«БМВ» коммерческого директора ООО «Избавление» Офиса Полыхаева радостно гудел депутатской мигалкой, с огромной скоростью рассекая просторы встречных полос на дорогах Моск-вы. Грезиль, охранник главного офиса ООО «Избавление», сегодня выполнявший обязанности личного шофера господина Полыхаева, не обращал внимания на такую мелочь, как цвет светофора, но зато вписывался в повороты с изяществом, достойным Шумахера. Неожиданно перед машиной мелькнуло тело, лобовое стекло увлажнилось кровью, а снаружи раздался грохот и истошный женский крик.

— Испепелю! — заорал в гневе Офис и вышел из машины. Грезиль виновато втянул голову в плечи. На мостовой лежало тело сбитой женщины. Офису было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что женщина, будучи при жизни рядовым клиентом ООО «Избавление» уже постигает прелести загробной жизни в аду. К Офису уже бежал вспотевший от страха сотрудник ГИББД.

— Рашидик! — моментально достал мобильный телефон Полыхаев. — Офис тебя беспокоит. Мне вслух говорить, чей я? Или свой партийный псевдоним сказать открытым текстом? Коммерческий директор ООО «Избавление» говорит! Указания следующие — сбил москвичку насмерть. Загладь это дело моментально, а всех ее родственников посади за попытку моего убийства. Не мне тебя учить. Что? Да тебя завтра же в аду погибшие в Чечне будут жарить, причем все вместе! Сынку Серого можно, а мне нельзя? То-то же... С вами хочет переговорить министр МВД РФ, — издевательски сказал Полыхаев, передавая мобильный в потные руки блюстителя правопорядка. Служитель закона посерел, покраснел, потом побледнел, выслушав указания министра.

— Я поеду, — утвердительно сказал Офис и шагнул по направлению к машине.

— Разрешите доложить, — смущенно произнес сотрудник ГИБДД.

— Разрешаю, — ласково сказал Полыхаев и раскрыл перед служителем закона свой бумажник — У меня как раз некоторые проблемы с финансами, а у вас, наверное, за сегодняшний день много всего накопилось, вам хочется поделиться, я правильно понял?

— Извините, — контролер законности виновато отошел. Его коллеги уже оттаскивали труп, заботливо освобождая место проезда для «БМВ».

— Если это еще раз повторится, я превращу тебя в человека! — шипящим от воистину адской злобы голосом сказал Полыхаев Грезилю.

— Только не это! — умоляюще воскликнул Грезиль. — Уважаемый Офис, я кровь на стекле отмою, и мы тут же поедем!

— В две минуты, — прошипел Офис.

— За полторы управлюсь! — повеселел Грезиль. Офис недовольно вздохнул и соизволил обратить внимание на близлежащий вещевой рынок с очаровательным названием «Голгофа». Неожиданно глаза его расширись, рот изверг массу непарламентских выражений, а тело моментально переместилось непосредственно к входу рынка, рядом с которым разворачивались небезынтересные события.

— Люди, — вещал интеллигентного вида мужчина с длинными волосами и изящной эспаньолкой. — Проснитесь! Ненавидя ближнего своего, вы губите прежде всего себя! Вы стали зомбированными пособниками посланцев ада, ваша жизнь пуста и ограниченна, вы разучились мыслить самостоятельно, а жить можете лишь стадами! Презирая талант и поклоняясь рейтингу, вы убиваете себя, готовя лишь к загробным адовым мукам! Разбудите свои мысли, воскресите свою душу!

— Хорош треньдеть, — возмутился один из покупателей. — Мало вас мочат, сектантов!

— Ты за место Гураму платил, да? — спросила одна из морд кавказской национальности, ходившая в подручных у хозяев рынка.

— Молчи, тварь! — спокойно сказал спутник мужчины с эспаньолкой. — Не мешай Учителю просвещать вас, одноклеточных гадин!

— Ты кто такой, да? На кого наехал, из крутых, да? — достал маленький изящный ножик кавказец.

