...........и нерасторжимы словесность и совесть.

Б.Ахмадулина

__________________________________________

 

Памяти Рауля Валленберга

 

18.01.2001г. в Москве во дворе библиотеки

иностранной литературы открыт бюст шведского дипломата Рауля Валленберга…(из газет)

...................................***...............................................

Это было когда-то преданьем, идущим из уст.

Мы не знали об этом и знать не могли ничего.

Хорошо, что Россия поставить позволила бюст,

Плохо то, что на наших просторах не видно его.

 

Поднимите глаза. Получается чуточку вверх –

На него и смотреть полагается именно так, –

Прочитайте короткую надпись: «Рауль Валленберг.

Девятнадцать двенадцать – тире – вопросительный знак».

 

Это как же причудливо звезды Господь разбросал,

Как выстраивал судьбы людей, вовлеченных в войну,

Если шведский посланник венгерских евреев спасал

И бесследно растаял за это в советском плену!

 

Даже если собрали бы лучших гадалок Земли,

Непосильным для них оказался бы странный расклад:

Молодой дипломат из богатой и знатной семьи

Словно Данте, спустился в чужой и неведомый ад.

 

Он по лезвию шел, на пределе физическом жил

И ночами не спал, от чужого несчастья устав.

Он не думал о жизни и смерти – он просто спешил,

Потому что в Освенцим летел за составом состав.

 

Но когда до свободы осталось полшага всего,

И боев канонаду победный сменил фейерверк,

Оказался кусочком картона диппаспорт его,

И безликим ЗеКа оказался Рауль Валленберг.

 

…Покрывало спадает, и прошлое рвется из лент.

Справедливости нет – только памяти хрупкая ось.

Это – нам, не ему. Потому что его монумент –

Будапештское гетто, которое не взорвалось.

 

До сих пор неизвестно – тюрьма, Колыма ли, расстрел,

Только денно и нощно шевелится где-то внутри:

Как он мало прожил на земле. Как он много успел

Перед тем, как исчезнуть навеки в свои тридцать три.

___________________________________________________

 

К моменту первого прочтения этого стихотворения я был уже немного знаком с творчеством его автора и не скрывал своей к нему симпатии.

Симпатия эта возникла "стихийно" - и не только потому, что мы познакомились на "Стихире", а потому что высокая добротность языка и значимость содержания сразу же располагают к себе...Тем паче на этом мегасайте- в пучине графоманской лабуды, беспредела, необъятности, безответности и безотответственности ПОДАВДЯЮЩЕГО БОЛЬШИНСТВА.

 

И когда читаешь нечто незамысловатое, но искреннее и по-настоящему серьёзное, то впечатление сравнимо с заменой шума на музыку, с потерянностью в толпе, сменившейся встречей со старым приятелем:

 

ПРОЩАЛЬНОЕ

 

Август – и песня спета,

хоть бы еще куплет!

Сколько осталось лета?

Сколько осталось лет?

 

Их не удержишь – где там! –

рвется за нитью нить.

Будем свиданьем с летом,

эн минус первым жить.

 

Если уж неизбежна

жизни вторая треть,

будем себя надеждой

эн минус первой греть.

 

Всяких набравшись знаний,

пОд гору спуск начнем.

Грузом воспоминаний

чашу весов качнем.

 

Август - граница - вето.

Гаснет звезда, скользя.

В каждое наше Лето

дважды войти нельзя.

 

Не правда ли, прочтёшь и повеет "классикой", традиционализмом второй половины прошлого века, - мастерство без мишуры и спецэффектов, отточенность каждой строки, чуть суховатая лапидарность, но не пустопорожняя восторженная воздушность.

А при ближайшем рассмотрении - сугубо авторские черты:

 

Грузом воспоминаний

чашу весов качнём.

 

Это - Андрей Моисеев... Индивидуально. Почерково.

К этому - привязываешься душой. Это ищешь и находишь в других стихах. Это то самое, "лица необщее выражение".

 

Так много лет назад, в эпоху оттепели и поэтического бума- взлёта, мы учились находить в поэзии самобытность, различать голоса, узнавать авторов в лицо... Разумеется не о самых знаменитых речь, но авторов было много, не только 4-5 знаменитостей... Отличите на слух

Жигулина от Корнилова, Кострова от Зауриха, Соколова от Панченко, - не так -то просто... И в один прекрасный день тебя поражает приваычное уже имя... В моей ретроспективе это первое прочтение моисевского Валенберга сравнимо с " Бабьим Яром" Евтушенко, с его же "Наследниками Сталина" и много позже - с " Казнью Стеньки Разина"... Почему? Потому что это особый случай из серии "пока не требует поэта": болевые знания живут в нас отдельной жизнью - память семьи, память страны, память мира - сколько в них болевых точек! Начни говорить о любой из них - никакого дневного времени не хватит.... Но... мы привыкли, что пишутся стихотворные венки большим поэтам, стихи на смерть, стихи памяти гениев... Да, Лермонтов и Тютчев - Пушкину, Ахматова - Мандельштаму, Булгакову, Зощенко, Пастернаку... И множество других прекрасных венков... Но это всё - совсем другое... Валленберг и ПОЭЗИЯ?

