы вбираем в себя силу Земли. Почему бы не поделиться приобретенным с близким человеком?

– Олежек, бычок мой лобастенький, скоро наступит время, когда можно трахаться, а рожать не надо. Клонов без тебя вырастят. Абсолютно безопасный секс.

– Замечательно, – следя за дыханием, отвечал напряженно работающий партнер, – клон – это уже по-настоящему сложная копия. И бессмертие в качестве бонуса – хороший ход. Дашь почитать инструкцию к ксероксу? Мне интересно.

А вот теперь де Сад. Ста экземпляров она, конечно, не выдержит. Но пары дюжин ей не миновать. Когда шелковый шнур впервые обвил запястья, длинные ресницы в тревоге дрогнули. Да, внимание таким образом фиксируется прочнее всего. Но риск органичен любви. Риск точит лезвие страсти. Жертве так же важно убедиться в своей беспомощности, как насильнику – в возможности произвола. В рейтинге ощущений это наверняка не последнее: положить ладони на беззащитные колени, подождать, пока истекут необходимые женщине инерционные мгновения, – и раскрыть створки раковины. Почему женщины фатально выбирают положения, в которых лишены выбора? Почему даже продвинутые топ-менеджеры в этом смысле не исключение? Женщина чувствует себя комфортно, когда решают за нее. Даже когда решения касаются ее самой, прикрученной ремнем к кровати.

А может быть подвесить за ноги и отхлестать членом по лицу? Какая плодотворная идея! Некоторые мысли вынашиваются годами, другие озаряют сумеречное сознание в одно мгновение. Импровизацию часто невозможно повторить, но и нужды нет – интересно искать что-то новое. О, женщина – этот неизведанный континент! Не бывает дня без открытий.

На седьмой день Олег почувствовал, что дошел до ручки. Под левой лопаткой заныло, веки не желали открываться. «Додуматься создать человека можно только с такого бодуна», малодушно соблазнился он. Позвонил Вовчику.

– Не переживай, все просчитано. Включаем форсажный режим.

Следуя указаниям более опытного товарища, Олег десять минут кипятил в маленькой кастрюльке пачку чая. Заварку выкинул, а в отвар вывалил вторую пачку. Довел до кипения. Добавил молока, сахара. Остудил и с горкой долил спиртом.

В ту ночь он превзошел сам себя.

 

 

Большой серый ящик прогревал свои внутренности. В нем что-то двигалось и вздыхало. Облитые спермой кнопки панели управления таинственно светились. Воздух насыщался озоном. Олег с интересом наблюдал за пробуждением ксерокса. Олег отдыхал. Пиарщица плескалась в душе. На смятых простынях валялась инструкция к прибору, написанная на шести языках.

«Тварь выше творения, – думал любовник. – Плодить копии бесперспективно, потому что жизнь требует перемен. Царство клонов мертво до своего рождения. Оно убито непрошибаемыми мерами безопасности. Безрассудно не видеть угроз со стороны защиты, но люди бесстрашно прячутся в норки и роют все глубже. А ведь безопаснее рисковать. Жизнь – это ИГРА со смертью, а не бегство от нее. Риск органичен любви. Жизнь умирает там, где отвага невостребована. И зачем выдумывать какие-то новые инструменты, когда они есть, проверенные? Вот он, упругий и багровый, твой веселый необрезанный шарпей! Вперед, не надо бояться! Не надо в кулачок! Если и следует что-то подправить в этом мире, так только убить страх перед новой жизнью.

О чем это люди спорят? Статус личности эмбрион обретает задолго до своего образования. С того момента, как у его отца встал член, а у матери повлажнело влагалище. Это никакой не максимализм, это всего лишь напоминание, что все мы в едином теле бытия, а бытие неразрывно. Взгляд дарует жизнь, зрачок – вот истинный родитель. Случайно ли человек вытек слезой из глаз древнего бога? Или тот, кто смотрит на женщину с вожделением, уже не прелюбодействует с ней в сердце своем?»

