Среди событий IV Международного поэтического фестиваля им. М. А. Волошина, состоявшегося 8-14 сентября 2006 года в Коктебеле, просто не могла пройти незамеченной презентация первого номера нового российского литературного журнала “Современная поэзия”. Впрочем, скорее всего в данном случае речь не идет о появлении принципиально нового издания в области поэтической периодики. Учредители в лице Андрея Новикова и Андрея Коровина нисколько не скрывали, что данный проект является логическим продолжением, “духовным преемником” журнала “Сетевая поэзия”, история которого насчитывает не менее трех лет (с 2003-го по 2006-ой). И, конечно, подобного рода перегруппировка литературных сил дает нам лишний повод к анализу как самой концепции журнала, его характерных черт, так и тех литературно-художественных направлений в поэзии, которые он поддерживает.

 

Ни для кого уже, наверное, не секрет существование в современном интернет-пространстве изрядного количества поэтических сайтов, на которых “висят” произведения многих десятков тысяч современных русскоязычных авторов. Иные сетевики считают даже, что существует некая особая сетевая поэзия, отличающаяся от несетевой и ведущая к возникновению особого поэтического сверхразума. Трудно сказать, так ли это. Во всяком случае, откровенной поэтической чепухи, по слухам, хватает на любом таком поэтическом сайте. Зато широкое использование молодым и средним поколением поэтов сетевых ресурсов является одним из самых демократических способов презентации поэзии. А следовательно, данное литературное явление требует и своих обобщающих и направляющих воздействий, и своего критического пера. Наверное, именно такой была основная задача, стоявшая перед издателями журнала “Сетевая поэзия”. Да и новоявленная “Современная поэзия” скорее всего будет основываться в первую очередь на использовании и творческом осмыслении сетевого поэтического ресурса.

Прочитав первую, достаточно симпатичную по дизайну книжку журнала “Современная поэзия” (№ 1/2006) невольно ловишь себя на мысли, что в целом критическая часть журнала смотрится куда интереснее собственно поэтической. Хотя, в сущности, редколлегия и не скрывает всей важности для нее именно критической составляющей. Не случайно уже на одиннадцатой странице мы сталкиваемся с программной статьей Константина Бандуровского “Толстые” журналы как зеркало современной поэзии”. Статья безусловно привлекает емкими характеристиками основных “толстых” литературных журналов русских столиц. Но, главное, в ней постулируется необходимость критического водительства со стороны литературных журналов в современной русскоязычной поэзии, и уже с этих позиций рассматривается участие каждого обсуждаемого журнала в литературно-поэтическом процессе.

К программным статьям номера следует отнести и материал Евгении Вежлян “Взгляд и нечто о поэзии новых марсиан”, преимущественно посвященный обсуждению характерных черт и возможных достоинств поэзии двадцатилетних, или, как выразился сам автор, “поэтов дебютовского призыва”. Возможно, данная статья является и вовсе лучшим достижением первого номера журнала. Во всяком случае, поймал себя на желании перечитать этот материал сперва во второй, затем в третий и даже в четвертый раз. Не правда ли, мы в своей литературной глубинке уже давно скучаем по такого рода критическим материалам?! Поддерживает высокий уровень критической составляющей номера “Книжная полка Андрея Коровина”, обсуждающая достоинства столичных поэтических книжных новинок 2006-го года. Приятно, что на полку Андрея Коровина заглянула хотя бы одна книга небезызвестного крымского автора (Сергей Соловьев. Крымский диван. – М.: “Зебра Е”, 2006.— 447 с. Тираж 3000 экз.).