— Лев Матвеев, сотрудник Московской городской налоговой инспекции, — помахал спутник оратора корочками. Грузин недовольно выматерился и нехотя отступил.

Неожиданно рядом с рынком появилась милая компания, судя по мундирам, прибывшая прямо из внутренних органов.

— Так, террористы-бандюги-убийцы России! — весело сказал главный из них. — Всем гражданам Грузии либо немедленно покинуть занимаемую ими территорию, либо я не виноват!

— Мы же платили, да! — возмущенно зароптал продавец-грузин.

— Не надо было Саакашвили выбирать! — захохотал главный страж закона, судя по погонам — капитан милиции. — Теперь платили вы или нет — вы мафия и террористы, и подлежите аресту! Или доплачивайте по двойному тарифу — подумав, добавил он.

— Гурам заплатит, — хмуро сказал один из продавцов. — За все вам заплатит!

— Поклоняясь вашим лидерам, сосущим из вас кровь, себя и только себя губите вы! — вновь начал свои проповеди мужчина с эспаньолкой.

— Документы предъяви, психованный! — раздраженно сказал капитан.

— С кем имею честь? — мягко и вежливо спросил рыночный проповедник.

— Иван Иудович Искариотов, МВД, отдел по борьбе с организованной преступностью, — веско сказал капитан — Предъяви документы, а не то сейчас с моей дубинкой поцелуешься!

— Когда ж ты себя и своих козлов, наконец, поборешь? — вздохнула одна из продавщиц.

Проповедник протянул паспорт на имя Иисуса Иосифовича Назаретова.

— Ууу, жидяра, — с ненавистью протянул доблестный капитан. — Валил бы в свой Израиль! Регистрация в порядке, но придется пройти с нами...

— В чем дело? — раздраженно спросил Лев Матвеев и помахал корочками перед носом стража порядка.

— Незаконный митинг, разжигание межнациональной розни, — сказал несколько остывший после знакомства с документами преступного сообщника капитан.

— Сколько? — лаконично спросил Лев.

— Тридцать евро, — не менее лаконично ответил Иван Иудович. — Я патриот, возьму рублями по курсу ЦБ.

Лев раздраженно сунул тысячную купюру в цепкую руку представителя закона, а Иисус Иосифович продолжил прерванную речь.

— Сила добра и гуманности огромна, и вы можете оценить ее! Я излечу ваши души, ваши болезни...

— Чудо соверши, тогда не вмажем, — лениво протянул продавец сантехники. — Мы не менты, мы таких больно умных зарежем — не фиг делать!

— Я могу превратить воду в вино, — упавшим голосом сказал Иисус.

— А в водку можешь? — заинтересованно спросил Иван Иудович и протянул Иисусу бутылку «Аква Минерале».

Иисус мягко коснулся бутылки. Капитан заинтересованно продегустировал напиток и тихо ойкнул «Настоящая!»

— Вот это дело, да! — воскликнул кавказец, патрулирующий рынок. — А то про душу чушь нес! Слушай, я тебе сейчас бочку воды подвезу, а потом куплю под реализацию, да?

— Незаконная торговля спиртными напитками без акцизной марки! — побагровел капитан — Иосифович, твою мать, а ну пройдем в отделение!

Лев безмолвно опустил еще одну купюру в бездонный карман капитана.

— Другое дело, — одобрил жест Матвеева Иван Иудович. — Слышь, Иосифович, а ты «Балтику» в коньяк превратить сможешь?

— Асмодей Адамович, — ошеломленно сказал в мобильный телефон созерцающий второе пришествие Полыхаев. — Сынок Иеговы опять безобразничает! На этот раз на нашей территории...

***

— Ведь сам мне сказал, что понял абсолютную безнадежность этих людишек! — вздохнул сидящий в кабинете Асмодея пожилой мужчина с простым, не выражающим никаких эмоций лицом. — Я его послал учиться на архидемона, а он плюнул и улетел в параллельный астрал, бездельник! И спустя столько лет он хочет снова наступить на одни и те же грабли!