Олег раскрыл инструкцию. На последней странице поясняющие рисунки жирно перечеркивались красными крестами. Производитель напоминал пользователю о необходимости соблюдать меры безопасности: не работать с незаземленным прибором, не прикасаться мокрыми руками к розетке и т.д.

«Это очень по-европейски: придавать преувеличенное значение собственной жизни. Это очень хитро, запастись генетическим парашютом. И это необыкновенно умно, бить по рукам Бога, вторгаясь в Его дела. Но в Божьем плане о человеке жизнь и смерть поставлены рядом. Мухлевать в любви бесполезно. Ставка остается та же – жизнь».

Пиарщица в соблазнительно коротком халатике вышла из ванной. Любовник притянул женщину к себе.

– Прелесть моя, а что будет, если у ксерокса кончится бумага? Или порошок в картридже? Или электричество отключат в сети?

– Ксерокс остановится, ковбой. Ксерокс умная машина. Он больше копий не даст.

 

 

Лететь, вцепившись в гриву страсти, конечно, прекрасно, но такие полеты продолжительными не бывают. Сверкающая неделя прошла, и несокрушимый мужской напор начал ослабевать. Между тем женское безумие сочилось себе, как сочилось.

Женское безумие – страшная вещь. Оно сносит горы и воздвигает глянцевые журналы. Бизнес-планы нового издания стали осуществляться. Внутренняя тишина, ненадолго осенившая одинокую женскую душу, умерла в суматохе дней. Значение любовной связи уменьшалось обратно пропорционально росту рекламного бюджета. Новому журналу требовалась интенсивная PR-поддержка, а участие в презентациях на первых ролях ни для кого не проходит даром. Олег чувствовал себя уже не ксероксом, а крышкой саркофага над чернобыльским реактором. Съехавшей набок крышкой.

Сдаваться он, впрочем, не собирался. Время от времени ему удавалось добиться, чтобы партнерша, приходя в себя на кровати, не могла вспомнить, где находится. Однако такое случалось все реже. От сто первой ночи, видимо, тоже многого ждать нельзя. Попытка заменить креатив числом, бесхитростным увеличением количества копий провалилась, партнер тотчас был уличен в недобросовестности:

– Не считай, ковбой, не считай. «На все есть счет, на истину счета нет». Так мне один грузин говорил в ресторане «Арагви». Сволочь твой Вовчик. Просчитанная дерзость – это никакая не отвага.

«Женщина должна быть другая, – впервые задумался Олег. – Благо у мужчины есть выбор». Потом решил, что по отношению к женщине это звучит не совсем справедливо, и добавил не скупясь, от души: «У женщины тоже есть выбор: она может стать другой».

Позвонил Вовчику. Тот, как всегда, был занят: составлял сценарии секс-ристалищ с одновременным участием нескольких семейных пар. Друг по-прежнему был недосягаем.

– Ты знаешь, к какому выводу я пришел? Содом и Гоморра перспективны, исключительно перспективны. С научной точки зрения, я имею в виду. Что-то вроде технологии широкополосного доступа получается. А что до твоего случая… Не парься, просчитано все. В том числе, до какого предела счет работает. Пора тебе сворачивать удочки.

– Неужели ничего нельзя сделать? Она мне нравится. Слегка крезанутая, конечно, но не злая, красивая. Мужики спускают, глядя на нее. Это льстит.

– Никаких рекомендаций дать не могу, рекомендаций нет. Ты же знаешь, люди всего полтора миллиона лет занимаются любовью, многое неясно. Поэкспериментируй сам, если хочешь. Потом расскажешь.

Экспериментировать не пришлось.

– У меня задержка, ковбой, – сказала пиарщица, прищуриваясь от сигаретного дыма. – Слабо нам уродить ребеночка?

