Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: РазноеАвтор: Robb_Stark
Объем: 19161 [ символов ]
Книга Глубинная
Высоко мое окно, и выходит оно на полдень. Чтоб только небеса видеть. Только облачный бег слежу я, только солнечный свет в хладе горнем приветствую.
Солнце затапливает яростно мои покои, а тень, будто лукавая мамка, заглядывает, чтобы нашептать жаркие слова, смутить душу. Тень ходит за солнцем, водит за собою пыльный ветер.
В девичьей моей тоже гуляют тени. Скользят, перекрещиваются, чуть слышно вздыхая, шепча голосом ветровым, бесплотным… Словно сухой камыш над степным озерцом.
То – сны вчерашние нейдут с зарею, поселяются в этих стенах, умножают призрачную рать.
Тени тянутся темным током подземных вод. Тяжело царевне-заточнице с теми, кто укрыт сырой землею. Тяжело мне…
Они спускаются по звездам ночным, сходят с потолка. Иль поднимаются из темных бездн, от подземных ключей.
Стекаются ко мне, как звери к водопою, смутно веря в утоленье.
Я говорю с ними и – отпускаю. Но им несть числа…
Священнослужитель – для душ грешных, лекарь – для бренных тел, а для тех, кто ушел, но не упокоился – только я, только я…
Подхожу к высокому окну. Смотрю вниз, опершись руками о каменный подоконник. Так мне видно крышу монастырскую, что утопает в темно-зеленой хвое, и белые скалы, и даже синюю полосу далекого моря. Но тени ждут у меня за спиною – они терпеливы.
Белые строгие покои заселили темные ночные химеры. Я вырезаю их из сладко пахнущего сандала. Бесцельно, бесконечно, бестрепетно.
Неутомимо мелькает резец в пальцах моих. И вот уж новая фигурка сотворена. Я расставляю их на широкой скамье – личины языческих идолищ.
Я расставляю их на шахматной доске, смахнув расшитым рукавом войско черное и войско белое.
А под сводами девичьей струится темный морок, подобный дыму прозрачному.
Книги, книги – на скамьях, в ларцах, на полу. Эти книги знают все на свете. И даже больше. Они знают то, чего на свете нет, и никогда не бывало. Иные из них раскрыты, и ветер листает страницы. Только он. Я давно уж не листаю их – вся мудрость книжная, если бы взять ее и заключить в малый сосуд, не помогла бы мне теперь.
Порывистый ветер доносит до меня гул соборного колокола, слабые отголоски пения сестер. В этот жаркий и пыльный день возносят они хвалу Великой Матери. Память моя не сохранила названья праздника – зачем? И не у Матери ныне прошу я благословения.
Белый потолок над головой, темные узоры ковра под ногами. И черные думы, тучами окутавшие.
Я беру фигурку, личину демонскую, держу в руках, и она наливается теплом. И ропот рождается по углам темным, шелест осенних листьев, шепот трав пожухлых. Иль предзимний дождь, льдяной, унылый, вечный… Они придвигаются ближе, а я говорю с ними. Странными словами. Нет смысла для меня в тех словах. Что слышат они? Имена ли свои? Утешение ли, обещание в речах моих? Прозревают ли тропы в страшном сумраке слепых своих скитаний? Не ведаю. Но они уходят. Медленно отступают, расползаясь клочьями тумана.
На время светлее становится, и легче дышать, и, пока не надвинулись вновь облачные крыла, распахиваю старый сундук, огромный, будто ковчег Предания, погружаю руки в его хладную тьму.
Единорог из кипариса, черный единорог, детская моя игрушка. Чаша из яйца страфокамила, оправленная в серебро. Четки из крокодилита…. Много забытого возникает из недр сундука. Много воспоминаний забираю назад у жадной темноты. И, расчистив уголок, опускаю туда химерических тварей, сработанных руками моими – по одной. Они холодны, как ледышки, они мертвы, как зимние личинки жуков. Что-то из них ушло, когда хвалила я ниспосланную силу.
Я отдаю их темноте жадной, я топлю их в ней, подобно тому, как отец мой топил в море образы Богов. Но суть у тех и этих едина – идолища.
Отец, отец, ты знал, как наказать дочь!..
Но там, где запираешь ты замок, ты всегда оставляешь и ключ. Найти бы только…
 
