1.

Сидели мы как то возле Буга Южного и чистили картошины. Река с нашего зрительного захвата была широооко такая го-го. Но купаться в ней мы были не охотники, так как давно водились россказни про всяческое дрянцо, плавающее и мало того живущее в этой водице. Так то да. Чистим мы овощи и смотрим в даль. Щуримся. Кто мечтает, а кто просто так чистит крахмальную и скорее всего не про что другое не затевает.. Один мой сосед, отстругал такую длинную кожурку, что ах. Ею он похвастался перед нами и приложил ее к голове. Красатища… на завидывание. Нам такое ухарство пришло по вкусу. Прихихикали. Хохмацки.

А другой, такой же картошкачистец, чтоб тоже выделиться вырезал из картофляны гиль и заставил всех законфузиться от ее вида. Тююю. Меерзааавец. Застеснялись таки.

После таких выделок никто больше не как не решился выкамариться и браво продолжали свою браваду. Сонце застряло над нашими макушами и было все таки правым, так как на чесах полдень стыл как горячий пирог. Фух, лето. Шкварище! Жарище!

Вот чищу я свою коричневую и луплюсь на реку. Пот со лба капает мне прямо на колени и запросто тут же высыхает оставляя по себе контур белой солевой окайомочки. Слишком душно. Фуух. Тут присмотрюсь внемательней и вижу.. что вижу себе не верю. Ерунду вижу. Толкаю локотком своего одноперника чтоб тот тоже завидел мое увиденное. Тот согласился. Ой, говорит, вот так умник. И сразу конечно все присмотрелись, зачухались углазели что по Бугу один из наших плывет. Плывет и не срамиться. Уткой заделался дикой. Вот чумарной! Воткнул себе в задок перо, шею так навострил торжественно, глаза по разным сторонам разложил и выплывает. Ой, смешной. Мы как зарыгочим. А он еще возьми да подыграй нам. Крякать начал, и для всего прочего нырнул в воду и выплыл с бычком клюве. Вот хохотания было! Увазиутка.

Ну, посмеялись мы вдоволь и опять за работу принялись. К тому времени уже мы тридцать пять мешков исчистили картохи. Молодчииины.

Тогда один нашенский встал на ноги, обсмотрел выработку и говорит « а по мойму хватит уже картошки, помойму всласть». Мы поглядели, почесали затылки, глядя на безшкурые овоща, и действительно думаем что хватит. Потому взяли каждый по мешку, расправили крылья и полетели домой варить пюре.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2

Летели мы как-то в одно интересное место. В тот день, привольный и без особых каких-то обязательств и нарочительств было нам полно доблести да радения.

Только началась осень. Посему в денницу, подле водоемов будоражился легкий холодок и влажное покалывание осеннего душка.

Пролетая мимо заповедника наша экипаж настигнут стал кривоватым ключом во главе с желтороклювым главарем. Так может суждено нам было другим случаем и косяка не кинуть в сторону ключа, да только вот этот день больше чем просторный прямо таки талкал на озорства и быляски. Потому мы поддали жару и лицедейски изображать стали усердие перегнать желтоклювиков. Те же, тоже вошли в запал и поднажали еще быстрей прежнего. Сыпя перьями и вытягивая шеи вперед, кривясь и жмуря глазы. Оооой, не могу! Насались состязания, знаете ли. То мы как будто бы устаем и прикручиваем скорость. И они сразу…. куда там, орлы! Ой, смешные нельзя прямо. Гордые, крылья расправляют, олимпийцы прямо. Парят, и дай придумали такое нам поблажки делать. Смотрят что мы отстаем и сами туда же. Приостанавливаються, мол эй, где вы там? Даем вам фору. Мы с ними сравниваемся и опять идем плечо к плечу. Тоже делаем выдаем спортанские образы, лиуа мужественные, воинственные. Ой, камедия. И сами они же до того счастливые, куда нам до них. Дошло до того, что мы вообще практически на месте лететь стали. Все нам желтоклювые форы раздают. Наши хохочат, аж за животы похватались, но терпят, делают видимость что это их так от усердия крючит. Незнаю чем бы дело закончилось, да только один наш, уже не смог вынести таких перегонок застыл в воздухе и говорит нам, да ну, все не могу больше, щекотно смотреть, лопну от смеха, ежели не перестанем паясничать. Подумали что и действительно хватит с нас буффонства. Наш передовой летун, который впереди всех летел, схватился за бок, а потом одним крылом стал махать все медленнее и медленнее а через секунду начал ветлять и снижаться, мы так же само за ним. Мол, падаем, нет сил с вами бороться, переутомились батюшки, видать сильнейшие вы соперники, идем на пасадку. И бомбачками по одному начали мы падать на землю. А те… вот уж комедианты, такие лица сделали сочувствующие. Но на помощь к нам не кинулись, видимо в отличие от нас они были хоть немного да, занятей в этом дне.