— А вы хотите, чтобы грабли были именно те же, великий Иегова? — подобострастно, но с затаенной насмешкой промурлыкал Асмодей Адамович.

— Его можно только так отучить от бесполезных глупостей! — вплеснул руками Творец. — Именно публичное распятие! Только, ради Люцифера, не перестарайся!

— Я счастлив оказанным мне доверием, — поклонился Асмодей — Значит, после второго распятия вашего многоуважаемого отпрыска я могу считать себя полностью прощенным и передать бразды правления достойному наемнику, в смысле преемнику? Эти россияне до того скучны и предсказуемы в своем бездушии, что я скучаю по моим инкубам...

— Не все сразу, — помрачнел Иегова. — После успешного возвращения своего сына я подумаю.

— Заставить вас подумать — это уже великая заслуга, — преданно сказал Асмодей Адамович, внутренне клокоча от ярости. — Я приступлю к организации возвращения вашего дорогого сыночка сегодня же!

— Я жду результата, Асмодей! — повелительно сказал Иегова, не заметив сарказма Князя инкубата.

— Все ждут результата, — проворчал архидемон, глядя на клубы пара, оставшиеся от растворившегося Творца. — Вопрос лишь в том, кто его дождется первым...

— Асмодей, мне тоже это нужно! — прогремел сверху оглушающий голос. — А значит, нужно и тебе!

— Как скажете, великий Вельзевул — равнодушно сказал Асмодей. — Но кому отдать его после распятия?

— Отдай его папе, — строго сказал голос. — Выделять ему чертей я не собираюсь! Наши инкубы намного интеллигентнее и восприимчивее людей, он может их сбить с пути истинного!

— А этих? — кивнул за окно Асмодей.

— После твоей обработки, — ласково сказал голос. — Я за них спокоен!

***

— Еще, Юра, еще! — раздался страстный стон из спальни московского мэра. — Пожалуйста, еще, мне так хочется!

— Куда тебе столько? — раздался раздраженный голос Юрия Михайловича. — Палашевского рынка с «Гранд-Парком» тебе уже мало? Прибыль с Сокольников мне отдашь! И с МГУ-шных домов тоже!

— Простите, что нарушаю вашу семейную идиллию, — в спальню вошел материализовавшийся из воздуха Офис Полыхаев. — Но у меня к вам неотложное дело.

Елена Бутырина взвизгнула и стыдливо прикрыла папки с документацией «Интеко». Лесополев побагровел от ярости, но, разглядев ночного визитера, моментально успокоился.

— Леночка, выйди, — кротко попросил он супругу.

— Конечно-конечно, — защебетала Бутырина. — Офис Хамович, вы зданием довольны, все в порядке?

— К вам пока претензий нет, — тяжело посмотрел на супругу мэра Полыхаев. Бутырина деликатно кивнула и моментально вышла.

— Юра, нам необходимо арестовать и публично казнить человека, — сразу взял быка за рога Офис. — По обвинению в межнациональной розне и терроризме. Форма казни — распятие на кресте. А сама казнь должна происходить в виде национального праздника с всенародным гулянием и звездами вашего шоу-ебизнеса.

— Мне нужна санкция Владимира Владимировича и деньги, — так же прямо и коротко ответил Лесополев.

— Денег не дам, — отрубил Офис. — Считай, что я здесь на правах рэкета.

— Неужели у вас в аду нет денег? — скривился Лесополев.

— Ты хочешь лично в этом убедиться? — издевательски спросил Полыхаев.

— Взять неоткуда, — мэр понуро опустил свою городскую голову, так и не ставшую государственной.

— Собственных жалко — свояка своего потряси за разноцветные яйца, — сказал Офис. — Я тебя градоначальником в этом сером муравейнике сделал, а ты бюджетных денег жалеешь?

— Насчет свояка — это мысль, у его яиц сейчас поднялось все, — наморщил лоб Юрий Михайлович. — А наш Штирлиц санкцию даст?