***
Когда Прошка бежал из горящего города, он не плакал. Даже когда верил, что догонит его стрела, даже когда окатило спину угольками от пылающей городьбы. Когда лопалась голова от криков и грохота, и дым ел глаза.
Мал был городок на холме над сонною речушкой. И войско затопило его враз, прокатилось волною по скопищу домишек и почти что несопротивляющихся людей.
Разбегающихся ловили на аркан, сбивали в кучу. Воины, как пастушьи собаки, носились вкруг пожарища. Но Прошка ускользнул – мышонком пролез, зайчишкой проскакал, ужом вывернулся.
Может, и верно, что иных детей и безумцев хранит ангел, или, как говаривали языческие темные предки, «близнец», разумея под этим духа. Но Прошка словно бы стал невидим для преследователей, хоть и не молился о том. В голове его не было в то время ни единой мыслишки.
Он не плакал, когда бежал по полю, по жесткой стерне, всадники с веселым гиканьем неслись, справа и слева, обгоняя его, не замечая.
И когда остался позади чадящий холм, на коем Прошка родился и рос, мальчишка продолжал бежать. Сил не было, он падал, лежал в осенней траве, поднимался, бежал вновь. И, вылетев на большак, увидел прохожего.
Старый, высокий, согбенный, стоял он в черных одеждах. Снежные волосы трепетали под ветром. Молодые яркие глаза, синие, как море-океан, смотрели жестко, хищно. И взгляд этот пресек сумасшедший бег. Прошка пал в дорожную пыль подстреленной птахой. А прохожий старец продолжал смотреть, опираясь на дорожный посох, длинный, корявый и черный, будто побывавший в огне. Навершие его было обмотано тряпицею. Черная птица кружила над седою головой, постепенно сужая круги…
- Отец, мать – где? – спросил он отрывисто.
И тут только Прошка заплакал.
- Со мной пойдешь, - сказал старик.
И черная птица села ему на плечо.
- Идем, идем, Стервятница, - проворчал старик.
Прошке тошно было то той птицы, ибо она была враном, пирующем на побоищах, и мнилось Прошке, будто обоняет он трупный смрад, исходящий от растрепанных черных перьев. Но все же пошел он за стариком, потому, что идти больше было некуда.
Уже в сгущающихся сумерках, сидя у костра, Прошка разглядывал старого прохожего. Был этот человек настоящим бродягою. Не черны оказались одежды его – буры от непогоды. Потерявшим цвет тряпьем были они. Редкие волосы были серы, а не белоснежны, как то показалось сквозь завесу слез. И глаза синима не были. То были светлые, выцветшие, стариковские совершенно глаза. Печальные, зимние. Птица снялась с плеча его, и куда-то упорхнула. Старик этого не заметил.
- Лихие люди? Иль княжьи? – старец мотнул головою в ту сторону, куда, должно быть уходил небольшой отряд, свершивший удачный набег. – А, что лихие, что княжьи – все нынче едино.
Он помолчал, затем сказал непонятно:
- И чудится ему, будто сам Иллион нынче сгорел… А скольким Иллионам завтра сожженными быть?
Тьма пришла. Трещал костер, заволакивая сидящих смолистым прозрачным дымом. От ближнего озерка несся глуповатый девичий смех, перемежающийся с ударами рыбьих хвостов по черной хладной воде.
Старик в сердцах саданул лежащим у локтя посохом о землю. Смех сделался тихим, едва слышным.
- Слушай сказку, - велел вдруг старик. – давным-давно, когда ни тебя, ни меня даже на свете не было, дадена была людям Глубинная книга. Называлась она так, потому что упала из неизмеримых глубин небесных, пролетев многие из сфер. А небесная глубь – она что подземная. Две глуби – и люди меж ними.
Прошка, вгрызаясь в луковицу, слушал завороженно.
Затрещали крылья. Прошка ойкнул – птица вернулась.
- Деда, а птица-то – не ворон. Али то - лунь? - вопросил Прошка.
- Налеталась, Полуночница, - проскрипел старик, и продолжал:
- Послали нам ее боги…
- Матерь…- робко поправил Прошка. Старец жестом приказал молчать.
- …али просто упустили – никто не ведает. Но говорят, что вмещает она все сущее под небом, на небесах, в мире незримом…- старец еще что-то бормотал, но Прошка не разбирал уже его слов.
- Говорят: прочти ее – и сочтешь все сущее. Прочти – и станешь мудр, – голос его вновь зазвучал громко. - Но ни один из мудрецов, пред коими я держал речь, не сказал мне, что в Книге - только то, чего пока нет, то, чего может не статься никогда…
Странник умолк надолго, пялясь покорными и тусклыми очами в огонь. Прошка понял, что продолжения сказки не будет, и прикорнул на траве…
 