Так мы преземлились в заповеднике. Вот красоты.. по берегу сто метра камыша а в нем столько… детишки краплюшки сопливые только что повылупливались, другие плавать учаться, некоторые мамок ждут с кормежкой. Благостное место. А за берегом лесочек пахущий со всякими затеями. Легли мы в нем и судачим один с другим. Хорошо говорим коли день привольный.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3

Иногда нам приходилась возлеживать под пропахшим звездами небом, и читать чьи-то сны. Такая вот проверочка у нас иной раз значилась. Каждому из нашенских выдавалось столько сноведений сколько могло поместиться в сорока толстенных книгах. Найотменные, мы всей кучкой читали. Больно уж затейливое это занятие. Ой, такое бывает зачитаем…. Срамота! Потом сидим и гассируем… срамота! Те же ведения которые не проходили квоту нами были превращены в камедь.

Лежим, читаем. Смеемся, иногда задумываемся, иногда печалимся иногда смушаемся, иногда даже плакать можем. Всякое бывает.

Вот скажем одно каракалпоковское семейство, как давно уже было замечено, все до единого видят почти одинаковые сны. Воинственные и победоносные. Там в сражениях, все они обречены на лавровые венки и доблестную военную славию. А вот кладези премудрости, зануды книгочеи сны видят скромные. Чаще в них упражняються они в витийстве и рифмоплетствах. Знаете, бывают довольно ценнейшие высказывания, жаль только они, спящие про них забывают. А кто вспоминает, больше чем уверен, про то что где-то это прочитал, где только незапамятил.

Мало кто верит снам. И это правда. Ведь сны иногда, чуточку можно подкорректировать. Совсем чутик. Вот раз в такую же ночь как эта, один наш малый, взял да иди взялся за коррекцию одного сновидения. Спящий настолько был взволнован увиденным что даже кое-что написал в последствии, извеснейшая вещь получилась… исполать нашему малому. Хотя это спорный вопрос.

Вообще то корректировать сны занятие ложное, т.к. сны приходят такие, на какие заслужил погруженный в грезы и снить ему иное занятие напрасное.

Вот лежим мы да читаем. Кто-то смотрю винцо прихватил. Кто на полях отметочки ставит, кто в слух зачитывает понравившиеся кусочкиа кто вообще… даже говорить не буду. Интересно. Вот только у каждого из нас иметься один черный том. Он самый нам неприятный. В нем сны пишуться предсмертние. Именно они подлежат тщательной вычетки, так как являються последним видением, самым заключительным. Их мы и читаем в самом конце. Плачем бывает.. ну на взрыд прямо. Это когда детьские сны встречаються. Аж читать невозможно. Такие они у них беззаботные и полны радостей. Только вот про них икто никогда не расскажет.

Когда читаеться черный том, это перед самой зарей, все внизу как бы замерает. когда же последний сон становиться прочитанным приходит зоря. А мы, беремся за руки и по всему небе раздается наша громкая кантанта. Только ее внизу никому не слыхать.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

4

 

Скажем так, мы не из тех, кто не любит веселиться. Не клевреты мы квиетизма. Это так точно уж. Веселее да праздность дело ох, как заразительное, и если кто из наших, настрой имеет к радодеяниям расположенный, берегиесь.. .

Когда приходиться нам радостность в пору, когда и время позволяет и место, тогда ничего не мешает симеть нам, невеликое празднование.