Цепкими глазами понаблюдала за реакцией и усмехнулась с горечью:

– Не ссы, ковбой, это шутка. Проверка на вшивость. Все под контролем.

Олег подумал, что у таких матерей родятся очень хорошие дети. Они вырастают терпимыми к людям, их не пугают невзгоды. Только отцов им иметь не дано.

– Может быть, я его знаю?

Замялась на мгновенье, но профессионализм оказался сильнее секундной слабости: журналисты не творят тайн, они делают их достоянием других.

– Вы знакомы, заочно. Он мотогонщик. В прошлом году сильно разбился во Франции, я тебе рассказывала. Я штурманом у него была месяц назад на ралли. Помнишь, когда мы заблудились в этом чертовом лесу? А ты тогда не поехал.

– Это была моя ошибка, теперь понимаю. Погоди, не тот ли это гонщик, который в московском офисе твоего главного поставщика работает?

– Люди – ветви древа желания, ковбой. Вообще-то мы женимся, – равнодушно уронила она, помолчав.

Хотя журнал «Ксерокс» шел в гору, но с основным партнером возникли проблемы, их нужно было улаживать. Рекламный бюджет оказался под угрозой.

«Я должен чувствовать ревность», понукал себя Олег, но ощущал лишь восхищение соперником и острую жалость к нему: «Безумно рисковый парень!»

 

 

Главная человеческая забота – это качество ощущений. Казалось бы, чего проще: если тебе хорошо, значит, вот оно настоящее качество! Женщины пережитые ощущения нижут в нарядные бусы, принаряжаются в них. Это любимое занятие женщин. Мужчины сдержаннее, потому что в создании ощущений обычно сами принимают участие, мужчины они по жизни творцы. Но только по прошествии времени становится ясным, что одни ощущения рождают ощущение пустоты, а после других возникает противоположное чувство – наполненности. Удивительно, но наполненность дают, как правило, те ощущения, которые удовольствия не доставляли.

По большому счету, секс сушит, не правда ли? Нет, конечно, сексуальные гаммы надо прилежно повторять, но только чтобы не опозориться, чтобы не сфальшивить при исполнении более серьезных вещей. В сексе ноты упорядочены лишь по высоте, это не музыка. Лучшие композиторы – боль и страдание. Зачем нам беды? Для правильного воспитания чувств, для юстировки ощущений. А матушка страданий смерть. На свадьбе любви она главная гостья.

По прошествии месяца после неудавшегося романа Олег спускался по эскалатору в метро. Перед ним на ступени забежала собака. Не большая и не маленькая, в ошейнике. Олег оглянулся в поисках хозяина. Хозяина не было. При сходе с эскалатора лапы пса затянуло в гребенку. Пес завизжал. Олег схватил его, попытался освободить. Каждый рывок причинял собаке боль. Она отчаянно кусалась. Олег терпел, понимая, что псу в его беспомощном положении ничего другого не остается, кроме как впиваться зубами в руку спасателя. Диспетчер, перед глазами которого развернулась драма, без промедления остановил эскалатор. Пес с воем выскочил. Олег разглядывал искусанную руку, соображая, делать ему прививки от бешенства или, может, обойдется. Пес, похоже, домашний, потерялся, бедняга.

– Смотреть надо за своими животными! – укоризненно говорили Олегу.

– Да, да, – растерянно отвечал он.

Олег достал телефон, выбрал из записной книжки номер. В двух словах поведал о случившемся. В заключении сказал:

– Я хочу, чтобы ты искусала мне руку. Не бойся делать мне больно. Я тебя вытащу.

Его новая женщина притягивала несчастья. Словно свернула себя воронкой и вбирала все беды мира. Даже дом ее, с виду благополучный, с некоторого времени стал аварийной зоной: здесь, что ни день, выла сирена и слепили прожекторами хроникеры ТВ. Вот и собаке досталось. Его женщина была беззащитна и тяжело больна. Если всякая новая жизнь начинается после окончания старой, то эта женщина идеально приготовилась к будущему: кроме крематория в текущей жизни ей уже ничего не светило.