***
Я тоже сплю порою, и, как и все живущие, вижу сны. Мои сны отличны от людских, странны. Я вижу далекое и близкое, вижу, что где происходит, пока я сплю. Часто я вижу не сущее, не бывшее.
Я пробуждаюсь, сажусь на ложе. Ночь безлунна, жарка и ветрена. Ветер свиреп, как и днем. Тревожно. Худо.
Нынче великая ночь – страшный праздник идет по нашей земле. Ночь, когда Великая Матерь победила Смерть.
Там, далеко внизу, движется процессия. Одежды сестер развиваются, взлетает рыжее пламя факелов в душной предгрозовой ночи. Злой ветер швыряет в них пригоршни песка. Колокол звонит мерно, на одной тревожной скорбной ноте, будто по покойнику.
Фигуры женские вытягиваются косо, склоняются, как колосья под ветром. Будто бы я смотрю круглым редко мигающим оком птицы.
Колокол зовет: мертвые, проснитесь!
И навии пробуждаются, встают изломанными тенями, и в изголовье моем, и в изножье. Сдвигаются, будто древа в вековом лесу. Тянут туманные крылья. Помавают ими…
И не хватает уж дыхания моего, слов моих. Горло раздирает крик, без воздуха кричу, без звука…
С той поры, как Великая Матерь победила Смерть в бою, навии не видят своих путей…
«Восстань, мертвый!» - зовет колокол. И восстает труп, кишащий червями…
Я не умру…
 