Вот был у нас такое вот провеселенькое происшествие. Неким разом, прогуливались мы в сумерках и читали друг другу всякие стихословосложения. Кто сам слагал, кто не сам, кто просто упражнялся в витийстве, что неможно было назвать литературным промыслом. Вобщем каждый пробовал свои таланты на разные стороны. Обычно кончались такие велеречия дружным смехом и рукоплесканиями. Самые выдающиеся цитаты наши, замирали во времени и переносились в бедующие, влача за собой настроение и смысл вложенный в них сладкоречивым автором. Удачные рифмы напротив быстро ставали забытыми из-за уважения к другим, предоставлялись они для нового использования.

Ведь рифмы долго не живут, если их присваивать одному себе.

Ну, скажем, теми сумерками мы дали жару, элоквенция так и выплескивалась из наших уст.. То в лево.. то в право.. то куда то по сторонам. От задора такого щекам нашим становилось розовато а дланям влажно. Настроение разыгралось… Эээ-эх! Тут, один из нас в пяту ударил и вперед выбежал, к нам лицом развернулся, да изъясняется; а идемте, говорит, …..куда нибудь…. Это то и означало, что придется всем нам здорово. Мы немного для приличия поотказывались, говорили, ну, а если, да кабы, ну да, да ну, а яко, а неяко, и такое прочие. Но в самом деле расположены были к «куда нибудь» очень приятно. Посему как бы не в значай гуськом, потихоньку выстроились мы в интересный такой арнамент и полетели.

Сумерки, знаети ли.

Летим и переглядываемся. Вот мол, сорванцы мы этакие. На месте, мол глянь, не седиться. Радуемся. Аж дышим чаще. Ожидаем чего то. Сарванцы!

Прилетели. По сторонам смотрим и так нам смешно делаеться от нас же самих, что аж ланиты надуваем. Оооой. Кто кем заделался… от нас же чего хочешь ожидать можно, чего хочешь, мы небось сами от себя такого не ожидаем. Порассидались и головами в ритм качаем. Музыка хоть и не в наших увлечениях но смешная… ооооой.. ее даже напеть неполучиться, что за музыка… Ну так вот, качаем мы головами яко-то вошли мы в свою калию. И только на друг друга иной раз косимся. Ждем от друг друга выступления. Такое всегда бывает. Только вот выступать никто видимо не спешит. Выжидаем подходящего момента. Тут вдруг меня кто-то за руку хватает. Я оборачиваюсь мол что да как, а там куда я обернулся мне говорят. Немогу понять правда что, музыка больно уж громкая. Вобщем понятно стало мне будто меня в танец завлекают. Смотрю я все наши хихикают, давай, давай, и поджидают что я учиню. Эх, думаю сегодня моя череда фокусничать, нашенских веселить. Головой киваю тому кто меня пригласил, да мол, танцевать с тобой желаю, ничего против не имею, можно даже сказать хочеться мне и без тебя пляски отчиблучить. И пошли мы к танцующим. Наши все смотрю завошкались, наблюдают что ж бедет. Я скажу вам честно, шутить не в мастаках. Незнаю что и придумать. Танцую. А с меня слышу, подшучивают, посмеиваються. Еще бы, таких па они с роду не видали. Я же танцую как мне нравиться. А что не прав? Но тот, кто меня пригласить взялся на это внимание особого не обращает. Смотрит на меня и улыбаеться. Видно нравлюсь. Кокетничаю я. А что? Приятно когда ты кому-то нравишься. А наши все, оооой, ждут, выжидают. Смотрю, нервничают уже. Больно уж им хочеться представленья. А я ведь и не знаю что им и предложить. А тот прямо глаз с меня не сводит, ой, влюбился видимо. Так мы и танцуем. Я стараюсь стараюсь, как можно красившее стараюсь выкаблучивать. А что? Думаю жалко ведь поклонника огорчать. И туда и сюда танцую, по разному, интересно танцую. Незнаю чем бы дело закончилось яко бы воздыхатель мой, руку бы не протянул ко мне да как вдруг щипнет. Я как визгну. От куда ж мне знать, что это он мне камплемент таким вот образом делает. Кому может и нравиться такое, а вот мне такое не подходит. Как то не лестно. Я груди полные воздухом набрал. Дай, думаю и ты моих комплиментов отведай. И как запою, завизжу….музыка раз и остановилась. Все застолбенели. На меня смотрят, глаза повыпячивали, шокируються. Ну еще бы, такого им никто не пел. Громко так, красиво прикрасиво. Наши смотрю, все хохочат, но не подпевают. Видимо и одного меня хватает.