Они познакомились на ялтинском пляже в перерыве между его гонками. Обыкновенная любовная интрижка, обыкновеннее не придумать. И легко наступившая близость не обещала ничего, кроме неизбежной и скорой скуки. Если бы не некто третий, незримо присутствовавший в гостиничных номерах, где они находили уединение. Этот третий, прислушиваясь к неуверенным сексуальным гаммам, уже творил для них настоящую музыку, прощая фальшь первых нот.

– Ах, какие сильные плечи! – наивно восхищалась она, а Олег прикусывал себе язык, боясь обидеть: женщине, чтобы убедиться в крепости мужских плеч, не обязательно забрасывать на них ноги.

– Мы теперь вместе, душа моя, это главное.

Она была опасно больна, им предстояла тяжкая борьба, их действительно было трое: смерть маячила за спиной.

И это был наилучший состав для образования прочного союза.

...Челка упала на лоб, на щеках обозначились желваки, губы вытянулись суровой ниткой. Олег накрыл напряженные губы ладонью. Заставить женщину разжать челюсти – все равно что раздвинуть ей ноги. Можно, впрочем, пойти от обратного: раздвинуть ноги, и тогда стискивающая зубы судорога пройдет сама собой. А что если регулярно проделывать то и другое? Видимо, это лучший вариант: чтобы никаких судорог, никакого внутреннего напряжения. Женщина останется благодарной.

Оказывается, она никогда не кончала с мужчиной. Побывав замужем, вырастив дочь. Олег не поверил этому сначала, но у нее, как у многих наших соотечественниц, сексуальная жизнь была неяркой и короткой. Привыкла глушить в себе затаенное. Словно больного птенца ее нужно было отогревать вниманием и лаской, осторожно освобождать от комплексов.

 

«…Пламень в женском сердце вечно хочет

Глаз и касанья, чтобы он не гас».

 

Нет, не только. Еще внимания и нежных слов, внимания и самого искреннего восхищения, внимания и любования безусловной исключительностью женщины. И, разумеется, полноценного секса.

Друг Вовчик он, конечно, циничный павиан, но ведь не выпустит бабу из своих лап, не даст ей вздохнуть, пока та не кончит три раза. Таков обычай настоящего pick-upper’а (волокиты), благородный обычай. Олег хорошо усвоил это правило и свято соблюдал.

Да, с новой женщиной ему было тяжело. С маниакальной одержимостью она вцеплялась в каждую минуту счастья, боясь, что оно утечет из рук. Болезнь провоцировала изнуряющие эмоциональные всплески. От безутешного горя к безудержному восторгу она перескакивала на одном горловом спазме, так что Олег не успевал сообразить, по какому поводу рыдание.

Но она решилась бороться. И оказалась потрясающим бойцом.

– Какие последствия химиотерапии? Вы хотите откровенно? – переспрашивал профессор. – Ну что ж, волосики выпадут, кожица пожелтеет, сморщится… Всего за три—четыре месяца вы превратитесь... э-э-э... в очень симпатичную старушку.

– Как долго продлится цикл?

– Да зачем вам точно знать? На моей памяти полностью курс никто не выдерживал…

Она не легла в больницу. Она решила пройти курс на ногах. После очередных вливаний при возвращении из клиники женщине приходилось быть внимательной, чтобы не потерять сознание за рулем.

Олег поначалу осторожничал. Немудрено! Жутковато заниматься любовью с полутрупом. Но скоро выяснилось, что сексотерапия дает неплохой эффект. Оживляющее действие мужских гормонов, видимо, изучено недостаточно. Хотя дело было, конечно, не в них одних. Просто, когда женщина ощущает жажду жить, яды перестают действовать.