— Асмодей его завтра вызовет, — сухо сказал Офис.

— У него завтра и так дел по самую слиску, — сказал Лесополев. — И день рождения справляет, и журналистку утром должны замочить, неизвестно, как все повернется...

— Вот и сделаем ему еще один подарок, — развеселился Офис. — Этот человек не какая-то журналистка с двойным гражданством, он, если бы захотел, вашего Штирлица на дыбу одним движением руки отправил.

— А что не отправляет? — заинтересованно спросил мэр.

— Он хочет разбудить в нем порядочность, — шутливо-доверительно сказал Офис. От хохота мэра затряслись стены. Он продолжал громко и безудержно хохотать даже тогда, когда Офис со словами «Готовь всенародный праздник» беззвучно растворился в воздухе.

На следующее утро Владимир Лилипутин сидел в кабинете настоящего хозяина России.

— Это действительно настоящий Христос? — удивленно спросил гарант конституции.

— А вам-то что? — хитро прищурился Асмодей.

— Немного неудобно, — пожал плечами президент, улыбаясь светлой улыбкой.

— Вам неудобно? — Асмодей впился взглядом в Лилипутина. — Собственных подданных вам травить газом удобно, невинных детей убивать из гранатометов удобно, стариков и детей взрывать в метро и жилых домах удобно, молодых ребят вести на смерть из-за передела вашей нефти и возможности бюджетных махинаций удобно, убивать и пытать недовольных вашим режимом удобно, а распять Христа — неудобно?

— Очень большой грех, — почему-то смущенно сказал Владимир Владимирович.

— Вам после смерти все равно в ад, между прочим, Гусовского и Ходорковского я сделаю пытающими вас инкубами, — развел руками Асмодей. — А крышевать торговлю украденными из могил трупами — грех меньший?

— Вы не Березинский, прекратите перечислять мои грехи, — оборвал архидемона Лилипутин.

— Да мне и года не хватит, чтобы все перечислить, — махнул рукой Асмодей. — Итак, подполковник Лилипутин, когда вы намерены начать операцию «Распятие № 2»? Явки, адреса и пароли вам известны...

— Не ерничайте, — устало сказал президент России. — Я начну сегодня же.

***

На вещевом рынке «Голгофа» царило праздничное оживление. До краев налившись превращенной в водку водой граждане России резко подобрели и даже приобрели первоначальные навыки к духовному самосовершенствованию.

— Эй, Иосифович! — гаркнул полупьяный капитал Искариотов. — Как ты сказал, ударь по левой, подставь правую, и по печени его, гниду? Ты молодец, на ушуиста моего знакомого похож! Хочешь, я ради тебя пристрелю кого-нибудь? Кого покажешь!

Иисус печально показал на самого капитана.

— Ты че! — заорал Иван Иудович. — Попытка покушения при исполнении? А ну пройдем!

— Я имел в виду твой больной разум и нечистое сердце, — мягко сказал Иисус. — Ты должен очиститься!

— Я только Ахмеду и майору Хаменскому должен! — прокричал бравый капитан. — И я чистый, мылся позавчера, так что за базар ответишь по понятиям!

— Учитель, все, что вы говорите выше плинтуса, они не понимают — грустно сказал Лев Матвеев.

— Две тысячи лет назад они были намного понятливее — не менее грустно ответил Сын Божий.

— Учитель, не падайте духом! — с жаром воскликнул сотрудник налоговой инспекции. — Даже Дион сумел воспитать лишь одного Ювенала, но к чему это привело!

— В итоге все привело к этой убогой современности, — разочарованно вздохнул Иисус. — А что касается тебя, мой единственный апостол, ты далеко не Ювенал. Не успеет голубой петух прокукарекать над моим распятием, как ты трижды предашь меня...

— Учитель, это невозможно, — улыбнулся Лев.

— Я снова поверю в людей, если этого не произойдет, — сказал Назаретов. — Но все снова свершится, как бы смешно и страшно это не было...

