Одно из самых сильных мест в романе Достоевского «Подросток» - это разговор старого князя Сокольского, привезенного Анной Андреевной на квартиру, с Подростком. Несчастный князь, который боится, что его отдадут в сумасшедший дом, упрашивает:

«Не давай меня никому! И не лги мне ничего… потому что неужто же меня отсюда отвезут? Послушай, этот хозяин, Ипполит, или как его, он… не доктор?

- Какой доктор?

- Это … не сумасшедший дом, вот здесь, в этой комнате?»

От этих слов старика, если вдуматься в них, веет ужасом и тоской. Вдруг уже все, что можно, совершилось, все наступило, вот здесь, в этой комнате, в этом мире, а мы и проглядели. А дальше уже ничего не будет и не наступит. Никто не отвезет нас из этой комнаты.

 

«Был зов трубы, зловещий звон металла,

Но знаменье последнего Суда

Нам ровно ничего не доказало -

По-прежнему отходят от вокзала

Согласно расписанью поезда.

 

Ларьки торгуют, бьют часы на башне,

Дождь моросит, а я домой бреду

В осенней мгле дорогою всегдашней,

Не ведая, что Суд свершился Страшный

И это всё уже в аду...» (Н. Стефанович)

 

Так будет с царством Антихриста. Все зловещие знамения Апокалипсиса будут, возможно, не так зловещи для большинства людей. Никто не ужаснется, не заметит, что он – уже в аду, что он уже продался зверю: всё будет выглядеть обыденно и тривиально. «И как было во дни Ноя, так будет и во дни Сына Человеческого: ели, пили, женились, выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и пришел потоп и погубил всех. Так же, как было и во дни Лота: ели, пили, покупали, продавали, садили, строили; но в день, в который Лот вышел из Содома, пролился с неба дождь огненный и серный и истребил всех; так будет и в тот день, когда Сын Человеческий явится». (Лк. 17:26-30)

Можно предположить даже, что с приближением конца он будет казаться людям всё более далеким, невозможным и несбыточным. Ближе к концу времен откроются перспективы бесконечного прогресса, и люди всецело отдадутся этому прогрессу, не зная, что отдаются царству антихристову, дни которого сочтены.

 

Возможно, в наступившем царстве зверя, люди, находясь «уже в аду», будут думать, что они находятся «уже в раю». И это самое страшное прельщение. «Небо на земле», «земной рай» - это высшая степень безбожия и – пошлости. Рай «вот здесь, в этой комнате», вот в этом мире, в этой жизни, как бы его не называли – коммунизмом ли, торжеством ли гуманизма пошл до невыносимости. В этом раю «едят, пьют, покупают, женятся, рожают». И так повторяется без конца. В этом нет ничего пошлого, но если это перенесено в вечность, если кроме этого уже ничего не будет – это ужасно. Такой «земной рай» есть самый последний круг ада, из которого нет исхода. Самое великое страдание когда-нибудь обязательно закончится, это – не ад, в нем хотя бы можно желать и ждать чего-то лучшего, но когда и это самое лучшее, больше чего и желать нельзя, высшее счастье и высший смысл бытия (это мы вкладываем в слово «рай») оказывается вдруг пошлым, обыденным и ужасным – это и есть настоящий ад. «Уже в раю» оборачивается уже «в аду».

И вот почему ближе к концу времен этот конец будет казаться всё более несбыточным – люди будут думать, что они уже в раю, что всё уже совершилось: рай здесь, уже наступил, и поэтому уже нечему кончаться, раз нечему наступать.

Против этого предостерегает Христос: «Тогда, если кто скажет вам: вот, здесь Христос, или там, - не верьте. Ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных. Вот, Я наперед сказал вам. Итак, если скажут вам: 'вот, [Он] в пустыне', - не выходите; 'вот, [Он] в потаенных комнатах', - не верьте; ибо, как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого». (Мф. 24:23-27).

Царство Божье не наступит в «потаенных комнатах», про него нельзя будет сказать – оно вот здесь или вот там, о нем вообще нельзя будет мыслить в пространственно-временных категориях. «Как молния» - это значит, что Царство Божье не наступит в результате имманентного развития человечество, как определенная стадия прогресса. Рай, Царствие Божье будет «на новой земле и на новом небе», там не будут есть, пить и выходить замуж, он предполагает разрыв во времени, конец времен и радикальное преображение всего сущего. Рай не может быть «в этой комнате», «на пятачке пространства», то есть он никогда не наступит в греховном мирре, который «лежит в лукавом» и сам по сути есть «комната», то есть закрыт грехом от Бога, от вечности.

«Сотни лет сугробов, лазаретов, питекантропов

Стихов, медикаментов, хлеба, зрелищ обязательных

Лечебных подземельных процедур для всех кривых-горбатых…

Вечная весна в одиночной камере» (Е. Летов)

 

«Уже рай» в «потаенных комнатах», рай, который будет бесконечным торжеством обыденности, т.е. того, что мы видим и наблюдаем постоянно, а это и сулит антихрист, который хочет замкнуть нас в себе, в нашем греховном мире – это «вечная весна в одиночной камере», это – ад, плен, вечное заключение и насмешка над смыслом.