Спел я немного, вижу все как стояли так и стоят недвижуться, а ухажер мой так вообще глаза закрыл и ели дышит. Ну думаю давольно с них, полно. Петь перестал. Головой мотнул, своему приглашателю, мол так и так, спасибо за танец, но вот с камплиментами, так ты все таки поосторожней будь, сейчас то ты на меня напоролся, а вот напоролся бы на кого другого.. кто знает кем бы тот был.

Он мне ничего так и не ответил. А через несколько минут мы уже летели восвояси и молчали. Проспект тянулся под нами словно герлянда и его жизнь казалась нам докукой. Каждый думал о своем. Так вот всегда хотеться подумать о своем после веселья. Да….

 

 

5

Тем разом нас было только двое. Я и еще один такой же. Все остальные были заняты более чем мы и находились далече от. Тропились морсковые бяшки, и там в далеке стая чаек охотниками были на мигрирующих рыбешек. Пребрежный песок в перемешь с осколками ракушек беззвучно под нашей ходой втаптывался, так мы оставляли следы. Совершенно похожие с другими. И вскорь ветр влаготерпкий равнял их навсегда. Запавшее на половину светило, краснело в глазах моего визави а значит и у меня тоже.

И может быть мы от сякого безделья могли б улететь в другие закраины если бы не сапоги.

Пара сапог, с большим голенищем и толстым подножием выставились прямо коле брега глядя друг на друга.

- вот, пожалуйста, сапогища… кое очарование… позабытые… находка. Возрадел мой напарник и скоком с места взул один чебот. Вот, поясник! А потом отчибучил в нем какой-то камаринский отрывь.

- ты б тоже взулся. Предложил он и мне. И я, тоже паясник взул оставшийся. А что? Мне может быть тоже охота помереть такую обувку.

И вот мы вдоеча выхаживаем дальше. у меня сапог левый а у такого же как я он правый. Идем и давольствуемся. Вот так обнаружение. Почтишеньки новеханые.

Я своему говорю. – ты ж я надо надеяться не вознамеришься их к нам волочь? А он мне и отвечает. - а чего, вещь невредная. Ты вот как хош, свой можешь и оставлять, а я нет, я свой при себе приберу. Я ничего ему не стал говорить. Дело так сказать личное, в советни не спрашивается. Но сам не разулся. Идем значит дальше. Тут мой сопарник опять мне говорит. – а давай в перегонки, чей лапоть скорей. Я ему тоже говорю. – ну, говорю ты даешь, с какой такой складе они должны быть разноскоростными? Он же отвечает, да с такой, такой, что один левехий а другой правой. Я ему. Ну, знаеш, заморил ты меня сегодня, давай как знаешь, я иззуваюсь и лечу абратно, желающий со мной, я не в противниках. Он, насупился, помешкал, помешкал и говорит. Ладно, с собой я сапог не стану брать, давай ка, еще одну ходкувдоль берега сделаем, а потом, полетим всвояси. А в ответе - ну, ладно, коли так ты хочешь, только по скорому. Туда и обратно.

Вотидем мы туда и обратно. Сапоги жаркие, смотрю я не в радость уже моему такому же как я такая носка. Но, думаю ниего ему больше говорить не буду, его ведь затея, не моя. гордый я. А он, вижу так и желает мне при удобном случае предложить мне разуться и возвращаться. Я ему такой случай вручил. Я не жадный. Он сразу, ну, говорит, ладно, коль ты такой не ходун в сапогах, ладно, таки скидай и полетим обратно. Я прямо аж айкнул. Вот неслыханное бесстыдство. Нет, говорю. Теперь уж точно не разуюсь, будем идти как договаривались.

Идем. Туда мы уже почти дошли, только осталось обратно и путь наш оговоренный будет окончен. Молчим. Тот который как я , тоже соответственно гордый. И вдруг слышим брань. Такую брань негожею что прямо не хорошо.