Частные критические материалы номера (то есть посвященные творчеству/отдельным публикациям конкретных авторов) читать не столь интересно. Их авторам, возможно, не вполне удалось найти верный тон статей, способный нешуточно заинтересовать неискушенного читателя творчеством Ербола Жумагулова или Дмитрия Быкова. И уж вовсе увяз в проблемах выбора критического тона Олег Мишутин в материале “Плохо скрытый талант (о новых стихах Александра Кушнера)”. Трудно сказать, поможет ли эта статья какому-нибудь поэтическому новичку в освоении поэзии Кушнера с чистого листа. Но тем, кто хорошо знает поэзию Кушнера, она вряд ли может “открыть глаза” хоть на что-нибудь. В сущности, все признанные достоинства и недостатки поэтического пера этого известного русскоязычного автора лежат на поверхности и едва ли требуют подробного обсуждения, во всяком случае – на журнально-популярном уровне. Кушнер есть Кушнер, и он нисколько не теряет (впрочем – и не приобретает) оттого, что некоторые составители литературных антологий не считают нужным включать его в сотню наиболее значимых русскоязычных поэтов ХХ века…

Что касается поэтической составляющей первого номера “Современной поэзии”, не оставляет общее ощущение, что уровень ее оказался достаточно умеренным, не вполне отвечающим ни традиционной рекламной задаче первого номера, ни богатым возможностям его сетевого обеспечения. Нельзя сказать, чтобы редколлегия ориентировалась на совсем молодых авторов – студенческой молодежи в номере вы практически не найдете. Большинство авторов номера как раз находятся в возрасте максимального поэтического расцвета – где-то от 25 до 40 лет. Но если воспользоваться простым и безотказным тестом, выясняя, к каким стихотворениям номера хочется вернуться опять и опять, в кошелке полезных приобретений окажется весьма и весьма немного.

В первую очередь – это три первых автора, чьи имена вынесены на обложку составителями журнала. Все они представляют более или менее традиционалистское направление, а первые два – Вадим Муратханов и Александр Переверзин – в принципе хорошо известны в литературных столицах. Ко всему, читаю полюбившееся мне стихотворение Переверзина “Зимой в Бордуках” и не могу отделаться от впечатления какого-то дежавю. Да это же чистая “Анна Снегина”, – осознаю внезапно! Хотя, конечно, современное преломление, и все такое…

Особенно много этого “современного преломления” в развернутой подборке наиболее молодого из ведущей троицы, 25-летнего Николая Ершова. Как вам, например, такое его?

 

Пока стучит само – не надо,

Чтоб в сердце что-нибудь стучалось.

Люблю сам принцип листопада,

Неторопливую случайность, –

Пусть осень, пошлая, как водка,

Все портит пафосом утраты,

Люблю, как заполночь высотка

Теряет желтые квадраты.

 

Традиционно и современно, и даже, на удивление, каждая новая строчка с заглавной буквы начинается…

Среди прочих опубликованных авторов мое читательское предпочтение выделяет крохотную традиционалистскую подборку Евгении Риц с ее “… Так безудержно хочется кашлять, но это ее остановка – /И она останавливает себя”, а также отдельные стихотворения “слегка земфиристой” Наили Ямаковой (им 29 и 25 соответственно). Остальным авторам журнального номера нельзя отказать в удачных строчках, строфах и даже стихотворениях. Но в целом их подборки не выходят за пределы набивающего оскомину “общего уровня”. И это даже не вопрос принятия-непринятия смелых поэтических экспериментов. Их, кстати, в номере не так уж и много. Это скорее вопрос их объективного литературного качества, гамбургского счета, так сказать.

Хотя в целом откровенно слабых стихов в номере, пожалуй, нет. Хотя, может быть, учитывая, что это всего только очередной номер журнала, а не элитная литературная антология, я просто придираюсь. Однако ловлю себя на мысли, что ежели насобирать хорошо подготовленных подборок ведущих “нестарых” крымских авторов, можно было бы не один такой номер толстого журнала сварганить, а пара-тройка первых номеров – так, пожалуй, и поинтересней с точки зрения живых поэтических текстов получилась бы…

Но оставим пока нашу малопродуктивную, в общем-то, ностальгию по частому и кучному возгоранию новых литературно-поэтических звезд. Ну, не в каждом номере литературного журнала априори ожидается “звездопад”. Бог с ним! Куда важнее нам попробовать определиться с новейшими тенденциями в современной поэзии. Все не отстает от нас это беспокойно зависшее пушкинское: куда ж нам плыть? Может быть, столичные критики вернее иных поэтов таки подскажут – куда?!