К рынку, отчаянно воя сиренами, подкатило несколько машин, из которых моментально выбежали спецназовцы, и профессионально взяли в кольцо Иисуса и микроскопическую толпу вокруг него.

— Кто здесь Иисус Иосифович Назаретов? — грозно спросил командир спецназа, выделявшийся абсолютно неуставным брюхом.

— Вот эта сволочь! — радостно сказал Иван Иудович и, для пущей убедительности, изо всех сил ударил Сына Божьего милицейской дубинкой. — И с ним еще налоговик еврейский!

— Я этого типа впервые вижу! — возмутился бесстрашный Лев. — И вообще, товарищи, пропустите! Меня как раз ждет в налоговой инспекции один из ваших руководителей! Я попрошу его за меня поручиться...

— Сейчас никто никому не товарищ, все пытаются быть друг другу господами! — рявкнул командир спецназа. — Ладно, насчет тебя, жиденок, указаний не было, — скучающе зевнул он. — Ребята, быстро берем этого террориста, нам еще к заказчикам, тьфу, к следователям по убийству Политковской ехать!

На закрытом заседании суда гражданину РФ Иисусу Назаретову, обвиняемому в терроризме, разжигании межнациональной розни, тринадцати нераскрытых убийствах годичной давности (по каждому из убийств моментально нашлись свидетели, тут же опознавшие Назаретова И.И.), хранении наркотиков, производстве и продаже нелицензированной алкогольной продукции, а также групповом изнасиловании женской спортивной команды был вынесен суровый, но справедливый приговор — смертная казнь.

Телевидение вовсю муссировало тему еврейского маньяка. Президент России вскользь упомянул о купленных Березинским негодяях-цээрушниках, посмевших убить злейшую врагиню лилипутинского режима и союзницу Америки специально, чтобы расстроить гаранта российской конституции в день его рождения. Выразив соболезнования американскому президенту в связи с убийством российской журналистки, Владимир Лилипутин в очередной раз поднял вопрос о борьбе с многочисленными врагами России.

— Россия со всех сторон окружена врагами, желающими замочить в сортире нашу заслуженную репутацию могущественной империи! — под гром аплодисментов заявил он. — Но в нелегкий для страны час нам не следует забывать о врагах внутренних. Убийца, насильник и террорист, побивший все рекорды нарушения закона и правопорядка, сейчас ожидает заслуженной смертной казни. Я бы на месте судей этого мерзавца еще до казни сделал бы ему такое обрезание, чтобы вообще ничего не выросло! Но наш российский суд — самый гуманный суд в мире, потому этот бандит и наркоман пока еще цел и невредим. Я повторяю — пока. Мои специалисты по обрезанию ждут своего часа и через две недели его дождутся!

— Сегодня Государственной Думой был принят в первом чтении закон о введении ежегодного Дня Распятого Врага, — деловитым голосом сказала красавица-дикторша Первого канала. — Через две недели на Красной площади состоится первая публичная казнь врага нашего Отечества — террориста и убийцы Иисуса Назаретова. Казнь будет происходить в форме распятия на бронзовом кресте, который в рекордно короткие сроки изготовил Зураб Церетели. День Распятого Врага будет праздничным выходным днем. И без того прекрасный подарок для патриотов России будет дополнен концертом на Красной Площади, финансируемым мэрией Москвы. С репортажем из Государственной Думы — Семен Облизаев. Семен?

— Вера?

— Семен?

— Надежда?

— Семен!

— Прости, Люба. Мы находимся в здании Государственной думы, где депутаты с чувством глубокого удовлетворения обсуждают нововведение в российском законодательстве.

— Антинародный террорист должен быть казнен не только под лозунгами капиталистического режима, но и под знаменами коммунистической партии, — запел очередную песню протеста Геннадий Мымрин. — Отрицание поддержки партии КПРФ в деле поимки и распятии Иисуса Назаретова — вот настоящее злодеяние современного режима!