Но им обоим нужны были победы. Пусть маленькие, пусть иллюзорные.

– Постой. Повернись-ка вот так. У тебя удивительное лицо! Ты же девочка, что это твой профессор молол про старуху? Как ты красива! Как ты необыкновенно хороша!

Олег не лгал. Жар невесть откуда явившейся юности вдруг оживил усталые, погаснувшие черты. Это продолжалось какие-то мгновения, но повторилось при следующей встрече и скоро стало обязательным и необходимым. Она обрела для него особое праздничное лицо, и оно было прекрасным.

«Если жизнь начинает проступать изнутри, значит, мы на правильной дороге, – как за соломинку ухватился за этот случай Олег. – Болезнь тяжкая, но причины-то очевидные. Я развяжу все внутренние узелки, разомну комочки, я сделаю пластичной ее тело и психику, согрею нежностью душу, я выверну наизнанку воронку бед, пусть будет зонтик…»

– Постой, постой, как ты сказала? – спрашивал он в другой раз. – Не что, а именно как? У тебя меняется голос. Он уже не бесцветный, как раньше. Он становится ярким, насыщается красками. Так говорит и смеется сильная, уверенная в себе женщина, купающаяся в любви. Красивее и богаче тембров не бывает. Царица!»

Вместо того чтобы собирать на похороны, она купила дорогую шубу. Стала делать стильные прически. Парикмахеры не расхваливали ее волосы, но и тревоги не били – вопреки всем медицинским прогнозам волосы не редели. Женщина сделала умопомрачительный маникюр и обновляла его каждые две недели. Олег, как большинство мужчин, с недоумением смотрел на это украшение, не в силах взять в толк, зачем дамы отвлекают внимание от своих бедер и груди. Хотя, конечно, нежнейшие после парафиновых ванн пальчики выглядели чудесно.

Медики, впрочем, не радовали – анализы не показывали улучшения, но изумленно разводили руками: такой хорошеющей на глазах больной припомнить никто не мог.

Держаться, однако, было чудовищно трудно.

Им помогал собственный календарь. Первый день своей близости они сделали праздником и отмечали его ежемесячно, дарили друг другу подарки.

– Календарь, душа моя, тот же ксерокс, – говорил ей Олег, задумываясь о чем-то своем, – машинка такая для производства временнЫх копий. Любой календарь множит день сотворения мира, ради того и придуман. Когда сеять и когда молотить – это уж люди потом посчитали. Но день творения, как ты понимаешь, у каждого свой. Время и секс лучше всего показывают соотношение копии и оригинала. Шутка ли, сколько времени мы проводим друг на друге в постели, а искру жизни высекает единственный удар…

В один из таких праздничных дней он подарил ей кольцо. Утлая лодка любви словно пересекла экватор – женщина, наконец, поверила и растворилась в нем безоглядно. Быть с ней стало подлинным наслаждением. У каждого в груди стало по два сердца.

 

 

Она выдержала этот страшный терапевтический курс. Профессор, донельзя довольный собой, любовался результатами анализов, как картиной:

– Ай да врач достался больному, просто чародей какой-то! Но и вы, душечка, уникум: мало того, что перепутали серьезное медицинское учреждение с институтом красоты, так еще и нас умудрились в косметологи перепрофилировать… Потрясающая вы женщина, преклоняюсь! Успокаиваться, конечно, рано, но до осени оставляю вас в покое. Категорически говорю: избегайте перегрузок – и эмоциональных, и физических. Даже просто нагрузок! На ниточке висите, душечка…

Спустя две недели она забеременела.

