, это я так, - спохватился начальник, сообразив, что сказал лишнее, – а вам вообще-то чего надо-то?

Он в упор уставился на гостей, явно давая понять, что их визит нежелателен.

Всегда сдержанная Лиза начинала медленно «закипать». Патрик молчал. Ему хотелось подойти и вмазать полковнику в его жирную, сытую харю, но он держал себя в руках.

Лиза спокойным, но звенящим голосом произнесла, загибая на руках пальцы:

- Нам нужен доступ в поликлинику, к больным, в аптеку, в лабораторию, общение с медицинским персоналом. И ещё нам надо где-то жить.

- Ну, на ночь мы вас как-нибудь определим, выпишем пропуск на один день. Что вам здесь смотреть? Это вам не простая больница, а настоящая тюрьма. Так что завтра всё осмотрите и «до свиданьица». Коркин, определи их на ночлег, – крикнул начальник куда-то в строну, махнув капитану рукой. Развернул газету, считая разговор оконченным.

Лиза медленно и уверенно подошла к начальнику, грубо вырвала у него из рук газету и отшвырнула её прямо на пол, наклонилась к самому лицу полковника, чеканя каждое слово, сказала:

- Мы, господин начальник, (она специально сделала акцент на слове «господин») приехали к вам на три месяца, – Лиза растопырила три пальца и медленно поводила ими перед лицом опешившего полковника. И будьте так добры, обустроить нас подобающим образом и выдать нам пропуск в колонию ни на один день, а на целых девяносто дней и ночей. Именно такая длительность нашей командировки здесь. Иначе, я немедленно звоню в Москву министру внутренних дел Владимиру Петровичу (она назвала имя и отчество наугад) и ваша сытая вольготная жизнь закончится в одно мгновение. Вы хотите вылететь с этой должности с треском и громом?

Лиза уже не могла остановиться. Она говорила вкрадчивым ласковым голосом, сузив глаза. Потом изящной ручкой сгребла рубаху на груди полковника в кулак и с силой потянула к себе. Послышался угрожающий треск и две пуговицы со стуком покатились по столу, но Лиза даже бровью не повела. Какое-то мгновение они смотрели в глаза друг другу – Лиза жёстко и зло, полковник – испугано и недоумённо, Патрик и капитан – восхищённо.

Так же неожиданно Лиза отпустила рубашку и что было силы, оттолкнула от себя полковника, тот вовремя схватился за стол, иначе падения было не миновать, спокойно отошла и села на стул напротив обалдевшего начальника.

Он ошалело смотрел на Лизу, совершенно не зная как поступить. Видно было, что с ним так никто и никогда не обращался да ещё в присутствии подчинённых. Полковник украдкой глянул на капитана Коркина. Тот стоял не шелохнувшись и не моргнув глазом. Внутри у него всё клокотало и тряслось от смеха, но он был истинным военным и умел сдерживать свои эмоции. Начальник прокашлялся, приходя в себя. Он совершенно не ожидал такого поворота событий.

- Ну, что вы расстроились, дамочка, всё сделаем как надо. Так откуда вы приехали? И что вам надо? – Он смотрел на Лизу и Патрика, как будто видел их впервые.

Патрик смотрел на происходящее и думал: «Неужели нас не разыгрывают?»

Полковник между тем заметил, что его гости в синяках и удивлённо спросил:

- А это, что у вас на лице? Вы упали?

- Нет! Мы с вашим прапорщиком Морозовым на лестнице подрались, – громко, с агрессией в голосе сказала Лиза.

- Как подрались? – Полковник не верил своим ушам. Он нажал кнопку на столе и громко крикнул. – Морозова ко мне!

Морозов, видно, находился в приёмной и сразу же появился в кабинете начальника. Вид у него был, как у провинившегося пса. Весь сжавшись, он старался стать так, чтобы не было видно заплывшего глаза и огромного синяка под ним, с показной бодростью доложил о прибытии.

Начальник выскочил из-за стола и быстро подошёл к Морозову, развернул к себе, осмотрел.

- Тебя, это где угораздило? – Спросил вкрадчиво.

Морозов глянул на американцев, не зная, что сказать: правду или ложь.

- Правду говорите, прапорщик Морозов, - в голосе начальника звучала угроза.

- Я это… Спускаюсь по лестнице, а навстречу эта женщина… Смотрю, сейчас упадёт. Я её того… и схватил. А этот мужчина, мне как …. – Он искоса посмотрел на Патрика и жестом показал, как ему вмазали.

Начальник посмотрел на Патрика, потом на Морозова и вдруг ласково сказал:

- Иди, Морозов, иди. Пусть тебе в санчасти примочку сделают.

Лиза тут же воспользовалась ситуацией и с иронией сказала:

- Вам, господин начальник, грозит международный скандал. Ох и прославиться ваша колония, если мы сообщим прессе и нашему правительству, что в российской колонии избили американских граждан. А ведь мы неприкосновенны, – она ехидно и нервно хихикнула.

- Прошу вас, не надо никуда сообщать. Я сделаю всё, что вы хотите, – рубашка на жирном теле полковника взмокла, лысина покрылась испариной. Он был сильно напуган, – извините, так на чём мы остановились?

Лиза, глядя начальнику в глаза, чётко и спокойно произнесла:

- Ваш министр из России, позвонил нашему министру в Америку и сказал, что у вас в колонии воруют наши американские лекарства, и, они не доходят до больных заключённых. И чтобы мы, - она ткнула пальцем сначала в себя затем в мужа, – всё здесь у вас проверили и навели порядок. Понятно я вам всё объяснила? Иначе будет международный скандал с вытекающими последствиями. Понятно?

Последние слова она громко прокричала в лицо начальнику, при этом изо всей силы стукнув кулаком по столу, перед самым его носом.

Тот подскочил и испуганно выпалил:

- Понятно. Конечно, понятно. Только зачем жуликам лекарство из Америки да ещё и за доллары? – Он явно недоумевал.

- Приказы, господин начальник, не обсуждаются. Вы это знаете? Проходили? – Лиза готова была визжать от тупости и глупости этого человека.

«Господи, этот человек руководит целой колонией!» - невольно подумала она.

- Да, да, конечно. Приказы не обсуждаются. – Сразу согласился с Лизой начальник. Он обратился к безмолвно ожидавшему Коркину:

- Капитан, у тебя там всё готово?

Полковник с опаской смотрел на капитана. На самом деле он не знал, куда расселят американцев и есть ли где место. Поэтому вздохнул с явным облегчением, когда капитан уверенно ответил:

- Для гостей, выделена однокомнатная квартира, правда, без удобств, - добавил он.

Что такое «без удобств», Лиза не поняла.

 

***

 

Лиза и Патрик молча следовали за капитаном Коркиным, который вёл их к будущему жилью по единственной улице посёлка. Он виновато улыбнулся, ему было неловко:

- Вы уж извините, что так получилось. Наш начальник, между нами говоря, не всегда владеет ситуацией. Сегодня я покажу вам ваше жильё, а завтра в девять часов занесу пропускные документы, проведу экскурсию по колонии, познакомлю со всем, что вас интересует. А сегодня вам надо отдохнуть. – Он сочувствующе глянул на американцев.

Лиза согласно кивнула, хоть один человек нормальный попался. Вдруг она спохватилась, вспомнив про «Ладушку» Фёдора у шлагбаума:

- А как же наша машина? Есть место в гараже? Можно её туда определить?

- Машина? Вы за машину не волнуйтесь. Можете припарковать её где хотите, никто не полезет, ничего не сломает. У нас все так бросают, – заверил и успокоил капитан Лизу.

- Если машина стоит в гараже, её легче обслуживать, - попыталась объяснить Лиза, для чего ей нужен гараж, тем более машина чужая. Они отвечают за неё.

- Ну, что вы? - Капитан махнул рукой куда-то вдаль. – Вон у нас «Волга» начальника, «санитарная», «этапная», все грузовые и пожарные машины, трактора – все на улице стоит. Зимой и летом того же цвета, - невесело пошутил он.

- Вам, что лень в гараж загнать машину? - Не выдержала Лиза и повысила голос. Сколько над ними будут издеваться?

- Ну, что вы, Лиза, расстраиваетесь? Я искренне хочу вам помочь, но у нас просто нет в наличии гаражей, - спокойно объяснил капитан.

- У вас сколько единиц техники и нет гаражей? – Не переставала допытываться и удивляться Лиза.

- Я вам говорю чистую правду - гаражей у нас нет. У начальства на такую мелочь денег нет, – так же спокойно ответил Коркин.

- А зачем деньги? Лес же кругом, вали его и строй, – пыталась добиться вразумительного ответа Лиза.

- Ах, госпожа Кларк, умом Россию не понять! Вот мы и пришли, – изрёк капитан и обратил внимание на стоявший перед ними дом.

Лиза и Патрик осмотрели строение: деревянный, потемневший от времени дом с осевшей крышей и покосившимися окнами.

- Вы уж извините, гости дорогие, лучше ничего нет. Не выселять же людей из обжитых квартир, а эта пока свободна. Но и она уже забита, скоро новый врач из города приедет, – он вздохнул, – с жильём у нас трудно.

Он подошёл к ветхой покосившейся двери и открыл навесной замок, передал его и ключи Патрику. Сам прошёл в дом, приглашая гостей следовать за ним.

- Это, типа, веранда. Это кухня, это печка – её надо топить. У нас весна холодная. Дрова на веранде. А это – комната, – он неуверенно и смущённо топтался, ожидая реакции гостей.

Лиза и Патрик молчали, с тоской оглядывая своё будущее жилище.

Капитан, пытаясь сгладить впечатление от жилья вконец ошарашенных американцев, топтался между маленькой кухней и небольшой комнатой и, не переставая, говорил:

- Вот, знакомьтесь - большая комната, а это – кухня, но маленькая. Осужденный здесь всё побелил и убрал. Вот две кровати из зоны принесли. Подушки есть, постельное бельё, одеяла. На кухне стол, чайник, посуда. Ну в общем, всё необходимое. Ах, да! – Вдруг, вспомнил он. – Готовить только на электрической плитке, газа у нас нет. Вот плитка.

Он достал из-под стола старую электрическую плитку с встроенной витиеватой спиралью и потрепанным шнуром:

- Она, правда, иногда замыкает и перегорает, но лучшего ничего не нашли. Если, что вызывайте электрика.

Капитан хотел поскорее разделаться с американцами и удалиться, но Лиза схватила его за рукав:

- А вода? Где здесь водопроводный кран?

- В доме воды нет, но рядом, через дорогу, отличная работающая колонка. Вода в ней только зимой перемерзает, а сейчас весна, так что вам здорово повезло. Водой лучше запасаться, так как иногда её отключают без предупреждения. Да, вот здесь ещё есть два ведра, – радостно сообщил он, – одно ведро можете приспособить под отходы, а другим пользоваться в чистом виде. Они уже всё равно списанные, так, что не стесняйтесь, делайте как вам удобно.

Капитан пятился к двери, желая, наконец покончить с возложенными на него обязанностями, но Лиза опять схватила его за руку, стараясь удержать:

- Подождите, подождите! А туалет? Туалет где? Я что-то не вижу.

- А, да. Самое главное – туалет! – Воскликнул он, нарочито весело. – Я договорился с соседкой, она будет пускать вас в свой домик. Маша!

Крикнул громко капитан и кулаком постучал по стене.

- Мы в туалет будем к соседке ходить? – Не могла понять Лиза.

Откуда ни возьмись, появилась соседка Маша, будто ждала сигнала. Это была молодая женщина с экзотической внешностью: лицо густо покрыто яркими веснушками. Узкие, ярко накрашенные губы, любопытные, глубоко посаженные серые глаза. Но больше всего поражали рыжие волосы, стоявшие на голове женщины дыбом, по-видимому результат неудавшейся химии. Маша весело сказала: «Здрасьте! Чего прикажете?»

- Маша, ты это – туалет людям покажи. Да подмогни, если что понадобится. Вот знакомься – временные твои соседи: госпожа Лиза и её муж – господин Патрик.

- Очень рада. Очень рада, – сказала, почему-то кланяясь Маша. – Туалет? Пойдёмте, я покажу.

И она пошла вперёд, приглашая за собой Лизу и Патрика. Они обогнули весь дом, который оказался не таким уж и маленьким, в нём было шесть квартир и подошли к невысокому забору с встроенной калиткой. За забором находились ещё не показавшиеся из-под снега грядки, между которыми лежали длинные доски, ведущие к крошечным деревянным будочкам. Рыжая Маша простодушно махнула рукой вдаль:

- Вон мой туалет самый первый стоит. Вот тот, дальше Денисовых, а за ним Сидоровых, но вы туда не ходите. А у Берёзовых совсем туалета нет, куда люди ходют? - Возмущалась Маша.

- Спасибо, спасибо, – Лиза кинулась обратно к дому.

Патрик галантно раскланялся перед Машей и задал вопрос:

- Мадам, а магазин?

- А, магазин? - Обрадовалась польщённая Маша. – Магазин прямо по дороге. Только сегодня привоза нет, а то, что привозили в прошлый раз, уже расхватали. Говорят, завтра снова товар завезут.

- Спасибо, спасибо. - Опять раскланялся Патрик.

Тем временем капитан Коркин, посчитав свою миссию выполненной, тихонько удалился.

Лиза зашла в дом, обрадовавшись, что наконец они остались одни, без сил опустилась на постель. Она вспомнила свой уютный дом, свою светлую чистую спальню, из которой можно было попасть прямо в ванную комнату. Там всегда под рукой находились любимые вещи: мягкий банный халат, парфюмерия, много мелких, необходимых женщине вещей. Вспомнила приятное сиденье на унитазе, пушистый коврик под ногами, рулон розовой туалетной бумаги и… заплакала. Ей было горько и обидно. Она всхлипывала, как ребёнок, уткнувшись в подушку. Господи! Она хотела помыться, сходить в туалет, съесть горячий ужин и выпить чашку горячего кофе – это всё, что ей сейчас надо. Неужели не понятно, что такая мелочь просто необходима человеку в жизни?

Вошедший Патрик остановился на пороге комнаты и внимательно посмотрел на жену, он знал, что ей сейчас нужно. Поискал глазами вешалку, обнаружив её в уголке коридора, снял дорогую куртку и аккуратно повесив, прошёл на кухню. Внимательно огляделся вокруг и стал действовать. Спасибо «жулику», печка была протоплена недавно и дрова не прогорели до конца, а рядом с печкой лежала охапка дров. С радостью обнаружив полное ведро воды, водрузил его на плиту греться и подбросил сухие поленья в печку.

Потом он вспомнил, что у них в машине есть какие-то вещи, и, кажется, даже еда.

- Лиз, ты здесь немного поплачь, а я схожу за машиной и подгоню её к дому, – обратился он к жене.

Ему вдруг стало весело. «Во, попали!» - про себя хохотнул он и скрылся за дверью.

Патрик не ошибся, предусмотрительные и заботливые Фёдор и Наталья загрузили багажник и часть салона всем необходимым. Он обнаружил не только небольшой запас продуктов, но даже одело, подушку и постельное бельё, что оказалось очень кстати, ведь казенное бельё имело очень неприглядный вид. Припарковав машину и затащив всё, что имелось в дом, Патрик занялся ужином. Он включил электроплитку в розетку. Слава, Богу, не заискрила и не задымила! Поставил на неё видавшую виды, кастрюлю с водой и принялся за обустройство спальни. Лиза перестала плакать и наблюдала за мужем с возрастающим любопытством.

Две железные кровати стояли вдоль стен, на одной из них примостилась Лиза выплакивая в казённую подушку накопившуюся за поездку усталость и обиду. Патрик постоял минуту, оглядывая небольшое пространство, потом решительно выдвинул одну кровать на середину комнаты, спинкой к стене. Не успела Лиза опомниться, как её тоже переместили вместе с кроватью.

Теперь две односпалки стояли прижавшись одна к другой посередине комнаты и были смутно похожи на большое супружеское ложе, к которому было удобно подходить с обеих сторон. Патрик ласково пересадил жену на стул и принялся колдовать над матрасами, придавая им более удобную форму. Затем он, как волшебник достал домашнее бельё, одеяло и подушку, умело заправил постель. Себе он положил подушку, набитую ватой, Лизе – настоящую пуховую. Тонкие казенные одеяла легли поверх застеленной постели, вместо покрывал. Патрик отошёл на несколько шагов, осмотрел своё творение и остался весьма доволен. Теперь это была настоящая двуспальная кровать.

Из кухни послышалось бульканье, Патрик встрепенулся и кинулся на звук, в кастрюле закипела вода, в неё незамедлительно были опущены макароны. Лизе было предложено мешать макароны алюминиевой ложкой, чтобы не слиплись. Она не глядя, делала порученное дело. Сама же во все глаза смотрела на мужа, который выкладывал на стол: тушёнку, сгущёнку, сухую колбасу, кофе, хлеб, масло, пару шоколадок.

Лиза даже не подозревала, что муж может заниматься подобными делами. У себя дома они жили комфортно, используя последние достижения науки и техники, даже не задумывались о бытовых проблемах – их у них не было. Холодильник завален полуфабрикатами. Супермаркет они посещали раз в неделю, это было маленьким развлечением. Тётя Джени всегда держала кухню в идеальной чистоте и следила за тем, чтобы её любимые детки не испытывали неудобств. Если лень было готовить, а бывало и такое, вкусную еду можно было заказать в ресторане, причём на любой вкус. Её могли доставить на дом в указанный час.

Патрик постелил стол, сомнительной чистоты, газетой, больше ничего не нашлось. Выудил от куда-то несколько тарелок, разложил на них имевшиеся запасы еды. Затем, слил с макарон воду, заправил их тушёнкой. По комнате разнёсся аппетитный запах. У Лизы засосало под ложечкой, она не могла вспомнить, когда они ели в последний раз.

Находясь в деревянной избушке на курьих ножках, в глубине самой России и, глядя, на ловкие и быстрые движения мужа, на его спокойный и уверенный вид, она тоже почувствовала уверенность. Уверенность и защищённость, а ещё ей стало невыносимо стыдно и больно. Она, Лиза, так мечтала и стремилась увидеть Россию, так хотела познакомиться поближе со своей родиной и родиной её деда. А оказалось, что она не готова принять Россию такой, какая она есть. Она растерялась от увиденного и услышанного здесь. Она сплоховала. А Патрик?… Он как будто здесь жил и нового для него ничего не было.

- Лизавета! – Весело сказал Патрик, явно подражая родственникам жены. – Лизавета, к столу. Кушать подано.

Он ловко поставил перед ней на скамейку тазик. Перекинул через плечо полотенце, протянул мыло. Набрал тёплой воды из ведра, стоявшем на плите, предложил умыться. Затем усадил её на расшатанный табурет между столом и печкой.

Лизе казалось, что она никогда так вкусно не ела. Они с мужем уже весело хихикали, вспоминая все свои злоключения. После горячего кофе и плитки шоколада, настроение у Лизы поднялось окончательно. На улице стало совершенно темно.

- Патрик, я всё-таки, хочу в туалет, - замялась Лиза, они никогда не отчитывались друг другу о посещении туалета.

- Пойдём, я тебя провожу, – успокоил её муж.

Они вышли на крыльцо. Вокруг дома была кромешная тьма, где-то далеко мерцал фонарь. Только колония была ярко освещена, но она стояла поодаль дома и осветить дорогу Лизе и Патрику до маленького домика не могла.

- Господи, куда идти, я ничего не вижу, - сказала Лиза, вцепившись в руку мужа.

Патрик щёлкнул зажигалкой, но толку от неё было мало.

- Я плохо запомнила, в какой нам домик надо, - простонала Лиза.

- Честно говоря, я и домиков-то не вижу, - вглядываясь в темноту, сказал Патрик. – Неужели люди в такую темень ещё и в туалет ходят ?

- Ходят, ходят. Здрасти. А куда ж деваться? Нужда, брат, она хуже всего. Как припечёт…Ой!

Супруги вгляделись в темноту. Перед ними полустоял человек, придерживая двумя руками брюки, его видно застали врасплох.

- Да вы проходите, не стесняйтесь. Я вот не добежал маленько. – Он так и стоял перед ними с голым задом, придерживая штаны, ожидая, когда непрошеные свидетели дадут закончить начатое дело.

Лиза рванула назад к дому, увлекая за собой мужа:

- Ой, я больше не могу. Думала ли я, что, отправляясь в эту поездку, буду терпеть такие элементарные неудобства? – Простонала Лиза, готовая вот-вот расплакаться.

- Пойдём, – муж уверенно завёл её в дом. – Я знаю, что делать.

Он взял ведро, что похуже, плеснул туда воды и сказал, указывая рукой:

- Это наш туалет. Присаживайся, дорогая.

- Здесь, при тебе? – сказала Лиза, глядя на цинковое ведро.

- Ну, я, как истинный джентльмен, могу выйти, постоять на крыльце, – успокоил её Патрик.

Лиза смотрела на этот импровизированный туалет, как на спасательный круг, пританцовывая на месте:

- Да, Патрик, выйди, пожалуйста, а то со мной сейчас что-то случится, – жалобно сказала она. Они с мужем прожили много лет, оба были медиками, но Лиза все равно стеснялась.

Поздно вечером, лёжа с Патриком на казённых скрипучих кроватях, прижимаясь к его родному мускулистому телу, Лиза была почти счастлива…

 

***

 

В девять часов утра капитан Коркин постучал в дверь нового жилища супругов Кларк:

- Доброе утро! Как вам на новом месте? Немного освоились? – Смущённо спросил капитан.

- Да, спасибо. Спали как убитые, – улыбнулась Лиза.

- Сейчас я проведу вас в зону строгого режима, там особые правила. Без пропуска вас никто не пустит.

Он протянул Лизе и Патрику документы и предложил следовать за собой. Продолжая объяснять по дороге:

- Сейчас я познакомлю вас с главным врачом, он заведует всей медицинской частью. С ним в основном вы и будете сотрудничать. А если возникнут трудности в бытовом плане, обращайтесь ко мне.

Через несколько минут пути, они стояли у пропускного входа в колонию.

Капитан нажал неприметную кнопку. Дверь с лязгом открылась, пропустив их, с лязгом закрылась.

Раньше Лиза видела тюрьму только по телевизору. Она не представляла насколько это неприятное чувство – очутиться за семью замками в буквальном смысле слова. Капитан сопровождал их дальше, вглубь колонии. За ними с грохотом автоматически закрывалось множество дверей. Лиза почувствовала, как у нее по спине ползут мурашки и внутри всё противно дрожит. Патрик молча взял её за локоть, легонько сжал. Ей стало спокойней и уверенней от этого простого жеста.

В колонии было под две тысячи туберкулёзных больных. В середине колония представляла собой большущий двор, обтянутый колючей проволокой. То тут, то там высились двухэтажные здания и постройки барачного типа. Из всех окон на вновь пришедших с любопытством смотрели бледные изможденные лица. По пути следования им попадались заключённые, свободно передвигающиеся по территории колонии: стриженые наголо, одетые в грубые чёрные робы с табличками на груди. Они уважительно приветствовали капитана, с любопытством разглядывая Лизу и Патрика.

- Пожалуйста, по территории колонии без сопровождающего не ходите, это очень опасно, – предупредил их капитан Коркин. – Если надо куда-нибудь идти вызывайте дежурного.

Они зашли в длинное мрачное здание и направились вдоль по коридору.

- Это поликлиника, – коротко сообщил капитан.

По дороге Лиза старалась разглядеть таблички с надписями на дверях, возле которых толпились бледные заключённые.

Капитан без стука вошёл в кабинет с табличкой «Главврач», приглашая за собой гостей.

- Знакомьтесь, это наш главный врач – Александр Иванович Бурлюк. А это – наши американские гости, – сказал он, обращаясь ко всем одновременно.

- Очень приятно, – Александр Иванович встал из-за стола, улыбнулся и пожал гостям руки.

Улыбка его получилась не слишком искренней. Видно было, что присутствие каких-либо проверяющих не входило в его планы.

Главврач нехотя водил их по своим владениям, рассказывая и показывая всё, что интересовало этих дотошных американцев. Он видел, что перед ним стоят настоящие специалисты и что-то скрыть от них будет просто невозможно.

Чтобы всё понять и осмыслить, Лизе и Патрику одного дня было недостаточно. Привыкшие работать на совесть, они погрузились в работу с головой, пропадая в колонии до самого вечера. Лиза поборола в себе страх замкнутого пространства. Пространства, в котором её ждала интересная работа.

 

***

 

… А жизнь в посёлке, под названием Берёзки текла своим чередом. Название этот населённый пункт получил из-за обилия берёз, которые густо росли повсюду. Сам же посёлок окружал малопроходимый лес, состоящий из берёз, осин и елей.

С незапамятных времён все жители посёлка были обязаны своим жизненным благополучием колонии, которая образовалась здесь задолго до войны. Деды, отцы, внуки и правнуки – все трудились в колонии. Находилась работа и для женщин. Без дела не сидел никто. Настоящих кадровых офицеров было очень мало, приезжие не задерживались надолго. А свои – знали, чтобы стать в колонии офицером, достаточно какой-нибудь техникум закончить и погоны обеспечены. Так и поступали. Чего в военном училище пять-шесть лет голову ненужными знаниями забивать? Если всё так просто.

Многие жители посёлка состояли друг с другом в далёком или близком родстве, поэтому приезжих встречали с любопытством, но настороженно. Надо было прожить здесь жизнь, чтобы стать своим. Местным было обеспечено продвижение по службе, несмотря на деловые качества и образование. К приезжим долго приглядывались. Если человек был грамотный и умный, нелюбовь ему была обеспечена со всех сторон.

Так как в посёлке жизнь была скучная и однообразная, любое событие или новость мгновенно облетала весь посёлок и становилась достоянием всего посёлка, а то и развлечением.

В посёлке тайн не было. Знали обо всех – всё.

Кто уехал и приехал, откуда, куда и зачем. Кто напился, кто подрался. Кто в меру выпил, а кто перепил и были тяжёлые последствия. Кто какую скотину держит и сколько. У кого сколько корова или коза молока даёт. У кого, когда кабанчика или бычка колют. Что привезли в магазин и кому чего досталось. Даже, интимные личные подробности не были секретом. Знали, кто из женщин аборт в райцентре сделал, у кого месячные задерживаются, а кто и рожать собрался. Кто из мужчин несостоятельный в постели. Знали, кто из супругов, где, с кем и когда на сторону ходит. Ревновали друг друга не шибко. Жили по такому правилу: ты мне изменил, а я - тебе. Вот и квиты.

И ещё была одна немаловажная деталь: жители знали всё о заключённых, а те - знали всё о них. Некоторые замужние женщины не считали зазорным ублажить себя с осужденным прямо на рабочем месте. Некоторые выходили замуж за заключённых, а то и просто так рожали от них детей.

Если кто-то решил завести гусей, кур или коз, то этой идеей проникались все жители посёлка. И уже у каждого в сарае мычало, гоготало, кукарекало и блеяло. Если кто-то покупал телевизор или холодильник новой модели, то тут же опустошались прилавки близлежащих районных магазинов. Если у кого-то появлялась новая шапка или шубка, тут же собирались в областной центр, а то и в саму Первопрестольную за обновками.

По большому счёту, денег не водилось ни у кого. Все жили по простой схеме: получку получили, раздали долги, накупили обнов, а через несколько дней – в магазин за продуктами, которые сердобольные продавцы давали под запись. Продавцам хорошо, приписать себе с выгодой можно и жителям благо, без наличных жить.

Посёлок Берёзки считался богатым и зажиточным, по сравнению с близлежащими районами, где основному населению работать было негде.

Американская супружеская пара вызвала огромный интерес у жителей Берёзок. О них говорили с утра до вечера. Лизе и Патрику волей-неволей пришлось окунуться в поселковую жизнь.

***

На новом месте супруги Кларк столкнулись со множеством бытовых проблем, о существовании которых они даже и не подозревали.

Оказывается, хлеб в посёлке был привозной, и тот можно было купить только три раза в неделю. Его привозила машина в семь часов утра за сто километров. Зачастую, всем желающим хлеба не хватало. Иногда старенькая машина просто ломалась в пути, и долгожданный хлебушек не доезжал до своего потребителя.

Баня в посёлке была, но она находилась на постоянном ремонте, о прачечной и речи не было. Столовая работала не по графику, а по желанию повара. Хочу – работаю, хочу – занимаюсь своими делами. Поэтому многие сотрудники колонии, рассчитывающие на горячий обед, частенько сталкивались с большим навесным замком и запиской «Уехала, буду …».

Был в поселке клуб, место отдыха и досуга всех жителей, которым заведовала Зойка, так сказать по совместительству. Она считала себя красавицей, умницей, секс-бомбой. Это была, расположенная к полноте, девица, с пышными белокурыми волосами, оплывшим лицом, глазами на выкате и очень надменным видом. На вид, ей можно было дать лет тридцать пять. На самом деле, ей было всего двадцать пять лет. Ее можно было бы назвать симпатичной и привлекательной, если бы не вульгарная манера поведения, грубость и высокомерие. Замечания по поводу ее работы она просто игнорировала. Клуб был как бы ее собственностью. Она открывала его, когда ей было удобно, прогоняла того, кто ей не нравился. А девицу-соперницу могла попросту избить, хорошо габариты позволяли.

Потихоньку в клуб перестали ходить не только взрослые, но и дети. Правда, раз в неделю, там проводились пятиминутки-собрания (тоже вид развлечения) для сотрудников колонии, на этом функции клуба исчерпывались. Зато ночная жизнь там бурлила ключом. Зойка открывала клуб часов в 10-11 вечера, собирала свою приближённую свиту подруг, кавалеров и веселье длилось до утра. Вино лилось рекой, гремела музыка. Хозяйка клуба и ее подруги были любвеобильными дамами и ласку дарили всем мужчинам: и заезжим, и женатым поселковым, и подростков уму-разуму учили.

В результате таких оргий Зойка и ее подруги потихоньку плодились, производя на свет симпатичных мальчиков и девочек. При этом они требовали к себе внимания и уважения, как к матерям-одиночкам.

Периодически матери мальчиков-подростков устраивали скандалы и требовали от «отцов»-командиров, чтобы те прекратили ночные безобразия. Общественность возмущалась, роптала, но управу на Зойку-распутницу найти не могла. Командиры отмахивались мол, оставьте нас в покое и так дел хватает. Однако все и так знали, что Зойка с подругами частенько самих командиров ублажала и начальника в том числе, поэтому и пользовалась свободой и безнаказанностью.

Всевозможные праздники взрослое население поселка отмечало в столовой. Готовились один, а то и три дня, в зависимости от важности самого события. При этом сотрудников колонии в эти дни в столовой не кормили, искренне считая их посторонними. К таковым относились и школьники, которые получали в столовой горячие обеды во время учебных дней. Было как-то не до школьников. Детей просто выгоняли, сообщая, что сегодня не кормят.

Празднования начиналось обычно в пятницу, а заканчивалось в воскресенье вечером. Основная цель праздника была такова: кто больше выпьет, кто больше съест, кто кого перекричит, перегуляет, и кто с кем успеет совокупиться за это время и сколько раз. Конечно, мужья и жены не в счет. И когда в понедельник утром, жители поселка проходили мимо столовой, пространство вокруг нее было порядком загажено. Все человеческие нужды справлялись здесь же, доносить прущую из всех щелей еду до туалета не было никаких сил. Сам праздник и его последствия обсуждались во всем поселке до… проведения следующего торжества.

 

***

 

 

Лиза и Патрик поняли, что им придется использовать все три месяца пребывания в России, так много было неясного по результатам проверки. Многие материалы оказались совершенно незнакомыми. Их нужно было изучать и проверять. Было очень важно и интересно самим детально во всем разобраться.

И хотя три месяца – это небольшой срок, жить неустроенно все-таки не хотелось. Супруги Кларк просто не привыкли так жить и могли позволить себе потратиться, чтобы как-то благоустроить своё жильё. За две недели проживания в посёлке им пришлось: попить печку, таскать воду вёдрами, стирать и мыться в тазике, готовить на стреляющей электрической плитке, справлять нужду в маленьком деревянном домике, в котором стоял удушающий запах. Лизе пришлось выстаивать длинные очереди за хлебом и продуктами в местном магазине, пока Патрик носил воду и топил печку. Иногда им нигде ничего не доставалось, т.к. они приходили последними из-за загруженности на работе.

Поэтому, натерпевшись российской жизни, Патрик предложил Лизе в ближайший выходной прокатиться до областного центра, который находился в двухстах километрах от их поселка.

Никогда Лиза не носилась по магазинам с таким желанием и энтузиазмом, любовно выбирая каждый предмет обихода, такой необходимый и желанный в их положении. К счастью, в городе открылась ярмарка, где было все: от соски для младенца, до настоящего автомобиля. Пришлось даже купить тележку. В неё загрузили: холодильник, телевизор, биотуалет, электроплиту, кофемолку, кофеварку, большое корыто, прибор для нагревания воды, посуду, постельные принадлежности и всякой прочей мелочи. Даже занавески и простенькое покрывало для кровати Лиза не забыла подобрать. Так же они запаслись продуктами питания и микроволновой печью.

В Березки приехали поздно вечером усталые, но счастливые. Следующий день посвятили уборке и обустройству своего жилища. Теперь у них был не только телевизор, но и радиоприемник, который установили на кухне. Лиза и Патрик радовались каждой покупке как дети. Они даже не представляли, что такие нужные бытовые приборы могут быть роскошью и приносить огромную радость.

Предусмотрительный Патрик не забыл даже приобрести хлебопечь. Теперь им не придется выстаивать очередь за хлебом, вставая ни свет, ни заря.

- Патрик, я вот думаю, куда мы все это денем, когда будем уезжать? – наконец опомнилась от приобретений Лиза.

- Не забывай, что у нас есть совсем небогатая тетя Александра, я думаю, ей все это пригодится. Ведь у нее на кухне не густо, - Патрик успокаивающе обнял Лизу.

- И правда, она будет очень рада, – с облегчение вздохнула Лиза.

- Господи, Патрик, сколько человеку для счастья надо! – воскликнула счастливая Лиза и закружилась по крохотной кухне под музыку, доносившуюся из новенького радиоприёмника.

Махонькая квартирка приобрела уютный вид. Правда, ей было не сравниться с их домом в Америке, маленьким по тамошним меркам. После двух недель неустроенной жизни, им всё теперь казалось прекрасным. А биотулетом Лиза не могла нарадоваться. Справлять нужду по утрам в общественном туалете, куда бесцеремонно мог заглянуть сосед, для Лизы было сущим наказанием. Она так и не решалась пользоваться днём тем туалетом, который ей предложил Патрик.

 

***

Любопытная соседка, рыжая Маша, не замедлила явиться к Кларкам на разведку. Она видела, что соседи разгружали машину и тележку. Её прямо распирало от любопытства всё разузнать да разнести новости по посёлку.

- Разрешите? – Маша, смущаясь, вошла в дом. – Я вам тут молочка принесла, угощайтесь.

Маша цепким взглядом окинула жильё, в котором произошли большие перемены и не смогла сдержаться от возгласа изумления:

- Ох! Батюшки! Как вы всё здеся преобразили! Ех, ты! Деньжища-то, деньжища-то какие потратили!

Маша прихлопнула себя по бокам.

- Да вы проходите, присаживайтесь, – Лизу начало разбирать любопытство, почему так удивлена Маша.

Честно сказать, они с Патриком ни у кого из русских друзей в гостях не были, по причине большой занятости на работе. Да если честно, то никто и не звал.

Маша присела на стул, не переставая вертеть головой, удивляться и восхищаться.

- А вы разве к нам надолго? – Задала Маша вопрос.

- Думаю, за три месяца управимся, - махнула Лиза рукой, включая кофемолку, которая тут же привычно для Лизы зажужжала.

Маша от неожиданности подпрыгнула на стуле.

- Ой! Что это?

- Это кофемолка. Я угощу вас настоящим кофе с молоком, - улыбнулась Лиза.

Маша всегда покупала в магазине только растворимый кофе и щедро поила им своё семейство, что его надо ещё и молоть, она даже не подозревала.

Не успела Маша дать ответ, по поводу того, что она думает о настоящем кофе, как на столе какой-то белый ящик стал издавать протяжные звуки: «Пи-пи-пи-пи…»

Маша опять подскочила на месте:

- Ой! Что это пиликает?

Лиза задорно рассмеялась:

- Это хлебопечь. В ней только что испёкся хлеб из пшеничной муки, как раз к нашему кофе с молоком.

Лиза открыла в белом ящике крышку и достала ёмкость. Осторожно стряхнув её, вывалила на чистую салфетку настоящий белый хлеб. Аромат тут же заполнил весь дом.

- Вот это да! – Маша была в восторге. Она уже не могла сдержать своего любопытства. Ей хотелось расспросить американку обо всём и узнать как можно больше.

Лизу забавляла ситуация, она и подумать не могла, что люди живут и не знают о существовании всех этих приборов.

- Полно, Маша, удивляться. Ведь, всё это мы купили здесь, в ваших магазинах.

Хотите, я дам вам адрес, и вы сможете сами всё это приобрести? – Просто сказала Лиза.

Маша уставилась на Лизу так, как будто та сказала величайшую глупость. Казалось, Маша лопнет от возмущения, она хлопала белёсыми ресницами, поджав тонкие губы. Раздувала щёки, как индюшка, глубоко и часто дышала:

- Да вы, что? Шутите? Чтобы нам с мужем всё это купить? Вы что? - И Маша не выдержав, покрутила пальцем у своего виска.

Лиза не совсем поняла, что означает этот жест, но тоже возмутилась:

- Извините, я вас не поняла, что я такого сказала?

- Нам надо всю жизнь работать, чтобы всё это купить. Нам зарплату уже два месяца не платят! Как хочешь, так и живи! Чем хочешь, тем и корми детей! Никакому начальству до нас дела нет! Живём в долг! А что и получим, всё в магазин отнесём. Жрать-то хочется! Вот и идём на поклон к продавцам. – Маша перешла на крик, затем всхлипнула и вытерла нос ладошкой. Разговор о деньгах, видно был больным местом.

Лиза уже слышала от тети Александры, что зарплату задерживают, но тогда было столько впечатлений, что она пропустила эту информацию мимо ушей.

- Маша, присядьте, – Лиза силой усадила гостью на стул, – я не хотела вас обидеть. - Вам, что не платят зарплату?

- Платят, но не всегда. Задерживают на два-три месяца, а то и по частям выдают. Тогда немного тыкнут, через время опять немного тыкнут, как милостыню подают, чёрт бы их побрал. Само начальство нужды не знает, а мы… - она махнула рукой и опять вытерла набежавшие слёзы.

- Извините за любопытство, какой у вас и у вашего мужа оклад?

Маша назвала цифру. Лиза быстро перевела в доллары по курсу.

- Так у вас на всю семью и сто долларов не выходит в месяц? – Лиза не верила, что в России так низко ценится труд человека.

- Да, не выходит. А-а, что говрить, у нас все так живут. В Березках люди еще неплохо живут, хоть и зарплату задерживают, нас колония кормит. А в соседних деревнях такая нищета! Колхозы развалились, работать людям негде, доходов никаких. А мы на зарплату надеемся, паек дают какой-никакой. Да, неплохо живём, - подвела итог Маша.

Теперь Лиза смотрела на Машу в полном недоумении, неужели правда, так бывает?

- Извините, пойду я, – Маша встала.

Лиза не стала ее удерживать, молча пошла за ней, чтобы проводить. На веранде Маша вновь издала возглас удивления:

- Ой, а это унитаз, что здесь делает? Вы что его пристроить хотите? Так слив нужен, а у нас его нет, - со знанием дела, сказала Маша.

- Это биотуалет, для него слив не нужен, все перерабатывается в удобрение, – пояснила Лиза.

- Во, дают! Во, придумали, дерьмо и то не пропадает! – Маша весело расхохоталась, прихлопнула себя по жирным бочкам и упорхнула за дверь.

Как будто и не она пять минут назад утирала слёзы, сетуя на свою жизнь. Лиза растерянно смотрела ей в след. Как у человека быстро меняется настроение: смех, слёзы, смех. Все здесь такие или нет? Задала себе мысленно вопрос Лиза.

А Маша неслась по посёлку во всю прыть, соображая, кому бы первому поведать такие интересные новости.

 

***

 

Время шло незаметно. Лиза и Патрик почти месяц трудились на новом месте. К ним относились с уважением, приветливо улыбались, здоровались при встрече, но чета Кларк держалась на учтивом расстоянии. Что-то в людях настораживало. Какая-то неискренность сквозила в поведении, в отношении друг к другу.

Однажды Лиза решила пораньше уйти с работы и приготовить ужин. Рабочий день для остальных сотрудников колонии давно закончился. Патрик же решил немного задержаться, чтобы проверить анализы. Выйдя с КПП, Лиза полной грудью вдохнула пьянящий весенний воздух и медленно направилась в строну посёлка. Но тут обратила внимание, что у штаба идет активное движение. Она посмотрела на часы. Шесть часов вечера. Обычно в это время здесь никого уже не было. «Наверное, что-то случилось», - пронеслось в голове, тревожно забилось сердце. Лиза повернулась и со всех ног бросилась к штабу, именно там сновали люди, влетела в штаб, готовясь оказывать врачебную помощь. Только тут она обратила внимание, что лица у всех радостные и возбуждённые. Навстречу из-за массивной двери вышла знакомая медсестра. Она улыбалась сама себе, копошась в дамской сумочке. Лиза обратилась к ней:

- Олечка, что случилось? Почему все здесь?

- Так зарплату, зарплату привезли! За два месяца уже дают! Радость какая! – Ольга не скрывала своего восторга, - а то всё в долг живём. Разве без денег житьё? Я очередь заняла. Сейчас детей накормлю, прибегу и буду до победы стоять. До часу ночи сказали давать будут!

Лиза стояла, хлопала глазами, переваривая информацию, а восторженной медсестры и след простыл. Ей ничего не оставалось, как повернуть и отправиться вслед за ней. Она медленно спустилась по шатким ступенькам штаба и опять очутилась на улице. «Слава Богу, она не должна выстаивать эту ужасную очередь после рабочего дня!» - мысленно воскликнула Лиза.

Вдруг Лизу пронзила мысль, от которой она без сил опустилась на стоявшую рядом скамейку.

В который раз за последнее время она порадовалась, что живёт не здесь, не в России, и что её дом там далеко, совершенно в другой жизни, с другим укладом, с другими принципами и ценностями. Скоро весь этот кошмар закончится, и она окажется в своём уютном жилище, окружённом великолепным садом, где так хорошо проводить время в кругу друзей и в уединении. Она долгим взглядом окинула посёлок, где всё говорило о запустении и бедности.

Лизе ужасно было стыдно перед самой собой за свои мысли, за свою родину, за своё нежелание быть вместе с ней в её бедности и неустроенности. В её семье гордились своим происхождением, помнили корни свои. Но чтобы сказали сейчас папа и мама, очутись в самой глубине России? Здесь люди безумно радовались, что наконец-то получили мизерную зарплату за два честно заработанных месяца. Радовались тому, что подержат деньги в руках и тут же оставят их в магазине, за долги под запись или тут же потратят на необходимые нужды. Будут недолго радоваться и с нетерпением ждать новой зарплаты.

Лизе стало не по себе, она не могла подняться и отправиться домой, её терзали противоречивые чувства. Мимо бежали люди, в надежде ещё сегодня получить свои деньги. В глазах была надежда и возбуждение, у каждого были свои мечты, насчёт того, как израсходовать долгожданную зарплату.

Некоторые - в сильнейшем возбуждении выскакивали из здания, с крепко зажатыми в руке деньгами. Это были счастливчики, которым удалось урвать своё. Были и такие, что тут же раздавали долги, подсчитывали, что осталось и следовали дальше.

Лиза уже минут пятнадцать сидела на скамейке и наблюдала картину получения зарплаты. Вдруг её внимание привлекло существо, бегущее изо всех ног по направлению к штабу. Вернее это был ребёнок. Но ребёнком появившееся существо, назвать было трудно. Судя по одежде, существо было девочкой. На ней была красная курточка без пуговиц, юбчонка ниже колен неопределённого цвета и фасона при беге разлеталась в разные стороны. Белокурые волосы стояли торчком, обрамляя всю голову. При беге она сильно косолапила, у нее в буквальном смысле нога за ногу заплеталась. Туфли были ей сильно велики и все время слетали. Девочка их теряла, возвращалась, обувала и опять бежала. Теряла… Возвращалась… Бежала… Все это повторялось до тех пор, пока девочка не поравнялась с Лизой. Девочка тоже заметила элегантную незнакомку и остановилась. Она слышала, что эта красивая нарядная женщина приехала из самой Америки и сразу ей очень нравилась. От нее так приятно пахло, когда она проходила мимо. И вот теперь эта тётенька сидит и смотрит на нее. Девочку учили здороваться со всеми в посёлке. Она, недолго думая, шагнула к Лизе и сказала:

- Здравствуйте, а я вас знаю!

- Да? Откуда ты меня знаешь? – Лиза даже забыла поздороваться от удивления.

- Вас все знают, о вас весь поселок говорит. Вы такая красивая! – девочка с искренним восторгом уставилась на Лизу.

- А как тебя зовут? – Лиза похлопала по скамейке, приглашая девчушку сесть рядом.

- Я, Зиночка, мне пять лет. А вас как зовут? – в свою очередь поинтересовалась девочка.

- Я - тетя Лиза. И куда ты так мчишься?

- К папке. Он там в очереди за мамкиными деньгами стоит, надо посмотреть далеко ли очередь и бежать сказать все мамке, а то папка может деньги пропить, как тогда жить будем? – По- взрослому рассудила Зиночка.

Лиза с любопытством приглядывалась к девочке. Вид у неё был бесшабашный, весёлый и деловой одновременно. Но более некрасивого ребёнка она никогда в жизни не встречала. Всё в ней было антигармонично. Приглядевшись, Лиза поняла, что девочка сильно косит на оба глаза. Глаза были большие серо-голубые, имели красивый разрез, но смотрели одновременно в разные стороны, создавая при этом комичное выражение. Волосы на голове Зиночки торчали дыбом оттого, что давно не мылись и не видели расчёски. Большой рот постоянно расплывался в улыбке, обнажая меленькие остренькие зубки. Улыбка же была, как говорится, до ушей. Вдобавок ко всему неприглядному портрету, на Зиночке были очки огромные несуразные очки, завязанные сзади грязной резинкой. Они находились не там где положено и не выполняли своего прямого назначения, постоянно сползая на нос и открывая косые глаза. Девчушка постоянно вскидывала голову, таким образом отправляя очки на положенное место. Делала она это во время разговора беспрестанно. Поэтому походила на взъерошенную лошадку, постоянно качающую головой. Косолапые худенькие ножки, грозили в любой момент вывалится их нехитрой обувки, никак не стояли на месте, готовые сорваться на зов хозяйки в любую минуту.

Неожиданно для себя Лиза схватила Зиночку за руку:

- Приходи к нам в гости. Ты знаешь, где мы живём? – Лиза не могла объяснить своего поступка. Даже себе самой.

Девочка от неожиданности мотнула головой, вскинула на переносицу очки и внимательно посмотрела на Лизу. В посёлке её в гости никто не приглашал. Они с папкой и мамкой никогда ни к кому в гости не ходили, а тут такое счастье – её в гости зовут! Да ещё кто – американцы!

- Хорошо приду. А вы меня не прогоните? – Насторожено спросила она.

- Разве гостей прогоняют? – Тоже задала вопрос Лиза.

- Ещё как прогоняют. – Спокойно ответила девочка. Вспоминая, как её за шиворот не раз выпроваживали от подруг, имевших неосторожность пригласить Зиночку к себе домой без ведома родителей.

- Я буду ждать, – успокоила её Лиза.

Зиночка помахала рукой, кивнула головой и вприпрыжку побежала к штабу, роняя на ходу туфли.

 

***

 

Вечером, сидя у телевизора, Лиза слушала Патрика в пол-уха. Она думала о странной девочке. Её облик снова и снова вставал у неё пред глазами.

А посёлок гулял. Магазины работали до полуночи. То там, то сям слышались развесёлые песни. У соседей тоже было шумно, видно, там праздновали получение зарплаты. Патрик пару раз порывался сходить утихомирить разгулявшихся соседей, но Лиза остановила его, сказав странные для него слова:

- Не мешай ты им. Это их маленькое счастье.

Почему «счастье» Патрик так и не понял, но не стал расспрашивать Лизу, видя, что она какая-то задумчивая и тихая.

Заснули поздно.

Лиза сквозь сон слышала, как муж ходит по комнате, явно что-то отыскивая. «И чего ему не спится?» - окутанная дрёмой думала Лиза.

Патрик тоже проснулся оттого, что Лиза ходила по комнате и что-то искала. Мысль, ощупать подушку друг друга, пришла в голову супругам Кларк одновременно. Они в потёмках протянули руки…Обнаружив друг друга рядом, испуганно воскликнули:

- Ты здесь?!

- Ты здесь?!

- А кто по комнате ходит? – Испугано и растеряно спросила Лиза. – Я думала это ты что-то ищешь.

- А я думал – ты, – шепотом сказал Патрик, соображая, как ему поступить.

В комнате стояла непроглядная тьма, с улицы в комнату не заглядывал даже тусклый фонарик. То, что по комнате кто-то ходит и шарит по стенкам, не было ни какого сомнения.

Лиза от ужаса застыла на месте, инстинктивно натянув на себя одеяло. За долю секунды перед её воображением пронеслась страшная картина: беглый заключённый в их собственной постели наносит им с Патриком удары ножом в самое сердце. Они истекают кровью, которая просачивается на белоснежные простыни и умирают мучительной смертью… И никто не может их спасти… Громкий окрик Патрика: «Включи свет!», - вывел её из оцепенения и отвлёк от ужасных мыслей. Она трясущимися руками нащупала выключатель.

Патрик застраховал себя от разных неожиданностей: вспомнил приём каратэ, маханул ногой в воздухе, разом развернулся на сто восемьдесят градусов кого-то задев… В это время Лиза включила свет.

Перед ними полулежал, привалившись к стене, молодой мужик лет тридцати пяти. Он водил безумными глазами по комнате и держался обеими руками за пах, видно Патрик попал именно туда, истерично шептал:

- Люди, выход где? Выйти мне надо, выйти. Где выход, люди? Помогите, помогите. Выйти мне надо. Не убивайте. Не убивайте. Я только выход ищу. Выйти, выйти мне нужно. Куда я попал? Мне не к вам. Выйти, выйти, помогите, помогите… - он испуганно смотрел на Патрика, ожидая нового удара, всё время ёжился и шептал одни и те же слова.

Нежданный гость был явно пьян и видно действительно заблудился.

Разъярённый Патрик схватил его за шиворот и потащил к выходу. Мужик и не думал сопротивляться, он с радостью кинулся в предложенном направлении, без конца повторяя:

- Выход, выход. Спасибо, спасибо, мне выйти, выйти.

Когда злой и абсолютно голый Патрик (он всегда так спал) предстал перед Лизой, та металась в постели не в силах сдержать, рвущийся наружу смех.

- Ха-ха-ха-ха! Я думала, беглый заключённый резать нас пришёл. – Смеялась, не переставая, Лиза...- Так испугалась, так испугалась. А он сам нас испугался до смерти.

- У меня тоже мысли разные были. Бог его знает чего ожидать от этих русских? – Патрик поддался настроению жены и тоже громко рассмеялся.

Они еще долго смеялись, вспоминая перепуганного дядьку.

Объяснить появление непрошеного гостя было просто. Вход в соседскую квартиру находился рядом ближе некуда, и пьяный мужик по ошибке попал просто не в ту дверь, заблудившись в незнакомой тёмной квартире. А Патрик по рассеянности забыл вечером накинуть крючок-замок на дверь, ведущую к ним в квартиру.

 

***

 

На следующий день Лиза наблюдала такую картину: всем женщинам – сотрудницам было не до работы. Они обсуждали зарплату. Кто сколько получил, сколько отдал долгов по магазинам, что купит на оставшиеся деньги, и приедут ли автолавки. Автолавками оказались приезжие машины, на которых привозили разнообразный товар люди, занимающиеся мелким частным бизнесом. Возле клуба образовался своеобразный рынок, где толпились все жители поселка. Шла бойкая торговля.

Лиза поддалась настроению толпы, оставила работу раньше, чем обычно и пошла за женщинами, жаждущими покупок. Разложенный по машинами и раскладным столам товар, Лизу не интересовал. Она с интересом наблюдала за окружающими людьми. Лица у женщин были веселые, глаза блестели. В данный момент покупательницы ничего и никого перед собой не видели, кроме товара, разложенного перед ними. Они с любопытством и жадностью разглядывали всё подряд, иногда покупая совершенно ненужные вещи. Они могли покупать! Они могли выбирать! Они могли раз в два-три месяца позволить себе это удовольствие – покупать! Они чувствовали себя богатыми и значимыми в этот короткий миг. А завтра, что будет.

Лизе стало грустно. Она повернулась, чтобы уйти, но тут заметила Зиночку. Она стояла растрепанная в грязной курточке и смотрела, смотрела на…игрушки.

- Здравствуй, Зиночка – Лиза тронула ее за плечо.

Зиночка обернулась, лицо ее озарилось счастливой улыбкой, и она радостно затараторила:

- Здравствуйте, тетя Лиза, смотрите, сколько всего навезли, красота! А игрушки, игрушки какие!

Она показывала грязным пальчиком поочерёдно на игрушки, обсуждая достоинство каждой. К ним подошла высокая тучная женщина, такая же неопрятная и взъерошенная как и дочь. Девочка тут же кинулась к ней.

- Мам, мам, купи хоть самую дешевую игрушку, ты ведь в прошлый раз нам ничего не покупала, – девочка с надеждой смотрела ей в глаза.

- Не могу, Зиночка, вот долги раздала. Нужно брату обувку купить, а то он у нас совсем босой, – женщина в смущении поясняла ребенку причину отказа, как бы извиняясь перед ней за свою родительскую несостоятельность.

- Ну, хорошо, хорошо, мама, купишь со следующей получки, – сразу согласилась Зиночка.

Женщина погладила девочку по голове и направилась к машине с обувью. Лиза тронула Зиночку за плечо.

- Зиночка, разреши в честь нашего знакомства я подарю тебе игрушку?

- Правда? А вам денег не жалко? Вы же меня не знаете? – Зиночка не верила своему счастью.

- Правда, выбирай. Денег мне не жалко, я достаточно зарабатываю. А с тобой мы можем познакомиться и поближе, – решительно сказала Лиза.

- Я могу выбрать любую игрушку? – все еще не верила Зиночка.

- Любую, какая тебе только нравится!

Зиночка растерялась, ей нравилось все. У нее никогда не было своих личных игрушек. Она играла только в детском саду или у соседки Машеньки, в другие дома ее не пускали. Почему? Она не знала. Девочка бережно подбирала брошенные детьми старые игрушки, приносила домой, прихорашивала и с младшей сестрой играли ими. А теперь ей купят совершенно новую игрушку! Это будет кукла, конечно, кукла! Они с сестрой будут укладывать ее спать, кормить, водить гулять. У Зиночки дух захватило от такой перспективы.

- Ну что, решила, Зиночка? – Лиза легонько тронула ее за плечо.

- Я выбираю куклу, тетя Лиза, куклу, – поспешно ответила девочка, боясь, что Лиза вдруг передумает.

Кукол было несколько: одна самая большая в голубом платье и шляпе, остальные не менее нарядные, но поменьше. Зиночке очень хотелось самую большую куклу, но ей вдруг пришло в голову, что она очень дорогая. У тети Лизы может не хватить денег, и она вообще останется ни с чем. Девочка нехотя отвела взгляд от большой куклы и указала на самую маленькую. Лиза проследила за взглядом и выражением её лица. Для себя она с самого начала решила, что купит для Зиночки только большую куклу.

- Будьте добры, дайте нам самую большую куклу, – обратилась Лиза к продавцу и вытащила из сумочки кошелек.

Зиночка не верила своим глазам, она схватила коробку, прижала ее к себе, несколько секунд постояла, потом бросилась бежать. Остановилась. Вернулась. Подбежала к Лизе. Она смотрела, на добрую женщину поверх своих уродливых очков. На некрасивом ее лице было столько радости, столько счастья, что у Лизы в прямом смысле слова кольнуло сердце.

- Тетенька Лиза, спасибо, я не забуду вас, – и Зиночка вдруг неожиданно уткнулась головой ей в живот, видно, у нее не нашлось такого жеста, чтобы выразить свою радость. Лиза замерла, первый раз в жизни ребёнок оказывал ей ласку такого рода. За всю жизнь как-то не приходилось общаться с детьми, да ещё такого возраста.

Зиночка так же неожиданно оторвалась от нее и понеслась вдоль по улице, стараясь бежать так, чтобы неуклюжие туфли не слетали с её кривых ног.

- Так уж, не забудет! Этим Чуриловым, как в прорву и все мало, – сказала зло женщина, стоящая недалеко и, по-видимому, наблюдавшая всю эту сцену.

Лиза вздрогнула, столько злости и презрения было в словах женщины.

- Дающая рука не оскудеет, – сказала Лиза первое, что пришло на ум, повернулась и пошла к своему дому. Что творилось у нее в душе, она и сама понять не могла.

 

***

 

Вечером, вернувшись с работы, Лиза решила отнести соседке Маше банку из-под молока. Она слышала от сотрудниц, что банки здесь ценятся. И не дай Бог не вернуть посудину. Американка решила не оставаться в долгу и угостить Машу свежим хлебом, который только что испекла в хлебопечи.

Держа в одной руке банку, в другой хлеб Лиза постучала в дверь соседки. Никто не ответил. Она несмело толкнула дверь, та открылась. В нос ударил запах спиртного, сигаретного дыма, несвежей еды.

- Можно войти? – громко спросила Лиза.

Никто не ответил. Лиза свернула в соседнюю комнату, предполагая, что там должна находиться кухня. На пороге она в ужасе замерла. Перед ней на полу распласталась Маша. Она лежала на животе, разметав руки и ноги во все стороны, заняв почти всю маленькую кухню. Лицо правой стороной было повёрнуто вверх. Другая же сторона лица аккуратно лежала в грязной кошачьей миске, в которой, по-видимому, находилась еда, так как вокруг образовалась мутная лужица. Она стала присматриваться к женщине. Та не подавала никаких признаков жизни. По мнению Лизы, женщина была мертва. Американка была в ужасе. Она дрожащими руками положила хлеб и банку на первый подвернувшийся стул, а сама кинулась дальше в комнату, в надежде обнаружить людей и позвать на помощь. Перед её взором предстала ещё более ужасная картина: на кровати, ничком вниз, полулежала женщина, с подушкой на голове. В то время как ноги её, согнутые в коленях находились на полу. Ни платья, ни юбки, ни трусов на женщине не было. Голый зад, яко луна, озарял комнату светом недоумения.

«Задушена», - промелькнуло у Лизы в голове. Рядом, на полу лежал мужчина, вытянувшись во весь рост. Брюки на нем были расстегнуты и приспущены. Под ним растекалась лужа крови.

Лиза обвела глазами удручающую картину явного тройного убийства, схватилась за голову и закричала, что было силы:

- А-а-а-а-а ! А-а-а-а-а!

Она пришла в себя только тогда, когда появился Патрик и начал изо всех сил трясти за плечи, стараясь привести в чувство.

- Лиз, Лиз, успокойся. Это я, что случилось? – Патрик смотрел только на жену, он очень испугался. Раз так кричит, значит, случилось что-то серьёзное.

- Патрик, убийство! Люди мертвые, – шептала Лиза побелевшими губами, вцепившись в джемпер мужа двумя руками.

Патрик обвел глазами комнату. Мороз пошел у него по коже.

- Лиза, сядь, ты же врач, успокойся, – Патрик быстро усадил Лизу на стул, а сам кинулся к жертвам убийства.

Сначала он снял подушку с головы женщины, хотел потрогать пульс у неё на шее, но неожиданно она очнулась и заплетающимся языком произнесла:

- Трахай уже скорее, что ты там уснул? А подушку не трогай, это я специально положила, чтобы Машка не слышала. Я же сейчас стонать начну. Ну, давай, приступай, – она опять натянула подушку на голову, вильнула голым задом и затихла.

Патрик уже смелее шагнул к мужчине. Тот мирно спал, явно пренебрегая просьбами женщины. Хотя по приспущенным брюкам, было видно, что вначале у него намерения все-таки были. Рядом валялась бутылка из-под красного вина, которое почти всё вылилось на пол, образовав огромную лужу. Лиза уже поняла, в чем дело, ей стало немного легче, но вдруг она вспомнила Машу, распростертую на полу. Лицом в грязной миске мог лежать только мертвый человек. Она указала на дверь кухни:

- Они Машу убили, а сами здесь….

Патрик прошёл на кухню, приложил два пальца к шее женщины: пульс был ровный и чёткий. Он чертыхнулся:

- Лиза, они все пьяны, как здесь говорят – «в усмерть».

Только Лиза начала приходить в себя, как на пороге появился шустрый мальчонка, лет двенадцати:

- Б…и! Опять нажрались! А у нас корова телится! Вот, что мне делать? Что? – Он развёл в стороны руки и в сердцах пнул ногой мать в заднее место. Та даже не пошевелилась.

- Вот как получка, так хуже животных, – и мальчонка по-взрослому смачно выругался.

Лиза тронула его за руку:

- Может, мы сможем тебе помочь?

Мальчик оценивающе посмотрел на американцев:

- А вы когда-нибудь живую корову видели? А при отёле помогали? Знаете, что делать нужно? – Спросил он и презрительно прищурился.

Лиза и Патрик отрицательно покачали головой. Корову они действительно нигде не видели, да еще когда она телится. Но они искренне хотели помочь. Ведь мальчонка совсем не по-детски переживал за свою корову.

Видно вид у них был не ахти какой, после маленького стресса. Мальчик немного помолчал, подумал и сказал:

Ну, хорошо. Если можно, нагрейте мне воды, ведра два. Если, что нужно будет, я скажу, – и он метнулся в сторону сарая. Патрик и Лиза кинулись греть воду. Через полчаса появился мальчик:

- Давайте воду, – он схватил ведро и сгибаясь от тяжести, почти побежал к сараю. Патрик его догнал, подхватил ведро и пошёл рядом.

- Как тебя зовут? – на ломаном русском спросил он.

- Лешка, – ответил тот.

В сарае Патрик ощутил запах навоза, животного тепла и сена. Запах был сильный и совершенно незнакомый. В углу, дрожа на тоненьких ножках, стоял теленок. Он был еще мокрый, копытца разъезжались в разные стороны, ему стоило больших трудов не упасть. Корова жалобно мычала.

- Послед должен отойти, надо живот массажировать, – со знанием дела сказал Лешка.

- Я буду ее поить, а вы круговыми движениями живот ей помните, у вас сил больше,– распорядился мальчик и повернулся к корове.

Ласково поглаживая ее, поднес ведро к самой морде.

- Зорюшка, умница, ты наша. Какого славного мальчика нам подарила, – приговаривал Лешка.

Корова жадно припала к ведру, а Патрик стал массажировать корове живот, как будто век этим делом занимался. Ну, в принципе, что такое массаж он знал хорошо, поэтому уверенно стал делать то, что ему велели.

- А теперь посмотрите её под хвост, отходит послед? – Скомандовал мальчик.

Патрик осторожно поднял хвост, но от неожиданности отпрянул и крикнул громче, чем следовало:

- Лёша! Там ноги торчат!

Лёшка в мгновение ока оказался рядом, озабоченно осмотрел торчащие ноги телёнка и сказал:

- Двойня значит. Ох, Зорюшка, милая, крепись. А вы массажируйте, массажируйте, ей легче будет, а я за водой. - Скороговоркой выпалил Лёшка и скрылся за дверью.

Патрик остался наедине с коровой и новорождённым телёнком. Он умело массажировал ей живот и ласково разговаривал на английском языке, заглядывая в глаза. Животное вело себя спокойно, жалобно мычало и тоже поглядывало на своего спасителя. Такое поведение «роженицы» придавало новоиспеченному ветеринару уверенности в том, что он делает всё правильно: движения его были чёткими и размеренными.

Патрик стоял в навозе в дорогих модных ботинках, на голову сыпалась с потолка какая-то пыль, пот застилал глаза, спина онемела от неудобной позы, но ему было на себя плевать. Сегодня он делал, быть может, самое главное дело в своей жизни – участвовал в таинстве рождения живого существа.

Корова немного присела, поднатужилась, и возле её ног оказался ещё один телёнок. Он издал звук похожий на детский плач и начал барахтаться у ног Патрика. Тот, не зная, что делать, с новой силой принялся массажировать живот.

Явился Лёшка с полным ведром воды, ему помогала Лиза.

- Господи, ещё один, - сообщил радостно Лёшка и пояснил - Зорьке надо много пить. Вода должна быть солёненькая.

Вдруг что-то громко шмякнулось об пол.

- Фух! Слава Богу! Послед вышел! А я боялся, что не выйдет, – облегчённо вздохнул Лёшка.

Он без всякой брезгливости схватил что-то мокрое, липкое, красное, бросил в ведро и выскочил на улицу. Через минуту он появился опять, на ходу объясняя:

-Послед куда попало выбрасывать нельзя, – дал Лизе охапку душистого сена, – вытирайте телёнка.

Лиза осторожно начала вытирать новорожденного от слизи, а тот доверчиво тыкался ей в лицо, ища сосок. Губы у него были мягкие и бархатистые. Потом Лёшка осторожно подтолкнул телят к коровьему вымени. Природный инстинкт тут же сделал своё дело: телята передними ногами упали на коленки, жадно припав к разбухшим соскам, периодически толкая вымя лобастыми головами, чмокая на весь сарай. Лиза и Патрик впервые в жизни наблюдали такое удивительное зрелище. Это было трогательно и прекрасно.

Они помогали Лёшке чистить навоз, не решаясь бросить его одного. Смотрели, как мальчишка ловко справился с доением, раздаивая набухшее вымя. Из сарая вышли поздно. Патрик помог донести до дома полное ведро молока. Лёшка по-мужски пожал ему руку, улыбнулся Лизе:

- Спасибо, американцы, здорово помогли!

А из квартиры соседей слышалось пьяное пение:

- Шумел камыш, деревья гнулись

И ночка тёмная была….

 

***

Лиза и Патрик с удовольствием собирались на пикник. Во время недавней прогулки они неподалеку обнаружили прекрасную полянку и решили там провести выходной день. Природа после зимней спячки оживала. На деревьях появились изумрудные листочки. Из земли смело вылезла трава, завладев каждым клочком земли. Появились первоцветы. Птицы весело щебетали, солнышко ласково светило, небо было голубое, голубое, воздух пьянящим. Обилие сосен и берез вокруг придавали ему не забываемый аромат. Хотелось дышать, дышать. Наслаждаться каждым вдохом. Лес, девственный лес был великолепен. Попадая в это царство вековых деревьев, хотелось говорить с ними, здороваться, рассказывать им о себе. Обнимать могучие стволы, прислоняться к ним и слушать, слушать их разговоры. Лиза и Патрик никогда не видели такого лесного великолепия. Им хотелось, как можно больше времени провести в обществе леса, запомнить его на всю жизнь.

Лиза накануне замариновала мясо и приготовила нехитрые припасы, чтобы им было неголодно. Когда в машину было загружено все необходимое, возле них неожиданно возникла Зиночка.

- Здравствуйте, вы уезжаете? – разочарованно спросила она, прижимая к груди банку с молоком.

- Мы, Зиночка, едим в лес на пикник – сказала Лиза, улыбаясь.

- А что вы там будете делать? – искренне удивилась Зиночка.

- Будем отдыхать, читать, жарить мясо, играть в бадминтон и просто наслаждаться этим чудесным днем, - пояснила Лиза.

- Ух, ты, здорово! И это все в лесу? – Не переставала удивляться Зиночка.

- Да ты что, никогда на пикник не ездила? – В свою очередь удивилась Лиза.

- Нет, не ездила, - Пожала плечами Зиночка.

- Тогда мы тебя приглашаем, поехали с нами, - Лиза присела и заглянула девочке в глаза.

- Я? С вами? В лес? Вы меня возьмете? – Зиночка явно растерялась.

- Да, возьмем, - Лиза оглянулась на Патрика, она хотела знать его мнение.

Патрик ободряюще улыбнулся, он видел, что Лиза очень неравнодушна к этой девочке и ничего плохого в том, что она опекает этого несчастного ребенка, не видел. Честно говоря, ему до боли было жалко эту неухоженную, лохматую девчонку.

- Ой, а как же молоко? Его вам мама передала. Спасибо за куклу, тётя Лиза, - вдруг опомнилась и затараторила Зиночка.

- Спасибо за молоко твоей маме, я поставлю его на веранде, здесь прохладно, - успокоила девочку Лиза.

- А мне что же, так вот прямо, садиться и ехать? – растерянно спросила Зиночка.

- Да, садись, по дороге мы заедим к вам домой, и ты сообщишь своей маме, что поедешь с нами, и мы вернем тебя в целости и сохранности вечером, - успокоила ее Лиза.

Зиночку отпустили без лишних слов. Теперь она сидела на заднем сидении и рассматривала в окошко лес, как будто видела его впервые. Патрик остановил машину, немного не доехав до нужного места.

- А ну, девушки, помогайте мне, - весело сказал он и открыл багажник.

Зиночка с интересом уставилась на поклажу, аккуратно упакованную в картонные ящики, было не совсем понятно, что находится внутри. Девочка с усердием кинулась помогать. Ей дали два раскладных стульчика, и она с гордостью понесла их за Лизой. Все начали суетиться, располагаясь на новом месте. К стульчикам присоединился маленький раскладной столик, похожий на игрушечный. На большой пенек положили подушку и плед, можно было удобно сидеть. Здесь же Патрик соорудил подобие мангала и пошёл собирать сухие ветки.

- Я помогу, - Зиночка старательно кинулась искать толстые сухие ветки.

Лиза накрывала на стол, заполняя его бутербродами со свежим хлебом, овощами и фруктами. Она аккуратно ставила все на стол, в заранее приготовленную посуду, чтобы продукты не занимали много места, и чтобы можно было выбрать еду по своему вкусу. Не забыла она и про сладости. Конфеты и печенье в изящной корзиночке украшали стол. Бутылки с минеральной водой и лимонадом были поставила возле стола на видном месте. Патрик уже разводил костер, а Зиночка все продолжала носить хворост.

- Хватит, Зиночка, иди немного подкрепись, - крикнула Лиза.

Девочка не заставила звать себя дважды. Через секунду она с восторгом взирала на стол.

- Бери, что хочешь, что тебе нравится, - подбадривала ее Лиза.

- А мне все нравится, - сказала девочка, несмело взяла бутерброд и села на стульчик.

Она вдохнула аромат свежего хлеба, хорошей колбасы, сыра и зелени, принялась быстро есть, старательно подбирая упавшие крошки в подол юбки. Лиза молча наблюдала. Зиночка ела с закрытыми глазами, на лице было написано сплошное блаженство.

- Ешь еще, - предложила Лиза, когда с бутербродом было покончено. Зиночка с сожалением посмотрела на кучку бутербродов:

- Нет, больше нельзя, живот будет болеть, я, когда долго не ем, а потом сразу наемся, у меня сильно болит живот. Мама сказала, что надо понемножку. Я позже ещё съем. Можно? – весело спросила она.

- Конечно, а ты, что давно не ела? – осторожно спросила Лиза.

- Нам мама только молоко дает, больше ничего нет, картошка закончилась, крупы тоже, а в магазинах нас пока не записывают, потому, что получка недавно была, - рассказала она Лизе.

- А как же вы живете? – Не удержалась от вопроса Лиза.

- Хорошо живем, дружно, - добродушно ответила Зиночка, и, подумав, добавила, - мы теперь со своей куклой каждый день играем и не ссоримся, делимся. Даже брату даем немного поиграть.

- А сколько твоему брату лет? Как его зовут? – Продолжала расспрашивать Лиза.

- Игорю одиннадцать лет, а сестричке Маше полтора года. А мамку что-то опять по утрам тошнит, наверное опять нам кого-то родит, - рассудительно поведала Зиночка.

Патрик, возясь у костра, прислушивался к разговору. Он видел, что жена находится под сильным впечатлением от маленькой болтушки, решил отвлечь ее.

- Лиз, может, поможешь мне и займешься мясом, шампура вон в том ящике, - Патрик указал рукой на нужный ящик.

- Да, да, конечно, - спохватилась Лиза.

- Я поиграю здесь рядом, здесь так красиво, - защебетала Зиночка.

- Да, да поиграй, вот тебе мячик, - Лиза достала из коробки, где лежали шампура, красочный мячик и кинула его девочке.

- Ой, какой красивый, здорово! - Зиночка схватила мяч и стала бегать и резвиться на полянке. Глаза ее блестели, она скинула ненавистные очки и спрятала их в карман. Волосы дыбились вокруг головы невообразимым нимбом и не было ни какой возможности пригладить их. Девочка смеялась и визжала от восторга, когда падала или ловила мяч.

Лиза забыла, зачем ей шампуры и мясо. Скрестив руки на коленях, сидела на пеньке и смотрела на Зиночку. Она вдруг поняла, что хочет заботиться об этом ребенке. Хочет любить, жалеть, учить, ласкать ее - эту девочку. Хочет вымыть ее грязные волосы, одеть, обуть в красивые наряды. Накормить до сыта, прижать к груди и дать ей будущее, хорошее будущее.

- Лиз, - Патрик нежно тронул ее за плечо.

- Да, - Лиза непонимающе смотрела на него.

- Ты обещала нанизать мясо на шампуры, но, если не хочешь, давай я сам, - напомнил Патрик.

- Нет, нет, я помогу тебе, - Лиза вдруг обрадовалась, что может отвлечься от своих мыслей.

Когда ароматный дымящийся шашлык был готов, все собрались у стола. Зиночка принесла мячик и бережно положила возле стола, а потом присела и заговорила с мячиком стихами, погрозив ему пальчиком.

По дорожке прыгал мячик,

А за ним вдогонку мальчик.

Мячик, мячик не спеши,

От меня не уходи.

Я с тобой играть хочу,

И поэтому прошу,

Ты не бегай от меня,

Буду ловкой теперь я.

- Хороший стишок, - заметила Лиза. - Кто тебя научил?

- Я сама сочинила, вот играла и сочиняла, - пояснила девочка.

- Да? - удивилась Лиза, - хорошие стихи.

Шашлык удался на славу, мясо было нежным и сочным. Лиза и Патрик ели молча, наблюдая за Зиночкой и слушая ее неуемную болтовню.

- Вкуснотища! – девочка жмурилась от наслаждения, - я никогда такого не ела. Мамка иногда мясо жарит, когда поросенка режут, но на сковородке. Тогда мы тоже с Игорем едим, сколько хотим, правда всегда живот болит и понос, - закончила она речь в минорных тонах.

Лиза и Патрик заметили, что их гостья отложила на салфетке, отдельно от своей тарелки, немного мяса, кусочки сыра, колбасы, хлеба, две конфеты, два печенья, пол-яблока, пол-огурца. Образовалась такая небольшая горка. Лиза не поняла ее назначения. Притом девочка ничего не брала со стола сама, а отложила - от той еды, которую ей предлагали.

- А это зачем? Ты съешь попозже? – не удержалась Лиза от вопроса.

- Я бы могла это съесть позже, правда? – задала встречный вопрос девочка.

- Правда, - пожала плечами Лиза.

- Я не съела, а могла бы, правда?

Лиза утвердительно кивнула головой, не понимая логику рассуждений девчушки.

- Тогда можно я заберу это с собой, когда мы будем ехать домой? – Она вопросительно посмотрела на Лизу и Патрика.

- Да, конечно, забери, - Лиза начинала понимать. - Ты хочешь угостить брата и сестру?

- Да. Они же там такого никогда не видели, а я им расскажу все: как мне хорошо с вами было, как вы меня угощали, и дам им всё попробовать, - звонким голосом пояснила Зиночка, глаза ее сияли радостью и гордостью, что она заботится не только о себе.

- Давай я тебе упакую все в эту коробочку, будет даже красиво.

Лиза взяла небольшую коробку и положила туда то, что отложила Зиночка, завернув всё аккуратно в салфетку. Женщина немного подумала и положила туда же два бутерброда, два спелых помидора, два огурца, два яблока два апельсина насыпала из корзинки печенья и конфет.

Зиночка с восторгом наблюдала за её действиями, потом спросила Лизу, не веря своим глазам:

- Это всё нам: Игорю и Маше?

- Вам, вам. Пусть у твоих брата и сестры тоже будет праздник, - успокоила её Лиза.

- Здорово! – Восхищённо произнесла девочка.

Патрик достал магнитофон, вставил туда кассету с русскими народными песнями и включил музыку. Полилась мелодия, заставляющая замереть сердце, такая близкая, такая знакомая.

Лиза присела на пенёк, вытянула ноги, подставила лицо солнышку и приготовилась наслаждаться музыкой. Патрик пристроился рядом.

Зиночка замерла и стала вслушиваться в мелодию песни. Она стояла молча, пока звучала песня, покачиваясь в такт музыке.

Зазвучала следующая мелодия, а через минуту Патрик и Лиза встрепенулись и во все глаза уставились на Зиночку.

Она, широко раскинув в стороны руки, не шла, а плыла по поляне, выбрасывая вперёд кривые косолопые ножки, стараясь тянуть носочек и … пела:

- Я на горку шла, решето несла,

Уморилась, уморилась,

У-мо-ри-ла-ся-я-я…

Голос был высокий, звонкий и настолько мощный, что сразу заглушил русский народный хор, доносившийся из динамика магнитофона. Зиночка пела легко и чисто. Её голос рассыпался серебряным перезвоном на весь лес. Казалось многовековые сосны и берёзы, пустились в пляс с маленькой артисткой. Каждая часть её маленького нескладного тела принимала участие в её выступлении. Она то притопывала ногами, то поводила плечами, то взмахивала руками, то вертелась волчком. И делала она это так заразительно, что Лиза и Патрик не выдержали, подхватились со своих мест и как умели, стали лихо отплясывать вместе с Зиночкой. Они кружились по поляне, притопывая и прихлопывая в такт музыке, поддавшись истинно русскому веселью.

Зиночка старалась изо всех сил, радуясь, что может чем-то отблагодарить этих добрых людей. Уже давно был выключен магнитофон, а девочка всё пела и пела. Песни сменяли одна другую, а её голос звучал всё так же сильно и звонко. Казалось, что Зиночка знает все песни, которые существуют в России. Лиза до тех пор плясала, пока не повалилась без сил прямо на траву.

- Ох! Зиночка! Уморила ты меня, - хохотала Лиза. – А что-нибудь медленное ты можешь спеть? Чтобы мы могли немного отдышаться?

- Могу, - кротко сказала Зиночка и запела:

-Вечерний звон, вечерний звон,

Как много дум наводит он…

Бом-бом-бом-бом…

Лиза опять застыла от изумления, защемило сердце. Эту песню очень любил дедушка. У них была старинная пластинка, которую они часто слушали вместе. Девочка пела с таким чувством, так проникновенно, что слёзы сами навернулись на глаза. При этом она свободно брала как очень низкие ноты, так и очень высокие, не волнуясь за свои голосовые связки.

Лиза слушала и не могла понять, как пятилетний ребёнок мог передать глубокий смысл такой непростой песни. Во время пения лицо её выражало такую тоску и печаль, она была так погружена в песню, что вряд ли видела кого-нибудь перед собой. Закончив петь, Зиночка театрально поклонилась и просто спросила:

- Понравилась? Мне эта песня очень нравиться. Правда, я её два раза по радио слышала и один раз по телевизору. Там дядя пел так красиво, так красиво, что я даже заплакала. Так мне сделалось на душе…, - она прижала руки к груди, полагая, что там у неё душа.

Потом она немного задумалась и сказала:

- У него был такой голос, такой голос. Теперешние артисты так не поют. У него голос лился как бы прямо из глубины, - и она руками провела по животу снизу вверх, показывая, как так должен был литься голос.

- Этот голос, которым пел дядя, называется бас, – подсказала Лиза.

- Бас. Бас, – серьезно и удовлетворённо произнесла Зиночка.

Патрик включил магнитофон, и из динамика зазвучали современные песни на английском языке в быстром темпе. И опять началось всеобщее веселье.

Был забыт отчёт, который Лиза хотела закончить сегодня, были заброшены книги, которые собирались прочесть. У Зиночки было столько жизненной энергии, что она сумела надолго заразить весельем эту серьезную трудолюбивую пару. Они носились по поляне, играя в прятки, по очереди читали стихи и пели песни. Зиночка веселила всех без устали, внося веселье и всеобщее оживление в их маленькую дружную компанию. Патрик смеялся от души. Он плохо говорил по-русски, но прекрасно понимал, о чём говорит маленькая девочка.

Никогда супруги Кларк не отдыхали так интересно и весело. Им не приходилось общаться с детьми и даже не предполагали, что это может быть так интересно.

Зиночка уже не казалось им нескладной и уродливой. Они смотрели на неё другими глазами и видели в гадком утёнке прекрасного белого лебедя.

 

***

 

В поселке к многодетной семье Чуриловых относились пренебрежительно. Одни их жалели, другие презирали. К ним никто никогда не ходил, к себе никто никогда не приглашал. Бедных и неудачников не любили.

Чурилова Павла Павловича местные жители считали дурачком и неудачником. При старом начальнике колонии, Власове Сергее Владимировиче, Чурилов тоже служил за колючей проволокой не хуже других, а может быть даже и лучше. Начальник был из местных жителей и поддерживал в поселке определённый жизненный уровень, считая это своим долгом. Почти каждый день к нему в штаб шли люди из поселка: кто с просьбой, кто с жалобой, кто просто «спасибо» сказать.

Многие жители помнят, как Женька Блохин гнался за женой Любкой с ножом, выпучив пьяные безумные глаза. Власов не побоялся закрыть собой женщину, отобрать у него нож, ещё и по уху врезать возмутителю спокойствия и Любкиному обидчику.

Если кто в поселке заболевал и нужно было везти человека в больницу райцентра, он тут же отдавал свою «Волгу» под извоз. Начальник был частым гостем школы. Директор мог обратиться к нему с любой просьбой, знал, что ему Власов не откажет. И то, что в поселке была новая восьмилетняя школа и отличный спортзал, было заслугой того же Власова. Каждое утро он обходил свои владения: школу, детский сад, магазины, почту, амбулаторию, кочегарку, гараж. Смотрел, мотал на ус, а на планерке кому надо, куда надо всыпал, что надо. Его побаивались, но уважали. Некоторые втихомолку роптали, но все к нему же и бежали. Он никогда не увольнял людей, не разобравшись. Увольнение было крайней и вынужденной мерой. После увольнения, он всё же давал человеку шанс обдумать свое поведение, снова брал его на работу, ну может, на другую должность. Без дела люди всё же не сидели. Все рабочее население поселка знало, что потеря работы - это трагедия, больше найти работу в посёлке просто негде. Разве, что такая же колония, но уже за двадцать километров от Березок, но там и своих хватало. Вакантных должностей практически не было.

Но вот Власов Сергей Владимирович ушёл на пенсию, а на его место управление прислало другого начальника. Звали его Сидоров Александр Петрович. Жил он в соседних Осинках, сюда же пришёл на повышение, принял бразды правления в свои и руки, и жизнь потекла своим чередом.

Новый начальник показал полное нежелание заниматься делами посёлка и вникать в разные жизненные проблемы его жителей. Разговаривал он с людьми грубо и высокомерно, показывая всем видом, чтобы его не утомляли житейскими мелочами. Зачастую он просто скрывался от надоедливых людей за колючей проволокой. Внутри колонии у него был шикарный кабинет со спальным местом, телевизором и всякими прочими удобствами. Там он отдыхал, устраивал застолья по разным поводам. Туда ему приносили еду на заказ осужденные «шестёрки». Правда, иногда и работал немножко. Работа заключалась в подписании бумаг. Для некоторых служащих росчерк пера начальника становился целой проблемой. Недаром говорят: «Хозяин – барин». Вот так и Александр Петрович был барином в своих владениях. Барином злопамятным, капризным и высокомерным.

Многие жители посёлка были неприятно потрясены, став свидетелями разговора, состоявшимся между поселковым фельдшером Кирой Ивановной и новым начальником.

В посёлке тяжело заболел отставной майор, отдавший годы жизни колонии, его нужно было срочно госпитализировать в районную больницу. Фельдшер не смогла найти начальника в своём кабинете и вынуждена была позвонить по телефону в его апартаменты из поселковой почты. В это время там собралось полпосёлка народу, по причине доставки свежей почты.

Когда она взволнованным голосом объяснила суть своей просьбы – дать машину, начальник рявкнул в телефонную трубку:

- Госпитализировать больных, Кира Ивановна, это ваши проблемы.

Женщина трясущимися руками положила трубку, губы дрожали, глаза наполнились слезами. Она подняла голову и увидела глаза людей, в которых застыл немой вопрос. Все хорошо знали отставного майора и переживали за его судьбу.

Кира Ивановна всхлипнула и развела руками:

- Не дал машины. Я же не себе просила, - беспомощно добавила она и продолжила, - автобусом он не доедет.

- Кира Ивановна, собирайте майора. Я через полчаса подъеду. Вот только почту Наташе отнесу.

Эти слова сказал голубоглазый, симпатичный Николай Ершов, которого все в посёлке любили за его покладистый характер и желание всегда прийти на помощь.

- Спасибо, Коленька, - будто за себя порадовалась Кира Ивановна, вздохнула с облегчением и по-деловому спросила. - А сколько возьмёшь?

Путь до райцентра туда и обратно был неблизким и деньги брать было незазорно.

- А ничего не возьму, - широко улыбнулся Николай. – Сколько раз вы к моим детям ночью прибегали? Что-то не припомню, чтобы вы с нас деньги брали.

Собирайтесь.

Все одобрительно закивали головами, соглашаясь со справедливыми словами Николая, а он молча скрылся за дверью.

 

***

От такого равнодушного отношения к жителям посёлка, тлеющая общественная жизнь в виде женсовета, полностью развалилась. Раньше все жители посёлка были на заметке у того же женсовета, парткома, профсоюза. Все они, вместе взятые, активно вели борьбу с пьянством и с неблагополучными социальными проявлениями в жизни посёлка.

Однажды к начальнику колонии явились женщины посёлка с важной просьбой.

Он молча выслушал их, а потом загибая пальцы на огромной волосатой руке,

крикнул на весь кабинет:

- Вы, бабы, как назойливые мухи зудите. Площадку детскую подавай, пруд расчисть, горку зимнюю поставь, ремонт в детском саду сделай, музыку в клуб купи... Да пошли вы все на х…! У меня свои дела.

Женщины вылетели из кабинета, как ужаленные. В слух не возмущался никто, но обиду затаили на долго.

После этого общение начальника с народом закончилось.

Был у начальника свой личный шофёр. Жил он в одном посёлке с начальником и каждый день возил его на работу и с работы. Правда, по документам он занимал совершенно другую должность, должен был верой и правдой, как другие офицеры, нести свою нелёгкую службу. Этого подхалима все не любили и побаивались. Он был очень толстый, прямо квадратный, с неприятным лицом: жирные отвислые щёки, толстые губы, маленькие, сверлящие глазки, нос картошкой. Целыми днями он просиживал штаны в дежурной части, всё вынюхивал и высматривал, а потом докладывал начальнику. Дразнили его Санчо Панчо.

Со временем, все сослуживцы его просто возненавидели. Неоднократно по его доносу увольнялись офицеры, прослужившие не один год в колонии и отлично знающие своё дело. Они имели неосторожность высказать в адрес начальника своё мнение.

Некоторые пытались бороться с произволом и несправедливостью, жаловались в управление. Приезжали проверяющие. Их сытно кормили и поили, ублажали девками, а то и взятку давали, благо было с чего. Проверяющие довольные уезжали, написав резолюцию: «Жалоба не подтвердилась».

Павла Павловича Чурилова уволили за то, что он в лицо высказал Санчо Панчо, что он о нём думает, не стесняясь в выражениях. Через день Чурилов был взят с «поличным» и уволен. Работы для него в колонии больше не нашлось. Ему не хватило до льготной пенсии одного года. Что у человека большая семья и её кому-то кормить надо – никого не волновало. Не вступился никто. Зачем? Пусть бы не лез на рожон. Каждый за себя боялся, да и что бы это дало?

Нюся, его жена, работала уборщицей в штабе, но свою мизерную зарплату не видела месяцами. Она ужасно боялась, чтобы и её вместе с мужем не уволили, поэтому была ниже травы, тише воды. Семья бедствовала в прямом смысле этого слова. К моменту увольнения из колонии Павла Павловича, у них с женой уже было двое детей. Когда же Нюся забеременела третьим ребенком, семья впала в такую нищету, что просто не на что было съездить в райцентр и сделать аборт. Так появилась в семье младшая девочка Маша.

Старший Чурилов крутился, как мог, чтобы хоть как-то прокормить семью. Посезонно нанимался на лесоповальные работы к местным бизнесменам, а это был очень тяжкий труд. Держали корову, поросенка, но животных тоже нужно было кормить. Тяжелый труд и вечная головная боль о выживании довели Пал Палыча (так его все в поселке называли) до туберкулеза. На лечение денег не было. Полежав немного в тубдиспансере, он сбежал оттуда и вновь с головой окунулся в заботу о семье.

Нюся была высокая, несмотря на недоедание, тучная женщина. Вид у нее был не ахти: с чужого плеча одежда, зачастую маловата, неухоженное лицо и волосы, грубые руки, тяжелая походка. Когда она шла, то сутулилась и, казалось, несла тяжёлую ношу на своих поникших плечах. Она никогда ни с кем не ругалась и не ссорилась. Ее же всячески обижали и унижали все, кому не лень. Нюся отупела за последние годы от нищеты и безысходности, от вечного, не покидающего чувства голода. Дом приходил в запустение. Нечем было стирать. Не было мыла просто помыться. Она могла часами сидеть и смотреть в одну точку. Нюся уже и не думала ни о чем. Было из чего приготовить, готовила, не было, не готовила. У нее было только два удовольствия в жизни: секс и рюмка водки. Секс давал ей единственное наслаждение в жизни и разрядку. От выпитой рюмки водки, ей хоть временно становилось легко на душе.

Пал Палыч не злоупотреблял спиртным, понимая, как легко оказаться у алкоголя в плену, но рюмка водки для него тоже была отдушиной. Несмотря на все жизненные передряги, детей своих они любили и обожали. Девочек своих Нюся называла не иначе как «принцессами», а старшего Игоря так и норовила чмокнуть в лоб и погладить по грязной голове. Детей никогда ни за что не ругали. Даже, когда старший сын попался на воровстве, его лишь горестно покорили. Старшие Чуриловы понимали – это их вина, что они не могут дать своим детям ничего, кроме любви. Дети росли дружными и раскрепощенными. Делились друг с другом каждой крошкой хлеба и открыто смотрели людям в глаза.

В последние три месяца им улыбнулась удача, старшего Чурилова взяли на полставки в кочегарку. Видно кто-то сердобольный упросил начальника, а может, самому совестно стало.

***

 

Для Зиночки поездка на пикник с американцами стала поистине сказочным событием. Она взахлеб рассказывала родным о проведенном времени, вынимая из коробки бутерброды и другие деликатесы, угощая брата, сестру и родителей. Сама Зиночка от еды отказалась, мол, наелась досыта. Дети с жадностью набросились на еду. Нюся их подбадривала: «Ешьте, ешьте, вкусно как». Игорь отложил в сторону бутерброд, овощи, пару конфет и печенье: «Это вам с папой». Нюся не стала спорить, знала, что дети все равно не станут все есть. Она спрятала еду в шкаф, решив подождать мужа. Мать с умилением слушала болтовню Зиночки.

- Принцесса моя, - прошептала она и погладила Зиночку по лохматой голове.

 

***

 

На работе к Лизе подошла медсестра Олечка:

- Как провели выходной, Елизавета Александровна? Погода стоит чудесная, – поинтересовалась она.

Лиза, не ожидая подвоха, искренне ответила:

- Ездили на пикник, брали с собой Зиночку. Чудо что за ребенок, поет, сочиняет стихи, - не удержалась от восхищения Лиза.

- Хм, смотрите, чтоб вас это чудо туберкулезом, педикулёзом и чесоткой не заразило. У вас ещё ничего не чешется? - в ее голосе слышалось презрение.

- Извините, не поняла вас, Олечка? – уставилась на медсестру Лиза.

- Как же, весь поселок знает, что у ее отца туберкулез и уже давно, а вши и чесотка, наверное, никогда и не переводились. - пожала плечами Олечка.

- Как туберкулез? – опешила Лиза.

- А вот так! Болеет себе, да всех заражает, уже открытая форма, - прокомментировала медсестра.

- А как же руководство? Не принимает никаких мер, чтобы помочь человеку? Можно сказать, что это производственная травма, - Лиза была в шоке.

- А чего ему помогать, если сам лечиться не хочет, - фыркнула Олечка.

Сидевшая в кабинете медсестра постарше, Галина Павловна, до поры до времени не вмешивалась в разговор, вдруг прикрикнула на Олечку.

- А ты подумала, за что он будет лечиться? Сейчас в больницу надо со всем своим: лекарство, шприцы, капельницы. Они с Нюськой мизер получает, да и того не платят. Ведь последнюю жизнь детям отдает, а не от них крохи отбирает.

Галина Павловна посмотрела на Лизу.

- Извините, Елизавета Александровна, - и вышла из кабинета.

- Сердобольная какая! Меньше бы им барахла тыкала, может за ум бы взялись, - крикнула ей в спину Олечка.

- Зачем вы так, Оля, ведь мы все под Богом? – с горечью сказала Лиза.

- А, и вы туда же, - махнула рукой Олечка и пулей выскочила из кабинета.

«У отца Зиночки туберкулез, может и у нее самой? Боже мой, бедный ребенок!» - подумала Лиза и без сил опустилась на стул.

 

***

За ужином Лиза вяло ковырялась в тарелке и думала о чем-то своем.

- Лиз, поделись со мной проблемой, - сказал Патрик и заглянул ей в глаза.

- Отец Зиночки болен туберкулезом, - вздохнула Лиза.

- Ты хочешь ему помочь? – прямо спросил Патрик.

- Да, хочу. Очень хочу, - задумчиво сказала Лиза.

- Ты его знаешь? – спросил Патрик.

- Кажется, видела мельком, не уверена, - Лиза наморщила лоб, пытаясь вспомнить, видела ли она отца Зиночки или нет.

- Ну, вот тебе, Лиз, и карты в руки, у нас есть новый препарат, можно его с успехом испробовать, - у Патрика глаза заблестели, на лице появился интерес. Он нервно провёл рукой по своей шевелюре.

- Препарат, конечно, хороший, но вдруг какие побочные явления, мы же испытывали его только на животных, задумчиво произнесла Лиза.

- Лиз, ты же знаешь, он без этого лекарства все равно обречен. Может быть, мы его спасем. А так болезнь будет прогрессировать. Сколько ему осталось год – два, пять? – в Патрике заговорил ученый исследователь.

- Такой шанс выпадает раз в жизни. В Америке им бы такая удача не улыбнулась.

- Ты о нем что-то знаешь? – удивилась Лиза.

- Знаю, доброжелатели в уши донесли. Он давно болеет, лечиться не на что, - вздохнул Патрик.

- Ты думаешь, новый препарат его спасёт? – засомневалась Лиза и нервно заходила по маленькой комнате, явно обдумывая сложившуюся ситуацию.

- Знаешь, Лиз, может, мои слова покажутся тебе циничными, но это так. Если он от нашего препарата выкарабкается, это дает нам право его запатентовать и пустить в производство, а это выгодно больным и нам с тобой. Только пойми меня правильно, деньги в данной ситуации волнуют меня меньше всего.

- Можешь о деньгах не говорить, я знаю, о чем ты думаешь, - Лиза посмотрела ему в глаза, - я думаю о том же. Сколько людей удалось бы спасти и в более короткий срок, не прибегая к изнурительному лечению и операции.

- Знаешь, у меня была даже мысль испробовать этот препарат здесь на заключенных, но это особый разговор, на уровне правительства. А здесь частное лицо. Мы и оформим все частным образом. Понаблюдаем, опишем результаты. Ведь наша лаборатория с собой.

Лиза надолго задумалась. Потом неуверенно произнесла:

- Да, наверное, ты прав. Давай завтра сходим к ним, поговорим, прихватим свою «лабораторию», возьмём у всех анализы.

«Лабораторией» - они называли медицинский чемоданчик, оснащённый по последнему слову техники, чтобы быстро и качественно сделать нужные анализы. В больницах России о таком могли только мечтать.

 

***

 

Вечером следующего дня Патрик и Лиза уверенно постучали в дом Чуриловых. Дверь открыла Зиночка, лицо её озарила радостная улыбка.

- Здрасти. Вы к нам? Проходите мама и папа дома. – Она крикнула в глубь дома, - к нам Лиза и Патрик пришли.

Не успели гости опомниться, как девочка схватила их за руки и потащила в дом.

Навстречу вышла Нюся. Она улыбалась добродушно и застенчиво:

- Проходите, пожалуйста.

Лиза с Патриком застыли на пороге комнаты, огляделись. Такого грязного жилища супруги Кларк нигде и никогда не видели. Засаленная и потрёпанная мягкая мебель в стиле ретро, ободранные шкафы, истертые на нет половики, пыльные тюлевые занавески, ободранные обои, разваливающаяся печка. Нос щекотал незнакомый и противный запах – запах нищеты, запах бедности. Только тут Лиза и Патрик заметили худого, заросшего щетиной мужчину, он сидел в кресле, вытянув ноги, наблюдал за гостями.

- Здравствуйте, - первой опомнилась Лиза, - мы пришли, чтобы поговорить с отцом Зиночки.

- Я отец Зиночки, - мужчина встал, он был невероятно худ и бледен, - она что-нибудь натворила?

- Нет, нет, - поспешно заверила его Лиза, - мы пришли к вам. Как вас зовут? – Улыбнулась Лиза лучезарной улыбкой, стараясь скрыть потрясение от увиденного.

- Меня зовут Павел Павлович, а вы Лиза? А вы Патрик? – уточнил он.

Патрик закивал головой, соглашаясь, что все верно.

Пал Палыч спохватился:

- Садитесь, пожалуйста.

Лиза растерянно оглянулась, куда бы сесть в своих светлых брючках и белой

курточке. Нюся поняла взгляд Лизы и, порывшись в каком-то тряпье, постелила на диван более-менее чистую простынку.

- Садитесь, - сказала она.

Сев, Лиза опять улыбнулась хозяевам и начала разговор:

- Павел Павлович, мы пришли с искренним намерением помочь вам. Я хочу, чтобы вы нас правильно поняли, - Лиза волновалась.

Все семейство собралось в комнате. Лизу слушали внимательно, некоторые, приоткрыв рот.

- Мы с мужем узнали, что вы болеете туберкулезом, это правда? – Лиза хотела получить ответ из первых уст.

- Да, это так. Видите ли, лечение мне не по карману, - пожал плечами Пал Палыч, мол, о чем говорить и так сами все видите.

- А, если мы вас вылечим? – осторожно задала вопрос Лиза.

- Вы? – недоуменно поднял брови мужчина. – Вы не смотрите, что я такой замученный и живу в такой бедности. У меня университет за плечами и я знаю, что туберкулез требует длительного лечения, а иногда и операции. Это в лучшем случае, помолчав, добавил он. Я прочел много медицинской литературы, когда заболел и подумал, что при наших доходах шансы выздороветь у меня ничтожны. И решил, что буду трудиться на благо детей, сколько сил хватит, а то они совсем пропадут. А там, что Бог даст, такая моя доля.

- А, если вы их заразите? – спросила Лиза.

- К сожалению, это не исключено. Ведь у нас часто даже мыла нет, но я стараюсь к ним близко не подходить, не брать Машу на руки, хотя так хочется ее потискать, - он не то хохотнул, не то всхлипнул.

- Так вот, мы можем помочь вам избавится от недуга. Стопроцентную гарантию, конечно, мы дать мы не можем, но шанс выздоровления есть, - собралась с духом Лиза, - и в очень короткий срок.

Все домочадцы уставились на Лизу в немом вопросе, не веря в то, что говорит эта американка.

- Мы разработали новейший препарат, он быстро побеждает болезнь, не изнуряя организм, но его еще не запустили в производство, он не прошел последнюю стадию проверки, - пояснила Лиза.

- Значит, я как бы первый подопытный? – быстро сообразил Пал Палыч.

- Да, можно сказать и так. С вами наша фирма заключит договор и заплатит определенную сумму денег за тот риск, на который вы идёте, соглашаясь сотрудничать с нами. Вы будете не только нашим пациентом, но и участником нового проекта.

- Правда? Так мне еще и заплатят? – Подался Пал Палыч вперёд, оживился и торжествующим взглядом обвел своих домочадцев. – Если мне заплатят, я даже умереть готов, зная, что с ними все будет хорошо.

Он указал жестом на всех присутствующих.

- Я думаю, мы не дадим вам умереть, - улыбнулась Лиза.

С Чуриловыми может первый раз за долгие годы говорили так открыто и приветливо. И глава семейства безоговорочно поверил этой белокурой американке и этому молчаливому американцу. Может Бог смилостивился над ними и послал чудо. Он верил в Бога. Несмотря на все тяжкие испытания, выпавшие на его долю, никто никогда не видел его жалующимся и ноющим. Он, если и сообщал кому-либо, что у них поросенок в тазике утопился, или корова в лесу потерялась, или что в огороде картошку своровали, то делал это как-то весело и беззаботно.

- А что мне нужно делать? – спохватился Пал Палыч.

- Сейчас мы возьмем у вас все необходимые анализы, а когда результаты будут готовы, приступим к лечению. Но до этого времени мы свяжемся с нашей фирмой и подготовим пакет документов о нашем с вами сотрудничестве. Ну, и будем надеяться на благополучный исход.

- Извините, Лиза, а сколько денег я смогу получить? – Пал Палыч явно был перевозбуждён перспективами, открывшимися перед ним и его многострадальным семейством.

- Я думаю не менее двадцати-тридцати тысяч, это на усмотрение фирмы, - пояснила Лиза.

- Двадцать тысяч рублей?! – восторженно-вопросительно произнес мужчина.

- Двадцать-тридцать тысяч долларов, - первый раз подал голос Патрик.

Пал Палыч застыл, соображая, правильно ли он понял. Потом он закашлялся и переспросил:

- Уточните, пожалуйста.

- Двадцать-тридцать тысяч долларов, - включилась в разговор Лиза. Она уже открыла свой волшебный чемоданчик и приготовила весь необходимый инструмент для сбора анализов.

Все замерли. Даже подросток Игорь понимал, что речь идет об очень больших деньгах. Пал Палыч водил по комнате почти безумным взглядом, не веря своему счастью. Нюся кротко улыбалась, ей казалось, что она смотрит сказочный фильм.

- Вы уколов не боитесь? – как бы издалека услышал Чурилов вопрос Лизы.

- Я? – недоуменно спросил он, - если вы мне сделаете без наркоза операцию, я выдержу, не умру и получу деньги.

- Ну, уж это слишком, - улыбнулась Лиза и принялась привычными, размеренными движениями брать кровь на анализ у старшего Чурилова.

Потом она повернулась к остальным членам семьи:

- Для ясности и вашей безопасности, я бы хотела взять анализ у всех членов семьи. Не возражаете? – Лиза посмотрела на Нюсю. Та без слов подошла к Лизе и доверчиво протянула руку. Так поступили и остальные: Игорь, Зиночка и даже маленькая Маша.

- Завтра пройдите все, пожалуйста, рентген и не откладывайте. Как только будут готовы результаты, мы приступим к лечению.

- До свидания. Рады были познакомиться.

У порога Лиза обернулась.

- Извините, я совсем забыла, вам положен вступительный гонорар за сдачу анализов, - Лиза открыла сумочку и протянула старшему Чурилову деньги.

Он стоял, смотрел на солидную пачку денег в её руках, не верил своим глазам и совершенно не знал, как должен поступить. Слишком неправдоподобный и сказочный был сегодня вечер.

- Берите, берите. Эта сумма будет включена в договор. Пересчитайте деньги, пожалуйста, – добавила Лиза, для пущей убедительности.

Пал Палыч дрожащими руками пересчитал деньги:

- Так это ж… это ж целое состояние! – У него перехватило дыхание. Он никогда в жизни не держал таких денег в руках, а уж, чтобы распоряжаться такой суммой?…

- Это десятая часть того, что вам причитается, - сказала Лиза.

Патрик похлопал Чурилова по плечу в знак одобрения, и они с Лизой тихонько вышли за дверь, давая ему возможность опомниться.

 

***

На следующий день, с самого утра, всё семейство Чуриловых сходило на рентген.

По дороге домой они зашли в магазин и на глазах изумлённых жителей посёлка, скупили чуть ли не половину всего товара. Первый раз в жизни, дети могли просить сладости, зная, что им не откажут. И Пал Палыч не скупился, постоянно приговаривая:

- А ну детки, смотрите в оба, чтобы ничего не упустили. Нюся, тебе чего хочется? Давай сырку к чаю возьмём, ты же любишь. А мне колбаски вот этой копчёной и селёдочки обязательно. Тушёночки надо взять, картошечки на обед сделать…

Размышления вслух счастливого отца семейства бесцеремонно прервала продавщица:

- Ишь, размечтался? Думаешь, я тебе всё это в долг запишу?

- Зачем же в долг, Лидия Ивановна? Я в долг никогда столько и не набирал, только то, что необходимое. За деньги беру, всё за деньги.

Он полез в карман и вытащил несколько новеньких крупных купюр. У продавца вытянулось лицо и приоткрылся рот. Остальные покупатели издали вдох удивления. Деньги в это время месяца водились далеко не у всех.

Продавец, не зная, что и сказать молча отпустила семье Чуриловых нужный товар. Мать распределила между детьми покупки, и все чинно вышли из магазина.

Нюся с радостью готовила обед, мыла, не жалея чистящего средства плиту и плакала.

- Мать, ты чего плачешь-то? – Спросил муж.

- Надежда появилась, что как люди жить станем. – Пояснила она.

Обед был сытым и вкусным. Дети сидели за столом и не спешили к своим обычным играм.

- Что сидите, не наелись? – Удивлённо спросила Нюся.

- Наелись. Просто хорошо, вот так всем вместе. А то мы всегда едим, а вы с папкой смотрите, - сказал старший Игорь, от сытости его клонило в сон.

- Ну, посидите, посидите, - сразу согласился отец, - боюсь только, что животы у вас разболятся.

Нюся присела за край стола, подпёрла подбородок рукой и мечтательно спросила:

- Палыч, что с деньгами-то делать будем? Как тратить?

Дети с интересом уставились на отца. Пал Палыч с тоской обвёл своё жилище и твёрдо сказал:

- Будем делать капитальный ремонт. Хватит жить в свинарнике. Мы с Игорьком сейчас в райцентр мотнём. Купим обоев, краски и всего, что нужно. А вы с Зиночкой освобождайте квартиру. Нюся! Выбрасывай всё старье, ничего не оставляй. Купим всё новое! – Весело закончил он.

Дети одобрили затею отца радостным криком. Нюся всхлипнула:

- Палыч, родненький, я всё сделаю, всё, чтобы детям жилось хорошо. Я знаю, на что ты ради нас идёшь на неведомоё испытание.

Когда Пал Палыч и Игорь скрылись за порогом дома с большой сумкой, Нюся взялась за дело, будто проснулась от долгой спячки и бездействия. Она носилась по квартире, собирая грязноё тряпьё в узел, выносила его из дома. С наслаждением и остервенением обрывала со стен грязные обои. Ей хотелось вместе с ними уничтожить бедность и нищету, которые поселились в доме. Уничтожить боль, обиду, неуверенность в завтрашнем дне. Ей хотелось и с себя содрать кожу, обновиться, очиститься от несчастий, что вереницей преследовали семью. Нюся опустилась на колени перед маленькой иконкой Спасителя: «Господи, помоги. Жизнь готова отдать за десять лет счастья, чтобы детей на ноги поставить и в люди вывести. Чтобы не знали нужды они такой, как выпала на нашу долю».

Зиночка с большим энтузиазмом помогала матери, ей тоже хотелось перемен и обновления.

В дверь постучали.

- Заходите! – Крикнула Нюся, не спеша, поднимаясь с колен.

На пороге показался поселковый печник, он потоптался у порога, разглядывая погром в комнате, нерешительно спросил:

- Я тут по дороге Палыча встретил. Он сказал печку подправить, ещё сказал, что хорошо заплатит, – мужчина недоверчиво уставился на Нюсю.

- Заплатит, заплатит, - подтвердила Нюся, - только делай на совесть.

- У вас чё, деньги появились? - Не переставал удивляться печник.

- Мы анализы продали, - весело крикнула Зиночка.

- Какие анализы? – Удивился печник.

- Да что, вы, дитё неразумное слушаете? Делайте своё дело. Некогда мне, – строго сказала Нюся.

Через несколько часов у дома Чуриловых зафырчала грузовая машина. Предприимчивый хозяин сумками не удовлетворился, он нанял грузовик и загрузил в него все самое необходимое для ремонта, не забыл даже стиральную машинку прикупить. Довольный Игорь таскал без устали покупки и складывал на веранде. Чурилов крикнул печнику, заглянув в дом:

- Слышь, мастер, печку мне вот этой плиткой обложи.

Печник выглянул на веранду и не поверил в то, что происходит у него перед глазами. Все пространство было завалено всевозможными приобретениями: обои, клей, цемент, кафельная плитка. Еще что-то в ящиках. Виднелась, плохо упакованная портьерная ткань. Нюся любовно осматривала, боясь дотронуться, новую стиральную машинку.

- Ты че, Палыч, наследство получил? – печник поскреб затылок грязной рукой.

- Получил, получил, ты свое дело делай, я тебя не обижу. А ты, Игореха, сбегай к дядьке Сашке, пусть мужиков соберет, кто хочет нам с ремонтом подсобить. Всем заплачу за день, как на лесоповале, - он довольно потер руки.

- Понял, батя, - и парень скрылся за дверью, весело насвистывая…

Первый раз Пал Палыч Чурилов за многие годы заснул спокойно и безмятежно, уверенный в завтрашнем дне. Он представил свое жилище: уютное и чистое, с красивыми обоями и новой мебелью. Представил жену у плиты, готовящую вкусный обед, она ведь у него повар. Детей, которые едят конфеты и играют с красивыми игрушками. «Если мне осталось жить даже несколько месяцев – я счастлив», - подумал он и уснул крепким сном.

На следующий день пришли мужики, желающие помочь и подзаработать. Всем было до одури любопытно. Никто глазам своим не верил.

Работа в доме Чуриловых закипела. Неповоротливая, апатичная Нюся носилась по дому, как заводная: убирала, мыла, подметала, вытирала грязь после мужчин, которые белили потолок и клеили обои. Игорь был на подхвате, в готовности выполнить любую просьбу. Зиночка, понимая важность происходящих событий, нянчила сестру Машу, между делом успевая кому-то что-то подать или убрать.

Мужики, не унимаясь, расспрашивали Палыча, откуда такие деньги. Он только отмахивался: «Наследство».

Через неделю нищее жилище Чуриловых было не узнать. Все было покрашено, побелено, поклеено. Старую ободранную мебель выбросили на свалку. И на глазах удивленных поселковых жителей, выгрузили и распаковали новейшие диван и кресла, добротную мебель и красивый кухонный гарнитур, мечту многих хозяек. Когда же из машины стали вынимать ковры и дорожки, собралась целая толпа зевак. Все выдвигали свои версии и предположения. Откуда деньги? Поселок гудел уже целую неделю, обсуждая только одно событие. Удивлялись, завидовали, хвалили, ругали, но никто не остался равнодушным.

Нюся не переставала удивлять своего мужа. Она вытащила старенькую швейную машинку и кинулась без устали кроить и шить: шторочки и занавесочки, скатерочки и салфеточки, фартучки и простынки. Лицо женщины искрилось счастьем, она порхала по дому, не ощущая своего веса, украшая и прихорашивая каждый уголок. Пал Палыч удивилялся:

- Нюсь, ты чё, шить умеешь?

- Так, Палыч, не из чего шить-то было. Меня ведь маменька всему учила, да вот только сейчас пришлось, - и она склонилась над швейной машинкой, напевая что-то себе под нос.

А уж стирала Нюся на новой машинке и хорошим порошком целых три дня. Она перестирала все, что можно было найти в доме, каждую тряпочку. Утром соседка удивилась: «Чье это белье такое чистое, висит на Нюсиных веревках?» Увидела, Нюсю с тазиком не удержавшись, спросила:

- Нюсь, ты, что целую ночь стирала? Это твое белье что ли?

- Мое, мое Галя, теперь у меня новая стиральная машинка и стиральный порошок «ОМО». Ведь раньше стирать было нечем и не в чем, вот и белье серое на веревках болталось. А сейчас - красота, самой приятно, - весело пояснила она соседке Гале. Соседка Галя, одна из немногих в поселке, которая поддерживала отношения с Нюсей, пускала к себе в дом Зиночку, играть со своей дочкой.

Она стояла, смотрела на Нюсю и не узнавала. Перед ней была совершенно незнакомая женщина. Чистые волосы, стянутые в пучок, украшенные шелковым шарфиком. Поверх спортивных штанов и чистой майки был надет кокетливый фартук с рюшечками и большим карманом спереди. А лицо светилось счастьем и уверенностью в себе. Куда же делась та пришибленная Нюся: с потухшим взглядом, грязными волосами, поникшими плечами, застенчивая и неуверенная в себе?

 

***

Лизе и Патрику пришлось съездить в областной центр, чтобы связаться со своей фирмой. Потом ждали разрешения и инструкций на проведение эксперимента. В общем, пришлось целую неделю утрясать формальности и возиться с документами.

 

Когда через неделю Лиза и Патрик вошли в дом к Чуриловым, то были приятно удивлены. Везде пахло свежей краской, в комнатах были переклеены обои, выкрашены полы, окна, двери. Печник потрудился на славу, печь выложенная красивой плиткой, представляла собой произведение искусства. Во всех комнатах стояла новая мебель, недорогая, но добротная. На полу лежали ковровые дорожки и паласы, по которым было приятно ступать. Кухня сверкала чистотой, кокетливыми занавесками и новенькой утварью. Шёлковые портьеры и белоснежный тюль украшали окна, придавая уютный вид. Довольные и счастливые играли новыми игрушками Зиночка и Машенька, расположившись в уголке прямо на полу.

Пал Палыч в новом спортивном костюме, петухом крутился вокруг жены, которая была одета чисто и аккуратно.

Лиза осталась очень довольна тем, как Чурилов распорядился деньгами и за такой короткий срок привёл свое ветхое и грязное жилище в порядок.

- Мы пришли сообщить вам новости, - сказала Лиза.

Гостей усадили в удобные мягкие кресла, подвинули вазочку с фруктами и приготовились слушать.

- Спешу вас обрадовать: все члены вашей семьи здоровы. Диагноз Пал Палыча подтвердился ещё раз, следует немедленно начать лечение, болезнь прогрессирует. Для этого вам надо временно поселиться у нас. Сами понимаете, что больницы здесь нет, а вы должны быть под постоянным нашим наблюдением. Мы должны будем постоянно измерять вам температуру, ставить капельницу, брать у вас анализы и так далее, – пояснила Лиза, боясь, что он передумает в последний момент.

- Я согласен, согласен, - поспешно успокоил её Пал Палыч. - Вы не переживайте я буду очень послушным пациентом.

- Мы созвонились с фирмой и составили договор с согласия нашего президента. Вы должны будете с ним ознакомиться и подписать. После подписания договора на ваш счёт в банке будет переведена вот эта сумма, - Лиза показала ему цифру, указанную в договоре, - Наш начальник считает, что риск очень большой и в случае потери кормильца, семья не…

Лиза прикусила язык, не зная, как закончить фразу.

- …Не должна ни в чём нуждаться. – Наконец закончила она.

Пал Палыч не дал ей договорить:

- Я согласен! Согласен! – крикнул он. – Давайте бумаги, Лиза, я всё подпишу.

Он протянул руку к документам, желая покончить с этой процедурой. Но Лиза до конца хотела быть честной:

- Сначала вы должны ознакомиться с документом.

- Но вы же меня не обманите? – Он заглянул супругам её в глаза.

- Нет, конечно, нет. Но препарат новый, его ещё не испытывали на людях, могут быть неожиданные последствия. И я должна вам честно сказать об этом, у вас ещё есть время отказаться. – Лизе было немного не по себе.

- Даже, если я буду точно знать, что умру – я все равно не откажусь от вашего эксперимента. Я умру счастливым и спокойным, потому что буду знать, что моя семья выбралась из нищеты и грязи, а у моих детей есть будущее. А вы, Лиза, не оставите Нюсю на произвол судьбы, поможете выгодно вложить капитал.

Он открыто, без страха перед будущим посмотрел на всех присутствующих. Дети притихли, Нюся фартуком смахнула слезу. Она понимала мужа, на его месте она поступила бы так же. За то, что её дети каждый день ложатся сытые в чистую и тёплую постель, сама бы жизнь свою отдала.

 

***

 

Американцы поставили кровать для Пал Палыча в своей единственной комнате. Уложили его в постель и начали лечение.

Новый препарат вводили через капельницу по определённой схеме.

Лиза всё время находилась с больным и в колонии почти не показывалась. Патрик работал там за двоих.

В первый день изменений в самочувствии больного не наблюдалось, но потом появилась первая реакция на лекарство. Организм начал неистовую борьбу с болезнью. Для Лизы перестало существовать время, Патрик, она сама. Перед ней был тяжело больной человек, которого они с мужем должны спасти, во чтобы то ни стало.

Она ни на минуту не отходила от Чурилова. Ставила капельницы, измеряла температуру, кормила из ложечки, выносила судно, меняла постель. Систематически вела дневник наблюдений, боясь упустить даже малую деталь, постоянно записывая туда изменения в состоянии больного. А лечение проходило тяжело. У Пал Палыча поднялась высокая температура, иногда его рвало. Он то метался в бреду и жару, то обессиленный погружался в забытье.

К концу первой недели Лиза сама походила на тень, почти физически ощущая страдания своего пациента. Она с упорством первопроходца, не останавливалась ни на минуту, ни на секунду, делая всё по намеченному графику.

Патрик помогал, как мог, а мог он многое: стирал, убирал, готовил, давал обессилевшей Лизе передохнуть, сверял записи.

Ему было даже страшно подумать, что будет, если Чурилов умрёт.

Международный скандал! Вот ввязались! Нет, всё правильно, всё правильно. Успокаивал он сам себя, другого такого случая, может просто не быть. В нём говорил не только врач, но и учёный. Он с тем же упорством, что и жена делал всё, чтобы получить хороший конечный результат.

Прошла неделя в томительном ожидании в борьбе за жизнь человека. За ней потянулась другая. Состояние Чурилова было крайне тяжёлое. Лиза и Патрик боролись, как одержимые, утешая Пал Палыча, не оставляя его одного ни на одну минуту. Они поддерживали и друг друга, стараясь не загасить надежду. Так прошло ещё две утомительных недели, полных неопределённости и отчаяния.

После очередной горячки, больной находился в забытьи. Он очень исхудал и осунулся, лицо заострилось, тёмная щетина покрыла впалые щёки. Он едва дышал, пульс был очень слабый.

Лиза была в отчаянии. Она каждый день неистово молилась, зажимая в кулаке золотой образок, который в детстве ей подарил дедушка. «Господи, Господи, спаси его, он так нужен жене, детям. Господи, спаси. Неужели мы его угробим? Господи, я не прощу себе этого. Господи, помоги нам».

 

***

 

Лиза сидела возле постели и с отчаянием вглядывалась в лицо Чурилова. В какой-то миг ей показалось, что мужчина уже не дышит. Она взяла его руку и начала считать пульс. Насчитала семьдесят пять ударов. Не может быть! Она опять взяла руку больного и начала считать повторно. Нет, она не ошиблась, пульс был ровным и чётким: семьдесят пять ударов в минуту. Лиза вгляделась в лицо Палыча. Он спал, спал глубоким ровным сном. Она потрогала лоб, он был холодный и влажный, весь в капельках пота. Лиза осторожно вытерла больного сухим полотенцем, укрыла ещё одним одеялом.

- Неужели кризис прошёл?- Вслух прошептала она и опустила голову прямо на тетрадь наблюдений, подперев её кулаками

Через секунду Лиза спала крепким сном. Она проваливалась в какую-то сладкую-пресладкую дрёму, ей никак не хотелось просыпаться, а её настойчиво кто-то звал: Ли-за, Ли-за…

- Лиза, Лиза, - звал Чурилов.

Лиза встрепенулась, резко вскочила со стула, не понимая спросонку, кто её зовёт, чуть не упала, подбежав к больному:

-Палыч, миленький, ты зовешь меня? Что надо? Где болит? Как ты? - Она заглядывала ему в лицо, щупала пульс, волновалась и мысленно ругала себя, что заснула.

Пал Палыч смотрел на неё ясными глазами. На щеках появился слабый-слабый румянец:

- Лиза, я есть хочу, - чётко произнёс он.

Лиза опять внимательно всмотрелась в лицо своего подопечного и поняла, что болезнь отступает, кризис миновал. Она теперь точно знала, что Чурилов выживет, и её не будут всю жизнь мучить угрызения совести.

- Палыч, ты хочешь есть? Господи! Да ты только скажи, чего тебе? Я мигом, - причитала Лиза, порываясь бежать на кухню, но ни как не могла оторваться от постели больного.

Она гладила его по небритым щекам, приглаживала непокорные волосы и слёзы градом катились из её глаз.

- Господи, что же это я? Чего тебе, Палыч? Бульончику? Да, да только бульончику. – Сама себе ответила Лиза и кинулась на кухню.

Палыч улыбнулся и ласково сказал:

- Да всё, что дашь, Лизонька, мне ли командовать, в моём положении.

На пороге появился Патрик, он старался без лишних вопросов понять, что же произошло в его отсутствие, вглядывался в лица жены и больного.

- Патрик, Патрик! – Кинулась к нему Лиза. - Кризис прошёл. Он есть попросил, а я заснула. Он меня зовёт, а я сплю…

Она жаловалась на себя мужу.

- Ничего, родная, всё хорошо. Я сейчас всё быстренько организую, а ты посиди возле больного.

Через секунду из кухни донеслось позвякивание кастрюль и сковородок.

Лиза держала больного за руку, одновременно плакала и улыбалась счастливой улыбкой. Они подарили этому человеку жизнь. Жизнь! «Господи, благодарю тебя», мысленно молилась женщина.

- Ну что ты плачешь, спасительница моя? Я же вам не только жизнью обязан, вы моим детям будущее дали, - и он скупо по-мужски заплакал.

Лиза еще две недели не выпускала Палыча из дома. Кормила, поила, делала различные процедуры, заставляла делать дыхательную гимнастику, измеряла температуру. Записей по лечению и наблюдению болезни Палыча была уже целая пухлая тетрадь. По вечерам Патрик сидел над ней, анализируя каждую запись. Лиза с замиранием сердца ждала результатов рентгена.

Наконец, Патрик повел Палыча делать контрольный снимок. Целую ночь Лиза не спала, ворочалась, вздыхала…

 

***

 

Лиза сидела на кухне и наблюдала, как Палыч с аппетитом уплетает суп, овощи, щедро намазывает маслом хлеб. За эти две недели он прибавил два килограмма в весе. Они ожидали Патрика, который должен был принести результаты снимков. Лиза так волновалась, что не могла ни есть, ни говорить. Она сидела, подперев голову рукой и смотрела в окно, из него была видна дорога, ведущая от зоны. Палыч старался ее разговорить, но бросил эту затею и молча ел.

- Идет, - подхватилась Лиза и ломая руки, стала топтаться у двери.

Патрик открыл дверь.

- Ура, даже рубцов нет, - крикнул он с порога, зная, как волнуется Лиза.

- Да, - тихо сказала Лиза и начала сползать по стенке на пол. Муж еле успел подхватить ее на руки.

- Обморок, - растерянно сказал Патрик.

Палыч бросил есть и помог уложить Лизу на кровать.

- О, Господи, что же это, - испуганно твердил он, - Господи, спаси ее…

- Успокойся, Палыч, все будет хорошо, это, наверное, истощение. Она почти не спала и не ела, уж ее то я выхожу, Лизавету свою, - успокаивал он Палыча на ломаном русском языке.

Патрик нежно похлопал Лизу по щекам. Открыв глаза, изумленно обвела взглядом мужчин, взгляд ее стал осмысленным, она вспомнила, что сказал муж.

- Получилось? – спросила она.

- Да, да, все очень хорошо, наш Палыч здоров, побудет какое-то время под наблюдением, - он весело посмотрел на жену и их подопечного.

Патрик тоже очень переживал. В выздоровлении Палыча он был уверен на девяносто процентов, но все же сильно терзался сомнениями. А вдруг не получится. Он даже боялся думать об этом, а не то, чтобы произносить вслух. А глядя на Лизу, его сердце больно сжималось. Можно было подумать, что она сама тяжело больна: бледное лицо, огромные, лихорадочно, блестящие глаза, круги под ними. Она все это время не читала, не смотрела телевизор и не слушала радио. С мужем говорила только о Палыче: о его анализах, как спал, как себя чувствует, какая у него температура. Патрик забыл, когда он последний раз целовал Лизу и занимался с ней любовью. Лиза встала с постели, подошла к Палычу, который выглядел растерянным и огорченным ее минутной слабостью.

Она обнимала его, гладила небритые щеки, лохматые волосы, а слезы капали и капали на лицо этого совсем недавно обреченного мужчины.

- Ты будешь жить, Пал Палыч, будешь жить и все у вас будет хорошо, - шептала Лиза.

Палыч по-мальчишески уткнулся ей в грудь, плечи его вздрагивали. Потом он медленно сполз со стула, опустился перед ней на колени, поднял заплаканное лицо, в который раз повторил:

- Вы с мужем спасли меня дважды: вытащили нас из нищеты, дали мне вторую жизнь. Я по гроб жизни буду вам обязан и буду молить Бога о вашем здравии.

Патрик поднял Палыча и поставил на ноги:

- Иди, Палыч, домой, тебя все ждут, а Лизе надо поспать.

Палыч низко поклонился им и вышел из дома.

 

***

 

Лиза попросила Нюсю и детей, не беспокоить ни ее, ни отца, пока не будет известен результат. Она не хотела, чтобы дети видели страдания родного им человека. Они могли его состояние неправильно оценить, запаниковать, мало ли что. Каждый вечер дети приходил узнать о здоровье отца. Они тихонько сидели на крылечке и ждали, когда кто-то выйдет. Чаще всего это был Патрик. Лиза почти не выходила. Он одобряюще улыбался детям, показывал большой палец, поднятый вверх, мол, все хорошо. Дети неслись домой, сообщать новости – слабое утешение для матери.

Несколько раз приходила Нюся, она тоже молча садилась на крылечко и ждала. К ней выходила измученная Лиза, тоже хлопала по плечу и говорила, что все идет нормально. Нюся видела, что Лиза выглядит совсем не лучшим образом, готовилась к худшему. По ночам она тихонько плакала и молилась Богу. «Ну, что Бог даст, то и будет, не по-нашему ведь будет», - думала она.

Сегодня с утра она не могла ничего делать, все валилось у нее из рук. Её не радовали ни ремонт в доме, ни новая мебель, ни достаток. Наконец, она не выдержала, бросила все свои дела и молча поплелась к дому, где жили американцы. Дети, как по команде пошли за матерью. Молча сели на крыльцо, стали ждать. Даже болтливая Зиночка молчала.

Когда на пороге появился улыбающийся, румяный Пал Палыч, они не знали, что делать, только все как-то протяжно прогудели:

- О – о – о – о – о ………

- Ну, ваш отец здоров, нет у меня больше чахотки, - и он раскинул детям объятия.

Зиночка повисла на нем как обезьянка, Игорь прислонился к отцовскому плечу и тихонько всхлипнул, а Нюся откровенно плакала, не стесняясь и не вытирая слез. Вокруг них столпились поселковые, все недоуменно спрашивали:

- Что случилось? Палыч, ты чего? Чего это вы все тута слёзы льёте? Вас американцы обидели?

Лиза строго настрого запретила Нюсе и детям что-либо говорить об эксперименте местным жителям. Никто ничего и не знал. Только все удивлялись, чего это всё семейство Чуриловых, как собачонки на крыльце у американцев сидят. И вот теперь появляется розовощекий, веселый Палыч, а все его домочадцы рыдают. Жители посёлка терялись в догадках, сгорая от любопытства.

-Люди добрые! – Крикнул Палыч. - Всё хорошо, расходитесь по домам! И не бойтесь теперь подать мне руку, я здоров! У меня больше нет чахотки, нет больше у меня болезни! Я здоров! Здо-ров! Меня американцы вылечили. Новый препарат изобрели. Все слышали? Здоров я теперь! Я здо-ров!

И он пошёл на притихшую, удивлённую толпу притопывая и приплясывая. За ним шло всё его семейство. Зиночка приплясывала вместе с отцом. Нюся продолжала плакать, не скрывая слёз радости. Игорь вёл нарядную Машеньку за руку и счастливо улыбался. Он гордился своим отцом. Ему хотелось крикнуть всем этим жителям прямо в лицо: «Узнали, узнали, гады? Теперь не будете над нами смеяться!...»

Чуриловы отошли далеко вперёд, продвигаясь к своему дому, а люди так и стояли, замерев и молча глядя им в след.

 

***

 

Всего какой-то месяц назад семью Чуриловых в посёлке и за людей-то не считали. Многие жители открыто презирали Палыча и Нюсю за их бедность и неудавшуюся жизнь. Они не разрешали своим детям играть с детьми Чуриловых и не пускали их к себе в дом, боясь, что те, что-то своруют. Они отпускали едкие насмешки Палычу и Нюсе прямо в глаза, зная, что не получат должного отпора, и те не постоят за себя, смирившись со своим положением.

И вот теперь дом Палыча притягивал к себе взор свежевыкрашенным фасадом. Сквозь сверкающие чистотой рамы проглядывали кружевные занавески. Клочок земли у дома был ухожен и огорожен новым забором с узорчатой калиткой. А уж о самой квартире и говорить нечего: из дома, наконец, улетучился невыносимый запах бедности.

Бабы по привычке ещё подшучивали над Нюсей, встретив её в магазине:

- Ты чего это, за ум, Нюсенька взялась? Чистоту и красоту наводить стала?

- А чего ж не наводить? – Добродушно соглашалась Нюся. – Когда и порошок стиральный есть и чистящие средства. Вона какие разные продаются и стиральную машину Палыч купил.

- А ты разве раньше о порошке и чистящих средствах не знала? – Не унимались бабы.

- Знала. – Спокойно соглашалась Нюся. - Да купить было не за что.

- А сейчас, есть за что?

- А сейчас есть за что. – Отмахивалась Нюся.

- А откуда ж деньги? – Допытывались.

- От верблюда, – махала Нюся рукой и уходила, чтобы не продолжать эту обидную тему.

 

***

 

Лиза спала уже сутки. Патрик не будил её. Он щупал пульс, измерял давление и оставлял её в покое.

Сам же он продолжал изучать и анализировать их удачный эксперимент. Изучая записи Лизы, он сокрушался, что нет под рукой компьютера и записи нельзя систематизировать и внести в банк данных.

И тут он вспомнил сына своей новоиспечённой родственницы – Глеба. И что у него имеется новёхонький компьютер. Надо будет их навестить, поменять обстановку, немного отдохнуть, подумал он. Привести Лизу в чувство. И по электронной почте отправить все результаты исследования в фирму. Там, наверняка, будут довольны, особенно мистер Баркли. Да, что там мистер Баркли! Сколько людей будет избавлено от длительного и изнурительного лечения. У Палыча была уже запущенная форма туберкулёза, а если препарат применить в начальной стадии болезни? Результаты должны быть ещё лучше. И ещё анализы показали, что препарат не даёт побочных эффектов и не влияет на почки и печень, как делают другие препараты.

Патрик тоже устал за это время. Сколько сразу всего свалилось. Но он был счастлив, по-настоящему счастлив тем, что им удалось сделать с Лизой. Не каждому учёному удаётся сделать такое, а они смогли.

Он зашёл на кухню, откупорил припрятанную бутылку хорошего коньяка, плеснул немного в стакан и начал греть его в руках. Потом поднёс стакан с напитком к лицу и вдохнул запах. Аромат ему понравился, и он начал пить маленькими глоточками, наслаждаясь каждой каплей. По желудку разлилась приятная теплота, во рту было удивительное ощущение послевкусия. «Теперь бы выходить Лизу, – думал Патрик, глядя в окно. На улице был конец мая. Два месяца пролетели незаметно.

- У тебя пахнет хорошим коньяком. Я тоже хочу две, три капли, - услышал Патрик бодрые слова жены.

От неожиданности он замер, потом резко повернулся, посмотрел на Лизу. Она стояла пред ним в короткой ночной сорочке, заспанная, с немного припухшим лицом, с мило растрёпанными волосами и улыбалась счастливой улыбкой.

- О, Лиз! – воскликнул радостно Патрик, хватая её на руки.

Он кружил Лизу по маленькой кухне, рискуя разбить всю кухонную утварь.

Она обняла руками шею мужа и поддалась его веселью. Патрик опустил её на пол и начал целовать. Сначала поцелуи были ласковыми и нежными, становясь, всё более требовательными и жадными. Его руки ласкали её родное тело, бесцеремонно забираясь в самые интимные уголки. Лиза забыла про коньяк и про всё на свете. Существовал только он, её единственный Патрик, который знал все её маленькие секреты, только он мог унести её в долину страсти и блаженства. Лиза смутно помнила, как они очутились в постели. Блаженство, одно сладостное блаженство поглотило её…

 

***

 

Патрик и Лиза лежали обессиленные, но счастливые, в приятной полудрёме. Они ни о чём не думали. Лежали и наслаждались близостью друг друга. Им было хорошо вдвоём, вот так лежать и молчать.

В дверь тихонько постучали. Лиза накинула халат и открыла дверь. В комнату, без всякого смущения влетела Зиночка, её переполняли чувства.

Она с порога затараторила, не останавливаясь:

- Тётя Лиза, дядя Патрик! Мы зовём вас в гости. Мамка готовит ужин. Ведь она у нас настоящий повар и готовит очень вкусно. А на кухне, что у нас творится, что твориться?! Мамка как на свадьбу готовится. А папка ездил закупать продукты аж в райцентр. А мы с Игорьком тоже помогали. Убирались, пылесосили. Здорово пылесосить! Чистота вокруг, ни пылинки.

Зиночка рассказывала новости, а Лиза смотрела на неё и любовалась. Волосы у девочки были чисто вымыты и заплетены в косички, чёлка аккуратно подстрижена. На носу красовались новые очки, они были ей в самый раз, в почти невидимой оправе. Казалось, что девочка даже забыла об их существовании. Она больше не вскидывала уродливо голову, чтобы посмотреть на собеседника. На ней был новенький спортивный костюмчик и яркие кроссовки, а лицо не покидала счастливая улыбка.

- Так вы придете к нам? - Она взяла Лизу за руки и заглянула ей в глаза.

- Ну, конечно, придем. Как же мы можем не прийти к друзьям на ужин? - Успокоила ее Лиза.

- Да, да, мы друзья, мы настоящие друзья, - еще больше оживилась Зиночка.

Потом она стала сосредоточенной и спокойной. Немного помолчав, подняла свое лицо к Лизе и сказала:

- Тетя Лиза, можно я вас поцелую? Я ничего не могу подарить вам, только поцелуй и свою любовь. Я очень, очень вас люблю. Я готова умереть за вас, - важно, с чувством сказала девочка.

У Лизы дух захватило, как такой ребенок может так рассуждать, откуда у нее это.

- Конечно, я рада буду тебя поцеловать, - Лиза растерялась и опустилась на корточки перед девочкой. Зиночка нежно, двумя ладошками дотронулась до лица Лизы и начала нежно касаться губами. Она поцеловала ей лоб, глаза, щеки, кончик носа, потом прижала к себе и сказала:

- Спасибо тебе, тетя Лиза, я так счастлива и все мы счастливы. Теперь нас никто не будет называть нищими.

- Я так рада, девочка моя, - Лиза держалась изо всех сил.

- Через час мы вас ждем, - крикнула Зиночка уже у двери и упорхнула по своим детским делам.

Лиза упала на кровать и разрыдалась. Патрик опешил, все было так хорошо. Он принялся в недоумении трясти жену за плечо:

-Лиз, Лиз, объясни, что случилось?

Лиза резко повернулась к мужу. В глазах стояла боль.

-Патрик, миленький, я хочу ребёнка! Я так хочу ребёнка. Мы с тобой обделены на всю жизнь. Ты говорил, что мы можем взять ребёнка из приюта, помнишь? Давай возьмём с собой Зиночку. Она талантлива, мы дадим ей будущее, – и Лиза опять залилась горючими слезами.

- Лиз, ты в своём уме, как мы у живых родителей заберём ребёнка? Кто нам его отдаст? – Спрашивал Патрик себя и жену.

Патрик думал, что тема детей для них закрыта навсегда, ведь, сколько лет прошло, никто из них не заговаривал о детях. Но видно Лиза смирилась с этим только внешне. Неизведанная жажда материнства только ждала толчка. И вот этот толчок произошёл здесь, в забытых Богом Берёзках, куда их неожиданно забросила судьба. Да, пути Господни неисповедимы.

Патрик гладил жену по волосам и по спине, давая возможность выплакаться, она подняла голову:

- А мы и не будем лишать её родителей, Мы пригласим её в гости, учиться. Надо обратиться к адвокату, он знает, какие документы нужно собрать и как всё оформить, – она заглядывала в глаза мужу.

Ох уж эта Лиза! Ох, эти любимые глаза. Не мог Патрик устоять перед этой женщиной, глубиной её глаз. Он был согласен на любые безумства, лишь бы ей было хорошо.

- Лиз, ты знаешь, я для тебя всё сделаю, лишь бы ты была счастлива. Если семья Чуриловых согласиться отдать нам ребёнка, я тоже согласен. Мне нравится эта девочка, - сказал рассудительно Патрик.

Лиза кинулась на шею мужу и начала рыдать ещё громче.

«Пойми этих женщин», - подумал Патрик, крепко прижимая к себе жену. Ему казалось, что за всю их совместную жизнь Лиза не пролила столько слёз, как за эти два месяца здесь в России.

 

***

Все члены семьи Чуриловых были в радостном возбуждении. Может быть первый раз в жизни они всей семьёй принимали гостей. Да ещё накрывали такой шикарный стол. Нюся колдовала на кухне с самого утра, не приседая ни на минуту. Там у неё пеклось, жарилось, парилось. Сейчас она была похожа на генерала, руководящего сражением. Палыч несколько раз несмело заглядывал на кухню, предлагая свою помощь. Он и не подозревал, что его вечно нерасторопная Нюся способна на такие кулинарные изыски.

- Раньше ты нас так не кормила, - ни с того, ни с сего, ляпнул Палыч.

Жена повернулась к нему всем корпусом, держа в одной руке нож, в другой в другой – луковицу. Ноздри её раздувались, как у разъярённой тигрицы, глаза сверкали. Палыч весь съёжился, сознавая, что сморозил глупость.

- Скажи на милость, из каких таких продуктов я должна была готовить? Ты забыл, как мы жили? Сколько раз дети с пустым брюхом ложились? – Нюся сначала говорила тихо, а последние слова рявкнула так, что Палыч аж присел.

- Извини, я, конечно, не подумал, что сказал. Да, трудно было, я согласен, но я старался, работал, - принялся оправдываться Палыч.

- Да, ты работал, старался изо всех сил. Прости меня Палыч, всем досталось, вспомнить страшно, - сказала Нюся, пожалев, что грубо крикнула на мужа, вспомнив, что он чуть жив остался.

Когда стали накрывать на стол, Нюся и тут удивила домочадцев. Из шкафа она торжественно достала белоснежную скатерть и такие же салфетки.

- Игорёк, ты руководи здесь, - дала задание сыну. - Если, что не знаешь, спрашивай.

- Ух, ты! – В один голос сказали дети, увидев чудо-скатерть, и тут же принялись выполнять поручение матери.

Дальше, пришлось удивляться ещё больше. Нюся принялась носить из кухни тарелки со всякой снедью, на которых порхали бабочки, росли цветы, возвышались диковинные пирамидки, искусно сделанные из овощей. Дети всё время ахали, увидев то грибную поляну, то затейливых рыбок, то ёжиков. Нюся расцветала в улыбке и была горда собой, как никогда в жизни. Теперь никто не посмеет сказать, что она неряха и не хозяйка. Никто не посмеет насмехаться и издеваться над ней.

Палыч, увидев великолепно сервированный и украшенный стол, охнул и глупо спросил:

- Нюсь, это, что же всё ты сама сделала? – мужчина не верил своим глазам.

Честно сказать, он никогда в жизни не видел такой красоты.

Нюся залилась ярким румянцем, ей было приятно удивление мужа. Она так устала жить в нищете, устала от бездействия и безысходности, что теперь готова была горы свернуть, чтобы удивить не только мужа и детей, но и весь мир.

- Палыч, ты уж не серчай, я соседку Галю с Иваном и Машенькой пригласила. Они всегда были добры к нам, - сообщила на правах хозяйки Нюся, пропуская вопрос мужа мимо ушей.

- Пусть приходят, я не против, – поспешно согласился Палыч.

Он первый раз за долгие и трудные годы взглянул на жену другими глазами.

Перед ним была женщина средней полноты. Цветастое платье, красиво сидело на статной фигуре. Глубоким вырез, через который проглядывала полная соблазнительная грудь, делал её очень женственной и сексуальной. Пышные волосы высоко уложены и завиты. Из причёски выбился длинный локон, кокетливо свисая на раскрасневшееся лицо, которое было теперь не серого землистого цвета, а свежее и румяное. Он заметил, что жена подвела краской брови и глаза, подкрасила тушью ресницы, на губах поблескивала помада. «Бог мой! Да у меня жена красавица!» - чуть не крикнул на весь дом Палыч, но вовремя прикусил язык. Он некоторое время потоптался на месте. Улучив момент, когда дети вышли из комнаты, сгрёб Нюсю в охапку и страстно поцеловал в губы, ощутив, как желание разливается по всему телу. Нюся вопросительно глянула на мужа, так он не целовал её даже в медовый месяц, растерянно прошептала:

- Ты чё, Палыч?

- А, ничё, пусть приходят гости, пусть посмотрят, какая у меня жена красавица и затейница, - он гордо поднял голову и вышел из дома…

 

***

Вечер прошёл весело. Все удивлялись Нюсиному мастерству. Пробовали блюда на вкус, хвалили, спрашивали рецепты. Нюся толково и с гордостью объясняла, какие продукты она использовала и как. Гости и хозяева чувствовали себя раскованно. Дети добавляли веселья. Зиночка пела, радуя и умиляя взрослых, дети плясали пели, подражая маленькой хозяйке. Веселье стояло до позднего вечера.

Галя поднялась из-за стола первой:

- Спасибо вам большое, пора и честь знать, Машу надо спать укладывать.

Она толкнула в бок своего мужа, зная, как трудно бывает Ивану оторваться от рюмочки, но Иван против обыкновения встал и чинно попрощался со всеми.

Семья Кларк и семья Чуриловых остались одни. Лиза, привыкшая действовать прямо, сразу решила поговорить с Чуриловыми о мучившем её вопросе. Случай был подходящий.

- Пал Палыч, Нюся, мы хотим с вами поговорить. Это очень важно, только поймите нас правильно. Мы не хотим вас обидеть…. – Лиза очень волновалась, подбирая нужные слова.

Пал Палыч и Нюся сели рядышком и стали слушать то, что скажет им Лиза. Они не сомневались в том, что Лиза скажет что-то хорошее.

- Мы вам не говорили и вы, наверное, не знаете, что у нас с Патриком детей нет и никогда не будет, - тихо сказала Лиза.

Нюся и Палыч переглянулись, не понимая, куда клонит американка, не зная, что и сказать.

- Если вы не возражаете, мы бы хотели забрать Зиночку с собой в Америку. Она талантлива. Мы можем многое для неё сделать. Я к ней так привязалась. Пожалуйста, поймите меня правильно, - Лиза закашлялась, ей нечем было дышать.

- Вы хотите отнять у нас Зиночку? – Палыч вскочил с места.

Он не ожидал, что ему придётся так дорого платить за исцеление.

- Нет! Нет! Ради Бога, нет! – Крикнула Лиза и тоже сорвалась с места, заметалась по комнате.

- А как же это понимать? – Спросил Палыч.

- Мы не отнимаем у вас дочь, не лишаем вас родительских прав. Вы будете очень тесно общаться: переписываться, перезваниваться ездить друг к другу. Зиночка будет жить у нас, как у близких родственников, понимаете? Она получит прекрасное образование, посмотрит мир, ведь она по-настоящему талантлива. Мы сможем ей очень многое дать, ведь мы небедные люди, подумайте хорошенько. Не отказывайтесь сразу.

Палыч и Нюся смотрели на американцев. То, что они предлагали в голове укладывалось. Глава семейства надолго задумался. Он давно заметил, что у дочери необыкновенный голос, но чтобы как-то учить её?... Об этом раньше не было и речи. Изменится ли что теперь в жизни дочери, когда они крепко стоят на ногах в материальном смысле слова? Наверное, нет. Они живут за многие километры от столицы. Даже, если они и захотят отдать Зиночку куда-то учиться, то это будет очень проблематично. Он даже не знает, куда и к кому обратиться со своим талантливым ребёнком. Если повезёт и Зиночка начнёт учение, все равно предстоит оторвать её от дома и семьи.

Нюся обвела взглядом присутствующих и гордо произнесла:

- А что? Наша Зиночка будет в Америке учиться! Об этом два месяца назад мы и мечтать не смели. Наша принцесса станет королевой! – Торжественно изрекла она и подняла указательный палец вверх.

Палыч только глазами хлопал, удивляясь созвучию своих мыслей со словами жены, он вдруг нашёлся:

- А давайте у Зиночки спросим, что она скажет. Если не захочет, не поедет, захочет - мы противиться её счастью не будем.

Все кинулись звать Зиночку, которая укладывала кукол спать и что-то им напевала. Весело подпрыгивая, она предстала перед взрослыми.

- Дочка, ты у нас так хорошо поёшь. Но, оказывается, петь тоже нужно учиться, - начал издалека отец.

- О, я хочу учиться! – Воскликнула Зиночка. – Я хочу ещё научиться играть на пианино и на скрипке, у этих инструментов такая красивая мелодия.

- Зиночка, а ты хочешь поехать с Лизой и Патриком в Америку учиться и жить с ними вместе, в их доме, в их стране? - спросил отец и внимательно посмотрел на дочь.

Он сомневался можно ли принимать во внимание слова пятилетнего ребёнка.

- Я? Поеду в Америку? – Зиночка от удивления распахнула свои косые глаза и приоткрыла рот. От чего стала похожа на маленькую страшилку.

Она обвела взглядом отца и мать, заглядывая в глаза, спросила:

- А вы меня отпустите?

- Только, если ты сама захочешь, - сказал отец. – Ведь нам придется с тобой надолго расстаться. Мы будем очень редко видеться. Мы будем очень скучать за тобой.

Он специально сделал акцент на этих словах. Зиночка тормошила в руках куклу и сосредоточенно смотрела на отца и мать, внутри её сознания шла огромная работа. Жизненные невзгоды закалили её, она была мудрее своих лет.

Зиночка подошла к матери, погладила её по лицу, расцеловала в обе щёки:

- Мамочка, отпусти меня в Америку. Я буду старательно учиться. Ты будешь гордиться мной, - серьёзно сказала она.

Потом подошла к отцу, залезла к нему на колени, крепко обняла за шею, громко зашептала на ухо:

- Папочка, я стану лучше Аллы Пугачёвой, вот увидишь. Отпусти меня, я буду писать вам письма, звонить. Ты тоже будешь гордиться мной.

Она посмотрела на Патрика и Лизу, продолжила:

- Я люблю Патрика и Лизу, они добрые. Они спасли тебя, папа. Ведь со мной никто не хотел играть, все называли меня косоглазой уродиной, а они меня полюбили и косую, – рассудительно говорила девочка.

В её словах было столько боли, обиды и справедливости, что у всех сжималось сердце. Было ясно, что Зиночка приняла такое решение не ради каприза, у неё действительно появилась светлая и великая цель в жизни. Пятилетний ребёнок хотел доказать этому жестокому миру, что она сделает всё возможное, чтобы превратиться из Золушки в Принцессу. Она очень любила родителей, несмотря на нищету и неустроенность. Нюся и Палыч никогда не срывали на детях своё настроение, стараясь добрым словом и терпением восполнить недостающие материальные блага. Зиночка понимала, что ей очень будет недоставать простой родительской ласки, но она не могла отказаться от мечты, которая может превратиться в явь. Сколько раз она во сне и в мечтах видела себя великой артисткой, выступающей на сцене, а сотни зрителей хлопают ей в ладоши и кричат: «Бис! Бис!». В детском саду ей даже на утреннике петь не разрешали. Она была всегда грязная, у неё не было красивых платьев…

- Папа, мама, я вас очень люблю. Я буду скучать по вам, но я очень всех прошу, отпустите меня с Лизой и Патриком в Америку, – серьёзно сказала Зиночка, поочерёдно переводя взгляд то на отца, то на мать.

- Опустите её, пусть едет, она станет знаменитой, мы будем гордиться ею. И никто не посмеет насмехаться над нашей Зиночкой. Никто так не умеет петь в посёлке, как она, – на пороге стоял Игорь, он видно слышал весь разговор и тоже высказал своё мнение.

Зиночка подлетела к брату, повисла у него на шее:

- Ты, правда, веришь, что я буду артисткой? Я и тебя потом в Америку заберу, когда вырасту.

Они, конечно, иногда ссорились с братом и даже дрались, но когда решался такой жизненно важный вопрос, Игорь не мог кривить душой. Зиночка действительно умела очень хорошо петь и ей, безусловно, надо было учиться.

Вот так Зиночка в одночасье решила свою судьбу.

 

***

 

Старенькая, но бодренькая «Ладушка» неслась по укатанной трассе в Москву. Теперь Лиза ожидала встречи с этим городом в счастливом нетерпении. Она не мучилась догадками неизвестности, как первый раз, знала, что их ждёт, и кто их ждёт. Она живо представила лица родных людей, так неожиданно появившихся в её жизни и поняла, что безумно соскучилась за это короткое время за всеми: дядей Филиппом и Фёдором, всей неугомонной семьёй. Она с теплотой вспомнила тётю Александру и сильного духом Глеба. Ей нетерпелось поскорее добраться до места и очутиться в объятиях родственников.

Лиза откинулась на спинку сиденья. Её переполняла ещё одна радость: они вернутся в Америку не одни, с ними поедет Зиночка. Пусть она не родная дочка, пусть будет крестницей, племянницей, кем угодно. Главное она будет жить с ними. И Лиза сможет, наконец, за многие годы реализовать свои материнские чувства. А уж она постарается сделать всё для этой девочки, чтобы та была счастливой.

Лишь бы удалось утрясти все формальности с документами. А вдруг не получится? Внутри всё похолодело. Но она тут же отогнала от себя все печальные мысли. Женщина была поглощена своими думами и не замечала красоты, мимо которой они проезжали. Только в России можно было видеть целые рощи белоснежных кудрявых берёз.

Патрик молча вёл машину и не мешал жене размышлять. За долгие годы совместной жизни, он научился понимать жену, как самого себя. Она никогда не жаловалась на мелкие неприятности и недомогание в виде головной боли или месячных, справедливо считая, что мужчины не любят, когда жёны вечно жалуются и ноют. Ему же хватало одного беглого взгляда на жену, чтобы понять её состояние. Он был заботлив и внимателен, но не навязчив. И сейчас, видя, что Лиза погружена в себя, не стал отрывать её от размышлений, предлагая посмотреть красоту российских рощ.

Наконец, Лиза сама очнулась от дум и заинтересовано стала следить за дорогой и тем, что мелькало за окнами автомобиля. Подъезжая к Москве, она обратила внимание, что на пути сплошь и рядом попадаются маленькие домики, больше похожие на игрушечные, окружённые небольшими фруктовыми садами. Они были из камня или дерева, но все ладненькие и аккуратненькие.

- Патрик, я вот всё смотрю и не могу понять, что это за крохотные домики, которыми утыкано всё Подмосковье? На жильё вроде не похоже, а вроде и похоже, - как бы вслух размышляла Лиза.

- Мне самому интересно. Я ещё по дороге в Берёзки обратил на них внимание, правда, два месяца назад они смотрелись не так красочно, как теперь. Если рассуждать логично, то можно предположить, что это сады-огороды. Так, как у каждого домика есть и то и другое. – Высказал своё предположение Патрик.

- Да, наверное, ты прав, - согласилась Лиза. – Но зачем? Зачем строить такой маленький домик и что там делать?

- Вот приедем в Москву, нам твои всезнающие родственники этот российский феномен объяснят, – шутливо сказал Патрик.

Через полчаса они оказались на кольцевой дороге:

- К кому первому поедем: к дядюшке или к тётушке?

- Сегодня, к дяде Филиппу, а завтра к тёте Александре, - уверенно сказала Лиза.

 

***

 

Вечером большая семья Вороновых собралась за ужином, разместившись за большим овальным столом. В центре восседал Филипп Фёдорович, остальные сидели на своих привычных местах. Только по правую руку от главы семейства стояли два незанятых стула. Все единогласно решили, что эти места принадлежат Лизе и Патрику. А у старшего Филиппа появилась реальная мечта, увидеть рядом с собой Маргариту.

Раздался звонок в дверь. Младший Филипп легко выскочил из-за стола и помчался открывать дверь, полагая, что к нему пришёл друг.

На пороге стояли уставшие, но счастливые Патрик и Лиза. Филипп издал радостный вопль, чмокнул тётку в щёку, обнял Патрика. Не дав ни кому опомниться, схватил родственников в охапку и втолкнул в открытые двери большой комнаты.

Семейство на мгновение застыло с ложками у рта, потом все разом вскочили с мест и дружно кинулись к гостям. Все были искренне рады и приятно удивлены. Патрика и Лизу целовали, обнимали, задавали тысячу вопросов сразу, восклицали, удивлялись. Гул стоял, как в улье.

Филипп Ильич взял какую-то старинную трубу и громко в неё подудел. Все притихли и уставились на главу семейства. Он радуясь, что может, наконец, вставить слово, весело и громко сказал:

- Прекратите их мучить! И немедленно все сядьте опять за стол. Дайте гостям умыться с дороги и немного прийти в себя. А потом будем задавать им вопросы, только по очереди. Но сначала…, - он поднял вверх руку. – Мы должны их накормить и напоить.

Все согласились с мудрым решением главы семейства и одобрительно закивали головами, отпуская гостей в ванную комнату.

Наталья метнулась вслед за Лизой, кинув на ходу:

- Я посмотрю, может Лизе, что по женской линии надо, – пояснила она, скрываясь за дверью, боясь, что её могут остановить.

- Ох, Лиза, хотя бы позвонила. Мы здесь извелись все, - она радостно обняла её, радуясь, что теперь им никто не помешает. – У тебя что-то вид усталый.

- Есть немножко, - согласилась Лиза. А с телефоном там проблемы, чтобы позвонить без посторонних ушей, надо ехать в райцентр.

Лиза ужасно была рада Наталье, ведь теперь есть с кем посоветоваться и поделиться своим женским, наболевшим. Даже матери Лиза не могла высказать ту боль, которая жила в ней из-за невозможности иметь детей.

 

***

 

Целый вечер американцы рассказывали о своем житье-бытье в русской глубинке. Их все с интересом слушали. В конце рассказа Лиза как-то сникла и печально произнесла:

- Я никогда не думала, что основная масса населения в России живет так бедно. Ведь у военных зарплата иногда не составляет даже 100 долларов. А в каких условиях живут люди? Семья из четырёх человек живёт в однокомнатной квартире без удобств. Удобства считаются роскошью и счастьем, которое надо заслужить у начальника.

Все стали серьёзными. Филипп Фёдорович задумался, а потом сказал:

- Да, Лиза немногие живут так, как мы. Но это заслуга отца. Он заработал эту квартиру из пяти комнат. По Московским меркам это сейчас большая роскошь. Знаменитые на всю страну люди скитаются по чужим углам. Основная масса москвичей живет в спальных районах. Это крохотные квартирки, общей площадью 25 квадратных метров и многие их обладатели считают, что им крупно повезло.

- Да, мы живем сравнительно неплохо и в материальном плане, - продолжил Филипп Федорович, - и в этом тоже заслуга отца. Видишь, даже можем себе позволить прислугу, грубо говоря, конечно. Дуняша нам, как родная уже много лет. Да, ты ведь не помнишь, она дочь Глаши нашей, что была при папе у нас в доме. Глаша так и осталась с нами. Она была мне как мать, как сестра, сколько раз спасала меня из разных житейских передряг, из болезней выхаживала, поплакаться на плече разрешала. Дочку вот родила, мы всей семьёй совместно её вырастили. Дуняша и Фёдор почти одногодки. После войны трудно было личную жизнь устроить. Многие женщины решались рожать в одиночку. Вот и у Глаши так вышло, что мужа не было, а ребёнок появился. Что ж поделаешь, все в жизни бывает. Не суди, да не судим будешь. Так и осталась с дочкой при нас. Я уже женился на то время. Дуняша жила с нами и с матерью, училась здесь же. Я предлагал с квартирой помочь и с дальнейшей учёбой, не захотела. Вернее не смогла. Плакала, думала, что я её таким образом прогнать хочу. Мы все ей растолковывали, что надо личную жизнь устраивать, но она упёрлась рогом, мол, не прогоняйте, буду у вас с мамой работать. Ну, что здесь поделаешь, как насильно заставишь учиться и всё прочее…Мы Дуняшу прописали в нашей квартире, договор подписали, трудовую книжку оформили. Вот жениха всё подыскиваем. Он невесело хохотнул. А Глаша умерла, болезнь её съела, ничего сделать не смогли.

Все ненадолго замолчали. Дуняша носилась туда-сюда, подавая кушанья, весело мурлыча песенку. Только тут Лиза заметила, что Дуняша немного не такая как они. У неё были слабо выраженные признаки болезни Дауна. Лиза открыла было рот, что-то спросить но Патрик наступил ей под столом на ногу, и она прикусила язык. Эта бедная девушка просто не могла жить отдельно, ей нужен был дом, семья, несложная работа, присмотр близких людей.

- Так я вот, значит о жизни, - вернулся к теме жилья Филипп Федорович. - Знаете, чтобы жить, так как мы живем, нужно вертеться белкой в колесе. Вон Федор и Наталья с утра до вечера пропадают, фирмы открыли на голом энтузиазме. А, что говорить, куда мы идем? Кажется, вся страна огромным мячом под гору катится, и никто не знает, что будет. Нет уверенности в завтрашнем дне, - он махнул рукой.

Потом будто спохватился:

- А видела, как Александра наша живет, - вдруг схватил он Лизу за рукав.

- Ты у неё был? - В свою очередь удивилась Лиза.

- Да, был, - он помолчал, - она мне все рассказала, - он опять помолчал.

- Ну, - Лиза заглянула ему в глаза.

- Ты видно её простила и пожалела. Они все нарадоваться не могут, что вы Глебу мир открыли, надежду дали. Александра обрадовалась и испугалась, когда увидела меня на пороге. Она сама мне всё рассказала. Мне сначала плохо стало, хотя я уже и знал всё. Хотел её придушить собственными руками. Но потом вспомнил генерала, судьба отца и таких как он, была предрешена и без Александры. Да и что её теперь казнить. Наказана она Богом. Вон, какой красавец к инвалидному креслу прикован. Вечный ей укор, так она считает. А я судить не смею, Бог нам судья. Жалко только, что так всё обернулось. Сколько лет меня прошлое не отпускало, держало за сердце железной рукой. Теперь ты внесла в мою жизнь ясность. Камень свалился с души, стало легче дышать.

Он обнял Лизу и потрепал по спине, оживлённо сказал:

- Рита так