….Громко лязгнули сцепы вагонов, состав нервно вздрогнул и, стоящий рядом столб, медленно и как-то неуверенно поплыл назад. За ним, набирая скорость, двинулись деревья, кусты, палисадничек с низким, обломанным парапетом, будка стрелочника…

Люди, сидящие на открытой всем ветрам вагонной платформе, зашевелились и облегченно вздохнули. Наконец-то! Уже три дня их платформа простояла в тупике. Женщины прижимали к себе детей, пряча их от ветра в полы пальто. Группа подростков сидела у самого края и оживленно что-то обсуждала. На натянутых веревках полоскалось белье: рваные рубахи, халаты, наволочки… Они служили пеленками двухмесячному Олежке, который безмятежно спал на руках матери, двадцатилетней Марии.

Дед Пахом сидел на толстой чурке, заменяющей ему стул, и задумчиво помешивал угли. На голове у деда была надета старая шапка-ушанка, а на шее повязан шерстяной женский платок. Периодически деда одолевали приступы сильного кашля. Левой руки у деда Пахома не было и рукав рубахи был заправлен за пояс брюк. Но и одной правой дед научился управляться заправски. Мог даже дрова рубить.

Часто по вечерам вся честная компания собиралась у костерка, за которым дед по собственной инициативе следил сам, и слушала дедовы байки. Память у деда Пахома была отменная и ему было что порассказать…

На одной из остановок им удалось добыть толстый лист железа. Теперь на нем разложен костерок. Можно кипяточку попить, погреться. Ближе всех к костру сидела 14-летняя Тома. Она куталась в шерстяную шаль. Скорее бы высохла пеленка, которую она прижимала к тощему тельцу. Пеленки сохли на ветру, но все равно были сырыми и холодными, поэтому приходилось досушивать их на груди. Женщины по очереди подсушивали пеленки для младенца…

На последней стоянке они набрали в каком-то заброшенном саду веточки плодовых деревьев и бросали их в кипяток. Получался очень вкусный, душистый напиток. Вот и сейчас в закипающем чайнике заваривались веточки малины и смородины. Запах постепенно становился все гуще и ощутимее.

К костерку стали подтягиваться пассажиры с кружками в руках.

- Эх, знатный чаек у нас сегодня будет! – воскликнула Наденька, девочка с золотыми кудряшками и обсыпанным веснушками лицом.

- Эт точно! Посмотрите, что я сегодня выменяла! – и красавица Ольга, рядом с которой сидело двое деток-погодков, пяти и шести лет, выложила кулек пряников и буханку хлеба. - Ну зачем мне золотые сережки? Их не съешь, а тут такое добро! Угощайтесь!

- Тетя Мусенька, пеленочка сухая.- Тома достала высохшую пеленку и свернув ее, подала Мусе. А та сразу спрятала пеленку за пазуху.

- Спасибо тебе, родная… Я сама буду сушить пеленки.

- Нет, мне не трудно, У нас ведь теперь костерок есть! Согреюсь, не замерзну! – Тома взяла кружку с кипятком и с наслаждением маленькими глотками стала прихлебывать напиток.

Галя сидела возле каких-то ящиков, укрытая клеенкой в цветочек, и укачивала на руках трехлетнюю Жанночку. Она никак не отреагировала на движение состава. Глядя прямо перед собой она думала горькую думу. Куда же они едут? Кто их там ждет? Они ведь оставили всё: квартиру, мебель, посуду…друзей…Галина никак не могла вспомнить, закрыла ли она сарай на ключ. Ведь там было много добра: лопаты, грабли, запас дров на зиму и даже почти новый велосипед. А еще она все вспоминала, выключила ли она свет в квартире…

Холодало, и с неба посыпались первые в этом году снежинки.

Когда же они приедут на место?

Стемнело… Состав, мерно покачиваясь на стыках, на ощупь пробирался по полю. Колеса выстукивали: «Война, война, война…»

Был октябрь 1941 года…Поезд шел на Восток…