За нами мужик бежит в выцвевших подштанниках. Стоять орет, это моя обувка, куда орет нацепили. Ну, это я в кратце сказал, там было больше слов. Мы остановились. Мой соходник мужику говорит, не бранись, говорит, от такой брани, ельфы мрут. Какие такие ельфы? Орет мужик. Сами вы ельфы, говорит. Мы аж прыснули от смеха вот дурак дураком, думаем, кому рассказать не поверят. Но нам спорить сним не желалось. Мы обувь его сняли от песка отряхнули и окуратно на песок поставили. Он их тут. Же схватил, тут же обулся, хотел было еще нам кое че высказать на дорожку, но чего то не высказал. Кулаком только погразился,отвернулся и пошел от нас обратно. Мы стоим и смотрим на него. Виноваты таки все таки. Чего было хватать чужие имущества. А он видимо не унялся. С далека уже обернулся глянул на нас и кричит. В следующий раз встречу, накастыляю, вот черти...

Вот так. Кому сказать, не поверят.

 

 

6.

Как то нам временно оземлившимся, успелся противный осенний недуг. Видимо были мы им заражены, коли гостились в одном южном городочке от местного морокуна. Недуг сей, сопровожден был неприятными постудными чертами и зозолил нам досуги. Выходом же было только одно, ждать пока сам вирус не изживет себя. Вот мы и ждали. А пока головы наши сосредотачиваться отказывались, и мысли их посещать не поспешали, нами было решено на время отправить себя куда угодно, лишь бы только с полезностью. Тогда кто где оказался, тогда кто где. На семиднецу всего, да и только. Кто врачевником пристроился. Кто в писари подался. Кто на стражу. Кто гувернантом. Кто знатным. Кто школяром. Кто дворницким. Всем значит занятие было подобранно полезно. Мне же выбралось учительство. Даже больше, выбралось мне преподавание в самом таком отличившемся учебном доме.

Взял я значит папку подмышку, одел английские ботинки, прическу сделал подлысевшую и захожу в аудиторию. А там уже все в курсе. Так и так, слышали ученики что приехал им в педагоги признатнейший иностранный знаток своего дела, степени и почета немереного. Из краев дальних но тоже прикрасно оцивилезованных.

Так вот, зашел я весь такой важный, один глаз сощурил, а второй напротив оттопырил на встречу, чубом взмахнул папку на стол небрежно так кинул и смотрю значит на слушателей. Те ж как один в халатиках беленьких замолчали, глазеют. Ждут, что ж ожидается. Я для авантажности головой кивнул, мол, спокойствие, сейчас выдам вам урочек и как поздароваюсь с ними на таком языке, которого они еще не разу не слыхали, и слыхать если честно не могли. Они после такого, дзырк, дзырк друг на друга, непонятно мол, повторите нам болванам. Я повторять не стал. Только на их родном языке говорю, ех, неучи, языки то, знать требуеться, их то и не много чтоб сильно, а приветствия вызубрить так вообще дело воззрения. Они устыдились. Конечно. Малы ведь еще, совсем незначительны.

Дальше я их пожалел, и говорю. Прибыл я к вам из далека, не спорю, но культуре хоть я и краплек застужен, вас буду обучать и вашей родной тоже. И так, прошу выслушать меня заботливо и ладить запись отчетливо про то, что показываться станет вам любопытнейшим, любознательнишим и люботрепетным. Слухатели, гляжу, спинки подровняли, приспособления все для записей подготовили и внемляют.

Я прокашлялся, вздох выпустил и начал. А сам думаю, бедолаги они несчастнейшие рабы науки. Все химия, анатомия, физикаматематика, одна думаю зануда. Синяки вон, какие под глазами, виднеться совсем силы последние на издохе. В папку свою глять, чего? Тема та, моей лекции совершенно так сказать затрудненная. Совершенно так сказать не из простяцких. Нет думаю, со мной такое не пройдет, такое читать я им не стану, такое им пусть другой заморский читает. Я думаю, им что не будь легше, что не будь веселше. Вот хотябы сие. И страниц парку перелеснул в папке нашел отличнейшую тему.

И так говорю, а выщуриныым глазам по сторонам вожу, тема сегоднейшего занятия такова. И названия имеет следующие, и так прошу…..

 

Хореография.

 

Хореография в танцевальном мастерстве тоже, что и грамматика в письме. Начал я громогласно и торжественно.Владея ее правилами, ты будешь хореографически грамотен и успешен в своем деле. Если же начинающий танцор относиться к уроку хореографии как к разминки, не уделяя ей главнейшую роль в обучении танцевальному мастерству, участь его плачебна. Как и в письме, писатель не владеющий нормами грамматики некогда не может считать себя профессионалом. Несерьезный подход к школе хореографии порождает не что иное, как дилетантство, невежество и серость. Псевдомастерство такого мастера может только огорчить и вызвать соболезнование зрителя. Как и писатель, не владеющий школой письма, не может найти восторженного читателя. Студенты мои глаз не отрывают все записывают да записывают.

