З А В Т Р А К У Г У Л Ь К О

 

Единственный трёхэтажный дом в небольшой деревушке под Ростоком построили в 50-е годы для работников торфопредприятия. Первых новосёлов не огорчали печное отопление и отсутствие современных удобств, они были счастливы, выбравшись из ветхих хибар и бара-ков послевоенного времени. Как же: собственные каменные стены...

К 1996 году дом обветшал, и летом приступили к его ремонту. Кровельщики поменяли кры- шу, плотники сделали новые помещения на просторном чердаке, сантехники установили ванны и батареи отопления, маляры – поштукатурили и покрасили. Бригада электриков, где я работал, подключила новые кабели и заменила газовые плиты электрическими.

Целыми днями в старом доме грохотали отбойные молотки, визжали дрели, из раскрытых окон, словно туман, тянулись клубы серой пыли. Для жильцов, в основном пенсионеров, привыкших к тишине и размеренной жизни, наступили трудные времена. Некоторые, оста- вив ключи от квартир, уехали на время ремонта к родным, другие, выгнав автомобили из га- ражей, обосновались там сами на раскладушках, готовили на плитках.

Проходя по одной из лестниц, обратил внимание на дверную табличку с фамилией «Гулько». Невольно вспомнился известный исполнитель эмигрантских песен: «Поручик Голицин», «Синее небо России», «Белые берёзы», Михаил Александрович Гулько.

Меня распирало любопытство, хотелось поговорить или хотя бы взглянуть на людей, нося-

щих эту фамилию. Но повод для знакомства не подворачивался – в этой квартире мы ещё не работали. И вдруг удача! Как-то в конце дня остановил бригадир:

- Алекс, завтра приноси меньше бутербродов, нас пригласили к фрау Гулько!

Завтрак, обед, кофейная пауза – «святое» время на стройке. Прерывается любое дело, даже самое срочное. Рабочие подкрепляются в ближайшей кантине, а чаще - принесенным из до- ма: так дешевле, быстрее, и остаётся минутка-другая для отдыха. Обычно устраиваются где-нибудь в раздевалках, кладовых, а если погода позволит, то и на природе.

Ровно в 9 часов бригада электриков в полном составе выстроилась перед квартирой хлебосо- льной хозяйки. Дверь открыла среднего роста дама пенсионного возраста в очках, с короткой стрижкой слегка вьющихся седеющих волос. Приветливо улыбнувшись, пригласила войти.

Подстелив на стулья газеты (переодеваться некогда, на завтрак отпускается всего 15 минут), мы расселись вокруг большого стола в гостиной. Приборы уже расставлены, в вазочке – бу- кет полевых цветов. Меню обычное немецкое: свежие булочки, масло, мармелад, колбаса, сыр, яйца – кому что нравится. Ну, и, конечно, кофе. Озадачило само приглашение: ведь не-мцы экономны и довольно замкнуты, чужих не жалуют. Хозяйка присела к столу, угощая нас и поддерживая беседу. Я обратил внимание на её голубые глаза: они не были ни большими, ни особенно красивыми, а очень спокойными, хотя где-то в глубине и затаилась смешливая живинка. Во взгляде, как и во всей немного сутулой фигуре, чувствовалась какая-то уста-лость, не сеюминутная, не вчерашняя, а будто от всей прожитой жизни.

Лишь чашки опустели, фрау Гулько принялась хлопотать: подливала кофе, подносила недо- стающее. Выяснилось, что она составила график всех занятых на ремонте дома. Когда со словами благодарности мы поднялись от стола, хозяйка пригласила на кухню, открыла двер-цу холодильника, сверху донизу заполненного флягами с минеральной водой, и сказала:

- Ребята, дверь моей квартиры всегда открыта, приходите в любое время и пейте, сколько хотите!

Вот это да! Такого никто не ожидал! Уходили с ощущением, будто побывали в гостях у бли- зкой родственницы. Июль выдался жарким, а работа – тяжёлой и пыльной. Встречая наши взмыленные физиономии, многие хозяйки предлагали утолить жажду. Однако угостить, как фрау Гулько, никто и не додумался. Почему скромная пенсионерка так участливо к нам отне- слась? Откуда эта чисто русская широта души? Каким ветром занесло сюда даму с украин- ской фамилией?...

Неожиданно меня перебросили на другой объект, и об удивительной женщине ничего узнать не удалось.

....Прошли годы. Однажды летом проезжал недалеко от деревни, где мы когда-то работали. Вспомнил фрау Гулько и решил навестить. Выдался тёплый вечер. Пенсионерку застал бесе- дующей с соседками на лавочке.

Представился, напомнил о ремонте дома. Моему появлению она не удивилась, сразу узнала:

- Ты ещё закрепил сушилку в ванной комнате, она до сих пор висит, хорошо сделал, а я отдала тебе центрифугу для белья, стояла без дела, только место занимала!

Вот, потому-то меня и запомнила!

Фрау Гулько почти не изменилась, разве что добавилась седина, да морщинки у рта стали глубже. Голубые глаза глядели так же спокойно и доброжелательно. Она пригласила к себе, сварила кофе.

- Мы не виделись 10 лет, как поживаете, Маргит?

- Я осталась одна. В 48 лет умер мой старший сын, он родился больным: левая поло- вина тела была парализована. Лечение не помогало, ему становилось всё хуже.

После долгой болезни два года назад скончался муж.

Она замолчала, задумавшись, наверное, о сыне и муже. После паузы я осторожно спросил:

- А больше родных у Вас не осталось?

