"Убью! Зарэжу! Савс'эм зарэжу!"

По коридорам студенческого общежития бегает зверского вида горный джигит, в руках у него открытая бутылка пива. Иногда от резкого толчка содержимое бутылки выплескивается на пол, и тогда горец начинает кричать еще задорнее.

Нет! вы не подумайте, что началась очередная кавказская война, горный джигит её предводитель и требуется решительное участие "нового генерала Ермолова". Совсем наоборот! В студенческом общежитии Орлик все народы мирно дружили между собой, и межнациональные конфликты возникали только на бытовом или любовном фронтах. Так, может быть, у этого горца увели невесту или любовницу, и он хочет отомстить обидчику? Тогда зачем у него в руках бутылка? Ведь мы отлично знаем, что лучшим оружием возмездия для джигита является кинжал.

Оказывается всё гораздо проще и сложнее. Смертельная опасность надвинулась над Шурой Барзеевым, и именно его хочет "зарэзать" уроженец славного города Владикавказ, добрейший Анвар Канамётов. Чем же прогневал и рассердил Шура Барзеев этого достойного и интеллигентного человека?

Для более детального рассмотрения этого вопроса необходимо вернуться на пару дней ранее и посмотреть, чем же занимался Александр Барзеев в вечерний час в своей комнате. Да, да! Вы совершенно правы. Шура пил пиво. И не только Шура. Все обитатели его комнаты сидели за столом, пили пиво и философствовали. Больше всех философствовал Шура.

— Удивительное у меня, ребята, сегодня настроение; особенное настроение. Может оттого, что пива много. Смотрите, пьем, пьем, а оно не кончается.

— Пива действительно много, Шура, но ведь посмотрите, какое оно вкусное сегодня. Исключительное пиво!

— Нет, Леха! Тут ты совершенно не прав, пиво действительно вкусное сегодня. Но ведь оно же бутылочное пиво. А бутылочное пиво, как тебе известно, не подвергается вредному воздействию асоциальных элементов, стремящихся извлечь материальную выгоду и обогатиться за счет разбавления пива водой и содой.

— Ну да! А на производстве некому разве пиво разбавить? Все хотят незаконную денюжку получить.

Поспорили Шура с Лехой, и хотя их спор в побоище с рукоприкладством не перерос, но поспорили крепко. И в это время как раз Калиныч с двумя полными авоськами заявился.

— Привет, труженикам химической промышленности! Вы что, уже рождество отмечать начали?

Шура, еще от спора с Лехой не остывший, решил и Калинычу поперечить.

— Какое рождество, Калиныч!? Православное рождество седьмого января отмечается, я это точно знаю, у меня седьмого экзамен по органической химии.

— Так то православное! Я же не спорю! А завтра католическое. Мои все в Вильнюс уехали. С тамошними художниками будут рождественскую мессу слушать. Красивейшее здание, хочу вам сказать, костел святого Франциска в Вильнюсе…

— Ну а ты что же с ними не поехал, Калиныч?

— А у меня халтурка в эти дни намечается. А я к вам с подарками. Вот рыбка скумбрия холодного копчения, вот пивко; останкинского разлива, сам проверял.

Обрадовались ребята и к Калинычевскому пиву приступили, а Шура новый тезис выдвинул:

— Как же все-таки хорошо, товарищи, быть толерантным человеком. Ну будь я, к примеру, ортодоксом убежденным или наоборот – безбожником, пил бы я сейчас пиво в мрачном настроении, а так я благодушествую. Я пиво пью, а в душе у меня радость великая; сегодняшней ночью спаситель должен на свет появиться. И ничего, что рождество сегодня по католическому обряду, а не по православному. Ведь по большому счету бог для всех народов один, — он отхлебнул еще глоток, — а давайте знаете что сделаем? Давайте немного пивка на утро оставим, на разговенье.

Шура произвел несложные математические расчеты. Основных обитателей в комнате было четверо, плюс Калиныч-гость, следовательно, двух-трех бутылочек пива вполне должно было бы хватить на проведение утреннего сеанса интенсивной терапии.

Время на дворе ожидалось холодное. И, по причине отсутствия в комнате холодильников, рефрижераторов и других охлаждающих аппаратов, пиво было выставлено на подоконник между двумя рамами.

Но на следующее утро и Саша и остальные члены его команды были несказанно удивлены, причем удивление это носило характер огорчительный - пиво испарилось, испарилось без остатка вместе с бутылками.

"Сволочи, ах какие сволочи! - Шура бегал по комнате и матерился почем зря, - Эти сволочи бомжи украли наше драгоценное лекарство".

История о том, как нехорошие люди оставили Сашу без медицинской помощи, была в дальнейшем пересказана неоднократно, причем каждый раз она обрастала все новыми и новыми подробностями, не всегда впрочем, правдоподобными.

Шура решил отомстить! Но так как он не мог знать, кто именно из злоумышленников сыграл с ним такую веселую шутку, то он решил отомстить всем сразу. Всем, кто решил посягнуть на его, Шурину, частную собственность.

Нет, конечно, Шура Барзеев не был абсолютный профан в области Марксистско-Ленинской философии. Он прекрасно понимал, что две бутылки жигулевского пива, пусть даже свежего, охлажденного и вкусного, можно было отнести только к категории личной или общественной собственности, но решимость его от этого только усиливалась. И вот подумайте; что сделал бы обыкновенный, так сказать усредненный "мелкий буржуаз"? Естественно, он притаился бы в засаде для отлова злоумышленников и причинения им побоев средней тяжести или, наоборот, протянул бы в окошке проволоку, начиненную током высокой частоты, а потом оттащил бы трупы к ближайшей помойке. Шура поступил иначе.

Александр Н. Барзеев - студент Московского химического института, теоретик коллоидно-дисперсионных растворов и политической экономии развитого социализма взял две обыкновенные пустые евробутылки и заполнил их мочой, обыкновенной мочой своего собственного производства. Бутылки темного стекла, чтобы расцветка содержимого вполне соответствовала цвету жигулевского пива трехдневной выдержки. "Пиво" Шура выставил на окно и почти до рассвета смаковал подробности о выражениях лиц и яростных восклицаниях потенциальных злоумышленников:

— Представляете как они обрадуются нашему подарку рождественскому. Надо бы еще записочку повесить и надпись витиеватую написать, "Merry Christmas", но да ничего, бомжи народ простой, и так сгодится.

Утром всех ожидал неприятный сюрприз. Подарок находился на том же самом месте, куда его определили накануне. Все немного приуныли, но философ Шура сохранял олимпийское спокойствие.

"Ничего, ребята, не волнуйтесь; в следующую ночь приманка сработает обязательно! Рождество то еще не закончилось!"

И обитатели комнаты в веселом настроении духа отправились в институт поглощать знания в количествах абсолютно безвредных для их драгоценного здоровья.

Однако ближе к обеду в комнату случайно забрел горный человек Анвар и решил отведать пивка холодненького из Шуриных запасов. Первый глоток его озадачил; он хотел было сделать второй, но тут алкоголь перебродившей Барзеевской мочи начал свое коварное действие...

А Шура Барзеев при всех разговорах о его коварном подарке Анвару Канаметову начинал громко смеяться:

— Да вы что, ребята, какая моча? Отличное пиво останкинского разлива. Это просто канаметовская мусульманская душа обиделась. Не приняла она католического подарка.