 
***
Они все шли и шли куда-то. Проходили помногу верст за день, неспешным, размеренным шагом. Но Прошка давно уж просек, что кружили они по округе, не приближаясь к сожженному Прошкиному городку, не удаляясь от него. Старик уводил его куда-то прочь от проезжих дорог, в проселки, в отдаленье, в бурелом.
Старец и мальчик много раз видали хвосты черного жирного дыма, встающие превыше самых высоких дерев. И раз или два слышал Прошка в ночи тяжелую дробную поступь конницы. Вздрагивал в полусне.
Запутанная вязь лесных тропинок вела их по кругу. Но Прошка чуял, что дед знает, куда держит путь, и прячется лишь до поры до времени.
На ночевках, у костра, бродяга вновь принимался рассказывать свои сказки.
- Жил-был царь, – говорил он. – Здесь, на нашей земле. Только много веков назад. Говорят, он и владел некогда Книгой Глубинной. Знал он все людские языки, сколько их ни есть на свете, и зверьи языки знал, и птичьи…
Старикова птица в стороне долбила изогнутым клювом извивающуюся добычу.
- Деда, а птица-то твоя – никак, сокол?..
- Уймись, Охотница! – кричал дед. – Но превыше власти царской, более премудростей всех и ученостей, любил он подданных своих. И все хотел так устроить жизнь, чтобы сильные милостью своей не оставляли слабых, а те им оказывали в ответ любовь. А тем паче хотел он, чтоб перестали люди мучиться и умирать. И принял царь закон Великой Матери, и утопил в океан-море отеческих богов. И стал на земле мир.
- Но люди ведь все равно умирали? – встрял Прошка.
- И чему тебя, дурака, учили… Ну да ладно, не мне тебе о любви заоблачной материнской толковать…
И старец снова молчал, глядя в пламя равнодушно и кротко. Потом продолжал:
- Но была у царя мудрая дочь…
Мелкая лесная нечисть шебаршила окрест, и Прошка думал, что никогда в жизни прежде не видел он нечисти. Словно боги отеческие не утопли, а попрятались в непролазных, нехоженых берлогах со своею мохнатой свитою. И ждут чего-то…
Кто-то серый, лохматый, с очами совиными, сидел по другую сторону костра, дул сквозь огонь, от чего путников то и дело осыпало серою золою. Старик сердился, вскакивал, хватался за посох. А существо, пугаясь от чего-то обугленной палки нешуточно, улепетывало в черно-синюю глушь, хлопая большими нелепыми ступнями. Дед, бранясь, бежал вослед, и птица улетала.
Возвращался старичина, так, видно, и не достав обидчика палкой, но уже не злой. Садился молча к костру, а птица слетала на его плечо.
- Дед, деда, а птица-то… аль, кукушка?.. – Спрашивал Прошка, без удивления уже.
- Лети, Печальница, лети, - отмахивался странник. Продолжал сказку:
- Была царевна прекрасна, как солнце красное. И мудра была, так, что сам батюшка ее диву давался. Не хотела она идти замуж, горда была без меры. Не любила царевна людей, а любила лишь читать книги мудрые. И царь заточил своевольницу в высокую башню, чтоб одумалась.
- И одумалась она, деда?
- Нет, не одумалась.
Костер рассыпал искры, а над головами их трепетали крыла. Птица-оборотень носилась неподалеку, задевала волосы, влетала в костер и рассыпала золу.
- Так говорят сказки простых людей, - неожиданно резко раздавался голос старческий. – Но ни один из тех, чьи сказки я слушал, не сказал о том, что царевна та имела страшный дар – говорить с навьем. А тот, кто говорит с ним, не люб Великой Матери, и она ему не люба! Не желала премудрая закрывать свой слух от жалоб загробных, и отец пригрозил ей страшными карами.
Прошка слушал, раскрыв рот, а странник, глотнув воды, продолжал, в страшном волнении:
- Поначалу он грозил, и только. Ибо легко ли поднять руку на свое дитя? А он был добр, царь мудрый. Но когда пожелала она коснуться Книги, испытал он великий страх. И проклял царевну, и заточил в монастырь Матери, в высокую башню, из окна которой видно только небеса. И, хранимая проклятием, живет она там до сих пор, не в силах умереть…
И тусклые глаза стариковские с черной тоскою смотрели сквозь огнь. И в них стояли слезы.
- Деда, какое ж в том зло, что хотела она прочитать самую премудрую Книгу? Ведь царь сам был знающим?
- Ты чем слушал? – гнев старца вспыхивал мгновенно. – Книгу ту не читают, олух! А пишут!..
Но быстро смягчался странник, говорил:
- А ты, вот, ни читать, ни писать не разумеешь. Эх, Прошка!…Пора б научиться.
И доставал из сумы потертую тетрадь буйволиной кожи. И, тыча корявым черным пальцем гарпии, показывал Прошке буквы, заставляя повторять вслух…
 
 
***
 
Тень – лукавая мамка заглянет и спрячется. Пыльный ветр, тоскующий суховей осенний плачет, засыпая песком древний монастырь. И плат юной послушницы вздымается белыми крылами. И полоска моря синеет вдали.
День настал – и нету сил моих. А химеры черные громоздятся на лавках, на ларях, на столешнице, и некому топить их в омуте.
Ты все знал, отец, когда прятал ключ в темнице моей.
Ковыряй стену ножом, долби заступом, всю тысячу лет, покуда живешь. Но не откроется тебе мечта мудрецов.
Сестры молятся Матери, чтобы хранила жизнь, а в сердце монастырском я молюсь супротивнице ее.
Матушка-Смерть, Матушка-Смерть, разбей замки, открой засовы!
Я ли не трудилась дни, ночи, века? Закрыла ли я слух пред жалобами загробными? Заперла ли сердце ретивое в железный ларец? Сколько их ступало под своды сии? Ужель не исполнился мой зарок?..
Тени отступают, покидают выпитое тело. Навие крыло помавает, плавно, нежно, скользит прочь. И руки мои хватаются за него. Я стремлюсь вослед, лечу в страшных черных тучах, в объятьях ветра железного, сжимающего грудь, кровь сердечную пьющего.
«Отпусти крыло навье, дай могильному жителю улететь» - шепчет голос. Разжимаю руки, падаю на узорный ковер. И – вдребезги предо мною каменная стена, черным крылом разбитая. И – падает в руки мои книга черная, совсем невзрачная. Без серебряных застежек. Без ярких заставок. С листами чистыми. Тысячу лет ты лежала в изголовье моем, Книга Глубинная. Пока не исполнился зарок.
Думал – черной ведьмой станет царевна, кровь лить станет, зорить человечье жилье, будто волчица? Думал – навьим страшилищем станет царевна, будет сеять мор по градам и весям? В каких же туманах ныне бродишь, отец, не ведая пути своего?
Каждому – лишь свое дано прочитать в Книге. И прочитанное – станет сущим.
 
