- А все – таки, с чудинкой была старуха, царство ей небесное, - промямлил Генка толстыми губами и поворошил кривой палкой серединку догорающего костерка.

 

- Да, - вздохнул Денис, - хорошо тут, у вас.

 

Закуски было еще полным полно, а выпитая водка совсем не веселила мужиков, как ей было положено, а только хватала за душу и больно сжимала что – то застрявшее возле сердечной кромки.

 

Денису хотелось то ли протяжно завыть про бурлаков и ухнуть еще по полному стакану, то ли поплакать навзрыд, как плакал он когда – то в далеком детстве, на этом же самом берегу реки Верблюд.

 

- К сожалению, многие русские совсем не знают своих героев, - говорила бабушка ему, семилетнему Денису, когда они спускались с пригорка, - незаслуженно забыты Кольцов, Некрасов, Циолковский, даже Чайковский. Да, что там говорить о смертных, если мы Господа позабыли.

 

- А твое любое стихотворение кто написал? – Спрашивал Денис бабушку, поглядывая на скачущего вокруг «тарзанки» Генку, и легонько высвобождая свою руку из крепкой старушечьей ладони.

 

- О, это Борис Пастернак. Вот, послушай. Воспоминания о полувеке пронесшейся грозой уходят вспять. Столетье вышло из опеки. Пора дорогу будущему дать.

 

- Ба, а можно мне с «тарзанки» прыгнуть?

 

- Это развлечение для невежественных людей, которые не стыдятся привязывать веревку к стволу дерева и упражняться в бессмыслице, растирая бессловесную кору. Мы с тобой войдем в реку, как воспитанные люди, не разбрызгивая воду на окружающих и не распугивая мелких рыбешек.

 

Бабушкино пребывание на реке всегда сопровождалось целым ритуалом, в котором Денис, помимо своей воли, вынужден был принимать активное участие.

 

- Сейчас мы немного адаптируемся, потом войдем в воду, - говорила старушка внуку и, как обычно, покрывала седой пучок волос ситцевой косынкой.

 

Маленький Денис старался послушно адаптироваться, стоя босыми ногами, вот тут, на теплой траве, и все еще посматривал в сторону «тарзанки», твердо обещая себе спрыгнуть с нее в реку, как только вырастит, и будет плавать сам, без бабы Оли.

 

- Теперь, пойдем к воде, - приглашала бабушка Дениса и бодро шагала вперед.

 

Она входила в воду, приподняв вверх суховатые руки с большими ладошками, и говорила внуку громко и с восторгом:

 

- Вглядись в ту сторону, откуда нахлынуло все то, что есть, что я когда – нибудь забуду. Борис Пастернак, между прочим.

 

Денису было немного стыдно за свою бабушку и за себя перед Генкой, когда один из пацанов, снующих вокруг «тарзанки», покрутил пальцем в центре своего виска и во весь голос сказал:

 

- Чокнутая пришла плавать с Недотепой.

 

Оставаться недотепой в глазах сверстников совсем не хотелось, тем более, что Денис уже ходил с бабушкой в бассейн на тренировки по плаванию и имел грамоту, как победитель соревнований «Дельфиненок 1985 года». Поэтому он, не мешкая больше ни секунды и не потакая бабе Оле, разбежался от самого пригорка и нырнул головой в мелководье, после чего заплакал навзрыд, больше от стыда, чем от боли.

 

С тех пор прошло ровно двадцать лет, и Денис стоял на том самом месте и тихо повторял:

 

- Столетье вышло из опеки. Пора дорогу будущему дать.

 

Говорил ли Денис о своем будущем или, действительно, думал о новом веке, сейчас невозможно было разобрать и ему самому, а только кружились неспешно над рекой слова Бориса Пастернака, и вспоминалась бабушка Оля с приподнятыми вверх суховатыми руками.

 

- Я прыгну с «тарзанки», - обернулся Денис к Генке, словно бы и сейчас, спустя уже два десятка лет, он все еще ожидал Генкиного одобрения своим мальчишеским порывам.

 

- Ты че, Ден, рехнулся, ноябрь на дворе.

 

Денис быстро скинул куртку, попрыгал чуточку в тонком свитере, чтоб адаптироваться, потом снял с себя все остальное и, не успевая подумать о том, что ступает босыми ногами по подмороженной траве, ухватил рукой деревяшку, раскачался в воздухе и рухнул с головой в воду.

 

- Ну, ты даешь, - привстал Генка от увиденного. – Герой.

 

- Ух, хорошо как, давай за мной, - уже плыл на спине Денис.

 

- Не, Недотеп, я пас Вам пловцам по херу, а мне последнюю ногу скрутит. Сам понимаешь, ранение у меня.

 

- Не ссы, старшина, будь мужиком – орал пьяный Денис, - я подстрахую.

 

- А че мне ссать, не такое видал, - вприпрыжку захромал Генка к веревке.

 

- Вглядись в ту сторону, откуда нахлынуло, все то, что есть, - кричал и плакал Денис, - что я когда – нибудь забуду.

 

- Кончай сопливиться, - подплыл к нему Генка, - хорошая была у тебя баба Оля, давай вылазить, а то на самолет опоздаешь.

 

- Ген, следи за могилкой, ладно, я на Пасху прилечу.

 

- Какой разговор, Ден. Я за бабкой Олей, как за родной, пригляжу. Будь спок.