— А я давно говорил — распять, распять всех евреев, однозначно! — с пеной у рта кричал Жиринский, до появления перед камерой спокойно и интеллигентно обсуждавший с Явлиновским проблему сегодняшнего отсутствия черной икры в госдумовской столовой. — Я предложил встречный законопроект — гильотины и виселицы, всех подонков повесить, а потом зарезать, однозначно! И вешать, резать и распинать каждый день, наш народ это любит, не хватает хлеба — дадим зрелищ! А Явлиновский, этот подонок, цэрэушник, коррупционер с гнилым яблоком все настаивает на гуманизме, нашему народу это не нужно, однозначно, у нас свой путь! Ваша очередь, Григорий Алексеевич, — совершенно другим, спокойным и вежливым голосом обратился он к Явлиновскому.

— Это вырежи, — тихо сказал оператору Облизаев.

— Кого учите, — прошептал оператор.

— Господин Жиринский пообещал побить мне все лицо, когда я решил внести поправку в его новый законопроект, — обиженно сказал глава фракции «Яблоко». — Я считаю дикостью и бескультурьем вводить виселицы, как в каком-то средневековье! Вот гильотина — это совсем другое дело, многие европейские страны веками практиковали этот способ красивого и благородного возмездия.

— Простые россияне тоже одобрили новый День Распятого Врага, — с радостной улыбкой сказал Семен. — Это нововведение в очередной раз докажет врагам России, что мы являемся мощной и грозной империей, не прощающей негодяев. Репортаж вел Семен Облизаев.

— Это все новости на сегодня, — улыбаясь, сказала дикторша. — С вами была Любовь Холуйская.

— А теперь о погоде, — томно и эротично изгибаясь, начала другая дикторша...

***

День Распятого Врага проходил с большой помпой и практически всенародным одобрением. Жители российских городов были воистину безумно рады новому выходному дню, а москвичи безмерно счастливы увидеть кровавое шоу на Красной площади, а еще и с любимыми звездушками в роли участников!

Бронзовый крест с распятым Иисусом везла гигантская машина с огромной деревянной сценой. Посередине сцены был вмурован крест, на котором в полубессознательном состоянии висел Сын Божий, вновь испытывая невероятные мучения. Пол сцены вокруг креста был залит кровью Христа, но это не смущало Аллу Пугачеву, поющую рядом с крестом свой нетленный хит «Держи меня соломинка, держи», и иронически поглядывающую на полуоткрытые гениталии Иисуса.

Проезжая мимо храма Христа Спасителя, где бойкие священники уже открыли торговлю презервативами «Спаси и сохрани», машина и беснующаяся вокруг нее толпа неожиданно остановилась — какой-то злоумышленник подложил на пути гибели Иисуса взорвавшиеся при наезде на них шарики с порохом, тем самым проколов шины и отстрочив приезд машины к Красной площади. Пока моментально подбежавшие сотрудники администрации мэрии меняли шины, сквозь толпу яростно продирался Лев Матвеев, сжимающий в вспотевшей руке купленный по случаю «стечкин». Но машина вместе с деревянной сценой была в тесной кольце милиционеров, в числе которых неожиданно оказался вездесущий Иван Иудович Искариотов.

— Эй, налоговик! — радостно заорал он. — За подельником пришел? А это что у тебя в ручонке?

— Ничего, — струхнул Матвеев, моментально положив «стечкина» в оттопыренный карман чьего-то пальто.

— Да нет же, я видел, — настаивал Искариотов.

— Ты ничего не видел — ненавидящим голосом процедил Матвеев и протянул зрячей Фемиде тысячную купюру.

— Конечно, не видел, — моментально ослепла Фемида в лице Искариотова. — И тебя я чтоб тоже не видел!

Апостол Христа молча кивнул и отступил в толпу.

Наконец, машина со сценой, на которой Пугачеву успешно сменили Петросян и Винокур, читающие уморительный диалог еврейского сексуального маньяка с Березинским, специально написанный ко Дню Распятого Врага Лионом Измайловым, успешно въехала на Красную площадь.