Некоторый небезынтересный ответ на подобного рода вопросы можно получить из статьи Евгении Вежлян, москвички, кандидата филологических наук, недавнего лауреата IV Международного поэтического фестиваля им. М. А. Волошина в номинации “Литературная критика”. То, что перо критика описывает как новаторскую поэзию молодых, слегка чужую даже и самому критику, вернее всего можно “обозвать” глубоким поставангардом. По форме это сведение к минимуму языковых игр (родители наигрались уже!), тяготение к тем или иным более свободным стихотворным конструкциям, зачастую – к чистой воды верлибру. По сути такие стихи “предельно честны перед собой и перед читателем: минимум замысла, максимум экспрессии. Моментальный снимок состояния сознания…” Несметное богатство культурологических отсылок в поэзии 30-40-летних новое поколение поэтов также отбрасывает за ненадобностью. Поэзия для них – это “особая форма повседневной речи – след, запись… Нечто, чему противопоказана риторика и любая другая умышленность”.

И далее Евгения Вежлян продолжает: “В то же время, такое впечатление, что эти тексты принадлежат культуре, где прямое называние эмоций или чувств, или даже указание на них строжайшим образом табуировано… В этих текстах присутствуют своеобразная эмблематичность. Они обращены к собеседнику. То есть это не абстрактная реплика лирического монолога… Это особая поэзия. Можно назвать ее “поэзией состояния”. Она и пишется, и воспринимается в условиях, приближенных к реальным. Таковы правила игры. Играем в “неусловность”. К читателю нужно подойти вплотную… Поэтому – эмоции на пределе. Состояния – пограничны… Это тексты из тех, которые понимаешь тем меньше, чем больше хочешь понять. Потому что – требуется здесь не комментарий, а вживание”.

Концептуально емкая и исчерпывающая характеристика! И в сущности это концепция столетней давности классического авангарда за одним единственным, но очень существенным исключением. Нет желания ни “победить”, ни творчески переработать всю наличную человеческую культуру – ею только механически пользуются для решения вполне конкретной художественной задачи. Нет ни малейшего желания управлять читателями и/или же беззастенчиво потворствовать им. Есть одно единственное желание достучаться – в личной беседе, по возможности напрямую, от сердца к сердцу. Поиски людьми, затерявшимися в океане, родственных душ. Задушевный SOS!

На концептуальном уровне это направление можно было бы противопоставить (а значит, в чем-то и отождествить!) стародавней авангардисткой концепции “всечества” и даже присвоить ему в пику цветасто-кричащему авангарду скромное, камерное имя концепции “своечества” с удивительно тихим и задушевным кредо: “Меня спасет только тот, кто меня поймет и в меня поверит”. Может быть, это причудливое возвращение к поэтической ауре Эмили Дикинсон или молодого Верлена – кто может сказать это сейчас, когда все еще только-только начинается?

Если завести речь о конкретных примерах такой поэзии, то из всех статейных примеров Вежлян наиболее близко к “теоретическому прототипу” подходит поэзия Ксении Маренниковой, из всего того, что я самостоятельно читал в последнее время – многие стихотворения Яны Токаревой, а из всего поэтического материала первого номера “Современной поэзии” – одно маленькое стихотворение Наили Ямаковой. Вот оно:

 

Мы лежим на кровати, раскинув руки.

С восьмого этажа видно небо

И макушки деревьев парка.

 

Она гибкая, как жвачка,

Но кислая, как крыжовник.

 

От нее у меня сводит скулы

И глаза зеленеют…

 

Малодушно – умирать от лихорадки.

Пить заварку, прятаться за Кораном.

В моей крови нет генов.

В моем животе не будет солдат.

 

Кровоточат десны.

Небо обрушивается на веки.

 

Тебе чай или кофе.

 

Так что теперь вы сами можете по скромным заданным ориентирам выискивать в литературной периодике или на многочисленных интернет-сайтах современные изыски молодого поколения русскоязычных поэтов и убеждаться, что в нынешней русской литературной жизни рождаются не только новые толстые литературно-поэтические журналы, но и новые литературно-художественные направления. Молодые творят, выдумывают, ищут своего голоса во Вселенной. И разве это не замечательно?