Этот любовный треугольник распался пятнадцать лет назад, когда Алена предпочла мне Димку - красивого, практичного и не витающего в облаках. За "житейскую сметку" Димку еще с детства уважительно величали Дим Димычем. "Ты уж прости, Вовчик, но это ее выбор. Алене нужен такой муж, как я", - подытожил Димыч наше почти годовое соперничество. Нечто подобное, я услышал и от Алены, простил их, малодушно пришел на свадьбу с пошлым букетом алых роз и незаметно, по-английски, исчез в разгар всеобщего веселья, почувствовав себя чужим на этом празднике жизни.

Бородатый неопрятный Димыч подсел ко мне за столик спустя пятнадцать лет поздней осенью на пустой балаклавской набережной: "Не узнаешь?".

Узнать прежнего Дим Димыча в бичеватом мачо было сложно еще и потому, что в Севастополе этот человек теперь был "персоной нон грата".

-Знаю, что опасно, но мимо малой родины проехать не мог, стал сентиментальным, вроде тебя. Алена?! Угости-ка лучше водкой и я тебе все расскажу. Тебе все еще нужны "вечные темы"?..

 

*

После медового месяца они вспомнили обо мне и стали зазывать к себе на "тихие семейные вечера" с незыблимым сценарием - голубцами под "Бастордо" и при свечах. Откинувшись на подушки, Алена просила почитать стихи, мерцая полуулыбкой слушала, неизменно восклицая в конце: "Какой же ты талантливый, Вовчик!". "Талантам надо помогать! Бездарности пробьются сами", - жизнерадостно вторил Димыч. Это означало, что мне пора домой. В один из таких вечеров я заметил, как округлилось лицо Алены и, вроде бы, пополнела талия. Димыч перехватил мой взгляд. "Да, старичок, да!"- победно воскликнул он, выпроваживая меня под холодный ноябрьский дождь.

Через полгода он попросил помочь ему забрать жену из роддома. "Спасибо, дорогой!", - прошептала Алена, принимая букет весенних цветов. В руках у довольного Дим Димыча жалобно попискивал розовый первенец. Вскоре они сообщили мне, что назвали мальчика Димкой (а как же иначе?!), а в августе рухнул могучий СССР и нас понесло по волнам мутного беспредела. Все вместе мы больше не встречались. "Семью надо кормить!", - жестко отрезал Димыч на мое предложение выпить кофе в "Диалоге". Инфляция съедала офицерское жалованье за неделю, да и платили его не каждый месяц. Ночами Димыч "бомбил" на старенькой "шестерке", потом купил видеомагнитофон и стал "крутить фильмы" в общаге Приборостроительного института. Вскоре я узнал, что "видиков" у Димыча уже пять штук и, не поспевая одновременно в разные концы города, он нанял трех администраторов. "Все пишешь? - поинтересовался он при очередной случайной встрече, - А знаешь, как удалось разбогатеть Рокфеллеру? Он разделил килограмм конфет на десять порций, продал их в розницу и у него пошло! Тебе получку хоть платят? Ну-ну…". Через месяц Дим Димыча "попросили" покинуть службу: коммерсантов в погонах у нас не жаловали во все времена.

"Мне надо кормить семью!" - заявил Димыч на суде офицерской чести. Накануне Алена родила ему маленькую Оксанку.

Он окликнул меня через год на Большой Морской из благоухающего парфюмом салона новенького джипа "Гранд Чероки": "Садись, прокачу! Какое, на хрен, кино?! Кино, Вовчик, давно кончилось!"

В шикарном офисе похожая на Сабрину секретарша принесла нам кофе и виски со льдом. Потом в кабинет заглянул маленький, сплошь покрытый черной растительностью человечек и, ткнув в меня пальцем, произнес: "Ти кто?". "Босс! - гордо произнес Димыч, когда за кавказцем закрылась дверь, - Господин Пандотьян! Через год о нас будут знать все!".

Через год о торговце иномарками Пандотьяне действительно знал весь Крым, его компаньонов ехидно называли "пандитами", а Дим Димыч был у патрона человеком 1. Дозвониться до бывшего друга и его жены было уже невозможно. Пандит Дима вспомнил обо мне еще через два года, забрал "по неотложному делу" прямо со службы и щедро угостил морепродуктами в "Лагуне". "Вообще-то мы не жрать сегодня собрались! - подытожил респектабельный приятель, - Вставай! Поедем на Фиолент."