Усердное освоение азов хореографии с пониманием их и тщательным старанием превращают ученика в профессионала. Хореографическая школа, также дает не только классическую форму исполнения, а еще и развивает грациозность, пластику, культуру мастерства танца.

Счастливцы, которые осваивают урок хореографии, перенимая навыки и суть, в дальнейшем могут сами складывать свой собственный стиль, манеру исполнения, образ.

Хореография, это не просто подготовка тела к танцу. Система сложенная множеством гениев, продумана до мелочей. Здесь каждая пазиция,каждый оборот головы имеет огромное значение. Вносить свои коррективы в систему движений танцор не имеет право, так как классические нормы не поддаются критики, так как есть они феноменальным и сверхграмотными. Глупцы которые считают что могут выполнять хореографический урок внося свои поправки, вертя головой, нечетко выполняя позиции, разбивая рисунки – посмешище, шут, кривляка. Настоящий мастер танца чтит и наслаждается правдой урока. Иначе не может быть.

 

Хореографический урок включает в себя серию элементов, позиций которые собранны в специальных миникомпазициях как у хореографического станка, так и без опоры. Выполняются они в идеале с аккомпаниатором, который умеет подстроиться под работу танцоров. Все движения разработаны с такой детальностью, что массовый урок проходит так, будто бы работает один ученик. При хорошем владении хореографической школы, синхронность чрезвычайна.

На первый взгляд некоторые движения в хореографии у станка достаточно просты, но это только на первый взгляд. Даже постановка кисти танцора вырабатывается не сразу. Кроме надлежащей внешности в которую должны включаться красивый высокий подьем, очаровательная линия ноги, длинная шея, и ноги, изящность немалую роль играют и данные, природная гибкость, вывернутость, мягкая спина, слегка проваленные коленки. Требуются еще и способности, великое трудолюбие, самопожертвование и любовь к своему занятию. Потребуется не год и не три, чтоб иметь минимальные нормы навыков выполнения. Приобретая опыт, танцор обретает чарующую легкость - один из основных смыслов хореографического мастерства.

Урок хореографии начинается с поклона. Поклон адресован хореографу, ведущему урок, аккомпаниатор, самому себе и окружающим своим коллегам. Затем начинаеться разминка. Как правило она может сперва происходить без стонка. В нее включены неамплитудные пордебра, волны, элементарные рисунки, состоящие из не сложных элементов, таких как тандю, ронд, плие, и т.д. Далее ученики идут к станку. Кисти на станок тоже ложатся по правилам, от мезинца и до указательного пальца лежат сверху опоры, а большой палец, внизу, обхватывает станок. Определенного положения требует и постоновка головы, подбородка, плечей. Живот втягиваеться сразу в двух местах, в верзней и нижней части, к тому же, напряжение не должно быть заметным. Ягодицы также должны быть подтянутыми. Стаять танцор обязан не просто ровно, а как бы даже вытягиваясь, возвышаясь на своих ногах, не вставая на полупальцы. Подтянутость. Мимика ученика, не должна быть напряжена, лицо должно быть спокойным, уверенным и немного даже воинственным. А сам думаю, во дают.

Учитель задает упражнение, в «полноги» либо на пальцах, показывает он то, что будут выполнять его подопечные. К примеру задает позиции, они в хореографии иминуються по номерам, первая позиция самая популярная для обывателей, это когда оба носка смотрят в разные стороны под углом 180 градусов а пятки соеденяються вместе, также вторая позиция, тоже самое только пятка находяться на расстоянии, третья позиция, не полная пятая, четвертая позиция, пятая позиция – вывернутая по первой позиции ногой полностью прикрывается другой ногой носок первой соприкасается с пяткой впереди стоящей а пятка соответственно с носком, и наконец шестая, самая элементарная, доступная даже людям с минемальной вывернутостью, выполняеться она сложивщи вместе носки и пятки по солдатски. Комбинации выполняються на четыри, восемь, шестнадцать счетов. А сам думаю, хоть бы один руку воздел, не пишут аж дымяться. В одну комбинацию могут входить несколько элементов, гармонично сочетаемые между собой к примеру плие и пордебра, жетэ и пике, пасэ и пируэт. Запланированный рисунок имеет свою начальную и завершающую позу. Комбинации повторяются с каждой ноги. Под музыкальное сопровождение начинается действие. Сперва идут легкие сочетания, руливэ ( поднятия на высокие полупальце), плие (плавные приседания с раздвинутыми коленями) пордебра ( всевозможные наклоны туловища), волны, затем тондю ( отодвигание вытянутой стопы не отрывая от земли), жетэ ( тоже что и придыдущее только с невысоким отрыванием от земли на высоту не выше стопы), пике ( укол стопы о пол), пируэты ( вращение), припоросьены, аттитюды ( одна нога сзади слегка присогнута и поднята под углом не ниже 90 градусов), арабески и т. д. С каждым новым рисунком сложность возростает. Добовляеться преставка «гранд» превращая элименты в грандплие, грандботман. Далее спокойный темп, пресутствующий в начале урока, перерастает в более динамичный за счет разогрева организма и его разминки. В ход вступают более амплитудные и размашестые элименты, грандботманы ( высокий мах ноги), глубокие пордебра, высокие равновесия, затяжки( притягивание ноги с помощью рук, чаще к голове). Спокойные, мелозвучные мелодии аккомпаниатора, преобладающие в первой половине урока, сменяются на более четкие и широкие. Далее, после выполнения одних из самых сложных вариаций в том числе серии грандбатманов и упражнений на растяжку, учинеки отходят от станка и продолжают урок «на центре». Тут, задаваемые вариации становяться более подвижными и разнообразными. В работу включаются прыжки, сперва достаточно простые а потом следуют более размашистые: шагом ( прыжки в шпагат), шагом с поворотом, шагом в кольцо ( задняя нога согнута, а спина наклонена в складку и голова лежит на бедре) бедуинский, перекидной ( когда в воздухе ноги поочередно меняются в одном направлении), щучка ( прыжок разрывного характера с места в поперечный шпагат), со сменой ( когда ноги поочередно меняються в разных направлениях образую два равносильных шпагата в воздухе), блинчик ( прыжок с поворотом на 360, 180 и более градусов с места в позе солдатика), а также, касаясь, касаясь в кольцо, разрывной, боковой и т.д. «На центре» также, разучивают серии вращений, пируэтов. Вращение в аттитюде, в пасе, затяжках, равновесиях и т. д. Иногода разучиваются и отдельные связки, коротенькие танцевальные композиции, отрывки из концертных танцевальный композиций. Говорю я им это, говорю, а прищуренным глазом в окно дзырк, а там уже один мой соперник заглядывает на меня. Так мол и так, показывает что недуг наш совместно та и прошел. Сам он в моднейшем таком наряде и с прической положенной да с чемоданчиком. Видимо кем то был ответственным недавно. Я ему моргаю, мол подожди чуток, еще про композицию скажу и все, убегаю, еще три минуты у меня в запасах. Он, видимо не так и обрадован, но разрешения дал. Я значит и пордолжаю….

 

Композиция. Записываем, записываем.

Умение ощущать композицию приходит к хореографу с опытом. Композиция, как язык писателя, при умелой подаче способна выражать эмоции, идею, авторское видение. Грамотная и интересная хореографическая постановка может не уступать в своем великолепии любому материальному произведению искусства. Чтоб добиться такого результата хореограф обязан отдать на усовершенствования своего детища много сил и времени. Смотрю в окно, все! Мой уже совсем завелся, меня отзывает, на часы показывает. Что ж думаю. Преподователь я заморский, что с меня ожидать. Замолчал я, сам по третей позиции выставился, подбородок поднял, живот втяшул, и говорю, спасибо вам за внимание, прошу окончить занятие, и так неспеша, легкими боковыми жэте к окошку, к окошку. Вниз смотрю, третий этаж. Ну, думаю не страшно, учитель я чужеземный, что с меня взять. И опять же, не широким жэте через окошко как пархну.

Там меня, мой такой же как я, за руку схватил и вместе мы полетели куда нам давно следовало, тем более что время было в самые разы.