МОЯ БЕСПОДОБНАЯ ЛИЛЯ (ОТСТЕГНИТЕ РЕМНИ)

 

Marco (Марк Хена)

 

 

Лиля – редкая женщина. Жалуется на жизнь – совсем нечасто. Это очень большое достоинство – для женщины. Не меньшее, чем классная фигура. И спереди, и сзади, со спины – классная, не слишком затертая или провисшая. Не меньшее, чем губы – чувственные, зовущие, умелые. Не меньшее, чем глаза – глубокие и распутные.

Если женщина постоянно жалуется на жизнь, то ее не спасет ни фигура, ни глаза, ни губы. Никаких шансов. Одноразовым вариантом всегда и будет. Мужские амбиции поудовлетворять немного – и не более. Основные мужские инстинкты приглушить на время.

***

К мужчинам, впрочем, то же самое относится. Женщинам нужно обычно крепкое плечо, а лучше – сразу оба, чтобы оба на нее работали, и плотный кошелек. Достаточно сайты знакомств почитать внимательнее. Меньше там на фото глядеть, больше в суть вникать. Про второе, про кошелек, там часто и тактично умалчивается. Но - само собой подразумевается. Как и про первое, плечи – тоже. Желательно, чтобы еще и жилетка была – слезы собирать. Обильные, женские.

Я не говорю сейчас про то, как пара ищет полупару, или когда девушка - в поисках девушки, а все остальные – отойдите к чертовой матери. Но там – тоже без толстого кошелька далеко не уедешь.

Если у мужчины чего-то из выше перечисленного не хватает – никакие размеры и сексуальная образованность не спасут. Даже если он - двухметровый гигант с многодюймовой пятой конечностью. Или этакая помесь Брэда Пита с Казановой. Не сильно пьющая даже.

Даже наоборот – эти неоспоримые достоинства все дело будут портить. Только лишнее раздражение в процесс привносить. Вроде – не оправдавшихся надежд.

А не оправдавшиеся надежды для женщины – самое страшное. Женщины более трепетно, чем мужчины, относятся к прожитым и ни там, и ни с тем, годам.

А со временем – не потягаешься. Машет себе, и машет, будто серпом. Никакими хирургами, или кремами не остановишь.

***

Я вот так прикинул – и вообще, Лиля, по-моему, никогда не жалуется. Только, когда ее уж очень сильно что-нибудь достанет. И если уж до этого доходит – у нее всегда много самоиронии. Поэтому – ее жалобы воспринимаются легко и ненавязчиво. И вызывают искреннее желание - и выслушать ее, и хоть чем-то помочь. И это желание – вполне искреннее. Не показное – настоящее.

Я и помогаю, как умею. Хоть и не так, чтобы большая помесь Брэда Пита с Казановой. Чуть-чуть оттуда, чуть-чуть – отсюда. Но ей, вроде, нравится.

Хотя женщину – редко можно понять правильно. Редко можно точно воспроизвести полет ее высокой узорной мысли. Как самолет-невидимку стелс уловить. Летит себе где-то в стратосфере, и не зацепишь из мужской винтовки- трехлинейки. Да и кто с винтовками на стелсов ходит?

А потом эта невидимка – ка-ак ахнет! Ракетами по командным бункерам.

И лишь перья и кружатся в воздухе, медленно оседая.

Но мне наш процесс нравится – совершенно определенно. Не всегда, конечно, но если я в духе и в ударе… А Лиля – в боевом настроении… Здорово получается.

Настораживает только, что эти дух, удар и настрой нельзя просто так, по заказу, вызвать. И промежутки между этими вызовами становятся год от года все продолжительнее.

***

Вообще говоря, и сама Лиля мне тоже очень нравится. Легкий и хороший человек. Это – помимо фигуры. Если бы я встретил ее лет двадцать назад, не известно еще, что из всего этого вышло бы.

Но я не встретил ее лет двадцать назад. Я встретил ее всего лишь – прошлым летом. И, может быть, именно поэтому я так об этом сейчас рассуждаю. Легко и непринужденно.

Может быть, если бы я встретил бы Лилю лет двадцать назад, я бы сейчас говорил о ней так же, как говорю обычно о своих бывших женах. А я говорю о них вот каким образом – прекрасные люди! Отличные женщины, лучше просто не бывает. Особенно – когда спят. Слава богу, вовремя поняли, с кем связались, и нашли себе более достойное применение в жизни. Просто – расчудесными они были. Я им очень сочувствую - столько времени у них отнял, столько жизненного пространства… И, в целом, даже счастлив за них!

В общем, говорю так, как говорят о тех, про кого - либо ничего, либо только хорошее. Даже - с некоторым перебором.

***

И за себя – я тоже радуюсь. Горжусь немного собой. Горжусь тем, что мы - давным-давно не живем вместе. Даже не перезваниваемся. Мне даже трудно и странно себе было бы представить – чтобы мы вдруг начали бы перезваниваться. Вопросов друг к другу у нас давным-давно не осталось. Может быть, их даже и не было никогда - каких-нибудь, более или менее серьезных вопросов. Мелочи какие-то. Стоит ли на мелочи терять время?

Вот, например, недавно, неподалеку от дома, я вдруг встретил первую свою жену. Шел из магазина – а она мне навстречу. Представляете – сколько в Москве миллионов живет? А если еще - с разнообразными приезжими сосчитать – так просто ужас, что получится. Просто – никакой индивидуальной жизни.

А улиц сколько? Переулков и прочих пешеходных мест? И вот, на тебе – прямо возле собственного дома. Нос к носу… Д-а-а-а… И чего только на свете не бывает… Наверное, только у нас такое и возможно – из области совершенно невозможного. Непознанного. Неуместные шутки теории вероятности. На просторах нашпигованного людьми мегаполиса.

***

Окинула она меня каким-то странным взглядом – и, по-моему, даже не очень-то и узнала. Не поздоровалась. Потом, еще раз окинула, и пошла себе дальше. Так и не поздоровавшись.

Не знаю, почему она так поступила... За прошедшие с нашего развода годы я вряд ли что-то сумел еще ей сделать нехорошее. Утешаюсь: может быть, не поздоровалась потому, что она не совсем меня узнала? Боялась ошибиться? В неловкую ситуацию попасть боялась?...

Здесь я ее понимаю – чего с незнакомым мужчиной здороваться-то? Неправильно еще поймет. Привяжется. Незнакомые мужчины – это же такая прилипчивая зараза… Прицепятся – отцепляй потом. Вплоть до милиционера. Который тоже прицепиться норовит. К такой-то красавице… Даже фонарных столбов стоит остерегаться. Вдруг и у них глаза есть.

***

Я с ней тоже не поздоровался. Хоть и узнал. Несмотря на то, что за двадцать-то с лишним лет – люди очень сильно меняются…

Не по какой-то злобе не поздоровался - просто не успел. Я, в целом-то, человек-то ведь вежливый. И достаточно адекватный – по ситуации, конечно. Я-то ее прекрасно узнал. А она ведь тоже сильно переменилась… Похорошела очень. Расцвела, как майский бутон.

Мало того, что я узнал ее, я еще при этом успел даже подумать – вот это да! Вот дела-то, что с людьми происходит, как с ними время-то обходится... И тогда-то была – просто на загляденье, самая-самая… А теперь, вообще - вон какой стала… красоткой.

И где же это были мои глаза когда-то, - подумал я… Как хорошо, хорошо все сложилось-то. С таким счастьем – и на свободе… Даже не верится в такие приятные чудеса.

А еще подумал - воистину, молодые люди, частенько, просто - поголовно недотепы… Безмозглые и безглазые. Не хотят на чужих бедах учиться. Исключительно – на своих. И это - самое неприятное свойство молодости. Из всех ее неприятных свойств. Вроде – комплексов неполноценности и девичьих прыщиков, что вскакивают совершенно не ко времени. И на самом видном месте.

Я всегда так про себя думаю – когда на улице свадебный кортеж вижу. По пятницам обычно – их много по городу разъезжает. Этаких белых лимузинов во главе пьяных кортежей. Которые желательно пропускать. В целях собственной безопасности.

Пришел домой, достал альбом с карточками. Нашел древнюю-древнюю, чудом сохранившуюся. Из той, моей первой свадьбы. Смотрел-смотрел на нее… Вот, честно, ничего хорошего. Ужас какой-то – если уж честно. Я – не подарок… А она-то, она… Красавица писанная. И где же мои глаза были то?

***

Мне нравиться слушать Лилю. И выслушивать ее – тоже нравится. Правда – не всегда могу ей помочь. Только – как умею. А я умею далеко не все. И не всегда.

Лиля – глубоко и прочно замужем. А я, собственно, совсем не горю особым желанием разрушать ее отлаженный богатый быт. Хотя, может быть, и противоречу себе немного. Рассуждая о том, что было бы – повстречайся мы лет двадцать назад.

Есть у нее в жизни есть большая проблема. Ее богатый и занятой муж – импотент. То, что он импотент, явно ее не волнует. Точнее – мало волнует. Я бы даже взял на себя смелость сказать, обычно даже немного веселит. Кажется, без примесей горечи.

- Нет, правда, - говорит Лиля, - честное слово. Мы когда и встречались с ним до свадьбы, и он был простым инженером – ну, никаким он был любовником. Уже тогда. Совершенно – никаким… А потом и вообще… Вообще… Хотя пытался… И до сих пор все пытается… Лучше бы он этого не делал. Честное слово…

- Знаешь, Лиля, - говорю я из мужской солидарности, - ты просто, может быть, слишком привередлива была. Чересчур многого хотела. По молодости многие бывают сексуально не очень образованными. О женщинах мало думают. Или – не с той стороны думают. Не тем местом, так сказать. Я вот про себя могу сказать…

- Нет, - перебивает меня Лиля. – Я знаю, о чем говорю. Я думаю, у него уже тогда были проблемки. Раз, два, и никакого оргазма. Никакого полета. Будто – на лесопилке. Либо человек умеет – либо его уже не научишь. К этому надо призвание иметь.

Уж не знаю, почему, но мне такое приятно слышать… Что у меня призвание есть. Хоть к чему-то. Хоть к этому.

***

Примесь горечи в ее словах все же чувствуется. Она хотел бы иметь ребенка. Девочку. Или, на самый худой конец – мальчика. Но – кажется уже поздно. И ее это нервирует. Отравляет всю радость довольно праздного и приятного бытия. И все же, даже сейчас, в сорок, она не прощается с этой мыслью. А вот реализовать ее нет никаких возможностей. И причина – ее муж.

Несмотря на то, что с некоторых пор он даже просто технически ничего не может сам, недееспособен, - так даже и с помощью современных методов, бесконтактно, так сказать, он не хочет Лиле помочь. Категорически. Брыкается и сопротивляется.

***

Лиля утверждает, что после того, как он с головой погрузился в пучину строительного бизнеса и сделался, поэтому, импотентом, вдобавок, он вдруг стал еще и глубоко верующим человеком. И считает, что нынешние чудеса научного размножения и генетики с селекцией – совершенно противны божественному естеству. Считает, что господь может наказать за такой подход к размножению – с помощью пипеток, автоклавов, сосудов Дюара, банков спермы, гыкающих медсестер, вежливых врачей и безвестных доноров.

И в итоге – считает он, - может получиться что-то совсем не то, что задумывалось. Совсем не то. И вот это уже будет настоящей трагедией.

Ну, а уж если, вдруг, не приведи господь, Лиля, случайно или не случайно, залетит от кого-то постороннего, вообще может начаться настоящая катастрофа. По сравнению с тем, что может начаться, девятибалльное землетрясение, сметающий тайфун, азиатская цветная революция, цунами и прочие геополитические явления – просто ерунда. Даже трудно себе вообразить степень предполагаемых разрушений и прочих катаклизмов.

Потому, как, думает Лиля - ревность и любовь ее мужа к ней пределов не имеют. Во всяком случае – так она думает.

***

Я, лично, так не считаю. Обычный инстинкт мелкого собственника. Ретрограда. Таких раньше называли – мещане. И с верой у него, по-моему, не все в порядке. Концы с концами не сходятся. Если бог есть, и допустил создание автоклавов, пипеток и гыкающих медсестер с хирургами – значит, так и было им задумано. Он же – всемогущий. Всеведущий. И так далее…

А если нет, то значит, он не всеведущий. Не всемогущий. Значит – не бог. Значит, его и нет. Или есть – но он себя не очень-то проявляет.

Причем тут тогда клонированные недоделанные уроды? Просто – обычная ошибка технологии. Но от ошибок-то – никто не застрахован. Там, где есть техника и люди – всегда есть и ошибки. В этом-то он прав. Но – кто не рискует, тот не пьет шампанского.

Но Лиля все же считает, что он ее очень любит. Проверять же степень его любви к ней мне как-то не хочется. Не с руки, что ли. Хотя – странно, при такой неземной любви, почему бы не удовлетворить - вполне понятный каприз. И даже не каприз – обычное, нормальное желание женщины быть счастливой.

***

- Ты же не брезгливый, Дино? Мне сегодня нельзя – но мы, все-таки, можем - как-нибудь? Правда? Удовлетворить женщину… Которая просто изнемогает. Ну и мужчину тоже – если он хочет. Он хочет? Если что, я тебе новые простыни куплю, хорошо? – смеется Лиля. Это у нее – какая-то домашняя заготовка. Сколько мы уже знакомы - она всегда одну и ту же фразу использует. Раз в месяц - насчет простыней.

А Дино – это сокращенное. Я не обижаюсь. Если смотреть на это шире, на женщину обижаться – просто трепать себе нервы лишний раз. Она все равно все обустроит так, чтобы ей аплодировали. И пусть. Поаплодируем, нам не в тягость. Если ей это приятно.

Глупость и гордость, замечают весьма и весьма неглупые и рациональные немцы, – растут на одной ветке. «Dumheit und Stolz…» - как говорится. Я с ними в этом совершенно согласен. На родине Гете, Баха и прочих великих, глупые поговорки встречаются крайне редко.

***

Кроме того - должны и на солнце быть хоть какие-нибудь пятна. Главное, чтобы, по нашей, и тоже умной, поговорке, Лиля меня при этом в печку не ставила. Пока – все обходится, и все довольны. В печку меня не ставят.

 

***

А даже, и забавно звучит – Дино. Будто-то персонаж из детского мультфильма – с крылышками. Атрофировавшимися – за полной ненадобностью. Где ж тут, среди проводов и домов, летать-то? Этакой туше - в восемьдесят с лишним килограммов массы покоя? Шею запросто свернуть себе можно. О какой-нибудь троллейбус. Или балкон.

И оплачивать еще потом вдобавок - ко всем неприятностям - вывихнутые шеи и челюсти зевак-прохожих.

Может быть, кому-то и не очень приятно было, если бы его звали Дино и сравнивали с динозавром. Но сокращение - ничего. Интригующее. Для непосвященных. Как-то по-итальянски звучит.

Хотя, непосвященные - в нашей с Лилей компании - бывают редко. Ввиду панического страха Лили повстречать каких-нибудь из знакомых. Своих, или ее мужа. Так что, по большей части, мы проводим время вместе исключительно вдвоем, без шумной компании.

И вообще, в постели иногда шумная компания бывает лишней. Не всегда, конечно. Но – как правило.

***

Динозавр же больше относится к моим привычкам. И тоже звучит не шибко расстраивающее. Ну, люблю я классический рок семидесятых-восьмидесятых – и что из этого? Ну есть у меня привычки, которые уже менять не собираюсь… Например, не шибко пьющий, поэтому не всегда могу составить равноценную компанию. Ну, консервативен. Многое на веру не принимаю. Точнее – вообще ничего не принимаю на веру. Стараюсь, По-возможности, идти уже испытанным путем. Разве это так уж плохо?

Когда-то был период в жизни, пришлось подрабатывать таксистом. Один профессионал учил меня – выезжай всегда так же, как въехал. Не экспериментируй! Себе дороже выйдут эксперименты! На сто процентов он был прав... Особенно, если перенести его советы на отношения с женщинами.

***

Кроме того - на консерваторах и стоит мир на самом деле. Стоит и держится.