Фрау Гулько встрепенулась:

- Почему же? Мои дети живут в Ростоке: дочь, ей уже 53, работает в Остзеепарке, и два сына, одному 27 лет, он маляр, сейчас без работы, другому 25, служит в Бундес- вере. У меня 7 внуков и даже один правнук. Они не забывают меня, на выходные обязательно кто-нибудь да появляется.

- А Вы не собираетесь к ним?

- Да дочь всё время уговаривает. Только что я буду делать там среди незнакомых лю- дей? 50 лет прожила в этом доме, все меня знают, и я знаю всех, здесь огород. А в Ростоке буду как беженка. Не хочу этого, один раз уже была!

- Как? Откуда Вы бежали?

И Маргит Гулько поведала грустную историю своей жизни.

Она родилась в деревне в Лаузитских горах, что в Судетской области. Семь веков там жили вместе немцы и чехи, было много смешанных семей. Край славился стекольным производ-

ством. Немецкие мастера знали много секретов в этом деле, чешские - умели хорошо украсить и упаковать изделия, а купцы-евреи доставляли товары во все уголки земного шара, и были самыми большими работодателями. Кооперацией все были довольны. Дедушкина мастерская находилась прямо во дворе их дома.

После войны осенью 1946 года всю семью: маму, бабушку, дедушку и 15летнюю Маргит поса-дили на подводу и с небольшим скарбом, разрешалось брать не больше 50 килограмм на чело-века, отвезли на сборный пункт у железной дороги. Там какое-то время они жили в бараке, а затем в товарном вагоне долго везли, пока не остановились в городе Тессине, недалеко отсюда.

 

Примечание:

По решению Потсдамской конференции в 1945 году побеждённая Германия потеряла около четверти своих тер- риторий. Немцев изгнали изо всех европейских стран, где веками жили их предки. Более 12 миллионов человек остались без домов, имущества, земельных наделов. (Из газет)

 

Отец погиб в 1943 году под Орлом. Последний раз семья собралась вместе в 1941 году, когда он приезжал в отпуск. «Наверное, больше не увидимся», - тихо сказал на прощание, отправлясь на Восточный фронт, - мать очень плакала.

Я поинтересовался, откуда у неё украинская фамилия?

- Это фамилия моего мужа, - сказала Маргит. - Мы познакомились в 1949 году, когда он вернулся из русского плена. Ему было тогда 22 года. Семья мужа - тоже беженцы, только из Померании, из-под Щеттина. После войны эта местность отошла к Польше. И фамилия скорее всего польская.

Я вспомнил, как радушно фрау Гулько угощала нашу бригаду в 1996 году, и поинтересовался, почему она устроила завтрак? Ведь мы приносили еду с собой!

- А как же иначе! – отвечала собеседница. - У нас в семье и мама, и бабушка всегда кормили работников!

- Но ведь ремонтировали не только Вашу квартиру, а весь дом, и здесь трудилось че-

ловек 50!

- Это не имеет никакого значения, кормить нужно всех!

- Да, но почему угощали только Вы? А Ваши соседки ...?

- Так они же – мекленбургские! А я - судетская немка! – с гордостью произнесла фрау Гулько, - у нас так заведено!

Только теперь мне стал понятен столь необычный поступок. Хозяйка добавила кофе в опустев- шую чашку, а я задумался о её судьбе.

Во время войны Маргит закончила 8 классов. Затем к власти в Чехословакии пришли коммуни- сты. Они не разрешали немцам учиться, даже разговаривать на своём языке те боялись. На этом образование девочки и закончилось. Профессии получить не удавалось. Всё-таки один добрый чех взял её в швейную мастерскую и научил немного шить. В 18 лет уже в Мекленбурге вышла замуж, родился первый ребёнок.

Пока мать могла, она сидела с детьми, а Маргит поступила на торфопредприятие, там квалифи- кация не требовалась. Иначе семья не могла прожить. Здоровье мужа в плену было подорвано, он работал слесарем, но часто болел и мало получал. Семья была счастлива, когда получила жильё в новом каменном доме.

- А в чём заключалась Ваша работа? – мне хотелось узнать о ней как можно больше.

- Мужчины на болоте нарезали кирпичиками торф, а мы, женщины, относили его на сухое место и складывали в пирамиды на просушку. Целый день в резиновых сапо-

- гах, в накидке, если дождь идёт. Большинство женщин трудилось только летом, а я – весь год. Вначале торф использовали как топливо, а когда людям дали садовые уча- стки - как удобрение, и мы фасовали его в мешки.

На торфоразработки ездила на велосипеде – 10 километров для неё не расстояние. Так прорабо- тала 14 лет. С годами больной сын становился всё тяжелее, старая мать уже не справля-лась. Приходилось Маргит после смены, а иногда и в обеденный перерыв, им заниматься. Она сорва- ла позвоночник, и превратилась в инвалида с малой пенсией. Сейчас у неё уже нормальная пен- сия по старости.

Разговор затянулся. Нужно было уходить, но услышанное тяжёлым грузом удерживало в крес- ле. Мне открылась ранее неизвестная история целого поколения утративших Родину немецких женщин.

«Что хорошего видела она в своей жизни?» - подумал о собеседнице.

«Не слишко много, пожалуй, лишь безоблачное довоенное детство», - ответил сам себе.

Меня глубоко тронула нелёгкая судьба Маргит Гулько. Но ведь не озлобилась, не сломилась, не ожесточилась. Осталась участливой, заботливой, даже сердечней ничего не потерявших своих соседок. Мы обменялись адресами. Не знаю, выберется ли она в Гамбург, а уж я-то её точно проведаю. Доброе сердце, как магнит, всегда притягивает!

 

Гамбург. Сентябрь 2006.

 

Александр Коварский