Народ радостно бесновался, громадная толпа полностью заполонила Красную площадь и все близлежащие окрестности. Петросяна и Винокура сменили «Блестящие», эротически извивающиеся вокруг креста и использующие его в качестве шеста для стриптиза. Аня Симонович пошла дальше всех — она сексуально лизнула крест и плотоядно проглотила струящуюся Христову кровь.

Иисус почувствовал, что силы полностью его покинули, и обреченно закрыл глаза, готовясь к вознесению и отцовскому разносу. «А ведь папа был прав», — стучала в мозгу приносящая адскую боль мысль. — «Они абсолютно безнадежны».

— Зверье! — неожиданно раздалось над ухом. — Вот ведь парадокс — ненавижу собственное творение!

Христос открыл залитые кровью глаза и увидел высокого человека с хитрыми раскосыми глазами и ухоженной бородкой, заботливо подносящего ему бутылку с водой «Перье» и ослабляющего слишком плотно вбитый в ладонь гвоздь.

— Дьявол, — хрипло прошептал он. — Ты тоже решил сплясать на потеху толпы над моим трупом?

— Я всего лишь архидемон, — мягко сказал Асмодей Адамович. — И вам, уважаемый сын Иеговы, подобный ранг тоже бы не помешал. Гарантирую вам свою протекцию и поклонение моих инкубов — до такой страшной и пошлой церемонии они никогда не опустятся. А ваши обвинения, что я хочу потешить, а не подчинить эту толпу, нелепы — они меня не видят. Они и так привыкли к выборочной слепоте, поэтому этот фокус практически не потребовал энергетических затрат. Так как вы отнесетесь к моему предложению пополнить наши ряды? Не забывайте, я сам сын Адама и Евы, практически ваш племянник, мыслящее существо, выбрал путь Князя инкубата, а не бесполезного и никому не нужного миссионера!

— Я подумаю, — хрипло произнес Христос. — Поговорим после!

— Обязательно! — любезно поклонился Асмодей.

— А ведь в России, — с трудом прохрипел Иисус. — Родился Пушкин, мой любимый ученик и собеседник...

— И только в этой стране его могли убить, — парировал Асмодей. — Между прочим, он был мудрее вас, и написал —

Рукою чистой и безвинной

В порабощенные бразды

Бросал живительное семя -

Но потерял я только время,

Благие мысли и труды...

Паситесь, мирные народы!

Вас не разбудит чести клич.

К чему стадам дары свободы?

Их должно резать или стричь.

Наследство их из рода в роды

Ярмо с гремушками да бич...

Иисус хотел что-то ответить, но захлебнулся кровью, хлынувшей из горла и умолк.

— Теперь ты понял? — услышал Асмодей глуховатый бас Иеговы.

— Да, папа, — раздался мягкий тенор неудавшегося проповедника.

Тем временем на сцену, взявшись за руки, вошли Филипп Харкоров и Борис Педосеев и заявили о своей неожиданно нахлынувшей взаимной любви, которую они намерены узаконить венчанием в храме Христа Спасителя. В честь этой любви они решили спеть романтический дуэт на фоне умершего врага России. Не успел Борис Педосеев взять первую ноту, как рядом с Асмодеем материализовалась Бенсозия Пламенеева, старший менеджер по кадрам ООО «Избавление» и, по совместительству, одна из многочисленных жен Князя инкубата.

— Асмодей, Офис пьянствует с мэром, а у нас VIP-клиент, — озабоченно объявила она. — Некто Лев Матвеев, четвертая категория души и третья группа интеллекта.

— Третье предательство, — удовлетворенно сказал генеральный директор ООО «Избавление» — Как я и планировал...

Асмодей с Бенсозией беззвучно растворились в воздухе, невидимые для беснующегося стада, ликовавшего по поводу романа Харкорова и Педосеева, но упорно не замечающего окровавленного бронзового креста, с которого фантастическим образом исчезло тело потенциального Спасителя их душ.