Любому человеку, неважно, значительная он персона или нет, мужчина или женщина, приходится решать вопрос нешуточного цивилизационного масштаба – о продлении собственного рода. Судьба – девка с юмором, она загадывает загадку: «Что ты выбираешь, современник, пошлость или смерть?» И современник, обладающий развитым рациональным мышлением и столь же развитым чувством самосохранения, выбирает пошлость. И тем попадается на крючок, потому что пошлость откидывает капюшон – а там смерть. Обманули дурачка…

 

/Извините, далее следует краткое публицистическое отступление автора, которое имеет отношение к теме. Можно, впрочем, пропустить/

 

Вымирать по причине изобретения презервативов не совсем прилично, но таково, видимо, искупление. Процесс схода с исторической сцены численно тающей труппы в нашей стране происходит в два этапа.

На первом этапе население перебирается из России в Москву, где начинает решать пресловутый квартирный вопрос. Вопрос этот уже не портит, он губит. Цена одного квадратного метра очень велика: она эквивалентна репродуктивной функции переселившегося в Москву россиянина, которому, по понятным причинам, отныне не до детей. Тут поневоле возникают два следующих вопроса. Первый: стоит ли людям, которые возможность производить потомство отдают за квадратный метр, вообще жить? И второй: зачем людям, которые шанс продолжать себя спускают за такой мизер, вся их огромная страна? Ответы даны текущим ходом событий, причем давно.

На втором этапе не слишком обремененное детьми московское население переселяется на Митинское или Щербинское кладбища. Ах, как там роют, господа! Страшно смотреть.

Вот, собственно, и все.

 

/Конец публицистического отступления автора. Можно читать дальше/

 

В важных цивилизационных вопросах, как ни парадоксально, надежнее выбирать смерть. Рискуйте, господа! Никто, разумеется, не знает, что откроется, когда девка откинет капюшон, зато пошлости точно не будет.

Ребенок – это ДАР БОГА, а не вешалка для брендов. Понять это невозможно, пока Бога не впустишь в себя, но попробуем на привычном рациональном уровне оценить преимущества иррационального отношения к сексу.

Когда сексуальный ковбой перестает бояться («ссать»), то ковбоем, собственно, перестает быть. Ковбой тогда становится скотом, что хорошо, так как отсутствие страха перед последствиями секса поднимает половой акт на недосягаемый для современного человека скотский уровень. Свободная (от страха) любовь диалектична. Оказывается, что смиренная готовность исполнять волю Творца, самому восприяв творческие функции, полна достоинства. Стремление выполнить Волю неизмеримо выше следования своему расчету. «На истину счета нет», прав был грузин из «Арагви». Чувство собственного достоинства возвышает душу, это одно из лучших ощущений, но тем их спектр не ограничивается. Потому что отсутствие страха перед будущим привносит в секс новое измерение – временнОе. Эта обычно отсекаемая ось абсцисс распахивает пространство и сообщает действию потрясающую гулкость. Космос бесконечно щедр, в нем каждый – Осирис, и веселому необрезанному шарпею очень лестно преобразоваться в созвездие, чтобы посреди всей этой сияющей Кама-сутры, между этих раков, стрельцов и скорпионов искать и находить вожделенную звездную конуру. Секс-спорт, секс-рекордсменство с заранее просчитанной зоной осеменения скромно выглядит в сравнении с Вселенной, и наш славный Вовчик здесь впервые, но безоговорочно признает поражение. Время отменяет числа, потом любовь отменяет время, а дальше следует свободный полет – приблизительно так протекает этот процесс.

Молодые люди умны, они, конечно, сами разберутся, что лучше: быть пастухом с неправдоподобно длинным стрекалом, но вечно мокрым седлом, или яремным звездным скотом, усердно распахивающим Млечный путь.

Тварь выше творения. Оригинал несравненно ценнее копии. Страх порождает пошлость, он мелок и неорганичен любви.