Правда, и на дураках еще – тоже. Они-то, обычно, и вкалывают. И часто – задаром. Тешусь, что хоть не совсем уж дурак. Не до конца - так скажем, для точности определения. Все же, на хлеб у меня хватает – иногда даже с маслом. И с сыром, а поверх – с копченой колбаской. Хотя – больше по праздникам – у меня такое вкусное меню.

***

А что касается других привычек - ну, люблю руки мыть перед едой, и вообще, ванная – мое любимое место в квартире. И что? Разве гигиену кто-то отменил? По-моему, не самая плохая привычка. Когда человек не очень домыт, с ним и общаться не всегда приятно. Только – по необходимости. А с хорошо промытым – в любое время суток не напрягает. Он больше доверия вызывает. Житейское наблюдение.

И не люблю без особого повода матом ругаться. Это тоже – гигиена. Языка. Так только – если к месту. За рулем когда. Когда уж очень чья-нибудь чужая помойка достанет. С дитем гор за рулем.

***

И – комфорт люблю… особенно, если любовью заняться надо. Не нравится мне на природе, на грязном столе в офисе, или на пыльном заднем сидении автомобиля - с барышнями мыкаться.

Когда восемнадцать было – еще как-то проходило. А сейчас – не нравится. Неудобно и надуманно все это. Не верю я в такую прожигающую страсть, что прямо вот – к стенке! Немедленно! И чтобы тут же трусики невесомые оборвать. И лифчик – зубами его, зубами!

Жалко их – лифчик и трусики-то. Дорогие и красивые. Особенно, если на ладной круглой попочке трусики сидят – просто прелесть. Например, на Лилиной.

Попочка у Лили – просто очаровательная. Ведешь рукой – шелковистая. Отзывчивая. Упругая. Выпуклая. Рука прямо электризуется, и во рту пересыхает.

Да и под лифчиком – грудь не хуже, чем попочка. Тоже из рук - только что искры не сыплются, когда ее нежно касаешься. Нежно, и с вдохновением. Иначе – нельзя! С осторожностью надо с такими вещами бесценными обходиться.

***

Но если – о лифчиках и трусиках, то вполне можно и до дома потерпеть. До чистой постели. Там и орите, сколько душе угодно, изображая экстаз. Экстаз юных гламурных дамочек и женоподобных юношей. Начитавшихся современных дамских журналов.

Гламурный глянцевый экстаз – он и есть гламурный. Синтетика с мишурой пополам. От которого во рту – будто перьев нажевался, а потом их и проглотил. Терпеть не могу искусственную показуху, - и разве это плохо?

Не показатель ли это крепкой психики? И хорошей нервной системы? Которые уже выдержали все испытания жизни, большая часть которой проведена в СССР. Кривой, и, порой, беспричинно уродливой? Но выжил. Остался цел. Несмотря ни на что. Пока, конечно, как принято заканчивать фразы у анонимных алкоголиков.

***

Я Лиле никогда в ее нестандартных фантазиях, несмотря на свой консерватизм, не отказываю – даже иногда и сам завожусь. Не всегда, конечно, но так, под настроение – как сегодня. Когда ей загорелось. Тем более, что уж кто-кто, а она-то – совсем не гламурная. Всегда – естественная. Даже, когда у нее матерное слово вдруг срывается. Ни разу не чувствовал, чтобы она хоть на йоту притворялась.

У нее все – как в последний раз. И это ценить надо.

***

У меня хорошо развита интуиция – могу кое-что и предсказать. О будущем развитии событий и отношений. И даже кое-кого напугать этим ясновидением. И что из этого? Лучше, не пугаться, а поверить. Тогда и подготовиться можно.

Кассандре тоже не верили. И даже – пугались. В ненормальные ее записывали. А все, в итоге – по ее пророчествам выходило. Если бы умнее были, принимали бы предсказания в расчет, может быть, и жизни у них сложились бы по-другому. Более счастливо.

Сегодня мне интуиция, например, подсказывает, что у нас Лилей будет отличная любовь. Захватывающая. Я своей интуиции верю.

И – предвкушаю.

***

Лиля иногда говорит, что я в чем-то уникален. Вроде вымерших динозавров.

Мне трудно в это поверить. Мне кажется, таких людей много. Просто некоторые бояться сами себя, и своего отражения в зеркале.

А если это так, вымерли, как говорит Лиля – так это очень печально. Что же за болид сюда попал такой тысячетонный, чтобы всех таких динозавров-то, вроде меня, поубивать?

***

Можно и этого «Дино» и не принимать особенно на свой счет - в полном объеме. Я не такой уж и толстый - при своем росте. Пресс, конечно, мог бы быть и гораздо сильнее накаченным, и не так уж и выпирать-то… Но все же, думаю, глядя на себя в зеркало – все еще находится в пределах разумной нормы. Хотя – то, что внизу, могло бы быть и побольше. Обычный мужской комплекс. Лично знаю женщин, которые не гоняются за размерами. И гораздо важнее – время и качество. Они это больше ценят, чем обширные дюймы. И это радует. Мне кажется, Лиля как раз из таких.

***

Лиля иногда называет меня еще и Подушкин. Из-за того, что ей нравится класть голову мне на живот. Потому что он не напоминает бугристую гранитную плиту, от которой одни синяки да ушибы. Ей нравится привалиться ко мне всем телом. И на мгновение вздремнуть. Так что - Подушкин тоже для чего-то может сгодиться. Это утешает.

Она - по большому счету, бесподобная женщина. Особенно – в критические дни. Когда ее эмоции и ощущения обострены до предела. И я с ней и не очень-то и брезгливый – тело уже привыкло к другому телу. И целиком, и к отдельным его нежным частям.

Кроме того, она что-то умеет сделать так, чтобы простыни оставались чистыми. И все замечательно выходит. И язык мой задействован в такие дни лишь для того, чтобы говорить ей что-нибудь подбадривающее. Кажется, ей нравится мой неплохо подвешенный язык. Даже – и в такой роли.

***

А уж как самой меня довести до ума – она знает отлично. Как подумаю – тащиться начинаю. Тащусь медленно, но верно. Свет очей бесценный - Лиля! Как говаривал один, зубы вставил бы – и женился. Даром, что там, на горизонте, сторожевой фрегат плавает – набитый деньгами. И я – не совсем уже последний дурак-флибустьер, на ядра и картечь лезть. С голыми руками. От привязанности и отчаяния.

Это уж – точно шутка из области эротических фантазий – отбить Лилю у ее строительного импотентного чуда. Не семейный я - по определению. И не Ромео - из сказки Шекспира. Совсем не Ромео.

Хотя, так и не покидает мысль – что бы было, если бы мы с ней встретились лет двадцать назад?

***

- Подушкин, ты вовсе не толстый! Ты очень уютный. На тебе так приятно прикорнуть. Будет совсем некстати, если ты вдруг опадешь, - смеется она, когда я, в порыве самосовершенствования, пытаюсь заняться собственной фигурой. Делаю отжимания, вспоминаю что-то из тайцзы-цюань по утрам - на лоджии. Или покупаю импульсный электрический убиратель живота.

Странная штука этот убиратель. Намазался проводящим ток гелем, нацепил пояс, нажал на кнопку, и он тебе брюшной пресс накачивает, током по мышцам тюкает, чтобы сокращались. Может, как каратек по животу двинуть. Может – как юная прелестница ноготками – живот слегка взбодрить.

– Терпеть не могу таких вот мужчин, - говорит Лиля, разглядывая коробку, на которой изображен чей-то загорелый, могучий, бугрящийся и лоснящийся торс. - Какие-то они больно нездоровые – эти культуристы. И злые, по-моему. Будто гангстеры из кино. Совершенно несексуальные… Ноли в постели. Сопят, наверное, когда трахаются... Если у них стоит, конечно. Во что тоже – верится с трудом.

***

- Кстати, мне неприятно бывает, когда я думаю, что тебе еще кто-нибудь такое же говорит… - вдруг мрачнеет она. – Когда тебя кто-нибудь тоже Подушкиным называет.

Самое верное – это промолчать. Глубоко замужняя женщина требует от друга верности – чем не художественный роман?

- А ревность – заразная штука! – все же не удерживаюсь я. – У своего строителя набираешься?

Эх, язык – мой первый враг на свете. Особенно, когда по такому прямому назначению используется.

- Язвительный ты, Дино… Тебя и в приличную компанию нельзя брать. Чего-нибудь ляпнешь не то, настроение всем испортишь...

- А ты меня никогда и не берешь… В приличную компанию. Только так вот, тет-а-тет, и упражняюсь… Для приличных компаний - у тебя импотент имеется. Он-то, наверное, никому настроения не портит.

- Знаешь, он тоже умеет. Настроение испортить. Тут вы похожи, как братья.

***

Если вдуматься, ничего в мире не бывает идеального. И ничего и никогда нельзя получить целиком. Обязательно – какой-нибудь мелочи не будет хватать. И эта отсутствующая мелочь будет отравлять жизнь. Тихо и постоянно.

Например, - либо большие деньги, либо нормальная потенция. И то и другое вместе – редкое явление. Голливудское, как я думаю, изобретение.

Если бы меня, например, поставили перед таким сакраментальным выбором, деньги или потенция, я, скорее всего, выбрал бы второе. Хотя не знаю. Пока такого выбора в жизни не было. Не стоял этот вопрос так остро – как у ее мужа.

***

- Ну, как у тебя настроение? Призывное? – вдруг веселеет Лиля, откинув мрачные мысли. В которые она погрузилась не совсем, кстати, вспомнив о муже.– Я думаю, что тебе меня вполне хватает – чтобы еще кем-то любовью заниматься. Хватает же, правда? Ты ж у меня хороший мальчик, Дино? Верный? – и улыбается.

Вот он - показатель того, что она очень умная. Легко уходит от неприятных размышлений. Как будто сказочный рапирист, шпагой отбивающий капли дождя.

Такой женский дар, как ум – всегда раритет. Впору его хранить в где-нибудь в запаснике. За бронированным стеклом. Показывать за большие деньги, экскурсии водить. Оцените, дамы и господа! Всего два слова, и у мужчины – отличное настроение.

***

- Так ты у меня хороший мальчик, Дино?

- Да, Лиля. Очень хороший. И верный. И настроение у меня – призывное!

- Ну, тогда, иди быстрей сюда. Только не целуй меня… здесь…

Ах, Лилечка, Лилия Васильевна, я и сам уже догадался – что сегодня не стоит тебя целовать. Не совсем уж я тупой – хоть и на динозавра смахиваю. Я прекрасно знаю – как с тобой сегодня управиться. Даже без языка. Можешь в этом не сомневаться. И я постараюсь тебе это доказать!

***

А светать-то стало гораздо раньше – это ли не первый признак двинувшейся на город весны? Или это всего лишь признак того, что переставили часы?

Собираюсь на работу и размышляю таким именно образом…

Хоть уже и светло – а все равно спать хочется. Несмотря на то, что и лег, вроде, не поздно. И никто не мешал, и не отвлекал по пустякам. Не приставал с какими-нибудь экстравагантными глупостями. И даже свидание с Лилей у нас вчера сорвалось. Разболелась у нее голова, и она раскапризничалась. Авитаминоз, видимо.

После этого и у меня разболелась голова. И я решил выспаться, - как следует. Но, и снов шикарных, широкоформатных – не видел. Унылый кинотеатр попался – сел в кресло, то есть – прилег на диван, и провалился. И вынырнул на том же самом диване – а сеанс уже и закончился. Под мелодичный звяк будильника. Хоть и мелодично – но противно. Аж, в позвоночнике отдается. И как-то – без нашего вчерашнего свидания – все очень незавершенным выглядит. Особенно, если в зеркало глянуть. Вот, что значит – авитаминоз и головная боль. И то еще – что надо рано вставать.

Больше всего - люблю в пятницу ложиться. И на будильную кнопочку не нажимать. Просто – прямо сексуальное удовольствие получаю. Не будет звонить эта сволочь завтра! А тут – мало того, что вечер даром пропал, еще и на работу надо.

***

И вот проснулся, и собираюсь на работу, и все как-то не идет. И все как-то сопротивляется. И даже и на полном утреннем свету - из рук все валится и падает. Кофейник опрокинулся – буквально глоток кофе остался. А остальной кофе – по скатерти желтым пятном. Которую, между прочим, совсем недавно менял.

И пепел в итоге – в этот кофе оставшийся попал, неудачно стряхнулся. Чтобы горечи бытия с утра добавить. Опять кофейник надо ставить.

Зубная паста – тоже куда-то под раковину закатилась. Тюбик выскользнул из пальцев – и отправился в недалекое путешествие. Пока, кряхтя, доставал, понял – что под раковину надо хоть иногда и с тряпкой лазать. Скучно там. И грязно. И сыро. И противно довольно.

А кому – кроме меня туда и лазать-то? Лилю, или какую другую барышню, ведь, не заставишь. Да и не очень хочется.

Значит, надо в свой законный выходной. Может быть, даже целый день уборке посвятить. Фартук напялить, – кокетливый такой, с оборочками, – и посвятить.

***

А фартук-то, размышляю дальше, – невесть куда засунут. Достался мне от одной – любительницы чистоту наводить. Качество – хорошее. Отличное даже качество у фартука – весь махровый, мягкий, можно даже на голое тело – не кусается. И не трет живот.

Если этот фартук на девушку надеть – вообще супер выйдет. Главное – чтобы почаще спиной поворачивалась. И юбочку не надевала. Или джинсики. Вот на Лилю, например, надеть, – ох, и картинка выйдет… сексуальная… И минуты она посуде посвятить не успеет, как я к ней пристану. Интересно – будет ли хоть для вида отбрыкиваться, или сама быстренько нагнется немного? Поудобнее? Пограциознее?

Только, вот, думаю, применять его, этот фартук, лучше барышням у себя дома. А не у меня. Здесь я – хозяин. И хозяйка – в одном лице. Даже грязь тут – и то моя.

На том мы с той знакомой, чей фартук был, и порешили. Если я такой жадный, даже своей грязи мне жалко – она сюда больше ни ногой. И швабру не принесет - могу даже и не рассчитывать на это. И, как месяц ясный – закатилась. Быстро и без прощального скандала.

И - на здоровье. Тем более что и фартук на голое тело надевать она не любила. Да еще при этом – спинкой поворачиваться… Что-то у нее тут было не совсем так, не очень сексуальным ей казалось.

***

В общем – закатилась и больше не объявлялась. А фартук забыла. Теперь я его иногда пользую. Хоть и не девушка. И спиной не поворачиваюсь. Только для массажа. Некоторые девушки очень любят массаж делать. Это классная штука, действительно. Очень эротично, когда девушка у тебя на попе сидит и спину массирует. Вся голенькая, горячая… если невзначай повернуться к ней, можно сходу любовью заниматься. Без предварительного подогрева. Да она сама уже вся почти кипит и плавится.

***

Но брызги из раковины-то - все равно летят. Значит – фартук очень уместен.

Лежит он сейчас ни весть где. Потому – что приходится его от других девушек убирать, прятать. От других любительниц чистоты. Как-то они всё очень злиться начинают, если вдруг – придя со своим фартуком – еще на один натыкаются. Тоже – неплохой. И даже, получше некоторых. Новых. Вновь прибывших.

На какие-то он девушек не очень здоровые мысли наводит. Например, что тут у меня такие любительницы чистоты – табунами бродят. И все – в фартучках.

Эти табуны - в фартучках, представляете себе картину? У меня – дома. В однокомнатной квартире. И фартучки все – прямо на голое тело...

***

Почти каждая любительница чистоты, обычно, что-нибудь - да оставит. На память. То, как уже сказал – фартук. То сережку. А то и еще что-нибудь – более интимное, расческу, или гребень, например.

Приходит новая – и я чувствую, в исследование погружается. После того, как первый пыл безумств угаснет. Прямо видно - как размышляет, тяжело и с сожалением – чьи это волосы в ванной? Откуда этот шампунь женский? А молочко для тела? И как этот гребешок позолоченный, которым я, некстати, любезно дал причесаться – сюда попал? Откуда он, собственно говоря, здесь взялся? Мне-то он явно - ни к чему… При моем коротко стриженном облысении…

Я всегда шучу, что гребешок от покойной собачки остался. Собачка очень любила, когда ее расчесывают – прямо, как кошка млела.