...Перелопатил вчера поисковики, обнаружил одно упоминание: Геннадий Айги - поэма "Последний отъезд (Рауль Валленберг в Будапеште)". Текста найти не удалось. Прочёл массу интересных материалов, узнал о памятниках Раулю Валленбергу в разных местах мира... И вот возвращаюсь к стихотворению Андрея Моисеева... Ищу ответана самый трудный вопрос: что делает этот рифмованный текст

на заведомо выйгрышную тему - Поэзией? Какую задачу, какую ответственность взял на себя поэт Андрей Моисеев? И как с ними справился?

Может, кто и возьмётся тут "поверять алгеброй гармонию", но мне просто не до этого, потому как - не тот, по-моему случай. Если всё же и расчленять секре успеха на какие-то звенья, на составляющие, то они в моём восприятии таковы: газетное сообщении о предстоящем (скромном) мемориальном событии - личное присутствие поэта (на открытии бюста) - лирический комментарий с места события, сиюминутно мобилизующий знания, совесть, духовную энергию - всю сущность индивидуального поэтического дара. Если разносить по принятым рубрикам, то перед нами - гражданская лирика, где лирическое "я" заменено на не менее лирическое "мы", где есть экскурс в историю и элементы репортажа с места события... Но почему не назвать это талантливой журналистикой? Только ли в силу ритмической организации речи и соблюдения правил рифмовки?

Нет, не только... Хотя кто может провести чёткую границу между талантливой журналистикой и настоящей поэзией? И всё же - по отбору деталей, по их ёмкости и сжатости, по самой подаче фактов и их переплетённости с сугубо авторской речью это - ПОЭЗИЯ, причём самой высокой пробы. Если внимательно перечитать всё стихотворение, то окажется, что все оценочные суждения поэта - насквозь эмоциональны, а эмоциальные узлы - оценочно- информативны!

 

Хорошо, что Россия поставить позволила бюст,

Плохо то, что на наших просторах не видно его.

 

"Хорошо - плохо" - вроде бы оценочно, правда? А сколько боли слышится в этом "плохо"?!

 

Если шведский посланник венгерских евреев спасал

И бесследно растаял за это в советском плену!

 

Информативно? А каков эмоциональный накал?!

 

И вот так - от начала до конца. Нужны ли этому мастерству изыски, технические прибамбасы? Вопрос риторический...

 

Я читал эти стихи многим людям по телефону. Среди них были и такие, которые толком ничего не знали о Валленберге или слышали краем уха, потому как уехали из СССР аж в середине 70-х...Но я сознательно ничего не пояснял и не рассказывал, заверял типа "послушайте, а если будут вопросы, то потом..." И реакция была такой же, как у тех, знакомых с трагедийной судьбой этого человека: "Потрясающе!"

 

А теперь изменим ракурс и зададимся ещё одним вопросом: если вынести за скобки всю сообщённую нам в этом стихе информацию о трагедии, об истории, что останется? Только ли эмоциональность?

На мой взгляд, при таком эксперименте останется ОБРАЗ САМОГО АВТОРА, а его "Мы" обретёт АВТОРСКИЕ ЧЕРТЫ.

Ведь не "мы", а поэт приглашает нас на открытие бюста и без пережима пользуется повелительным наклонением:

 

Поднимите глаза. Получается чуточку вверх –

На него и смотреть полагается именно так, –

Прочитайте короткую надпись: «Рауль Валленберг.

Девятнадцать двенадцать – тире – вопросительный знак».

 

Это Поэт, а не абстрактное "мы" считает, что на Валленберга полагается смотреть снизу вверх - таков его, поэта, нравственный императив.

Это он, поэт, не столько утверждает, сколько признаётся:

 

Справедливости нет – только памяти хрупкая ось.

 

И это при полном сознании своей нравственной правоты, своего права видеть трагедию такой, какой диктует видеть её его, поэта, совесть- представление о справедливости. Вот почему "мы" здесь - не глобальное обощение, - оно распространяется на единомышленников, единосовестников и готово к приросту за счёт тех, кого такие стихи потрясают.

Но - никакого намёка на проповедь, на агитку... Поэзия.

Сегодня, когда страна лидирует в мире по количеству скинхедов, по продаже профашистской литературы, когда ясно, что Мавзолей и КПРФ - это ещё надолго, такие стихи - очаг духовного сопротивления.

 

Спасибо и низкий поклон, Андрей Моисеев.