Еще вчера зашнурованные в эгоизм обыкновенные люди – теперь они стали другими. Каждый вечер сцепляли влажные руки и уходили к своей звезде, весело шлепая пятками по сперме Млечного Пути. Рутина страсти обрела смысл. Растворилось окно творения. Легкие опалял ветер мироздания, звездный дождь заливал комнату по самое ложе. Спаленка обращалась в гулкий храм, куполом служило небо. «Ах, это нежное терзанье!» Совсем, совсем другие ощущения, когда место страха занимает радость, когда смеешься над тщетой и будущему говоришь «да». До чего ж приятно под поощрительной улыбкой Бога надежно связывать друг с другом времена...

Но ничего у них не получилось: задолго до своей поры ребенок родился мертвым.

...Его зовут, его звали Мишка. Отвагой он пошел в мать, а упрямством в отца. Он не побоялся бороться за жизнь тогда, когда шансов не было. Когда в материнскую кровь вливали убийственные составы, необходимые для лечения страшной болезни. Видимо, знал, что это последний шанс, что дорога скоро будет закрыта. Рискнул и погиб. Славный характер, достойный сын. Тебя помнят и любят. Тебя зовут Мишка. Ты не дешевая копия, ты был неповторимо оригинален, ты нес в себе уникальный код, программу большой жизни, отец и мать перемешали в тебе свою кровь, чего так страстно желали, ты был Даром небес им за мужество и терпение, за безоглядную друг к другу любовь. Но не вышло, дружище. Прости их...

Спустя два месяца после неудачных родов они сидели на дачной веранде, беседовали, пили чай.

– Удаление матки – обыкновенная операция. Даже брюшную полость не вскрывают, делают лишь два небольших надреза, вот здесь. И ты не почувствуешь, что у меня чего-то не хватает, твои ощущения не изменятся. Женщины молодеют после этого, правда. И риск заболеть раком исключен. Видишь, как хорошо? Многие на такую операцию идут даже без показаний. Только рожать я, конечно, не смогу…

Капля варенья с замершей ложки повисла над чашкой. «Многие. Как все. Ощущения будут те же».

– Ты все делаешь правильно, – кивнул Олег. – Ты молодец, Заяц.

«Как все». Где-то глубоко под брюшиной возникла боль, чтобы остаться там навсегда. Рак, как его ни душат, убивает. Не хватает зубов на сильных – выбирает беззащитных, тех, которых еще не родили и теперь уже не родят. Какая мерзкая болезнь. Яркий мир, краскам которого не уставал удивляться, утратил цвет. Множительный аппарат выдал копию. Ты теперь снова – как все.

– Ты прогонишь меня?

– Нет. Никогда. Не бойся. Я тебя у Бога вымолил. Ты ожившая молитва моя, горячая, страстная. Я всегда буду с тобой.

 

 

Маршал гонки выводил раллийный караван на старт. Заснеженные холмы, по которым петляла трасса, едва различались в тумане. Через несколько минут сорвется с места и Олегова машина. Механики уже убрали свои тестеры, штурман уткнулся в легенду. Для пилота это очень важные минуты. Кажется, что нервы натянуты на стальной каркас автомобиля до музыкального звона. В предстартовые мгновения в душе должна возникнуть музыка. Неслышная, она будет звучать на протяжении всей дистанции и замолкнет со взмахом финишного флажка. Если вовремя не настроиться на гармоническую волну есть риск проехать бездарно, а то и вовсе не добраться до конца пути. Некоторые музыкальные фразы полезно держать в голове для утилитарных целей, для определенных видов торможения, например, когда надо подать на педаль серию аритмичных импульсов. Но главная мелодия, которая стремительно и властно поведет за собой, это всегда импровизация. Музыка привязывает к жизни, как ремень безопасности.

В последнее время Олег выступал удачно. Особенно хорошо у него получалось, когда вдруг изменившаяся погода ломала тактические планы соперников, требовала перенастройки машин. Прежде надежный, но не быстрый гонщик, теперь он демонстрировал авантюрный стиль, который мало кто решался повторять. При этом удача ему не изменяла. Казалось, дорога сама помогает пилоту и с автомобилем он заодно. Старый «лансер», уступая другим на прямых, наверстывал свое в поворотах, что чревато контактной борьбой. Машина рассыпалась в прах именно в тот день, когда Олегу предложили место в хорошем клубе. «Этот может», – сказали знатоки, и спортсмен получил новый «лансер».

