На работе сижу, пишу. Даже днем сейчас пишу – такие чудеса. Вся суета ежедневная перестает быть важной. Днем пишу одно, ночью другое. Ночью я честнее, а вы? Я еще и родилась ночью. Причем легко, чем теоретически должна была заложена легкость преодоления жизненных трудностей, поэтому я такая живучая…

Сейчас у меня остался только один запрет – запрет на «Стоп». Этого «стоп» было слишком много. В основном от страха. Страха того, чего я не знаю. За это я и плачу (причем в обоих ударениях).

Представьте: я, без привычной бьющей ключом жизненной энергии, с блестящими глазами (говорят, они стали больше), сижу на своем рабочем месте и это вот все «стучу», потому что поток сознания льется из меня, нет, извергается буквально и лично мне сейчас дорога каждая капля. Каждые полчаса меня дергают, и я всем подряд улыбаюсь и говорю: завтра. А лучше – послезавтра!

Когда я курю, меня спрашивают: о чем ты думаешь?

Я смеюсь и загадочно пожимаю плечами, говорю шепотом: это неприлично…

Тогда меня спрашивают: а это тоже пройдет? (Намекают на притчу о царе Соломоне)…

Я становлюсь серьезнее: пройдет, но… НО… Придет другое…

Свято место… Дальше вы знаете… И так это невыносимо просто и фантастически сложно понимать, что придет другое и нет больше страха держаться за старое. Понять это – построить свой другой мир… Ничего смешного в голову не приходит, а я ведь так привыкла прятаться за смех… От страха, что надо мной будут смеяться. Поэтому я всегда делала это сама. Смеялась над собой и старательно смешила других. Получалось…

Здесь вас нет. Но вас очень много для меня в этом мире, и я оставляю частичку вас у себя внутри. Мне так надо. Писать я все равно буду себя. Так надо опять же мне. А вам я подарю зайца. С большими разноцветными ушами. Это – я сейчас. Это весело…

Ваше имя начинается с удачной решительной буквы. А мое – с буквы сомнительной. Меня назвали в честь папиной мамы. У нее была страшная судьба – она сошла с ума…

А только что меня обделили – в кофе налили только две ложки коньяка. Что за жизнь? Хотя, вряд ли мне сейчас холодно… И так давно не было тепло внутри. Вот отвлекаюсь: объясняю своему помощнику как грамотно разводить спирт (я же дипломированный химик) и настаивать на лимонных корках. Все секреты ему раскрываю, он думал думал и спрашивает: а можно цедру на терке потереть, чтобы мучительно не чистить лимон, пока остывает раствор. Злюсь: болван! Это же процесс!

Он ржет как конь педальный: без процесса нет оргазма!!!

Происходят странные вещи: одна за другой выходят из строя черные вещи. Оказывается их очень много. И они мне больше не идут. И зеленое мне все надоело. И серое тоже! Не могу писать черной ручкой, а раньше только черной и писала.

Начальник пришел: ты чего такая бледная?

Придется пошутить: поганкой бледной по совместительству работаю…

Смеется: это не про тебя. У тебя ядовитость ядреная!

Через час обед – а есть не хочу. Вообще не хочу. Ни днем, не ночью. Возьму и не пойду обедать! Нет, нельзя подвергать коллектив такому стрессу – работать перестанут.

И спать ложусь в три-четыре. И не потому, что вяло что-нибудь мою-стираю-готовлю, а потому что сижу и думаю. Лежа не думается, но и не спится. Это не смешно, но забавно. Главное – не знакомо.

А мой помощник сейчас дописывает управляющую программу. «Сажает» на кнопки всех сотрудников издательства. Одна кнопка такая ОБЩИЙ ОТДЕЛ (РУКОВОДСТВО И ДРУГИЕ НЕПРИКАЯННЫЕ СОТРУДНИКИ). Жаль, что нельзя так оставить – мне нравится.

Долго слушая вас, я поднялась еще над двумя пустыми словами. Я давно стараюсь избегать слов «всегда» или «никогда». Они – без значения. Но вы еще очень часто говорили «все» и «ничего». Такая же пустота. Это слова углупляют жизнь, а надо углублять. Слова, пахнущие жизнью, должны быть просты, конкретны.

Поэтому, когда вы спросили: что мне от вас нужно?

Слово «Все» удачно застряло в горле, наткнувшись на слово «Ничего». Это правильно.

В следующий раз я спрячу на груди диктофон, и у меня останется ваш голос. Я буду продолжать с вами конкретно разговаривать. У меня сейчас классное состояние – я смотрю про себя кино. Сюжет простой, значит – можно работать.

Опять начальник пришел и спрашивает: где у тебя дети динозавров и золотые рога?

Это книги так называются. Как тут сосредоточится на вечном? То есть просто на своей жизни?

Есть разные способы поговорить со своим прошлым. Понять, что именно зовет и просит отпустить… Каждый раз меня приковывают ваши глаза… Нигде больше я не видела столько тепла для себя. Как такое может быть? И трудно понять важно «как» или важно «что»? Мне легче приписывать вину себе. Пусть я придумала это тепло и свет в ваших глазах! Тогда это просто – надо придумать тоже самое в других глазах, но я не могу – ваши мешают!!! Интересно, в моих глазах кроме слепой влюбленности что-нибудь было? Рецепт мне подсказали простой: позвони, встречи попроси, поговори.

Ответ: Я БОЮСЬ!!!

Смешил всех, но у меня не было желания смеяться… Страх – это не смешно! Никак!

И я решилась, нарисовалась спустя два года… Смогла… А вы: зачем? Вам все понять, оценить и посчитать надо… Нарисовать квадратик и изо всех углов стрелочки… Только один дяденька уже нарисовал квадратик… Черный…Помните, для рекламной кампании я придумала вам разноцветный зонтик, грязные капли, проходя через него становились чистыми… Я запрещаю вам портить этот зонтик!

Лучше бы спросили: почему я тогда ушла… Когда за мной хлопнула дверь, у меня будто выбили из под ног землю. Меня отключили от источника питания. Вернее, я сделала это сама. Человек все делает сам… Мысли прослушиваются, страхи воплощаются… Еще известно, что чудеса случаются и исполняются желания… Это будет следующими страницами моей жизни… Да разве я сильно побеспокоила вашу жизнь нашей встречей и моими вопросами? Ведь если жизнь дает урок – его надо просто выучить. Теперь я вряд ли уйду от того, что мне нужно. А мне нужны вы. Именно мне нужны вы, а не я нужна вам. Это разные вещи, и мне не надо было в этом путаться.

Не переживайте, что рассказали мне много о себе – я бы все равно узнала все, что хочу. И теперь мне радостно и тепло, что вязла это от вас сама. Как говорил Шота Руставели: что отдал – то твое. Считайте, что вы стали богаче, только стрелочки свои дурацкие не рисуйте. И еще – жизнью не страх движет, а желание. Но об этом я уже не хочу с вами говорить… А книгу правда про вас напишу. Только хорошую, а это надолго…

Однажды Блок на одном из своих последних выступлений вдруг перестал говорить об искусстве, задумался и сказал, что самые настоящие, важные вопросы – это вопросы детские. Так почему небо синее? Спросите у зайца, у него уши цветные. И, хоть он игрушечный, он знает! Потому что его я подарила!

 

(начало 1998)

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.