Тут уже и скандал в печке подрумянивается – и нешуточный. Мало того – что это чей-то забытый гребешок, так им еще и собак чесали!.. Неизвестно каких. Может быть, даже, дворовых… С блохами!

***

Да нет же – у меня собачка была такой чистоты, – какая некоторым дама и не снилась. Чистота помыслов и шерсти – я имею ввиду – не снилась. И добрая собачка была, и ласковая. Мясо прямо из миски у нее я мог взять, а она только улыбалась мне передними клыками. Ворчала, конечно, но не кусалась. Садилась озадаченно. Смотрела на меня - с сожалением, и если бы могла говорить – точно бы я услышал нечто вроде:

- Ты, вообще-то, не спятил ли с голоду, папаша? Неужели эту гадость есть собираешься?

Эх, дружище мой верный... Такая вот умная у меня была собачка. И не собачка даже – а английский сеттер. Благородных кровей и несчастливой судьбы. Утешаюсь, что сейчас он по раю с шаляпинским лаем скачет. Ангелов за крылья цапает – кыш, пернатые! Вот я вас, птицеголовые! Кости мои тут – все!

Сеттеры – они же по перу, насколько я в этом понимаю…

Так что, таким гребешком чесаться – честь, а не наказание. Было бы что - сам бы чесался и расчесывался...

***

Но девушки этой шутки оценить не могут. Они же моего Дональда никогда не видели. И вряд ли с ним повстречаются – таких, как они, или, как я – в рай-то и не пускают, думаю. Ну, может только в аду он к нам сверху как-нибудь, заглянет. Косточку, какую принесет с барского стола. Кушайте, кушайте, а то жарковато у вас тут. А из угла чем-то ледяным потягивает. Самое время косточками подкрепиться. Сейчас еще приволоку - на всех хватит. Может быть даже, и амброзии нацежу.

Ладно, что с утра о грустном – там все сочтемся, когда туда прибудем. Там же – и встретимся.

***

Но вот одна девушка меня вообще - прямо огорчила даже. Говорит - а ты не фетишист? Что-то очень ты на него похож. Это когда она на чьи-то бусы наткнулась. Собранные с пола – в розеточку. Неубранную с видного места.

Вот я бреюсь, смотрю на себя в зеркале – одна половина лица в мыле. Другая уже бритая – из под пены выглядывает. Тихо в квартире, спокойно, вода уютно шумит. Конечно, пока вторую половину не добрею – трудно сказать, но все же, кажется - не фетишист. Нет – не похож. Взгляд не тот. Не масляный - сонный просто. И руки жадно не скрючиваются, когда панталончики дамские вижу. И даже, наоборот - из них, из рук, то есть, с утра все валится. По причине вчерашнего недотраха, думаю.

Да, Лиля, ни к месту у тебя голова разболелась. Совершенно – ни к месту.

И зачем мне чьи-то застиранные трусики или, что еще хуже – потертые колготки?… Их даже никому повторно и не подаришь… И нюхать их, или еще круче – целовать, совсем не по мне. Нет - решительно и бесповоротно - не похож!

Когда Лиля приходит, я тоже все прячу, и убираю. Не знаю, как она на это прореагировать может. Конечно, хороший она человек – но, все же, женщина. Возьмет. Да и обидится. Фетишистом тоже обзовется. Если к Подушкину не совсем равнодушна.

***

Смотрюсь в зеркало – нет, не похож я на фетишиста. А похож, на самом деле, на круглого дурака! На остолопа форменного просто похож! И никакое мыло на лице это не замаскирует! И нет мне другого мне названия!

Ведь я вчера про кнопочку-то звонильную – забыл! От расстройства, что мы с Лилей не повстречаемся. И будильник, конечно, взял, и прозвонил - сволочь нелюбезная! И я на работу собираюсь!

А сегодня-то суббота!.. идиот - полубритый…

Вот до чего девушки тебя довели, фетишист малохольный. Вскочил ни свет, ни заря - и бриться. Кофе зачем-то пролил, будто других неприятностей с личной жизнью мало. Да еще о девушках рассуждать…

Смывай щеку, и спать немедленно!

***

- Большое видится на расстоянии. А на большом расстоянии – даже и невидимое - тоже видится, - замечает моя подруга Лиля. - Это как раз про тебя.

Она сидит, скрестив ноги, в позе лотоса, на дальнем конце моего дивана, изучающе осматривает меня. Мне хочется накинуть простыню, но лень свешиваться с дивана – простыня валяется где-то на полу - посредине комнаты.

Кажется, у нее просто плохое настроение сегодня. Видимо, голова у нее так и не прошла. Или – посторонних мыслей в голове много. Когда перебор – это тоже не очень хорошо. А для женщины – особенно.

А что, собственно, в ответ скажешь-то? Я, собственно, никогда ей и не обещал ничего фантастического – дюймов этак в пятнадцать. Как в порнокино для юного зрителя. И она сама прекрасно знает мои кондиции – мы дружим-то уже с лета.

Кстати, - не она ли утверждает, что мои природные данные как нельзя лучше отвечают ее анальным потребностям? Даже без применения совсем не по назначению моего крема для бритья? Который она не любит – у него слишком уж мужской запах. Не хотелось бы ей, чтобы кто-нибудь дома его - да унюхал. И ни кто-нибудь, а двухметровое строительное чудо под названием муж.

***

По-правде, мне не слишком нравится анальный секс. Так, иногда, для разнообразия. Я все же больше мужчина, чем педик, которых и не перевариваю, и которыми просто брезгую в жизни. Но, в конце концов, чего не сделаешь для такой остроумной барышни, как Лиля?

Розовые барышни мне нравятся гораздо больше, чем педики. Даже и сравнивать здесь нечего. Пока они занимаются друг другом, их можно оттрахать по первое число. А их возмущение при этом даже приятно возбуждает.

Но кроме Лили сейчас у меня никого нет. И лень еще кем-то заниматься. И, думаю, не нужно это. И вообще, дела у нас с ней идут так, что просто сам себя не узнаю. Когда ее рядом нет – хочется почему-то побыть одному.

***

У Лили пространство между ног - даже после легкого поцелуя в губы, становится сплошной эрогенной зоной. Куда или чем в эту зону ни попади, все ей годится.

А еще если провести языком по влажным губкам – она просто начинает тащиться.

Она скрывает и свой возраст – около сорока, и свою чувствительность. Что, по-моему, глупо.

Для сорока у нее вполне гнедое тело, а попочка – так просто супер! Поэтому, напрасно она ставит сумочку с паспортом так, чтобы у меня не было искушения в нее залезть. Мне это совершенно не нужно. Мало ли, что там, в бумагах у нее написано. Ее гибкое нежное тело – вот, что всегда добавляет дров в печь. А не сознание того, что ей двадцать, например.

Еще добавляет дров то, что, как я говорил, у Лили есть муж, огромных размеров строитель, ревнивый импотент, отдавший все силы на развитие бизнеса. Я знаком с ним заочно, по прессе, и не испытываю никакого желания познакомиться лично. Или с его ребятами.

Но ощущение незримо витающей опасности – это то, что надо. Добавочная порция адреналина. Если. Конечно, он действительно такой ревнивый, как она утверждает. И – всесильный.

За время знакомства мы с Лилей уже пережили и стрессы. Точнее – я пережил. Ей же все, будто с гуся вода. Очень у нее легкий характер. Редкое качество.

***

Один стресс случился сразу при нашем знакомстве, на летней даче у приятеля. Меня попросили к вечеру отвезти даму в город, тем более, что я и сам туда собирался. Мне до сих пор кажется, что мой приятель все это подстроил нарочно. Но у меня нет к нему претензий. Что написано на роду, тому не миновать. В общем. Надо признаться – не такие уж плохие вещи оказались написанными на роду. Совсем не плохие!

Километре на пятом глухой, неухоженной грейдером проселочной дороги, ведущей к шоссе, Лиля спросила меня, нравится ли мне заднее сидение моей машины? Я воспринял это как шутку – кому может понравиться заднее сидение девятки, да еще и пыльное.

Но это была совсем не шутка.

***

Едва мы съехали в какой-то гнилой кустарник за обочиной, заваленный мусором дачников, и перебрались на заднее сидение, как она стащила с меня джинсы и трусы вместе и сразу (до сих пор удивляюсь, как при этом я ничего себе не вывихнул). Потом стянул с себя, упираясь загорелыми ножками в потолок, трусики-веревочки, и крутой своей попкой уселась на меня. При этом дверь машины с жалобным скрежетом распахнулась с такой силой, что я даже испугался за сохранность петель. И, устроившись поудобнее, она начала елозить по моей совершенно не напряженной конечности, иногда мило ее прищемляя.

***

- Ты не романтик? – спросила она через пару минут, уже тяжело дыша.

- Нет, - сказал я.- Я романтик. Но он там живет своей, отличной от меня, жизнью, ссссобака.

- Ничего, - страстно заметила Лиля. - Сейчас мы его настроим. И не таких уламывали, - и начала елозить попкой с удвоенным рвением.

Мда, вот что странно - чудеса случаются. Замордованная и мокрая конечность начала вдруг отзываться, скотина...

***

Романтика….

Комары, почуявшие добычу, ринулись, толкаясь, в распахнутую дверь. Над ухом жужжание напоминало атаку бомбардировщиков. Из леса слышались чьи-то детские голоса. Я наполнялся вдохновением, стараясь не слететь, и не застрять между передними и задними сидениями. Перед глазами двигалось испачканной пылью платье, в которое я иногда утыкался носом.

Потом она выдернула мою, все еще немного сомневающуюся в своем счастье конечность, и переместила ее между своих упругих, горячих половинок - чуть повыше и, не давая конечности ускользнуть, быстро села на нее.

- Вот это класс, милый! Ох, как здорово! Ох, как я ЭТО люблю! У меня прямо все сводит внутри! Тебе не больно? Ты можешь уже смело кончать! От этого детей не бывает! К сожалению…

***

Бывает, думал я, и еще как бывает. Я выглядывал иногда из-за Лилиной спины, и видел в узкую щель, как среди кустов, напротив накренившейся машины, две юные мордашки лет тринадцати, которые, прыская, зажимают рты кулачками, постигая азы нашей взрослой жизни.

Самое неприятное, в одной мордашке угадывалась соседская девочка, приходившая сегодня же к приятелю с папой. На обед из пойманной по утру рыбы. Мы очень мило беседовали с ней об экзамене по литературе, а с ее папой – о его новой дорогой машине.

***

- Уф! – вывалилась, наконец, на траву из машины Лиля. - Вот это оно, оно самое! Просто – другая жизнь! - И замахала руками на девчонок:

– Кыш, бесстыдницы! За папой с мамой подглядывайте! - А потом, шаря по сидению в поисках трусиков,- ну и пылища у тебя тут, милый. Я всю дорогу хотела чихнуть – еле сдерживалась. Тебе что, жалко пропылесосить? Я тебе денег дам, если жалко. А вот и твои трусы. Тебе новые не мешало бы купить. Я тебе подарю - хочешь?

***

Всю медленную дорогу в город, всю эту гребанную дачную пробку на шоссе, я только и думал, как бы в кого не въехать для полного счастья. Мы молчали. Мне хотелось побыстрее помыться. Я думал о девочке - что она расскажет своему папе, и как они будут потом объясняться с моим приятелем. Все выходило крайне романтично.

- Что скажешь? – спросила меня Лиля, когда мы подъехали к ее дому. - Или так и будешь изображать из себя совращение невинного? К себе не приглашаю, это опасно, хотя муж и уматал. У подруги – сегодня нельзя. Может быть, поедим к тебе – попьем кофе? Дорога – длинная была, самое время расслабиться немного. Или – ты все еще переживаешь?

***

- Хоть и не очень невидимое, - говорит Лиля, глядя мою съеженную конечность - но меня и это устраивает. Пока. Долой тоску и мужей!

Изображая хищника, она подбирается ко мне, отталкивает мои руки, и шумно дышит, потом поворачивается своей очаровательной попкой, и утыкается лицом в подушку – чтобы я не слышал ее прелестного мата. Хватает меня своей ручкой, заведенной за спину, - я прямо чувствую, как ей хочется впиться в мое скромное и не слишком напряженное хозяйство ногтями, - и тянет, тянет в свои нежные недра. Класс!

Ногти она стрижет коротко, и маникюр у нее всегда от лучших мастеров, - это приятно возбуждает. И не очень они царапаются. И это тоже славно.

Ну, Лиля, давай займемся любимым делом…

***

- Что-то было не так, дорогой Подушкин? – спрашивает меня Лиля.

Она удобно положила свои ослепительные ножки мне поперек живота, а сама облокотилась на диванный валик. Валик, похоже, долго не протянет. Хотя Лиля и не весит чересчур. Лиля весит в самый раз. Однако одна нога давит мне на желудок, а валик может сломаться чисто по причинам действия законов механики. Хотя, конечно, это пустяки.

Мелочь.

- Почему же – все так.

- А что ты такой кислый? Или мы с тобой шпалы укладывали?

Нет, конечно, никаких шпал не было. Была яркая половая жизнь.

- Я просто вдруг подумал, кем я не стал в жизни.

- А ты что, всегда занят посторонними мыслями? Что-то во мне плохо – чтобы ты так отвлекался?

- Да нет же, миленький, все отлично. Посмотри, какая ножка, у меня по руке разряды электрические бегают, когда я вот так ее глажу. Все выше. Выше…

- И у меня тоже бегают. Уже побежали. Особенно, когда все выше, выше… Между прочим, я не брею ножки – ты обратил внимание?

- Да, миленький, обратил. Кожа – просто чудо. – Я осторожно перемещаю ее ножку со своего желудка. Не то даже наш легкий ужин все же попросится обратно.

- С детства - хорошая. Даже ничем не мажусь…- Валик отчаянно скрипит, так как Лиля поворачивается поудобнее – чтобы еще и видеть меня.

- Так кем же ты не стал, дорогой? Ты гладь, гладь, продолжай. И вторую руку можешь вот сюда положить. Как ты умеешь...

- Да никем не стал. Ни космонавтом. Ни Шекспиром. Ни лукойлом. Мелкий клерк со средней зарплатой – и все. Тоскливо от этого.

- Что это у тебя сегодня в голове, а? Какой-то кавардак! Значит, надо все в порядок привести. Ну, стал бы ты космонаутом. И что? Думаешь, это много денег? Я, например, сомневаюсь. А даже если и так - посмотри, вон, по телевизору, – какие они? Все заплывшие, глаз не видно. Будто в Чернобыле побывали. И я думаю, импотенты полные. Если дети и есть, то все – до полетов сделанные. Ты бы поменялся с ними? Я вон вижу – нет. Очень даже - нет. Вижу, прямо, чувствую... Надо было нам с мужем тоже детей до полета делать. В бизнес.

- Все ты, солнышко, видишь...

- Я же женщина. И к тебе неравнодушная. И к процессам всяким – тоже. Очень даже. К сексуальным процессам. Люблю, их, поэтому и слежу за твоим состоянием. Состоянием души. И тела. Отдельных его представителей... Таких вот, как этот, замечательный представитель...

***

- Послушай, подожди-ка. Ну, подожди, пожалуйста, мне приятно, но секундочку.

- Ладно, так и быть, плачься пока. А я пока тебя поцелую. Потихонечку.

- Я не плачусь. Просто думаю вслух. Вот смотри, я тут вычитал, что они, эти, которые космосом занимаются, открыли в этих далях даже ось зла!

- Ну и что, что это значит? – спрашивает Лиля, удивленно отрываясь от меня. - Дьявола что ли отыскали? Или лорда Вейдера с императором?

***

Надо сказать, что, Лиля - большая поклонница «Звездных войн» - и это меня прямо приводит в неописуемый восторг. Всегда, когда ее вижу, и об этом вспоминаю. Есть еще люди на свете, есть! Даже среди женщин! Есть!

