Рана на мизинце от разбитого стекла проходила долго и болезненно. А что еще можно ожидать от пьяного в стельку и дурного на голову молодого парня. Первое время казалось, что в глубоком порезе застрял небольшой кусок стекла, но все постепенно затянулось и напоминало лишь при нечаянном касании обо что-либо. Грешить на стекло было нельзя.

- Мишаня! – голос отчима вырвался из четырех стен гостиной и, ринувшись по коридору, исчез за поворотом.

Миша натянул короткое одеяло, на голову обнажив пятки. Потер одну об другую и, поджав ноги, исчез полностью. Ночь прошла как обычно: в кручениях и полудреме, спать хотелось ужасно, но еще ужасней была мысль о наказании за опоздание на работу. Хотя опаздывать на работу Мише не привыкать – через день, но вчера шеф выдал ему «последнее китайское предупреждение».

В коридоре послышались шаги, от которых Мишаня мгновенно проснулся. Сон улетучился, словно его не было и в помине. Он попытался рывком избавиться от одеяла, но только еще больше запутался, запустив ногу в пододеяльник. Он так и был пойман брыкающимся в постели:

- Ты на часы смотрел? – задержавшись на пороге, протрубил отчим.

- Да, да, я уже лечу.

Отчим – бывший военный, отставной боевой офицер как многие был тверд и порой неоправданно жесток, воспитывать детей не входило в сферу его влияния. Так что сборы были почти мгновенными, спорить с ним только себе в ущерб.

- Мам, где ключи?!

- А я что тебе говорил? С вечера надо собираться, - вставил отчим.

- Да какое с вечера, он только утром приплелся, - мать пригладила растрепавшуюся было Мишину челку,- будь осторожен, береги себя.

- Знаешь, мам, «будь осторожен» и «береги себя» это разные понятия.

- Это еще почему?

- А я тебе скажу почему, точнее расскажу: вчера шел по улице, впереди девушка, ничего такого, просто смотреть некуда больше было, у нее каблуки звонко так стучали. Прямо как у тебя. Она осторожна: останавливается перед каждым перекрестком, долго стоит и выглядывает проезжающий мимо транспорт, сама знаешь, у нас светофоров то нет на улицах.

- Знаю.

- Ну вот, я догнал ее на очередном перекрестке, у магазина центрального. Перехожу, слышу шум приближающегося автомобиля, она понятно дело стоит – осторожна. А угол такой, что если посмотреть далеко ли авто нужно выйти на проезжую часть.

Я лечу, выскакиваю на дорогу, боковым зрением вижу что успеваю перейти, расстояние достаточное. Уже почти перешел, как сзади слышу все тот же стук каблуков. Понимаю, что она-то не успевает, понадеялась, что тоже успеет перейти. Чужой пример заразителен. Надо повернуться крикнуть, но я с места сойти не могу.

Потом скрип тормозов, пронзительный гудок и глухой удар. Вот тебе, мамулик, и «береги себя», - Мишаня чмокнул мать в щеку и выскочил за дверь.

 

*

Часы на площади показывали восемь утра, а значит, если Миша поднажмет, то начальник ничего сделать не сможет. С увеличением скорости маневренность стала падать и значительно. Как назло все шли в противоположную сторону, без столкновений не обойтись.

Левым плечом Мишаня толкнул очкарика, правым старушку и еще какого. До боли знакомый голос заставил сбавить скорость и обернуться. Как могло такое случиться, что толкнул он бывшего сослуживца, которого после дембеля так и не видел. Перед глазами поплыли лычки шинели и офицерские берцы.

Все поспешно было залито пивом/водкой/коньяком, компания из двух человек превратилась в десять, причем некоторые из присоединившихся, судя по форме еще служили. Шум и гогот разлетался далеко за пределы кафе. Вечерело.

- А помнишь, а помнишь? – Рома с жирной лычкой старшего сержанта на плечах пытался привести нас в чувство, - я только пришел в часть, еще не стриженный, а вы уже деды. Как в столовой до драки чуть не дошло.

- Да-а-а!

- А я прапору врезал, помнишь, Федырчу!

- Ну-у-у!

- А как в роте замполит очередь пустил. Весь рожок выпустил, хорошо ни в кого не попал.

- Так пьяный был, вот и не попал.

- Молодые люди, наше кафе закрывается.

- Че?!

- Отлично! Не, мы уж тут посидим.

Как выяснилось, Мишаня оставался самым трезвым и сумел вытащить остальных на свежий воздух. Не стоящие на ногах они расселись кто где смог. Шум и гогот не умолкал и на улице. Вот только они были не одни столь веселые в тот вечер. Площадь пересекали висящие друг у друга на плечах трое молодых парней в форме, драли глотку:

- ВДВ!!!

- Э-э! Народ! А мы что лохи какие? – спросил кто-то, - а ну: ВВ!!

- ВДВ!!!

- ВВ!!!

- ВДВ!!!

Крики заставили подняться тех, кто до этого умолял бросить его здесь до утра по причине отказа ног. Молодые люди сошлись гневно зыркая друг на друга глазами:

- ВВ!!!

- ВДВ!!!

Сдвинув берет на глаза, самый маленький и самый пьяный рванул вперед. Рома пропустил его мимо себя в толпу солдат, на ходу закатывая рукава. Маленькому досталось больше всего. Мишаня пытался остановить начинающуюся бойню, но куда там. В день ВДВ обострения происходят тут и там, это так сказать неотъемлемый атрибут праздника – этого не избежать. Защитники Родины передрались между собой. Передрались не по пьяному – до первой крови, а по военному – до первого трупа.

От кулака большого Мишаня умудрился увернуться, но никак не ожидал, что сзади его ждала бутылочная «розочка». Милиция обычно не вмешивается в драки, а если и обнажает дубинки, лишь по особому случаю.

Новость о смерти пасынка отчим воспринял как обыденное, твердя, что все к этому и шло. Мать неделю ходила в черном, была бледна, много плакала и увядала на глазах. Последней каплей для нее стало пришедшее с месячными опозданием уведомление об увольнении ее сына с работы.

 

Всем служившим и погибшим не на войне посвящается…