Сегодня в толпе зрителей Олег заметил свою бывшую возлюбленную. Грация проголодавшейся львицы пиарщице необыкновенно шла. Женщина приветливо помахала рукой. Олег слышал от коллег, что ее мотогонщику фатально не везет, парень не вылезает из больниц. «Как к нам относятся наши женщины, так мы и живем», вздохнул Олег, вежливо раскланиваясь.

Спортсмены знают, что колоссальная энергия полета управляется дуновением пера, что хорошо поставленная техника позволяет оседлывать ветер. Видимо, если любишь и любят тебя – это правильная техника, потому что можно не тревожиться о будущем. Когда твое сердце в горсти любящих рук, ты неуязвим и почти безупречен. Женщина уберет любые препятствия с пути, раздвинет тучи над твоей головой. Если надо, сдует пылинки с раллийной трассы. Вваливайся после этого в поворот на какой угодно скорости – найдешь, за что зацепиться.

– Я должен беспокоиться только о тебе. Тогда все остальное устраивается само и наилучшим образом, – не раз говорил он ей, обнимая.

Среди всех человеческих ощущений самое яркое, безусловно, последнее, чем и притягательны игры со смертью. Раз от раза все больше запаздывая с торможением, Олег научался вплотную приближать лицо к насмешливым глазам, в которых всем рано или поздно предстоит раствориться. Но странно, чем выше становилось его мастерство, тем меньшее удовлетворение он испытывал. Гонщика не отпускало ощущение, что он попусту тратит время, отыгрывая на этапах секунды. «Решение должно быть простым, решение может быть только простым», твердил он как заклинание.

 

 

…Связку поворотов перед заимкой у озера Олег прошел очень чисто. Штурман поощрительно выругался. Но вдруг «лансер» резко осадил и свернул с трассы на узкую просеку вдоль берега.

– Ты куда?! Нам же прямо!! – завопил штурман.

– Шабашим, Вано, финиш у нас здесь.

– Ты что делаешь, мы же в тройке идем! Вчера взяли этап!..

Олег невозмутимо довел машину до конца дорожки и заглушил мотор. Выбрался из кабины, снял с головы шлем и зашвырнул в сугроб. От шлема пошел пар. С лаем прибежала собака. Не большая и не маленькая. Узнала Олега и завиляла хвостом.

– Как тебе избушка? Я ее давно приметил. Переезжаем мы сюда с Зайцем. Все решено.

На замерзшее озеро падал снег. Разгоряченный «лансер» потрескивал остывающими трубами, будто скрипел зубами. По пустынной дороге время от времени проносились спортивные автомобили. Штурман горестно воздевал руки, не мог успокоиться.

– Дай-ка нашу партитуру, – Олег кивнул на маршрутную книгу. – На память. Детям буду показывать...

Из-за поворота вылетела очередная машина, оба разом повернули головы.

– Ух ты! Оборотов на триста больше дает!

– Это Глеб.

– А ведь вчера мы его сделали!

– Брось, Вано, Глеба не сделаешь, если он сам не захочет. Он же хитрый лис. Специально этап нам отдал. Знал, что без этого я не сойду. Теперь ему одной докучливой мухой меньше. Ладно, спасибо друг. Ребятам объясни там, как сможешь. Привет домашним. А летом ждем тебя здесь!

Олег забросил за плечо спортивную сумку и пошел к дому. Дверь отворилась. На крыльце возник нестеровского вида дедок в валенках и меховой безрукавке.

– Здорово, Петрович! Заждался? Накорми чем-нибудь бродяжку. Устал я, как собака...

 

Сентябрь—декабрь 2006 г.