- Нет, детка, совсем не лорда Вейдера. Просто Эйнштейн думал, что вселенная расширяется равномерно-хаотично. А ученые обнаружили – что строго упорядоченно, по оси. Как будто есть какой-то план расширения. А ось зла – потому что все это опровергает Эйнштейна.

- А тебе-то что до этого? Тебе от этого жарко? Или холодно? Или ты вдруг очень религиозным стал? Так ему и надо, этому педику, Эйнштейну… Вот уж не люблю.

- Лиля, а сама?… А сама как ты любишь?

- Э, дорогой, все, что между мужчиной и женщиной – это нормально, естественно. Только мужской крем для бритья не люблю. Но подумай - вот если бы здесь Эйнштейн лежал… Было бы противоестественно. Правда?

- Эйнштейн тут был бы явно некстати. Лишним был бы этот самый Эйнштейн. И все ты на секс поворачиваешь, радость моя...

- А куда же мне еще поворачивать. Если последние два часа мы только им и занимаемся. И так, и сяк. И я очень вдохновлена тобой! И вдруг, смотрю, ты лежишь с кислым лицом.

Или, представь себе, был бы ты Шекспиром – я бы с тобой тоже не стала. Он же, говорят, тоже странным типом был. Очень неординарным типом. Я где-то про это читала…

И уж про Элтона Джона вообще не говорю. Хотя мне нравится, как он про любовь поет. Со знанием дела. Откуда что берется?...

- Хорошо, а был бы я лукойлом? Стала бы?

- Не знаю. Очень хорошо, что ты не лукойл. У меня дома – почти лукойл. Только строительный. У него не стоИт с одна тысяча девятьсот девяносто пятого года, с шестнадцатого октября. Видишь, я не злопамятная, но даты хорошо запоминаю. Это когда он свое предприятие акционировал, и в бизнес подался. После этого и не стоИт. Никак. Что не делай. Знаешь, сколько денег он, гад, на врачей потратил? Ты столько за всю свою жизнь не заработаешь! А в итоге – что? Ходит мрачный. Как хренова туча! Лилечка, погладь меня, подергай, а вдруг…

Я ему говорю как-то – ты бы в церковь сходил, к каким мощам приложился целебным. Или бы в святом источнике искупался. А вдруг. И девочку бы завели. Пошутила так не очень удачно. И ты знаешь, что он, дурак, сделал? Поехал на источник. Его охранники - всех бомжей поразогнали, богомолков. А его под руки - в ледяную воду окунули. И тут же вынули. Боялись, что он обратно сам не выплывет. И батюшка тут же его крестил, крестил… Закрестил прямо! Ну, за деньги-то - кто ж не закрестит! Да еще – с перепугу…

А потом, когда они его оттуда вынули, всю дорогу домой его коньяком отпаивали, а он рычал да матерился... И две недели он в лежку – с температурой под сорок. Я уж думала, коньки откинет. Жалко, конечно. Но, признаюсь, даже планы строила на дальнейшее, без него. И неплохие. Ты, кстати, в них тоже фигурировал.

Но нет же, выздоровел. Только, вдобавок ко всему, простатит заработал. Ему теперь три раза в неделю простату через попу каким-то прибором лазерным массируют. Он вообще зеленого цвета с процедур приезжает…

Меня ругает – последними словами. Как будто я его туда засунула, в этот гребанный источник в какой-то не менее гребанной пустоши. Теперь в Шывейцарию собирается - лечиться. Кстати, надо ему позвонить… А то он полгорода на ноги наверное, уже подымает!

***

Лиля перелезает через меня, намеренно задевая самый чувствительные мои точки, берет сумочку, и идет с ней на кухню.

Я так развеселился, что даже уже не горюю по бесцельно угробленной жизни клерка. До меня доносится ее воркование: «котик, зайчик, гипопотамчик сладкий мой»…

Через минут пять она приходит и ложится на меня плашмя, всем телом.

- Ох, как же хорошо, что ты не лукойл. И не Шекспир. Что ты просто клерк! Ох, как это хорошо-то! У нас еще есть минут пятнадцать… Давай, проведем их – как мы умеем! Клерк и домохозяйка! Так, на чем мы остановились?

***

Лиля, все же, глубокий оптимист и ценитель прекрасного.

Говорит, что я – замечательный. На вкус.

Вроде – кофе с молоком, и чуточку мандарина с горчинкой. Для аромата. И особенно, утром, натощак.

Должен и ей признать этот комплимент. И ответить тем же – она – удивительно сладкая женщина.

В миру я сладкое не особенно люблю… Точнее, не так: хотя на сладкое у меня бывают запои, я к нему (к сладкому) отношусь спокойно. Но она в этом смысле - она просто клад. Отзывчива и неповторима.

И греющие душу стоны ее многократной радости забивают даже гавканье трех соседских собак за стенкой. А там ведь дог, овчарка, и еще какая-то, непонятная. Но злобная, стерва, просто весь мир порвать готова. И с шаляпинским голосом. Слава богу, своих не трогает. Однако это, полагаю, явление временное.

***

Но – продолжим о сладком. Это очень удобно, заняться десертом – если сильно устал, и к камасутре и ее создателям испытываешь определенное отвращение.

- Как здорово – шепчет Лиля. – А вот Барабанов всегда говорит Лизе: сегодня ж не восьмое марта!

Барабанов и Лиза – это какие-то Лилины близкие друзья.

- А она что говорит Барабанову? – интересуюсь я, прерываясь со своими оральными нежностями.

- А Лиза говорит – ну, тогда сегодня и не 23- февраля, и пошел ты на хер со своим лилипутом, старшина. Лизин Барабанов – трудится полковником, воруют где-то в армии.

***

Лиля – у нее консерваторское образование – чутко слышит мелодию и ритм. Это называется – идеальный слух. Ей, например, очень нравится мой раздолбанный, скрипучий диван. Она с восторгом слушает этот скрип и стон, похожий, наверное, на жалобы «Титаника» перед его погружением в пучину. Она, признается, что воображает себе других девушек, упражнявшихся на нем. И ее это еще больше приводит в священное осатанение.

Хотя, это она только так говорит. Я все же прячу забытые другими девушками вещи. На всякий случай. Женщина может говорить одно – а подразумевать совсем другое. Прямо – противоположное. В этом они похожи на восточных людей. С улыбкой всаживают тебе в спину кинжал.

Замечу, что я в плане моего дивана-Титаника - бесчувственный чурбан и консерватор. Скрип дивана наводит меня на мысли, что давно пора было поехать в Икею, и купить что-нибудь новое и менее звучное. Под которое не надо было бы периодически подкладывать тома классиков – чтобы не оказаться в конце концов на полу. Ведь и классики могут когда-нибудь серьезно обидеться.

Потом мои мысли перекидываются на то, что ехать в Икею надо с деньгами, а денег, как всегда, нету. И тут…

***

… И тут я отрезвляем от волшебных грез нежным Лилиным шепотом – ты уже все, сладкий, отдохнул немного? Продолжаем по-новой? Я уже соскучилась. Я тобой вдохновлена.

Лиля – неутомима, как стайер.

Уже легли на бок, прижавшись друг к другу, будто ложки, собираясь хоть немного поспать, но рука моя невольно скользит по разгоряченному нежнейшему бедру – невинная ласка на ночь, по круглой упругой попке… И на тебе, мой боевой конь опять чувствует зов труб.

- Ты лучший, - говорит Лиля. – Только с тобой у меня наступает отпад даже в рабоче-крестьянском положении. И это что-то! Я знаю, ты рабочее-крестьянское не любишь! Я, собственно, тоже. Спасибо, мой хороший! За все твои жертвы! А вот Барабанов с Лизой….

***

И под звуки усталых арф я погружаюсь в раздумья о возвышенном, о своих стандартно- скромных достоинствах, о лести, о том, как легко вывести из строя такое хрупкое существо, как мужчина… И потихоньку засыпаю.

***

Утром выгуливаюсь по кухне - с сигаретой в зубах. И с чашкой кофе в руке.

Кофе растворимый из банки – большая гадость, однако. Особенно, натощак. И с сигаретой. Даже после очень аморальной ночки – все равно, гадость. И курить надо бросить уже, наконец. Окончательно и бесповоротно. Воля-то есть – прямо железная. Две недели всего перетерпеть, а дальше уже – как по маслу. Неужели слабо!

Смотрю на завядающие лютики на окне. И говорю себе – когда же ты, сволочь, цветы не будешь забывать поливать. Они - тоже живность. Хоть и не ходячая, а стоячая, но живность. Подарки – от разных гостей. А за подарками надо ухаживать!

Кактусы разнообразные, фаллические, сексуальные, можно раз в неделю. А то и в две. Но вот эти, зонтики – нельзя с ними так! И вот эти – непонятные – тоже нельзя! Мог бы и почаще. И фикус – тоже поливать хоть изредка надо. Или подарить кому-нибудь - в ответ на добрые чувства. Чтобы там свет застил.

А денежное-то дерево?! С деньгами-то - и без него нехорошо. А тут еще и оно совсем в упадок пришло. Куда это годится? Одно – к одному.

***

И вообще - больше лимонов надо покупать. Или чаще. Запасливей надо быть, предусмотрительней. Вот сейчас чаю с лимоном выпил бы, вместо этой растворимой дряни. Как смазывает внутренности чай с лимоном по утрам! Не хуже дорогого «кастрола», что в картер двигателя заливают. Те, которые хоть что-то в машинах понимают. А не те, что ТНК льют – из экономии.

Дорогой «кастрол» на деталях пленку создает – защитную. Никакое влияние внешней среды, даже самое морозное – не страшно деталям двигателя. Сто лет работать будет - без износа. Понятно, что только некоторые, которые ТНК или «лукойл» льют, «кастрол» хают. От зависти, видимо.

А натуральный кофе сварить? Лень было? Ведь это же тоже вещь, натуральный кофе! Из-за него даже войны начинались! В качестве валюты его же использовали. А ты?

Эх, правда, горькая правда… Лень-то какая, необъятная… Не измерить ее ничем. Не понять, и не объять.

Но если так уж рассудить - заряжать кофеварку, да кофе молоть надо. Да потом кофеварку мыть. Да еще – когда процесс наш с Лилей явно не закончен, и тебя, вроде, ждут. Уже - не правильно это. Ждут – явно ждут, хотя прикорнувшей притворяются. А чувствую - ждут… Можно ли ждать заставлять? Нельзя. Перегореть лампочка может... Хотя, все же - ух лень… Вперед меня родилась, стерва.

***

Ладно, потом натуральный сделаем. Ароматный.

***

Настроение – отличное! Несмотря на всякие мелочи, вроде фикусов – замечательное настроение! Девушки и дамочки, Лиля, например, – лучшее, что изобрела природа-мать! Мать знала, что делает! На то она и мать. Умная очень. Одно название – природа. Все по местам расставит. Пользуйся, сынок! Ни в чем себе не отказывай. Он и не отказывает.

***

Хотя нет, - есть такие, кто и спорит. Спорят - и всегда по мелочам. А по мелочам – самое вредное спорить.

Вроде, в целом уже договорились. Уже пришли к полному согласию. Но как привяжутся к какой-нибудь мелочи, – и все, вместе с этим прекрасным целым – под откос! С потрохами. Рассыпая потроха по насыпи.

И другие поезда – летят себе мимо, в туманную сырую даль. Только красные огоньки задних вагонов уплывают, исчезая в дымке предрассветной, промозглой.

А ты - тут, с рассыпанными потрохами. По гравию насыпи мыкаешься. У темного перелеска, замусоренного туристами, дачниками и мимо пролетающими.

Есть, правда, все некоторые, которые утверждают, что на третьем все-таки, девушки, месте. И дамочки – тоже.

А на первом - чай с лимоном. А – выходные дни – на втором. А уж на третьем, на третьем-то…

***

Но я не из таких. Я все же, на первое – Лилю ставлю. А чай с лимоном, хоть тоже крайне люблю – но лишь на второе. После девушек с дамочками, и Лили. И после выходных в завершение недели.

В конце-концов, с девушками можно и в будни общаться. Тесно, и по горячему. Или – медленно и печально. Ну, или - кто как умеет.

А уж пообщавшись, можно и чаю попить. Если чайник есть. И лимон припасен заранее. Даже, на худой конец – растворимого кофе дернуть. Если лимончик отсутствует. А натуральный - делать лень и некогда.

И никак это от дня недели не зависит. Совершенно - не зависит.

К слову, некоторые девушки лимон не только для того, чтобы вкус чая исправить, используют. Занимаемся мы сегодня с Лилей, под утро уже, любовью. В порядке великого исключения она осталась у меня ночевать. Пугаясь мужа – улетевшего в очередную командировку. Но осталась.

 

***

Так вот, занимаемся с ней любовь, – и что-то щиплется. Мешается немножко даже. Разнообразия добавляет.

- Это я,- шепчет Лиля, - на всякий случай лимончика кусочек вставила. – У тебя на кухне нашла. Ма-аленький кусочек. Я его и использовала - чтобы не залететь. Где-то читала, сперматозоиды в кислой среде быстро гибнут. И для дезинфекции – тоже не вредно. Тебе ж не очень мешает? Не больно? Ничего, что я его использовала без спросу?

А что – даже и пикантно. Ароматизирует. И витамин С сплошной - очень полезный в конце зимы. Пощипывает чуть-чуть – витамин. Но - пикантно пощипывает! Без шуток.

Хотя, конечно, экспериментировать с детьми не стоит. Особенно, при таком неуправляемом муже, как Лилин. Лучше финальную часть как-нибудь по-другому оформить, с меньшим риском для окружающих. Также красочно, как открытие олимпиады. С фейерверками. И со вкусом и запахом лимончика. Но с меньшим риском. Для физиономии.

***

А Лиле в комнате надоело притворяться дремлющей. Она включила потихоньку радио. И радио тем временем напевает: «Single!... Single!... Single!...» Какая классная штучка! Из новых, каких-то, дяденька. Раньше, кажется, не слышал. Но – в моем вкусе жизнь ощущает, толк в этом понимает. Как жизнь ощущать.

Что-то он поет там – как тетенька свалила в Испанию. Оставила дяденьку одного, беднягу. Лазанью ему, бедняге, некому, видите ли, готовить. И сумбур у него в душе – полный.

Но, при всем, при том, дяденьке все равно скучать не приходится. Хоть дальше и в слова не вслушиваюсь – не до этого. Главное - по ритму, по настроению! Отличное у дяденьки настроение. Как у меня – в точности. В общем: почаще в Испанию сваливай! Дура!

И если в ритм с дяденькой попасть – вообще супер выходит!

***

И что-то уже и огоньков поезда в тумане не видно. Это здорово даже! Что там, в тумане – хорошего? Сыро, слякотно. Ничего хорошего в этом самом тумане. Тут у нас – гораздо лучше! И не трясет, не качает.

И черт с ним - что лимончика на чай не осталось.

Просто - запасливей надо быть. Заранее в студеную зимнюю пору витаминами запасаться.

***

Я к чему про Испанию-то так… непочтительно…

Тут, на днях, моя бывшая очень юная подружка вдруг решила вернуться ко мне.

Взяла, позвонила, и когда я довольно грубо спросил, чего ей нужно - прямо так и сказала: давай встретимся, а?

***

Нельзя сказать, что я сильно этому обрадовался. Хотя, порой в постели, эта подружка была хоть куда. И тело у нее было неплохое. Особенно, большая грудь, еще не съеденная пирожными талия, и круглая и упругая попка, которую нет-нет, да вспоминаю...

Я фигурист, всегда предпочитаю хорошую фигуру милому бревнышку со смазливой мордашкой. Или, стиральной доске с торчащими маслами, обгоревшей под кварцевой лампой фитнесс-клуба - до цвета папуасов Южной Гвинеи.

***

Но к двадцати двум годам ее большая грудь - при небольшом росте в 158 (на такие пропорции все мужчины клюют, как оглашенные) - несколько провисла, и без лифчика смотрелась совсем не так, как в лифчике и обтягивающем свитере.

Меня-то, как раз, всегда и интересовал ее вид - без лифчика и свитера.

Еще - однажды она мне призналась, что не испытывает никаких особых ощущений, когда грудь целуют и ласкают. А, кроме того, заметила, что не любит заниматься сексом по утрам. Готова в качестве компенсации по утрам лишь к поцелуям ниже пояса (не люблю я другие названия этого акта).

***

Понятно, что такие признания постельного настроения не добавляют. Хоть я и ушел из большого секса, можно было считать все это за мое поражение - она больше меня не хотела.

Я где-то вычитал, что сексритмы мужчин и женщин не совпадают, если мужчине секс по утрам необходим, то у женщин желание просыпается (если просыпается) часам к двенадцати. И только хотел этим утешиться, как Лиля опровергла все это, заявив, что утренний секс для нее - просто как букет свежайших роз (надо ж, как витиевато, но емко!) И это тоже опровергало и вычитанное, и то, что происходило тогда, с Тулей.

Да! я забыл сказать, что я звал ее Тулей – сокращенно от Натули.

***

Лиля опровергала это несовпадение сексуальных ритмов. Она была готова заниматься любовью и где угодно, и когда угодно. Слава богу – на что я надеюсь, - хоть не с кем угодно. Да и вообще, с ее появлением в моей жизни у меня стало гораздо меньше времени на общение с другими своими подружками – прошлыми. Нынешними. И, в общем, меня это даже не тяготит сильно.

Чудесная она все-таки – Лиля.

А я, все-таки, видимо обычный бабник.

***

А с Тулей уже давно у нас все было не хорошо. И еще весной, до встречи Лилей, я чувствовал, что скоро Туля намылится в поисках лучшей доли. Я явно не оправдывал ее надежд. Туля была с юга, греческо-хохляцкого происхождения, встречал ее я по возвращении от родителей из КавМинВод. В этой большой помойке по имени Москва она пыталась укорениться за счет удачного замужества. А со мной ей было явно нечего строить. И возраст не проходил, и я не собирался опять лезть в ярмо, и кругом бегали более богатенький дядьки.

Собственно говоря, Туля меня и сняла, видимо, по ошибке. Я был ее начальником, руководил директ сейлзом в одной большой компании, и одновременно тренировал новичков. Она была агентом буквально ходила за мной по пятам… И все произошло внезапно, в одночасье, и после мы почти три года усердно трахались в хвост и в гриву, и она меня называла "мой молодой человек". Правда, когда мы куда-нибудь выбирались, можно легко было представить дело и так, будто я ее папаша. Или даже - дедуля.

Между прочим, этот самый дедуля и других подружек своих при этом не забывал. Тот еще – дедуля…

***

И под конец наших отношений ее поведение просто стало напоминать поведению молодой провинциальной шлюшки. Ее закидоны, депрессии, и капризы мне порядком поднадоели.

И, наконец, она от меня слиняла. А может быть – я от нее. В любом случае, это все было к лучшему.

Когда она от меня слиняла, я почувствовал некоторое облегчение - похожее на то, что я чувствовал после второго развода. То есть, я просыпался по утрам (когда бывал один), и говорил себе – жив, здоров и на свободе? Что может быть лучше?

И действительно – что может быть лучше? Слинявшей подружки? Другая, естественно!

***

- Да и хрен бы с ней, - учит мне мой хороший приятель. – Сбежала – лечи подобное подобным. Или – бесподобным… - и смеется. – Как древние говорили, не помню кто. И не дергайся особенно. Либо само наладится, либо вообще - не стоит на эту тему и думать. Разве мало вокруг тем, о которых стоит думать? Вот, например…, - и он показывает глазами на целый выводок из тем - сидящих за соседним столиком.- Что ты дергаешься...

***

В общем, а я и не собираюсь дергаться особенно. И не собирался. Вокруг – действительно достаточно подручных лекарств. Чем можно дезинфицировать душевные царапины и синяки.

И действительно, за соседним столиком сидят аж четыре штучки, на любой вкус. Любая из них годиться, чтобы о них подумать. Приглядеться, подумать, и заняться ими - поактивнее.

- Видишь, стреляют… Пора и нам ответный огонь открывать. Чтобы – не застаивались. В стоиле... – И приятель поднимается из-за столика.

Ну что же, лечиться – так лечиться. Коли, доктор прописал.

***

Лечусь тем же поздним вечером. Лечусь, как прописано, - подобным, точнее – бесподобным. Пьем кофе - у меня с одной из девушек. Из кафе. Где мы сидели с приятелем и обсуждали деловые вопросы. А, попутно, и его приватную жизнь.

А потом, он уехал с одной из них – за какими-то семенами из его зимнего сада, которыми одна барышня очень заинтересовалась. У приятеля - никогда никакого зимнего сада не было и в помине – насколько мне известно. И куда же это они, хотелось бы узнать, направились? Думаю – на его съемную квартиру, без мебели – кровать, телевизор и чайник электрический. Чайник – в разговоре был предметом его особой гордости. Правда, посуды нет. Да и чай вряд ли найдется. Вместо семян из зимнего сада. Но это уже такие мелочи, такие мелочи…

Главное – что электрический чайник наличествует.

***

Эта, снятая квартира, у приятеля в его программе максимум уже несколько раз в разговоре фигурировала. В качестве альтернативы угнетающей его обыденной жизни. В которой – непутевая дочь, и жена, которая эту дочь терпеть не может. Впрочем, ее тоже можно понять. Жену его.

Милейшая дама. Как только она с моим приятелем уживается? Особенно в периоды, когда он не совсем в адекватном к окружающей его действительности состоянии находится? Я – и то несколько напрягаюсь в его обществе. Хотя не вижу его каждый вечер и всю ночь. Да еще и утром – в придачу.

А она - видит.

***

И я уехал - с другой барышней, Дашей. В кино. На последний сеанс, на комедию.

Последний сеанс был в десять. А мы, естественно, подъехали к половине одиннадцатого вечера. Как и было задумано.

Делать нечего, поехали ко мне пить кофе. Не по улице же шляться.

Кофе, почему-то, решили выпить прямо в постели. Без сахара. Не заваривая. И без кофейных чашечек. Опять – моя инициатива.

А тоже ничего - крепко получается. И от разных дергающих мыслей отвлекает. Или, почти – отвлекает.

Мало этого, что-то мне моя свинтившая вчера подруга даже и не вспоминается особенно. Хотя, сначала, после того, как сказала, - что больше меня видеть не хочет – не по себе немного стало. Пустовато как-то. Неуютно, что ли?

Сказала на прощание – староват я для нее. Говорит, поинтереснее варианты есть. И жениться на ней я явно не собираюсь. А ей бы хотелось. Но – на нет, и суда нет. Могу в одиночестве погибать. Среди простых мужских радостей со шлюхами и разрухи в доме. А с нее – хватит. Ее другие берега ждут.

***

Вот я и погибаю. Среди простых мужских радостей. Как ты и заказывала, деточка.

И чего я так поначалу огорчился? Чего это закручинился и раскурился? Ну, действительно – не жениться же на ней? Нрав у нее – хороший, вроде. Но вот мелочи, мелочи – достают порой. Да так, что хоть без оглядки беги. Так что, даже и слава богу, что сама сбежала.

И потом – как волка не корми – он все в лес глядит. Женская натура, видимо, такая. Либо все, либо ничего. А посредине – не получается.

Ну и пусть себе к другим берегам плывет. В темпе танго. Которое звучит в ночи негромко из приемника. Негромко и очень к месту. Пока мы с Дашей дышим тяжело и удовлетворенно.

Свои натуры проявляем.

***

А, в целом - так нравилась мне очень, подруга моя прошлая.

Привязался здорово. Разоткровенничался. Слишком, видимо, границы открыл. А этого с женщинами никогда делать не стоит. Любое, сказанное слово, может быть в итоге обращено против вас.

Я ведь ей тоже сказал - катись, вокруг получше есть. Как в воду глядел в сегодняшнюю ночь...

Но урок – совершенно очевидно - нельзя так сближаться с женщинами. Что бы потом так не по себе не было. особенно - в первый момент неприятного открытия. Нельзя, чтобы человек так тебе нравился. Лишнее это - совершенно!

 

Или только мне казалось – что нравится? Наверное – второе, казалось только. Если все так сейчас легко далее течет и разливается.

***

А мы даже хотели прихватить с собой и двух оставшихся барышень из кафе.

Но – у одной что-то там дома было не в порядке. С мужем, кажется. Проблемы какие-то. Не любит, оказывается, когда жена домой поздно приходит. Даже как-то странно… Разве такие мужья еще встречаются? Не все – повымерли еще?

Оказывается, нет – не все. Ну, да ладно, пусть себе живут на здоровье. Пасут свое стадо.

Стадо, думаю. такими методами вряд ли упасти можно: не позже девяти чтобы дома! Стаду это надоесть может. Свобода личности – самое важное, что есть у человека. Все можно отнять - а вот этого отнимать не стоит. Этого не прощают.

***

Говоришь, не позже девяти? Ладно, не позже девяти… Мы и до девяти – все, что надо успеть можем. И в ладошку усмехаться будем потом. Над пастырем – дураком ревнивым.

«Декамерон»-то ведь не зря уже давным-давно написан. Не на пустом месте - просто из фантазий мастера Бокаччио. С натуры списывал, маэстро, с натуры.

***

Другая барышня вообще - несколько нерешительной оказалась. И в кино ей хотелось, и за семенами. Сразу в два места. И туда интересно, и сюда – заманчиво. Куда поехать? Что выбрать? Так и не решила – куда больше тянет. Потом, как выяснилось – домой, к маме с папой тянет.

Если тянет – тянись. К маме с папой. Так что, обе оставшиеся сами по себе разбежались.

***

Когда в кафе обсуждали его приватную жизнь, приятель изложил свою программу максимум, подведя итоги выполнения программы минимум.

Итоги выполненного в жизни – прямо, скажем, были удивительные, не очень радостные. По нему внешне судя – никогда не скажешь. Успешный человек. А вот – на тебе… Вот уж – где, по-моему, дергаться можно…

Не то, что мне – с моей убежавшей в лес, то есть, к другим берегам, волчицей.

***

Все просто и не очень хорошо в его уже выполненной жизненной программе минимум: жена – есть. Вторая. Дети есть. Дочь от первого брака. Но…

Дочь не очень путевой вышла, живет с наркоманом. И, кажется, сама периодически употребляет.

Институт бросила, несмотря на деньги, заплаченные за обучение. И взятки преподавателям – чтобы сессии сдавала. И декану – чтобы не отчислили раньше, еще до очередной сессии. За полную неуспешность и дерзкий характер. И даже в Англию учиться не поехала – хоть и предлагали. Наркоман – дороже английских газонов.

Появляется она на горизонте, как зыбкий неубедительный мираж - периодически. Когда деньги нужны.

Если жить с наркоманом, по-моему, деньги будут нужны довольно часто. Чуть ли не каждый день будут нужны. И можно еще вполне залететь, и родить совершеннейшего дебила. А под кайфом залететь легче легкого, говорит мой приятель.

Не знаю, не пробовал, но охотно этому верю.

Ну – а дебилы выходят уже сами собой. По определению. В любой детский интернат заглянуть и на них полюбоваться можно… Эх, беда…

Или - также легко заразиться какой-нибудь дрянью – вроде СПИДа. Или гепатита. Подозрительно напоминающего тот же иммунодефицит.

Что на это скажешь? Все верно он говорит…

***

С неделю после таких появлений юного, подпорченного жизнью, миража, приятель ходит сам не свой. Болеет. И дома – скандал. И жена - тоже в транс впадает. В довольно агрессивный транс. Хоть и приятная во всех отношениях дама. Но ситуация кого угодно достанет, даже и милейшего человека.

Все у приятеля в такие дни из рук валится. Дела делать – он совершенно не годен. Вот и программа максимум – как-то ситуацию и разряжать. Тоже – с помощью подручных средств. Для этого он и квартиру снял. С некоторым финансовым, напряжением. Но – за спокойствие души никаких денег не жалко, думаю.

По большому счету – это не выход. Квартиру, конечно, всегда не лишнее иметь запасную, если в семье живешь. Но вот ситуация от этого никак не разрядиться, а только еще ухудшиться может. Если вдруг его жена пронюхает об этом.

- Я думаю, она уже давно пронюхала. Молчит – очень умная попалась. Куда ей деваться в случае чего? Некуда.

***

В общем, я его понимаю, даже и не осуждаю за некоторую рассеянность, и не злюсь.

В девятнадцать лет – это самое оно – подхватить такую дрянь, как синдром иммунодефицита, – размышляю я, размеренно и плавно занимаясь тем временем любовью с Дашей. Которой, судя по всему, процесс и приятен, и не надоедает – судя по ее одобрительному дыханию. Хотя мы занимаемся с ней любовью уже, как минимум, часа полтора.

***

Конечно, медицина сейчас творит чудеса, – так говаривали в мое юное, советское время. Скоро, может быть, она, медицина, вообще, нанесет смертельный удар по вирусу.

Правда, когда она нанесет этот удар, почему-то, не сообщают. Видимо, все же не так скоро, как хотелось бы. Надо потерпеть.

А пока в арсенале медицинских чудес - удлинение срока жизни заболевшим беднягам. Но – стоит это удлинение жизни денег, и немалых. Не у каждого бедняги они есть. А сколько неудобств при этом возникает!.. И особенно - для окружающих. Просто, не сосчитать, не передать, словами не сформулировать... Чего об этом не скажешь – все мало будет.

***

Поневоле задумаешься, что выбрать - если вдруг в такую ситуацию попадешь.

Может быть, лучше – с балкона и за борт? С десятого этажа… Чтобы медицину не ждать - неторопливую. Особенно, когда об окружающих подумаешь - терпеливых.

А терпеть им, этим окружающим, большие неудобства – лет пять-десять. Может быть даже больше – благодаря медицине, или, даже, вопреки ей. Пока любимое существо не загнется, наконец, - от обычной простуды. Или от чего-нибудь в этом же роде, от какой-нибудь ангины тривиальной…

***

Или, правда, - с балкона, за борт? Или – голову в духовку? Или – веревку прикупить покрепче?...

***

- Как тебе, ничего? - спрашивает Даша, тыльной стороной ладони вытирая нежные губки, и садясь на мое, разбитое некогда футболом, колено.

- Очень даже…, - отвечаю я, и нежно глажу ее по коротким волнистым волосам. Даже в полутьме комнаты видно, как раскраснелись ее щеки, как блестят ее глаза.

Хотя, через презерватив никаких особо непередаваемых ощущений от ее стараний губками, зубками и язычком я не испытываю. Чтобы так кончить через резину – тут надо еще с полчаса потрудиться.

А мне не хочется Дашу напрягать так для первого раза – она, собственно, неплохая девочка. Очень меня обезболивает… Да и вообще, не каждая возьмется презерватив целовать.

Если бы еще и мысли, ни к месту лезущие, куда-нибудь заземляла…

И давление в трубопроводе не падает – это уже хорошо. И разбитое колено, что ныло с утра из-за дождя, в общем, не очень-то болезненно реагирует на ее приятную горячую влажную тяжесть, которой она нежно трется по колену.

Даже наоборот – вполне правильно колено реагирует – мурашки удовольствия бегут вверх по ноге.

Сейчас мы наше давление в трубопроводах поддержим и упрочим. Доступными нам методами:

– Ну-ка, ложись на спинку, - я сейчас тоже кое-что поисследую. На предмет сладких ощущений…

- Только нежно… Я очень чувствительна… Не царапайся…, - Даша проводит рукой по моей щеке, по верхней губе, - нет, ничего, вроде, не очень в ночи шершавая. - Но все равно – понежнее… Умеешь?

Эх, нравится мне эта грамотная юная поросль. Лет двадцать пять – двадцать семьей, а все уже понимает.

- Умею. Можешь не сомневаться. Сейчас продемонстрирую.

***

Может быть, медицине стоило бы подумать как раз не над удлинением, а над сокращением сроков жизни заразившихся бедолаг? – продолжаю я свои размышления, опускаясь к Дашины нежным глубинам. Над безболезненным, и даже радостным укорачиванием срока жизни?

***

Впрочем, это явно негуманно. Попробуй такое вслух скажи – мизантропом прослывешь. Человеконенавистником. Или, что еще хуже – настоящим нацистом. Которые – за чистоту расы и особей очень ратовали, и практические шаги в этом направлении предпринимали. Правда, весьма неудачно закончившиеся – и для них. И для окружающих.

Не хотелось бы. Определенно, не хотелось бы. Я лично – вообще большой гуманист. Кошечек, собачек, детишек – люблю, и даже очень. Правда, только – не у себя дома. А вот гостях – очень даже люблю. Жизнь без них какая-то пустынная выходит.

А это, насчет сокращения сроков, так, – оно ж само по себе в воздухе не одно столетие крутится. Без всяких нацистов. Разве нужно его лишний раз озвучивать?

Особенно – близким людям, вроде моего приятеля. Оно у них у самих в голове сидит. Только они тоже редко эту идею вслух высказывают. Тоже боятся, что их не правильно поймут.

К счастью, кажется, пока таких проблем у его дочери нет. И, постучим по собственной голове, - и не будет!

***

- Что-то не так, - спрашивает Даша, приподнимаясь на локтях.

Я отрываюсь от нее:

- Нет, это я так… Так вкусно, что за голову хотелось схватиться. Вот я и схватился…

- Ах… Еще, пожалуйста!… Еще…

***

Но что ему, моему приятелю, с дочерью делать-то?

Пороть – бессмысленно. Денег не давать – тоже не лучший метод.

Если денег не давать - воровать начнут со своим наркоманом напару, или сделаются мелкими распространителями. Их - с ее дорогим сожителем, которому тоже лет двадцать, - конечно, быстро поймают. Потому что ловят обычно мелких рыбешек. И – понятно, почему. Откупиться не могут.

А продадут их свои же, такие же. В качестве мзды. Чтобы конкурентов на корню извести.

***

И далее – тоже все понятно. Либо большие деньги, чтобы отпустили. Хоть – на какое-то время. Либо колония, где они уже станут дилерами настоящими – если выживут, конечно.

А если и не поймают сразу – большой риск что свои же, мелкие, и заклюют. До смерти.

И найдут их зарезанными в каком-нибудь вонючем, кошками и бомжами загаженном подъезде. Или – на помойке. В мусорных черных мешка. Какой-нибудь бомж и найдет - по радостному оживлению бездомных собак, кошек и деловитых крыс.

Как девушку из утреннего телесюжета. Который, почему-то, вот запал в голову, и с утра все крутиться. Даже сейчас, пока я с Дашей занимаюсь любимым делом.

Но я об этом сюжете приятелю рассказывать не стал. Зачем ему настроение опускать? И так – опущено, дальше, вроде, некуда.

***

А Даша, в постели – вполне ничего. Вполне соответствует ожиданиям. И даже – несколько их превосходит. Как в известной рекламе. Несмотря на презервативы даже. Очень неожиданно – так вот, с ходу, попасть на такую замечательную девушку. Которая - однозначно лучше, чем ушедшая подруга. Точно - лучше!

Я думаю, что мы с Дашей не последний раз видимся. Надеюсь на это.

***

У меня проблемы всегда возникают, когда презервативы дома искать надо. То ли они есть, то ли нет. То ли – что? Не запасливый я какой-то.

Ну, не бежать же в этот ответственный момент в аптеку или палатку. А с другими средствами – нет никакой твердой уверенности в завтрашнем дне. Впрочем, и с презервативами – тоже нет. Хотя, я думаю, все же ее больше, чем с другими средствами.

Слава богу, нынешнее поколение, обычно, само тяжело вооружено бывает. В сумочке, помимо баллончика с нервнопаралитическим газом – хоть один презерватив – да наверняка есть. Правда – сомнительного качества, как правило. Черт его знает, держит эта резина – или нет? Кто и где ее сделал?

И газ – если попробовать на ком-нибудь – тоже просто дезодорантом окажется. Глаза пощиплет – да и только.

И – с одним презервативом далеко не уедешь, одни мучения. Очень уж они гнуться, презервативы. Пока раскочегаришься, нужно уже другой надевать. А его –нету. И что делать?

***

Губками с язычком не каждая так, как Даша, сразу, с первого раза, потрудиться захочет. Пусть даже и через презерватив.

Но если не рисковать - нужно тогда просто правильный образ жизни вести. Аскетическо-проницательный. Вот здесь – можно, а здесь – не стоит. Нарвешься.

Мне ведь тоже далеко не каждую барышню так запросто поцеловать захочется. Не к каждой – душа лежит. Не каждая, ведь, достаточно гигиенично себя ведет.

А некоторые – просто доверия не вызывают.

А некоторые – принципиально не бреются и даже, судя по всему, не слишком себя мытьем утруждают. К натуре, как говорится, поближе хотят быть.

***

Наверное – и мужчины такие же существуют, возбуждаются от потных или небритых дам. И, слава богу. Нравится – да хоть залейся.Может быть им также и водка горячая нравится. Так - на здоровье.

Только со своим уставом в чужой монастырь не ходи. Могут попросить. Вежливо. Или даже – не очень вежливо. На порог поставить могут – вот бог, а вот порог. И напрасно – обиды, упреки. Постель – дело тонкое.

Если, конечно, обе стороны это понимают.

***

Но с Дашей все в порядке. С точки зрения гигиены. Губки – нежнейшие, сладкие, горячие и влажные, с легким цветочным ароматом. Правильно мое колено отзывалось. Безошибочно. И я чувствую, как ее бедро, прикасающееся к моей щеке, начинает дрожать.

***

Вообще, это классный способ – зализывать душевные раны. Ну, сбежала от меня моя пассия – да и хрен бы с ней, как сказал уже мой приятель. Когда вокруг такие девушки водятся – пусть бежит, куда хочет. На все четыре стороны. Обратно тут не принимают. И по субботам - не подают.

***

Я чувствую. Как Даша кончает, и еще раз кончает – буквально через минуту. Пора завершать это замечательный процесс. Кажется, уже в районе четырех утра… Хорошо хоть, что завтра - суббота.

Я поворачиваю ее, разгоряченную, очаровательной попкой к себе и вхожу со всей, оставшейся во мне энергией.

- А он уцелел? – только и спрашивает она прерывающимся голосом, имея ввиду презерватив.

- Думаю, да. Если это так важно…

- Конечно, важно… Мы ведь так мало знаем друг друга…

И под звуки негромкого танго, льющегося из приемника, ночь отступает.

А уже подступает ранее-ранее московское субботнее утро. Вот так я справил уход моей любимой подружки. По нашему. По мужски.

***

Но под ложечкой все же иногда посасывает – кто с ней сейчас, с Тулей? Вроде бы, свое было, а теперь кто-то другой трахает, трахает… Вот беда-то – эта память на что-то почти близкое…

И тут вдруг она решила вернуться - после длительного, молчания. Как снег – на голову. В разгар нашего с Лилей романа.

***

Как возвращаются провинциальные девушки? Мелодраматично.

Не провинциальные, впрочем, еще более мелодраматично.

Сперва сбросила эсэмэску – у нее критические дни. Можем встретиться сейчас, если не брезгую. А можем через два-три дня, когда сэтафер закончится. То есть, полгода молчала-молчала, – а потом сразу эту эсэмэску – просто класс!

Я ничего на это не ответил. Решил – пошла-ка она туда, куда заслуживает. В задницу.

Но она упорная была - позвонила с неизвестного мне номера, чтобы я трубку взял, и забулькала бархатным низким голосом. С хрипотцой таким, чтобы крышу сносило от одного этого звука – даром, что ей совсем еще юна. Умела пользоваться подручными средствами.

Хуже женщины бывает только мужчина… Ну, не нужна она была мне по-новой вовсе! Не нужна!

И все же - воспоминание о ее упругой попке, о влажных губках - решило дело в ее пользу. Прости меня, Лиля. Ты ведь тоже – все-таки замужем. И на этот счет ни у тебя, ни у меня – нет никаких иллюзий.

***

И вот – сидит передо мной, как ей кажется, расфуфыренная, с голым животом. Правда, животик у нее сексуально выглядит, надо ей отдать должное. Но мало ли сексуальных оголенных животиков сейчас разгуливает где-то рядом?

Ковыряется палочками в кусках рыбы, запивает их какой-то рисовой дрянью, и рассуждает о том, как было ей со мной хорошо, как хочет она все вернуть, как много она теперь зарабатывает. И, чтобы продемонстрировать свою значимость – предлагает за ужин заплатить - ха-ха, сколько ее долгов мной было погашено!

***

А я сижу перед ней и думаю – каково это – лопать сырую рыбу, наверняка, с гельминтами, и как они потом там внутри у нее оживут, и как все это повлияет на мою потенцию. Я рыбу, а уж, тем более, сырую, терпеть не могу…

И все это – весь этот Сушивеслабар на третьем этаже Рамстора, и ее воркование, давят на меня. На психику давят. Всерьез. И я, между прочим, чувствую, все равно мне как-то - весь этот балаган. Кто ее там сейчас трахает. Как ее трахает. Каким образом и куда. Ну вот, совершенно наплевать стало. Я свое с ней оттрахал. Могу поделиться опытом – с тем, кто ее сейчас имеет.

***

А потом мы едем ко мне. Как встарь. И не очень долгой дорогой Туля все интересуется, как мы будем предохраняться. Уж столько времени прошло, как бы чего друг от друга не подцепить.

А я тоже про это же думаю. Не хочется мне Лилю в такую историю впутывать. Совсем не заслужила она такого свинства с моей стороны.

И я Туле предлагаю на выбор – мирамистин, кондомы улучшенные, ароматизированные или рифленые, или какую-то еще пенную дребедень, от нее же и оставшуюся. Валяющуюся - у меня в аптечном шкафчике в ванной мертвым грузом.

Она совсем расстраивается и начинает меня же упрекать. Что я ей верность не хранил, трахался, наверное, налево и направо.

***

А почему бы, собственно, и нет? А у меня в голове сидит ее история о том, как в Греции, в сортире, во время Олимпиады, ее пьяную (из ее же рассказа), стащив с нее трусики, целовал и обсасывал какой-то местный грек. А может – я чего-то не понял - заблудший отечественный спортсмен, серокожий дитя гор.

Впрочем, дитя гор бы вряд ли ее обцеловывать стал, все было бы у него по-простому, вставил, вынул и пошел. И будь здорова – не кашляй.

Наверное, это все же нетрезвый грэк был. Ее почти соотечественник. По отцу.

А еще гельминты приплетаются…

Вот так мы и приезжаем ко мне. И начинается вторая серия.

***

Оказывается, все это не имеет отношения к нашей любви. Собралась она в Египте встречать свой день рождения. И друзей туда пригласила своих – подруг, да парочку педиков, с которыми очень весело иногда кальян покуривает. Вот мне приятно-то ее потом целовать - после того, как она мундштук за этими спидоносцами пообсасывает.

Но дело-то в том, денег у нее сейчас нет, а все уже договорено, все приглашены, и с отелями уже договорено! Главное, повторяет, чтобы я не подумал ничего плохого, это не имеет отношения к нашей любви - слово-то какое изобрела по случаю! - это в долг, который она отдаст.

Вообще говоря – это класс, собраться за границу отмечать день рождения, и не иметь для этого денег. Эх, тоска…

Лиля, спасай своего непутевого друга, пожалуйста!

Я дал ей триста долларов.

***

После нашей этой ночи с мирамистином, притворными аханьями и оханьями Тули, и моей головой, забитой всякой мишурой про гельминтов и пьяных непонятных грэков, Туля пропала в Египте на месяц.

Позвонила мне накануне вылета в Москву. Радостно сообщила, что деньги у нее кончились, и хорошо бы было ее встретить в Домодедово.

Я не стал ее встречать. У меня как разу другие планы были на вечер.

Она, Туля, вообще-то, дура.

Если бы она попросила тогда у меня тысячи полторы – я бы их ей тоже дал. В тот момент – точно бы дал. И у меня как раз были.

***

Еще через месяц, просто развлекаясь, я напомнил ей о долге в триста долларов. Эсэмэской напомнил. Говорить мне с ней не хотелось.

Она весьма нагло скинула sms о том, что ей не до меня, и вообще, это мои проблемы.

***

А не так давно прислала еще одно sms-сообщение.

Мой телефон нежно сыграл “Summer Time”, возвещая о том, что мной что-то получено. Телефон лежал у изголовья постели. Я был весь на грани растворения, и чувствовал, что Лиля тоже почти готова, и ждет только меня – чтобы завершить это действо классически. Так, как описано в умных книгах об умном сексе. Одновременно со мной…

Я, как дурак, схватил телефон. И прочитал:

«Prosti menya pozaluista. Mne seichas ochen’stidno. Ya obyazatelno vse vernu, kak tolko smogu».

***

- Вот сука, - сказал я вслух.

- Что-то важное? – спросила Лиля.

- Нет, ничего, миленький. Так, с работы, идиот один.

***

Из окна кухни Лилиной подруги, у которой мы иногда с Лилей встречаемся - с шестого этажа новой башни в районе Мосфильмовской - видна залитая светом прожектора стоянка. И моя машина – в замершем на ночь стаде.

И даже отсюда видно, как мигает красный огонек сигнализации за лобовым стеклом. Как будто мне – я здесь, я здесь, я здесь. Поехали, а? Я здесь…

Что-то мне не спится – после этой sms-ки от Тули.

***

Чужая ночь. Чужая кухня. Чужой, отлично ухоженной квартиры. Чужие вещи – уютные, красивые – чужие.

Ночь.

Курить здесь нельзя. Нигде. Лиля запретила.

Это можно и пережить – все равно я собираюсь бросить.

***

Стою у окна и размышляю, как искал сегодня в сети какую-то ерунду – по работе. Что-то по недвижимости.

Наткнулся на знакомый мэйл.

Объявление датировано декабрем 2005-го. «Продается десятилетний мерседес/загородный дом в Немчиновке».

Контактное лицо – Саша.

Контактный мэйл-адрес – ее, Тулин…

***

Как она вдруг переменилась, испугалась, когда мы лежали с ней в постели, смотрели телевизор, - и в сводке происшествий сказали - пьяный водитель «мерседеса» на Ленинградском шоссе устроил бойню. На скорости под двести. И сам погиб….

Показали кадры искореженного железа, разнесенного фонарного столба, а она вдруг успокоилась. Сейчас-то понятно, почему успокоилась Не та была машина, не тот «мерседес»… Не Сашин…

***

Но мне же наплевать - и на эту историю тоже. Так чего я тут стою, смотрю вниз, и пью горе чайными стаканами? И размышляю об этом гребанном мэйле, некстати подвернувшемся среди дня. И об sms-сообщении, написанном корявой латиницей, и, как по заказу пришедшую ночью. Откуда и почему она ее вдруг послала? И чем сейчас занята?

Как иголка из прошлого. Вошла под кожу, и пошла гулять по телу.

Шлюшка. Просто, мелкая шлюшка…

 

***

Заспанная Лиля, обмотанная махровой простыней, появляется в проеме арки. Китайские висюльки нежно звенят, приветствуя ее.

- Ты как? Что-то случилось? С машиной? Здесь охраняют… Я тут тоже машину иногда ставлю. Ты плохо себя чувствуешь? Так и не кончил, бедняга…

Она прижимается ко мне – теплая со сна, вкусно пахнущая, и тоже смотрит из окна.

- А где она? Вон та? Даже сверху – красивая….

- Лиля, мне надо ехать…..

- Почему? Я уже разгулялась, пойдем, поспим. Ты такой был классный! А утром прямо на работу – тебе же здесь недалеко! Бритва есть, жиллетт, ты же такими бреешься?

- В девять планерка. Видела, коллега-идиот сообщение прислал. Будут ругать – лучше быть в форме…

- Ну хорошо, пойдем, просто так поспим… Хотя плохо, что ты не кончил. Давай, я тебя быстренько поцелую – и будешь спать, как младенец… И мне – приятно.

И, через паузу.

– Ладно. Одевайся… Позвонишь потом… Когда совещание закончится… Я и не предполагала, что ты такой… ответственный….

Огонек мигает, мигает внизу.

***

Воскресное утро, окна еще только синеют.

Занимаемся любовью. Точнее сказать – отзанимались. Лиля лежит, уткнувшись в подушку. Не поворачивая головы, ведет рукой мне по животу.

- Опять?

- Нет, просто проверяю. Куда все это попало. На твою шерсть, или в меня. Бежать ли мыться. Или чуть полежать можно. Шерсть у тебя – как у мамонта. Хорошая. Сексуально очень. Гадость, какая – бритый мужчина … - Она поворачивается поудобнее, кладет руку мне на грудь.

- Скажи-ка, а почему тебе не нравятся твои ровесницы? Лет сорока – сорока пяти? Они же, наверное, горячие, активные. Занимаются любовью - как в последний раз. И некоторые выглядят неплохо, будто им лет тридцать… Как мне…

Эх, Лиля, я же прекрасно знаю, что тебе скоро стукнет сорок один. Правда, не помню точно, когда, но – скоро.

И ты прямо сама не своя по этому поводу ходишь последние дни.

***

- Знаешь, я с женщинами женщин не обсуждаю. С мужчинами, кстати, тоже. И, почему. Собственно, не нравятся? Очень даже нравятся. Только – чтобы не очень много говорили.

- И все же мне кажется, что ты предпочел бы девочку лет двадцати. Поделись, а, разве сорокалетние – так уж плохи?

- Чем делиться, миленький? Я почти что девственник. У меня всего было-то - две жены. И те благополучно слиняли….

- Совсем и непонятно, кто от кого слинял. Так, почему все-таки? А? Или тебя пытать?

- Между прочим - больно, когда дергаешь. Хотя и приятно. Но все-таки, больно. Возьми тогда уж утюг, что ли – для пыток. А то – неизвестно - чем сейчас дело закончится. А так будет паленой шерстью пахнуть, И все отпадет.

- Да понятно, чем закончится. Если я тебя опять хочу. Не увиливай!..

- Мои ровесницы, мои ровесницы… Они несколько нудные. Даже занудные. Комплексы. Заботы. Проблемы сплошные. Ты сейчас всего лишь решаешь, пойти ли тебе в душ. Или помучить меня, а потом в душ пойти. А потом опять любовью заняться. И мне это нравится.

***

А вот если бы тут лежала тетя, лет на пятнадцать тебя постарше, я бы сейчас слушал истории, какой у нее отвратительный муж - есть или был. И какая сволочь начальник, денег не платит, а на другую хорошую работу не берут из-за возраста. И как нам хорошо будет вместе… Нет, вообще-то, конечно, любовью они умеют, некоторые... А так – нудные… Я не люблю – это "вместе". Сыт - этим «вместе». Столько лет потратил, чтобы просто понять – не семейный я человек...

- Значит, ты сейчас спортом занимаешься – со мной? – Лиля поворачивается, привстает, наклоняется ко мне, и внимательно смотрит мне в лицо. - Вроде, как в гимнастическом зале, да?

- Я бы так не сказал, Лиля. Я же не виноват в том, что ты замужем. И какой спорт… Какой из меня спортсмен… Я в футбол закончил играть в шестнадцать лет. По причине разбитой ноги. И больше ничем. Так, на ушу ходил. Вторая жена все испортила. Думала, что я три раза в неделю к другой женщине намыливаюсь. Нюхала кимоно – потом ли пахнет, или я так его намочил, для правдоподобия… Точно - как в рекламе…

- Не уводи…. Почему ты со мной?

- Ну что ты сразу….

- У меня скоро день рождения.

- Да, знаю.

- А когда? Какого числа?

- Ну… По-моему…

- Я тебе говорила….

- Да-да, но я не записал. У тебя в феврале – третьего.

- Не третьего. И не в феврале.

- Повтори, я сейчас запишу.

- Не буду я ничего повторять.

- Значит – война?

- Нет. Зачем война… Мне пора собираться – ты же меня отвезешь?

- Отвезу. А что – даже и чая не попьем? Ты что – больше не хочешь?

- Хочу. Но потом сразу двинемся…

***

А действительно – когда у Лили день рождения? Почему я такой невнимательный?

- Можно тебя попросить об одной вещи? Если ты меня хоть чуточку любишь….. Никогда со мной больше не откровенничай… Ладно? Лучше ври что-нибудь. У тебя так здорово получается….. Смешно и легко. А я- взамен, тебе о своем муже рассказывать не буду. Договорились?

***

Мы с Лилей выбрались посидеть в кафе. Не все же только диван ломать.

Лиля пальчиком дотрагивается до тортика – вкусный, наверное. Облизывает пальчик и смотрит на меня. Сексуально. Только - почему меня сегодня все раздражает?

Сквозь витрину вижу свою грязную машину, и серый московский день середины зимы. Серых пешеходов.

- Жирноват кремчик. Для талии вредно. Но – все же, рискну – негодник ты этакий. Знаю, ты - любишь полненьких. - У Лили – хорошее настроение.

- Мне нравятся далеко не все полненькие. Как ты выражаешься. А именно – ты! И не верь, мужчинам, которые говорят, что любят худых. Врут наглым образом. Прямо в глаза врут.

- И талию ты любишь. Всегда у меня по бедрам руками шаришь. У меня хорошая талия – правда?

- Да, Лиля, отличная – осиная. – Не удерживаюсь я. - Не путать с осиновой.

Она решает, обидеться, или нет. И улыбается хорошо накрашенными губками с приставшими крошками тортика. Молодец! Решила пропустить укол. Она сама прекрасно все про себя знает. Хоть и работает сегодня под маленькую девочку. А возраст у нее - далеко не детский.

Талию у Лили отыскать пока еще можно. Не то, что у некоторых – где талию делать будем?

И вообще – у нее классная фигура – я об этом уже говорил. И с грудью все в порядке. Потому что грудь нежная, и в то же время высокая – без всякой пластики. Хотя, есть недостаток, или же – достоинство: очень чувствительная. Смотря, как на это дело посмотреть.

Тут - никаких резких движений. Только нежно и не очень часто. Губы, чуть язык. Не более. А почему бы и нет? Мы ж не гладиаторы на арене, вылупив глаза от страсти, друг от друга куски отрывать… Под шум возбужденных зрителей.

***

А вот стиральные доски – точно не по мне.

Почему-то вспоминается одна знакомая. Балеринка. Из Питера.

Очаровательные ножки – как у профессионального футболиста. Набор гладких мышц. На одну ножку положит, другой прихлопнет. Мокрое место - в итоге.

 

Пресс – как у каратэка. Ни намека на жирок. Пули отскакивает, и убивают рикошетом.

Тонкие ручки – стальные. Захват – как у борца, насмерть.

В момент экстаза она сжимала меня и ручками, и ножками так – что глаза на лоб.

И вдобавок – нерегулярные критические дни – в зависимости от загрузки в спектаклях. Одно мучение: что у нас сегодня по программе – слезы, сигареты не вынимая изо рта, или же улыбочка и гладкий зачесик с красивой японской заколкой?

Из первого ряда партера – видно бывало, как проседают при прыжке доски сцены. И пыль взлетает клубами в свете юпитеров. А – вроде бы, ни грамма лишнего веса. Как у спортсменок.

Но, справедливости ради, уж под ее горячую руку если попадешься – восторг полный. Очень сексуальная девушка. Когда накатит. Хотя – с грудью были проблемы. Прямо мальчик какой-то. А мальчиками я не интересуюсь и даже как-то брезгую.

***

- Была сегодня в бассейне, - рассказывает Лиля. - Там такие тетки плавают – вода выплескивается. А им хоть бы что. Вылезают из воды – глаза закрыть хочется. Так вот, один дядька такую тетьку прямо в воде – чуть не это… Ну, ты понимаешь…

Я вполне понимаю.

- Я – пока тебя ждала - такие брючки себе приглядела. Вроде бы и без формы, а вроде бы и попка прорисовывается. Оценишь потом? Ладно?

- Конечно, оценю. И в штанишках, и без.

- Лучше без штанишек. А тебе как моя попка – ничего? Без целлюлита? Не знаю, что это я спрашиваю – в моем возрасте, и еще на целлюлит жаловаться - просто грех. Хотя, конечно, я несколько поплыла. Но все же - взяла себя в руки. Правда, ведь?

Правда, ничего не скажешь. Если большую часть времени проводить в фитнессах и бассейнах и саунах – результат будет налицо. Очаровательный будет результат.

***

- И почему только у мужчин целлюлита не бывает? А здесь неплохо. Ты не находишь? Хотя что-то мне уже хочется тронуться – к тебе. Но закажи мне, пожалуйста, еще тортик. Ма-аленький. Почему же ты такой мрачный? Что-нибудь на работе? Выгоняют уже?

- Я не мрачный, вовсе. Может, кстати, и выгоняют. А может, нет. Но это не так важно, я всегда себе место отыщу. Вчера просто был самый критический день в году. Все сложилось, и кажется, уже ничего хорошего от жизни не жди.

***

- Ах вот, почему ты мне позвонил… Хотя, вроде, вчера виделись. Слушай, я так рада - что ты мне позвонил. Я ведь – светлое пятно в твоей биографии?

- Еще какое. Ешь тортик, и тронемся. Улучшать настроение.

- Ой, я даже могу и тортик не доедать! И настроение мне не надо улучшать. Когда я тебя вижу. Можем оставить его. Или, давай заберем его с собой! Чтобы слаще было! Молодой человек - упакуйте нам, пожалуйста, тортик - мы с собой возьмем. А лучше - два - и второй такой же!

***

Ищу чек об оплате будильника. Надо отнести его обратно в магазин - не нравится мне, как звонит. Только купил вчера - уже не нравится.

Ругаю себя последними словами - какой я неорганизованный. Все в каких-то файлах прозрачных - перемешано. Счета, квитанции, банковские чеки - черте чего!

Натыкаюсь на целую семью квитанции об оплате - счетов, чеков , кредита на телевизор, еще чего-то. И везде - одна и та же фамилия.

***

Совсем начинает жаба душить. Сколько денег на Тулю потрачено.... А в ответ: просто кинула меня.

Неужели ничего хорошего не было? Пытаюсь вспомнить. Уже столько времени прошло. А квитанции зачем-то все хранятся.

И ничего хорошего не вспоминается.

***

Вспоминается только - как собрались куда-то, приезжаю за ней - она умотала уже. Даже не позвонила. Потом выясняется - с каким-то хреном вареники поехала в Жуковку есть. Раньше ему обещала и вспомнила.

Вспоминается также - выходит из самолета с каким-то мужиком. И делает вид, что не знает его. Просто, якобы, он ей сумку подносил. А явно видно, что знает.

"К тебе поедем" - спрашиваю.

"Да", говорит, "только следом мой папа летит - с интервалом в часа полтора. Так что, ты меня сгрузишь - и все. А увидимся на неделе". Вот и встретились...Бог ты мой, какой папа? Каким - следующим рейсом?

***

Еще вспоминаю - как аборт делала, искусственный выкидыш. Оплатил, естественно. А потом прикинул - ну абсолютно точно - не мой это был. По всем признакам, не мой. К экспертам ходить не надо. И она же сама настояла, невзирая на то, что я категорически против был, выкидыш делать. Да даже, если бы и не мой, я бы ее остановил...

***

Если бы сейчас Лиля сказала, что залетела, я бы махнул бы рукой, не стал бы долго размышлять о будущем. Несмотря на все сложности нашего совместного бытия. Сказал бы - оставляй, потом разберемся.

***

Сижу, смотрю на квитанции, дыхание от злости перехватывает.

Порвал их, в ведро бросил. Нечего им тут больше делать. давно уже нечего делать.

Позже обнаружил, что заодно - чек на будильник порвал, урод. Он туда почему-то затесался.

Так и остался у меня будильник. Который - так и не нравится. Звонок - отвратительный. Особенно - по утрам.

***

Сегодня - проснулись с Лилей ни свет ни заря, в пол-шестого, чтобы любовью позаниматься до работы.

Точнее, не проснулись, а она, втихую, будильник переставила, на пораньше. Она всегда так делает. Когда мы ночуем у ее подруги, на Мосфильмовской. Мужа она говорит, что квартиру стережет, и кошку кормит. И он звонит потом раз десять за вечер – проверяет. Там ли она?

Это, единственная возможность нам оставаться вдвоем на ночь. У меня ночевать – она просто не рискует.

А для нее – позаниматься любовью утром – просто праздник. Всегда говорит – без секса с утра, - и день не задался! И ночь тоже – весьма неудачная вышла.

***

Меня это тоже устраивает. Утром как-то все острее получается, хотя и не так оживленно, как вечером.

А ночевать – мне все равно, где ночевать – по большому счету. Ванная есть – и, слава богу. Никто меня нигде не ждет – и это тоже прекрасно. Приехал домой, не приехал – кому и какое до этого дело?

Вот, когда Туля была – она тоже меня проверяла, как Лилю Лилин муж. Даже, если договорились не встречаться в какой-то день – обязательно еще несколько раз позвонит. По домашнему – не зарулил ли налево? Видимо, все-таки, всерьез поначалу, хотя бы, меня рассматривала.

***

Да, поутру любовью заниматься – одно удовольствие – кто понимает!

Правда, спать сильно хочется. И звонок у будильника - мерзкий.

B обед - особенно тяжело становится. Просто катастрофа какая-то. Хожу, чтобы не заснуть, и шучу: где у вас тут раскладушечка, девушки?

Девушки при этом странно на меня смотрят как-то. Будто у меня молния на брюках расстегнута.

А она – застегнута – проверял.

Но это все можно перетерпеть, и уж вечером придти – и спать бухнуться.

***

У Лили отчество такое же, как у моей второй жены. Васильевна. Только что-то путаюсь иногда – как у первой, или у второй? Нет, конечно же – у второй. Хоть и давно развелись, лет, этак, десять. Но, как произнесу – Лилия Васильевна, так нехорошие ассоциации накатывают.

***

Та, которая вторая жена б/у, однажды решила меня треснуть за что-то. Что-то я ей сказал… Не то, или не так…

А я – невольно, блок поставил. Защитный. Автоматически. Даром что ли, в группе ушу занимался, у монгольского мастера? Конечно - не даром, за немалые деньги, между прочим.

Она блок не пробила - женщина, все же. Только руку чуть себе не отломала. Так потом - всем синяк демонстрировала, и говорила, какая я сволочь, женщин бью.

Я ей говорю – Оля, зачем ты так? Я же тебя пальцем не тронул. Я ж мирный, ты сама прекрасно знаешь.

Она мне – а зачем ты руки скрещиваешь? Ведь специально, да? Мирный....

Будто я должен был покорно удар снести – прямо по тыкве, в самую середину – в нос. А у меня на замах - уже автоматизм к тому времени выработался, рефлекс - блоки ставить.

Ладно, говорит, мы по-простому. В следующий раз тебя – лыжной палкой! – и не отобьешься.

***

Лиля немного обижается. Ей не нравится, когда я что-то уменьшительное изобретаю.

- У меня, - говорит, - красивое имя – нежное, Лилия… А ты меня все – зайчонок, кошечка, солнышко.... Как в анекдоте – солнышко, раздвинь ножки! Давай уж по-простому: Лилия Васильевна, ноги-то раздвиньте!

- Слушай, Лилия Васильевна, - говорю, – что ты ко мне с утра цепляешься. А? Разбудила ни свет не заря, распалила, можно сказать, жар желания разожгла…. А теперь - Лилия Васильевна, Лилия Васильевна …. У меня прямо все падает тут же. Весь жар желания.

- Так у тебя и не вставал - твой хваленый жар желанья. Как тебя не распаляй. У меня у мужа когда-то, по утру - просто как кол торчал. Правда, потом тут же падал и скукоживался. И ничего сделать нельзя было. А у тебя? Видно, ты всю неделю отрывался. А тут я – некстати. Ты б предупреждал… Кстати, или не очень.... Не морочил бы голову.

- Ну что ты, солнышко... Не с той ноги проснулась? Что ты – капризничаешь?

- Опять?

Лиля вскакивает с дивана и уходит в ванную. Не понимаю, почему у нее сегодня такое настроение? Фигура у нее –загляденье, особенно в отблесках телевизора. Что там она про жар желания? Утренний

Я лежу, и слушаю раздраженный шум воды...

***

По телевизору, который мы включили, тем временем показывают, как выходить из похмелья после праздников. Ведущая - искусственно оживлена, хочет гражданам с утра настроение поднять. И, в общем, занятно так поднимает.

Надо, оказывается, накапать двадцать капель спирта в стакан воды. И выпить. И верить, что это поможет. Глупость какая-то, но занятно.

И далее – уже на работе – встать всем коллективом вокруг стола, и чтобы один из большой бутылки воду разливал по кружкам – холодную, чистую. Совместное водопитие – очень поднимает тонус, сообщает раздраженно ведущая. И токсины праздничные выводит из организма. Но никакого алкоголя!

Хэ, девушка, ну и сюжеты тебе сегодня подложили! - думаю я.

***

И кричу:

- Лилия Васильевна, Лилия Васильевна! солны!.. Лилия Васильевна – хватит уже плескаться! Приходи же скорее в чертог златой! Осталось минут десять! Щас уже про ДТП пойдет, и новости... И что это нам за гонки устраивать, а?

И Лилия Васильевна, вся влажная, горячая, хорошо пахнущая, выплывает, наконец.

- Ладно, давай уж! Будь понежнее, суслик! Это тебе за кошечку и солнышко!

Смотри-ка, а жар желания ничего, набухает!

***

- Ты, что-то, перестал говорить нежности. А для женщины – это очень важно, милый… - Лиля перегнулась ко мне с пассажирского сидения и целует в шею.

А рука ее ползет от моего колена вверх. Это - очень кстати. Мы как раз выезжаем из города на трассу - на юг. Движение тяжелое. Варшавское шоссе перед МКАДом сужено гаишниками до двух полос. Непоседливые фуры, не обращая внимания на остальных участников движения, пытаются втиснуться в этот узкий проем. Чтобы тут же поехать на обочину - для проверки и дачи взяток.

Мне неудобно переключать передачи – ее рука мешает. И вдобавок – мордастый гаишник, внимательно приглядывающийся к каждой проезжающей мимо машине, с видом охотника за головами, уже целится взглядом прямо в нас. Я прямо всем телом ощущаю его неподдельный интерес.

На счастье, его внимание отвлекает разбитый немецкий тарантас, какого-то немыслимого года выпуска, похожий на акулу. На мое счастье и свое несчастье, тарантас обгоняет меня. Не местный видно. Из Тулы, судя по региону. А скорость здесь – не более сорока… Взмах волшебной палочки – и беззубая сухопутная акула с помятыми жизнью крыльями, оставляя за собой сизый шлейф горящего масла, плывет перед нашим капотом – и прямо в руки гаишнику. А меня провожает лишь его понимающая усмешка.

***

- Я слышал об этом где-то…

- О чем ты слышал? – Лилино теплое дыхание щекочет мне ухо, а рука уже достигла точки своего невозврата.

- О том, что женщины любят ушами. Но тут, у нас, уже - совсем не ушами получается... Давай отпустим гаишника с миром. Ведь он свисток проглотит…

- Не маленький … Вон, какой взрослый мальчик вымахал…

Не понятно, о ком она это. О гаишнике? Или обо мне?

- Пусть смотрит. И глотает. Одним меньше – тоже польза. - Лиля, все же, чуть отодвигается, убирает руку. - А потом – позволишь? Когда на трассу вырулим? На ходу – очень возбуждает.

***

Есть женщины, приходящие в разгоряченное состояние от высокой скорости. Но я с такими горячими скоростями не езжу. Жалко подвеску. Дороги совсем не те. И женщины – тоже. Подходящие для таких скоростей – встречаются не часто. Впрочем, к присутствующим мое внутреннее брюзжание не относится. К Лиле, в частности.

- Надо было на тебе поехать, – говорю вслух. – Чтобы твои руки были постоянно заняты.

- Ты же боишься, когда женщина за рулем. К тому же – в моем ситро - автомат. Одна рука - все равно свободна. Ты, не в настроении? А не скажешь. По внешнему виду – совсем не скажешь. - И Лиля смотрит вниз, куда-то ниже моего пояса. - Даже через джинсы – и то, не скажешь. И хорошо - у нас же романтическая поездка, а не выгул к какой-нибудь теще. Даже – самой любимой.

***

Да уж, точно не выгул. И если ты вышел на сцену – изволь отрабатывать деньги зрителей по полной программе. Песни под фанеру с Лилей не проходят.

Сегодня Лиля резвится. Его муж вчера вечером убыл в очередную командировку. Амстердам, Гаага, Брюссель. И еще что-то красивое - в этом роде. Приятное, и далекое. У нее – десять вольных дней. Без подозрений и навязчивой любви импотента. Который все еще верит в свое светлое сексуальное будущее. В смысле – в светлое будущее без своей уже укоренившейся импотенции. Временной – как наивно считает он. И без простатита, который он недавно приобрел.

Лиля категорически отказалась ехать с ним в Амстердам. Так и сообщила вчера же вечером по телефону.

- Пришлось что-то даже придумать. Что-то про женское самочувствие… Сюрпрайз, мой хороший, он только что и улетел, красавчик!

***

Вот, действительно, сюрпрайз.

Эти десять дней она хочет жить как человек. В переводе на русский – проводить со мной, по возможности, больше времени. Желательно – двадцать четыре часа. И не вылезать из постели. Это - притом, что я – человек служилый. Кроме того, и в выходные – должно же и у меня быть какое-то отвлечение от нее. Или – хотя бы переключение. На другие дела.

Я же не просто машина, производящая исключительно - Лилин оргазм. Но разве это скажешь женщине вслух? Не пробовали?

Не советую.

***

И если женщина чего-то хочет – остановить ее трудно. Порой – невозможно. Только – хитростью. Хотя, тоже – кто-нибудь еще когда-нибудь сумел перехитрить женщину?

И у нас сегодня, в воскресенье,– романтическое путешествие. На юг – в места боевой славы. Где, по словам Лили, небесные силы слили нас полгода назад в единое целое.

Да, вспоминается – действительно, слили. На заднем сидении моей пыльной девятки. И не совсем традиционным способом. Видно, у небесных сил были ограниченные возможности.

В смысле комфорта – для слияния страждущих сердец.

***

- После этого я почувствовала к тебе сильное доверие, - призналась как-то Лиля.

Чувствуется, наша сегодняшняя романтическая поездка на святой источник, находящийся неподалеку от исторического места лесного слияния, должна закончится вызовом спиритических духов прошлого. И повторным праздничным слиянием на заднем сидении.

Маленький юбилей – шесть месяцев знакомства. Или семь. Или, даже, восемь. Видимо, происходить все будет на каком-то проселке. Неподалеку от источника, где, по рассказам Лили, ее муж, в тридцатиградусный мороз, пытался вылечить импотенцию – погружением в ледяную святую воду, и обмыванием членов.

А кончилось все это жестокой простудой и простатитом. Вот, бедняга… Хоть и дурак – по большому счету.

***

Я смотрю на дорогу, и мы несемся вдаль. Лилина рука царствует полновластно. У меня ощущение, что мы до поворота на источник все же и не доберемся. Свернем где-нибудь ближе.

Я вообще не очень понимаю – зачем за таким простым делом, и так далеко тащиться. Видно – уродился не романтиком.

***

Кроме того, я вспоминаю, что по странному стечению обстоятельств, я возил именно на этот святой источник и Тулю. Она где-то про него вычитала, и решила его посетить.

Не спорю – места красивые. Особенно – облагороженные местными бандитами, замаливающими свои грехи. Как только они деньги не придумали за воду брать – ума не приложу. Ничего же личного: богу – богово, а кесарю – деньги.

Но меня интересовали не святые мощи, а где бы тут найти укромное местечко в лесу – чтобы Тулю трахнуть. Не знаю почему – но очень хотелось.

А когда, наконец, я отыскал какое-то, более или менее приемлемое, Туля страшно возмутилась. Оказалось – что это какой-то церковный праздник. А я – просто богохульник.

Вот так все и рушится – самые лучшие намерения. Она сама все жаловалась, что я не романтичная натура. Но когда захотел стать хоть на один разок романтиком, на природу потрахаться – ничего не вышло.

- Я же тебе не дешевая шлюха какая-нибудь, чтобы по кустам сношаться, – сказала мне в назидание Туля. – Отвези меня домой, пожалуйста. Мне надо переодеться еще успеть, привести себя в порядок. Мы сегодня собрались в новый клуб. Ты же, конечно, не пойдешь? – и это прозвучало утвердительно.

Романтика… лучше в клубе, где-нибудь, в сортире… И не со мной, естественно.

***

- Ты – не романтичная натура, - говорит ни с того, ни с сего Лиля, будто читает мои мысли. Только, как бы, в зеркальном их отражении – наоборот. - Давай где-нибудь тут остановимся – поближе к дому, а?.. Уж если так тебе не терпится. И мне – что-то прямо очень хочется. А воскресенье проходит. А мы - все куда-то тащимся… Ты тут местность знаешь – какой-нибудь проселок поблизости? А потом поедем обратно – где-нибудь пообедаем. А потом к тебе – продолжим. Ну его на фиг, этот источник. Не могу прямо, как подумаю, что время уходит, и мой дурак уже скоро вернется… Мешать будет.

***

Вот странно – а мне кажется, что десять дней до его возвращения – довольно долгий срок. Сегодня же только еще – утро воскресения. Но мне очень нравится Лилин подход к делу. Я просто тащусь от него. В хорошем смысле слова. Мне бы тоже – побыстрее заняться любовью.

***

Однажды Лиля вдруг спрашивает меня:

-Слушай-ка, а у тебя были девственницы?

-Э… Какой-то странный вопрос, – отвечаю я. – Зачем тебе?

-Ну, скажи... Любопытно...

-Да я не помню…

Мы как раз занимаемся любовью у меня дома. И – как раз, остановились на самом интересном месте. Странные иногда женщины задают вопросы. Совершенно не относящиеся к делу.

***

- Не помню…

Я, конечно, вру.

Вспоминаю кое-что. Одну подружку. Очень красивая девушка. С натуральными чудесными светлыми волосами. Из приличной семьи – театральных критиков. Сейчас – известная актриса. И все такая же красивая. Иногда появляется на экране телевизора - после очередной премьеры. Хотя, у Ляли уже - двое детей. Кажется. Или – трое. Лялей ее звали - вспомнил!

***

В ту удивительную пору мы довольно часто целовались вечерами в ее подъезде дома на Плющихе. Почти доходя до помутнения рассудка. Нам было лет по восемнадцать. А вокруг был СССР. Секса вокруг не существовало. Официально. И в принципе, и в природе.

Если он и был – только в кино. В совершенно идиотском варианте. Или в порножурналах, подпольно попадавших сюда из-за границы. Или - за глухо закрытыми дверями.

Или в подъездах. На самой верхней площадке – где двери на крышу. Где пыльно, пахнет кошками и еще какой-то дрянью. И грохочут лифтовые машины. Но это – не важно. Совсем неважно. Это совсем не мешает.

А еще – очень удобными были скамейки в укромных местах ночных парков.

***

Однажды мои родители уехали отдыхать. Оставив чуть ли не на две недели квартиру - мне на растерзание. Я ее - честно растерзал! Как и положено студенту, у которого появилась вдруг хаза.

Странно – иметь квартиру хотя бы на вечер - тогда казалось счастьем неземным. Почти недостижимым. Совершенно несбыточным. А сейчас я уже несколько лет живу один, – и мне это кажется чем-то обычным, само собой разумеющимся.

Я даже не замечаю того, что дома распорядок подчиняется только моему желанию. Хочу – буду один. Не хочу – не буду один. Дело настроения. И - как будто, так и было. Всегда. К хорошему привыкаешь быстро. Представить себе, чтобы кто-то постоянно тут крутился - просто невозможно. Даже – Лиля, как бы я к ней хорошо не относился. А наши отношения все туже завязываются, и меня это начинает серьезно беспокоить. И ее муж – тоже постоянно маячит угрозой на горизонте.

***

Когда мои родители уехали на отдых, все и произошло. Не вдаваясь особенно в анатомические подробности нашей встречи – ничего путного из того, чтобы лишить Лялю девственности, у меня не вышло.

Между прочим, попутно тогда же обнаружил, что у нее на - высокой и крепкой груди, между очаровательными холмиками, - растут светлые волосики. Меня это не смутило. Даже показалось забавным.

На каком-то этапе нашей вечеринки - с родительским коньяком из вскрытого перочинным ножом бара, с сигаретами «мальборо» - оттуда же, и под музыку «Битлз» из портативного магнитофончика «Филипс», мы прямо из танцев переместились в постель, разбрасывая по всей комнате одежду.

***

На самом захватывающем месте Ляля вдруг почему-то страшно перепугалась. У меня было такое ощущение – будто сердце у нее колотится прямо в каждой части ее спортивного тела. И особенно – в той самой интимной части тела, куда я резво и устремлялся. И так оно стучало – ее сердце, что продолжать начатое было просто невозможно. И я решил отступить.

Полежав немножко - тяжело дыша, будто после хорошей гонки, мы обнаружили, что умудрились измазать не только сбитую простыню, но и сам родительский диван. Это был удар явно ниже пояса. Простыню пришлось выбросить на следующее утро. А диван ночью же решили замывать стиральным порошком «Эра».

Не знаю, выпускается ли сейчас эта штука. Но если да, могу ответственно заявить: она годится для чего угодно – но только не для стирки. Она даже не растворяется в воде!

Пятна остались – навсегда. Их потом приходилось маскировать - от родительских глаз. Чем-нибудь, вроде пледа.

***

Когда несколько лет назад я выбрасывал диван на помойку – он достался мне потом по наследству, - эти, пережившие все лихолетья моей интимной жизни, диван и пятна, вдруг напомнили о Ляле. Даже не понятно – почему мы расстались с ней тогда же - и очень быстро. Хотя, наверное, то, что я не довел тогда до конца начатое - просто уронило меня в ее глазах. Наверное, решила, что я - плохой мужчина. И потом, наверное, вспоминала, какое это неприятное занятие - лишаться девственности.

Меня, думаю, она бы и не вспомнила сейчас – встреться мы на улице. Обошла бы меня стороной. Как моя бывшая жена – первая, не так давно.

***

Сейчас под нами с Лилей уже другое, третье или четвертое поколение моих диванов. Не считая тех, что остались у моих бывших жен. Этот тоже уже прошел свой жизненный цикл, морально состарился, износился. Пришел в упадок. Но все как-то не совпадают - желание и возможности поменять его. А ведь из-за него даже интимный процесс нарушается, сволочи! Орет в неподходящий момент - девушек пугает. Да и у меня процесс - чуть не срывается.

***

Лиля тем временем – мурлыкает, забыв, кажется, о своем вопросе.

- Ты себе не представляешь, что сегодня со мной было. Просыпаюсь, а у меня в руке – член. Моего милого импотента. Что-то его осенило: если он ночью ко мне подсунется, вдруг и встанет. Вот ужас-то, представляешь?

- Представляю… Ужас... Действительно… Не хотел бы я так проснуться. С членом в руке.

- Так он у него и не встал, - победно сообщает Лиля. - Только меня разбудил, паразит, напрасно.

***

Интересно - думаю я, - когда я, наконец, понесусь покупать новый диван… Если когда-нибудь это и произойдет. И я понесусь покупать новый диван… А потом - понесусь на помойку. Выбрасывать этот диван понесусь… Так вот интересно: когда я буду его выкидывать – что я вспомню о Лиле? Глядя на следы наших любовных утех. Вспоминая его победные скрипы?

***

До этого момента, мне кажется, еще, все-таки, далеко. Как я уже говорил, то денег нет, то лень просто… Да и диван жалко. У него уже есть своя биография. Довольно занятная, насыщенная событиями, а местами – просто темная.

Как и его будущее.

Так, может быть, лучше, отстегнуть ремни. Расслабиться.

Не пытаться заглянуть так далеко в будущее...

А, просто, внимательнее приглядеться к настоящему.

 

март 2006 г.