Почти на краю двухсотметрового обрыва, продолжая неприступные скалы, вознесся к облакам трехэтажный особняк в готическом силе. "Сауна! Бассейн! Каминный зал! Библиотека! -триумфально восклицал Димыч, - Наверху спальни -для меня и Аленки! Третий этаж - детям! Это дворец для моей семьи! А теперь, слушай! С завтрашнего дня твоя жизнь круто меняется. Ровно в полдень тебе надо быть на собеседовании у главного редактора еженедельника "Полуостров". Мне нужны талантливые писаки! Вот тебе адрес. А вот сто баксов "подъемных". Вперед!".

В полдень следующего дня я постучал в обитую черной кожей дверь редактора "Полуострова" и обомлел - из шикарного кресла мне приветливо улыбалась Алена!

Мы встречались с ней полтора года, в ее кабинете, раз в неделю по вечерам по одному и тому же сценарию. Я клал на стол рукопись очередной статьи. Распахнув бар, она предлагала мне выбрать напиток по вкусу и погружалась в чтение. "Как всегда, восхитительно! - восклицала Алена - Плачу черным налом! Сотрудникам не проговорись -сдохнут от зависти. Столько мы не платим в "Полуострове" никому!". С Дим Димычем мы почти не встречались - он теперь продвигал автомобили босса по всему югу Украины.

Империя Пандотьяна рухнула еще стремительнее, чем возникла. Очередную статью в "Полуостров" у меня не приняли - вместо Алены в кабинете редактора какие-то люди в штатском просматривали бумаги и пялились в компьютер. Телефоны Дим Димыча молчали. На пороге центрального офиса меня остановили ОМОНовцы: "Он в кабинете, только он теперь не зам, а генеральный директор! Как о вас доложить?" Из кабинета босса стремительно выпорхнула расхристанная Сабрина, следом появился Дим Димыч с недопитой бутылкой "Баккарди" в руках. "Вовчик! - объявил новоиспеченный олигарх, - Герр Пандотьян убыл на Кипр! Компанией командую я! Проходи! Падай в кресло! Нас охраняют автоматчики! Подать шампанского!". И обращаясь к заглянувшей в кабинет Сабрине добавил: "Раздевайся, Марго! Мы будем тебя любить!".

Через месяц я узнал, что Димыч продает замок своей мечты и уезжает жить в Америку. Кредиторы и "наложка" рвали поверженную компанию на части. Проститься со мной Дим Димыч так и не не успел, не смог или не пожелал.

 

*

- Тебе все еще нужны "вечные темы"? А, Вовчик?

Бутылка "Немироff" опустела через час, и я узнал о том, что ни в какое Чикаго Димыч улетать не собирался. Это был блеф и пыль в глаза преследователям, а вообще-то, ему некуда было бежать в этом мире, кроме тещиного дома в закарпатском городке Хуст. Алена плакала и умоляла его не становиться преемником Пандотьяна, но он обезумел, потому что это была его мечта, и он хотел хотя бы миг "подержать на ладони мечту". Разорившись, он продолжал делать все во благо семьи: торговал на местном рынке польским ширпотребом, а засыпая, вновь и вновь твердил Алене о том, что "поднимется" и снова сделает ее счастливой. Беспощадные кредиторы разыскали Димыча и в Хусте. Полмиллиона долларов надо было собрать всего за семь дней, а иначе+ "Ты ведь любишь своих детей?" -намекнули Димычу инвесторы. Он твердил Алене, что ищет эти деньги и "уже почти половину" нашел, а она рыдала, прекрасно понимая, что в нищем Хусте это невозможно.

В их ПОСЛЕДНИЙ вечер Димыч заявился домой поздно. В спальне был накрыт праздничный стол со свечами и шампанским, а глаза любимой жены были абсолютно сухими. Медленными глотками они пили брют за былое счастье, за детей и любовь.

- У нас есть только один выход, Дима, - сказала Алена, отставив пустой фужер, - Тебе надо уйти!

В следующую минуту он узнал, что уйти ему предстоит гораздо дальше этого города и страны, что Алена проводит его со всей скорбью, поставит самый красивый памятник, а дети никогда его не забудут. А теперь ему остается только до рассвета написать записку с просьбой "никого не винить" и выпить до дна "вот этот пузырек".

Алена ушла спать, оставив его одного за столом при догорающих свечах с пузырьком яда и чистым листом бумаги. На рассвете он положил в рюкзак бритву, смену белья и беззвучно притворил дверь в свою прошлую жизнь…

Своего нового адреса Дим Димыч мне так и не не сообщил.

 

 

 

/ Имена действующих лиц изменены. Любые совпадения случайны. /