***
 
Прошка уже со счету сбился, не помнил, сколько дней и ночей мотался с бродячим старцем по лесам и урочищам. Но как-то раз дед поднял его на рассвете. Вывел на большую дорогу.
И пошли они прямым путем, спешно, торопливо. Обгоняли их всадники, шли навстречу ватаги людские. Плач стоял вдоль древней большой дороги. И гарью несло.
Словно тени скользили старец с мальчиком, никем не замеченные, не узнанные, ни разу даже не окликнутые. Торопливо жевали черствый нищенский хлеб. Сторожко спали, как волки, вполуха. До восхода подымал странник Прошку за шкирку и тащил за собою. Сказок он больше не рассказывал. Разве только иногда пел, вроде как, себе самому:
Эта книга - не малая, Эта книга великая;
На руках держать - не сдержать будет,
Умом нам сей книги не сосметити
И очам на книгу не обозрити…
 
Ветер стал жестоким, льдяным, когда пришли они на пустынный каменистый берег, над которым уже нависали Каменные горы, словно небесная божья крепость.
- Вот оно, окиян-море. Смотри! – ткнул дед посохом в сторону, где сияла в лучах холодного солнца синяя пустыня.
Прошка посмотрел. Ничего в нем такого не увидел. В его родном краю озера были хоть и поменьше, зато берега – покрасивей. А здесь – не деревца.
Но дед уж не глядел ни на море, ни на Прошку. Впереди, сверкая белым камнем сквозь черную хвою, высилась крепость. И старец пошел, распрямляясь на ходу, мерными, большими шагами. И птица, коей уже с неделю не было видно, взялась откуда-то, села на плечо.
- Деда, а птица-то, случаем не сорока?.. – крикнул, нагоняя его, Прошка.
- Здравствуй, Вестница, здравствуй, - проворчал старик. – за мной иди, малый, не отставай!
Белый монастырь, разоряемый вражьим воинством, содрогался до самого основания. Но старец вошел бесстрашно в его ворота, а за ним вбежал и Прошка.
Башня стояла над монастырем – будто часовой. Башня с единственным окошком под самой крышею. Прошка вступил вслед за дедом в гулкое ее нутро, на каменные бесконечные ступени.
Круто вверх уходила лестница, черные, как ночь, стариковы одежды стлались по пыльному камню. Когда успел он размотать грубую мешковину? Навершье угольно-черного посоха венчал большой, океанской голубизны камень.
И пред железною дверью остановился старец, обернулся.
- Ну, прощай, Прохор, - сказал. – Читать – писать ты теперь обучен. Вырастешь – расскажешь, что видел. Только упаси тебя боги забыть!
И страшен на миг сделался его взгляд.
А с дверей железных пали ржавые замки, отворились створы. И выступила навстречу рослая дева – золотые косы до пят, светлые очи весельем светятся.
А старец – да старец ли? – распрямившись, подбоченившись, сверкнул синими, будто море, острыми, словно клинок, молодыми очьми:
- Заждалась?
- Заждалась, дедушко! – выдохнула радостно.
И птица, огромная птица, в черно-синем оперенье, с ликом женским, хищной красою сияющим, спорхнула с плеча странника. Когти растопырив, со свистом, будто гарпия, прянула царевне на грудь.
А странник поднял черный посох, и из сердца камня вырвалась голубая вспышка, ослепили на миг Прошку жестокие лучи. И не стало ни странника, ни девы. Только черная невзрачная книга пала на пол, взметнув пыль вековую.
 
***
Красная киноварь заставок, чудные звери сплетаются с дивными травами. Птицы перетекают в змей, змеи становятся стеблями, на стеблях распускаются невиданные цветы. Буквицы разлаписты, черные ряды словесные строги и стройны…
Все это будет когда-нибудь. А в тот день в руинах разоренного монастыря долго бродил ничей мальчонка. Царапал что-то в пыли острой камышинкой и шептал:
- Стервятница, Полуночница, Охотница, Печальница, Вестница – кто Она, кто?..
Copyright: Robb_Stark,
Свидетельство о публикации №133397
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ:

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта