- Как город изменился, Боже мой! Боже мой!

- Конечно, ты двадцать лет тут не был!

- Двадцать один...

- Мало того, ты был в одной эпохе, а сейчас попал в другую. Тогда строили в час по чайной ложке. А сейчас смотри, что творится! Душа радуется!

- Это верно, строят сейчас много и быстро. А я , ты знаешь, с особым чувством вспоминаю этот город двадцать один год назад. Ах, Володя, с каким чувством! Я ведь тебе не рассказывал тот случай...

- Рассказывал. Каждый раз, когда мы с тобой встречаемся, ты рассказываешь про девушку Аню, которая могла бы стать знаменитой актрисой, но не захотела.

- Я тебе не всё рассказал. Мне горько об этом говорить, но это не она не захотела, это я всё испортил.

- Алексей Трофимович, ты что, двадцать лет мне врал? - притворно строго спросил друга Владимир Николаевич, бывший профсоюзный босс, а теперь известный предприниматель и общественник.

- Врал, - и Алексей Трофимович в который раз поведал историю про девушку Аню, но уже так, как было на самом деле.

Молодой специалист, учитель рисования и черчения, Анна Кирилловна, приехав по распределению в небольшой городок, сразу же записалась в театральную студию во Дворце культуры. К работе в школе она относилась добросовестно, но без энтузиазма. Не скрывала своё увлечение театром, чем вызывала недовольство директора и завуча.

Как -то в январе администрация Дворца культуры предложила отправин» на курсы по сценическому мастерству одного из членов студии. Режиссёр выбрал Анну как самую талантливую. Проблемы с директором школы были улажены, дело было на школьных каникулах, и Анна, не веря своему счастью, поехала в областной центр.

Курсы по сценмастерству проводил известный в своих кругах педагог, декан института культуры одного из центральных городов, Алексей Трофимофич Чеботарёв. Организатор курсов, Владимир Николаевич, с трудом уговорил своего друга оказать такую честь. Тот согласился с большой неохотой, только по давней дружбе.

Весь полёт Алексея Трофимовича одолевала тоска, он представлял, как холодно сейчас в сибирском городе. Каждый раз он клялся, что больше ни за какие деньги не поедет в эту жуткую Сибирь, но каждый раз поддавался уговорам друга.

Зима в этом году была очень холодная и улицы утреннего города были окутаны густым морозным туманом. Дойдя от гостиницы до места работы, Алексей Тимофеевич жутко замёрз и настроение у него с утра было испорчено.

Занятия Алексей Тимофеевич начал ровно в десять утра. Окинув взглядом группу, он отметил, что аудитория очень разношёрстная. Это подтвердил и список: здесь были и работники Домов культуры, и участники народных театров. «Словом, будет весело. Но будем работать, что - нибудь да сделаем», - настроил себя Алексей Трофимович. Сдержанно представившись группе, он кратко изложил план работы на предстоящие десять дней учёбы.

- Параллельно с занятиями мы будем репетировать спектакль, который и будет итогом нашей с вами работы.

Расхаживая у доски, Алексей Трофимович говорил ровным, хорошо поставленным голосом. Несмотря на долгий перелёт, вид он имел свежий, бодрый, костюм на нём сидел безупречно. Ростом Алексей Трофимович был невысокий, хорошо сложен. Волнистые темно - русые волосы, красиво зачёсанные назад, открывали высокий лоб. У него были серые, с прищуром глаза, полные, чётко очерченные губы, крупноватый, немножко картошкой нос. Был женат, имел двух сыновей - подростков. К женщинам всегда относился сдержанно и даже критически, как, впрочем, и ко всему остальному. Его уважали и боялись студенты за требовательность и прямоту.

Алексей Трофимович любил порядок, никогда не опаздывал, чего требовал и от других.

- Алексей Трофимович, у нас в группе шестнадцать человек, но одной ещё нет, - доложил староста.

- Замечательно! Если хотите испортить мне настроение, почаще опаздывайте, - слегка обиженно произнёс Алексей Трофимович.

В эту минуту дверь распахнулась и на пороге появилась та, которой ещё не было. Алексей Трофимович не спешил обернуться, картинно сжав губы и подняв брови.

- Извините, - было произнесено выразительным молодым голосом, - я

только что с поезда.

- Всегда есть оправдания... Да... - Алексей Трофимович повернулся к .

двери. И потерял дар речи!

На пороге стояла среднего роста девушка, в сером трикотажном платье, плотно облегавшем фигуру, в чёрных, на каблучках, сапожках. Она была удивительно молода, здорова, красива! «Господи, откуда она взялась? Разве такие бывают? А глаза, Боже мой, глаза - то какие! Кажется, я умер...», -Алексею Трофимовичу стало вдруг так хорошо, так тепло, он вдруг понял что - такое, о чём раньше не задумывался, но непременно знал, что это есть. И сейчас это чувство поднимало его над землёй, кружило голову и делало его совершенно счастливым человеком. Опоздавшая засмеялась, слегка приподняв плечи.

- Можно я пройду?

- Да, да, конечно я понимаю, поезд...- Алексей Трофимович, тряхнув головой, справился с нахлынувшими ощущениями. И забыл, о чём он говорил.

Помолчав несколько секунд, он продолжил тем же ровным голосом:

- Итак, начнём работать. Через несколько минут вы должны будете

рассказать, какое у вас любимое время года. Сделайте это так, чтобы все вокруг представили, ощутили то, о чём вы будете рассказывать.

Пока группа думала, Алексей Трофимович, присев на краешек стола, глядел то в пол, то в потолок. Несколько раз он краешком глаза, незаметно оглядывал как с неба упавшую девушку. Она никак не могла примоститься на стуле, сумочку свою то клала на колени, то вешала на стул. В конце концов, положила её на пол, вздохнула, и, усевшись удобно, затихла.

- Начнём с вас, сударыня, - Алексей Трофимович обратился к женщине лет тридцати пяти. Та соскочила со стула.

- Сидите, сидите. Расскажите всем, какое у вас любимое время года. Ваше имя?

Наталья, так звали женщину, отчеканила, излишне подчёркивая слова, как на параде, фамилию, имя и отчество.

- Кем и где работаете, сударыня?

- Я работаю в районном Доме культуры художественным руководителем, - она назвала населённый пункт где - то на севере области, - моё любимое время года - зима. Почему? А потому - что... - и художественный руководитель отдалённого Дома культуры начала перечислять преимущества зимы, в которые входили белый, искрящийся снег, тишина, отсутствие полевых работ и т.п. Небольшие её глазки были невыразительны, но очень выразительным и подвижным были губы, которые она то складывала в трубочку, то растягивала невообразимо, то поджимала.

Алексей Трофимович внимательно выслушал рассказ о зиме, отметив банальность и парадность услышанного.

- Теперь выслушаем вас, молодой человек. Представьтесь.

И молодой человек, участник народного театра, с грехом пополам рассказал о прелестях весны в родном селе.

Были и довольно интересные повествования, но Алексей Трофимович, оставив напоследок опоздавшую Анну, ждал именно её рассказа. Чувствовал профессиональным чутьём, что услышит нечто необычное. И не ошибся. Когда девушка встала со стула - спокойно, естественно, у него сердце ёкнуло и стало горячо лицу. А когда она начала свой рассказ, он глаз не мог от неё оторвать, да и не пытался это сделать. Он слушал её и внимательно изучал, наслаждаясь возможностью смотреть на неё. «Лицо очень выразительное, но без гримас. А глаза какие! Зелёные, сияющие!.. А какой рот - нежный, белозубый... И ведь она совсем без косметики. Интересно, не пользуется, или просто не успела с поезда? Кожа такая бывает у очень здоровых людей - ни единого пятнышка, бархатистая...». А Анна вела свой рассказ, сплетая его из тонких деталей, и получалось удивительно живо, колоритно, легко. В полной тишине она поведала о лете - с земляникой, сочной травой, белыми берёзами, поющими птицами, полевыми цветами. Привычные картины она облачила в такое кружево, что Алексей Трофимович остолбенел. «И ведь умна, чёрт возьми! Неужели такое бывает, всё при ней!» - ему опять показалось, что он умер и вновь родился.

- Что ж, выразительно. Очень выразительно. Я, пожалуй, вам определю роль...- Алексей Трофимович замолчал, представляя Анну в роли самой колоритной девушки в спектакле, - М-да, это ваша роль...

- А какая роль? - улыбаясь, глядя прямо в глаза, спросила Анна.

- Сейчас будем разбирать спектакль, и я вам всё скажу.

После занятий Алексею Трофимовичу нестерпимо хотелось оставить Анну, но он не решился. Всю ночь он думал о ней, поражаясь себе. Он привык себя контролировать, не позволяя никаких излишеств. А сейчас его захлестнуло! И что самое удивительное, ему не хотелось себя останавливать. «Господи Боже мой, как это, оказывается, приятно - думать о женщине вот так. Да какая она женщина, совсем молоденькая...И ведь какая!...»- Алексей Трофимович тысячу раз вспомнил её, когда она стояла в дверях - улыбчивая, свежая и такая притягательная.

Едва дождавшись утра, он стал собираться на занятия с особой тщательностью. Вдруг заметил, что лоб у него в морщинках и почему - то расстроился. «Она так молода, так молода!» - эта мысль не давала ему покоя и Алексей Трофимович впервые осознал с такой остротой, что ему уже за сорок. Его не мучила мысль, что он женат, что у него дети, и это его тоже поражало, но не мучило!

С ролью Анна справлялась прекрасно, очень быстро выучила слова и вошла в образ. Равных ей не было, и Алексей Трофимович радовался, понимая, что это раздражает группу. Но все остальные его не интересовали, сейчас он видел только эту девушку.

Неделя пролетела, как один миг.

- Друзья мои, завтра ставим наш спектакль. Отпускаю вас пораньше, отдохните, настройтесь, повторите роли. А вас, Анна, попрошу остаться. Анна засмеялась, немного смутившись.

- Я плохо играю, Алексей Трофимович?

- Вы играете замечательно, я по другому поводу.

Дождавшись, пока все ушли, Алексей Трофимович, собравшись с духом, подошёл к Анне.

- Позвонил Владимир Николаевич, приглашает сегодня на спектакль в театр. Будут ставить комедию. Я хочу пригласить Вас пойти со мной...

- Я с удовольствием, Алексей Трофимович, - как всегда, улыбаясь, ответила девушка. Алексея Трофимовича поражала в ней черта - она не задавала липших вопросов, как будто зная наперёд, что происходит.

Спектакль он почти не смотрел. Он наслаждался тем, что это чудесное существо сидит с ним рядом, сияя улыбкой и глазами, вдыхал совершенно немыслимый, не поддающийся определению, будоражащий аромат, исходящий от девушки. «И ведь красится со вкусом, ничего лишнего. Разве что с ресничками немного перебрала. И всё же хороша, как хороша! Приглашу её к себе в гостиницу, предложу посмотреть фотографии». Алексей Трофимович видел, что Анна больна театром; а у него были с собой фотографии, на которых он запёчатлён с известными актёрами. Обычно он их с собой не брал, но попросил Владимир Николаевич, и теперь Алексей Трофимович был рад подвернувшемуся поводу пригласить Анну к себе.

Как он и предполагал, у Анны перехватило дыхание.

- И вы с ними знакомы?

- Анна, вы меня обижаете! Я всё - таки не последний человек в своих кругах.

- Да я вовсе не об этом думала, Алексей Трофимович! Вы же понимаете, как я люблю театр. И эти имена звучат для меня как... - она не нашла слов, только глаза её выражали такой восторг, что Алексею Трофимовичу вдруг стало стыдно: «Использую в корыстных целях. Ну да простят они меня...»

В театральном буфете, зайдя с чёрного хода, Алексей Трофимович набрал всяких вкусностей, которые с витрин не продавали - виноград, апельсины, красивые коробки конфет. Анна, которую он попросил подождать в вестибюле, опять ничего не спросила, не удивилась, лишь, прищурив глаза, улыбнулась. «Вот чертовка, как будто знала», - в который раз поразился Алексей Трофимович.

От выпитого шампанского Анна раскраснелась, заразительно смеялась, восхищалась фотографиями, и была удивительно естественна, хороша, соблазнительна. «Интересно, она знает, что так притягательна?» - думал Алексей Трофимович, глядя на неё жадными глазами.

- Анна, ты хочешь стать актрисой? Девушка вдруг стала серьёзной, замолчала.

- Что ты молчишь?

- Я боюсь даже думать об этом, Алексей Трофимович.

- Почему?

- Видите ли, у меня довольно трудное материальное положение, вы уж меня простите за такие подробности. Я живу только на то, что сама зарабатываю. Когда я училась, родительских денег не хватало, приходилось всё время работать. Ну ещё стипендия... А одеваться я люблю красиво...

- Я это заметил.

- Ну так вот... Я вряд ли смогу учиться дальше, пока не накоплю денег. Помогать мне никто не будет. А хорошо учиться и работать тяжело. Поэтому я боюсь об этом думать, - глаза Анны вдруг заблестели, она быстро заморгала, но слёзы потекли по щекам.

- Простите, Алексей Трофимович, я не люблю о себе рассказывать. А плачу то шампанского, от впечатлений, - она улыбнулась, вытерла слёзы. Помолчав, Анна взглянула на Алексея Трофимовича как -то странно и сказала:

- Вы на меня так смотрите... Не как на ученицу... В группе уже заметили.

- Да и чёрт с ними, - резко ответил Алексей Трофимович, не ожидавший такого оборота. И вдруг выпалил:

- Аня, останься у меня. У тебя был мужчина? Анна, не отвечая, широко раскрыла глаза.

- Я тебя напугал?

- Да нет... Я просто не готова... Я не знаю..

- Так у тебя был мужчина? - комната вдруг исчезла, словно во тьме растворилась, Алексей Трофимович перестал видеть всё вокруг; он видел только её побледневшее лицо и глаза, которые стали зелёными - зелёными, и бездонными, как омут.

- Был...

- И ты любила его? -Любила... Он был лейтенант.

- А куда делся?

- Женился на другой...

- Вот как! Разлюбил тебя?

- Нет, я просто не захотела выйти за него замуж.

- Почему?

- У него семья совсем не такая, как у меня. Я испугалась.

- Господи, Аня, та сама - сокровище, ты - целая Вселенная, ты - чудо! -Алексей Трофимович взял её руку, прикоснулся к губам. Анна сидела, не шелохнувшись, закрыв глаза, и беззвучно плакала.

- Какая ты, Анюта... - шептал он, целуя её нежное, теплое, мокрое лицо, - я схожу с ума... Ты останешься у меня, моя милая девочка? Останься. Я буду самым счастливым человеком в этом мире, Анечка! Я таких, как ты, никогда не встречал, я никогда не сходил с ума, слышишь? - Алексей Трофимович, не помня себя, осыпал поцелуями её лицо, руки, волосы, - я для тебя всё сделаю! У меня связи в Москве, ты поступишь в театральный, тебе будет где жить, ты ни в чём не будешь нуждаться, я тебе во всём помогу! Останься со мной, Анна!

Он вдруг почувствовал, что Анна подалась к нему. И показалось Алексею Трофимовичу, что счастье у него в руках... И вдруг Анна резко встала:

- Я пойду, извините!

- Анна, Господи! - застонал Алексей Трофимович, - я тебя напугал или я тебе неприятен? Хочешь, стану перед тобой на колени, Аня? Не уходи!

- Нет, ничего не надо, я вас очень прошу! Я пойду! - Анна начала быстро одеваться, у неё тряслись руки.

- Анюта, не уходи, - ещё надеясь на что - то, умолял её, вдруг постаревший, Алексей Трофимович.

- Простите меня, я пойду.

- Да подожди же ты! Я тебя посажу на такси.

Он поехал с ней. Ехали молча. Анна кусала губы, хмуро смотрела в ночное окно машины. Алексей Трофимович хотел взять её за руку, но не решился. Он был совершенно подавлен, опустошён.

- Спокойной ночи, - Анна быстрыми шагами зашла в свою гостиницу.

Вернувшись к себе в номер, Алексей Трофимович открыл коньяк, который привёз для Владимира Николаевича, и напился. Но легче ему не стало, и первый раз в жизни он горько плакал.

Спектакль, как и было запланировано, ставили в предпоследний день занятий. Анна была великолепна. На следующий день вместе со свидетельством об окончании курсов ей вручили грамоту, сказали много лестных слов.

Владимир Николаевич оыл доволен работои группы, благодарил Алексея Трофимовича, всё спрашивал, почему тот без энтузиазма принимает поздравления. Алексей Трофимович отшучивался, но вид у него грустный,

К Анне он ни разу не подошёл.

После традиционного чаепития все начали подписывать друг другу фотографии, которые только что принёс фотограф. И Алексей Трофимович подошёл к Анне:

- Напишите мне что - нибудь, Анна.

Девушка улыбнулась, взяла фотографию, и, не думая, сразу что - то написала. Перевернув написанным вниз, сказала:

- Сейчас не читайте, хорошо?

- Почему?

Анна пожала плечами:

- Обидитесь. В самолёте прочтёте.

- Анна, приезжай учиться, я тебя очень прошу! Забудь всё, что я наговорил и приезжай! Ты очень талантлива! Я тебе написал нужные имена и адреса на твоей фотографии, не потеряй, пожалуйста. Я очень надеюсь, что ты поедешь учиться...

- Я подумаю, - она взглянула на него чистыми, ясными, удивительно сияющими глазами. Алексей Трофимович вдруг понял, что никогда не был так счастлив, как в ту ночь, в те мгновения, когда прикасался к этой юной женщине, бывшей такой близкой и такой далёкой...

В самолёте он прочитал на обратной стороне фотографии: «Я не люблю быть обязанной, даже если люблю... Простите меня».

Рассказывая своему другу эту давнюю историю, постаревший и поседевший Алексей Трофимович как будто заново пережил чувства, испытанные двадцать один год назад. Он часто замолкал, терзал свои руки, на глаза наворачивались слёзы.

- Володя, это я во всём виноват. Я её испугал, я поторопился. Дурак, надо было дать ей почувствовать себя актрисой, почувствовать необходимость ехать учиться, а я со своими притязаниями... Эх... Но как она была хороша!

Я ведь такого больше никогда не испытывал!

-Что же ты сразу мне всё не рассказал? Я бы мог её найти, переговорить, убедить! - с присущей ему уверенностью выговаривал другу Владимир Николаевич.

- А ты думаешь, я её не искал? Я ведь знал и адрес её, и телефон. Я всё знал... Только вот летом она уехала из этого городка, а куда - неизвестно... Так я и потерял её след. Страшно думать, Володя, что с ней стало - она ведь совершенно необычная, она очень сильная и очень слабая. Скорей всего выскочила замуж за первого попавшегося и всё, всё потеряла - свой талант, свою красоту...

- Да почему потеряла, леша ? Может оыть, она счастлива, детишек нарожала;

- Может и нарожала. Но она не может быть счастлива в обычных условиях, ей места было мало! Её предназначением была сцена, где она могла тысячи, миллионы раз перевоплотиться, пережить столько чувств, пусть не своих, сколько в ооычнои жизни пережить нельзя; i ы же понимаешь; А я все испортил, и меня эта вина будет терзать всю жизнь...

Друзья долго ещё стояли на площадке, с которой был виден весь город -словно раскинувший объятия и ждущий чего - то нового...