- Страховой медицинский полис гарантирует Вам бесплатное лечение,- иронично произносит Татьяна, отшвыривая в сторону плотный лист бумаги с ГОС знаками,- да уж, нечего сказать – бесплатное.

- Ну, и что мы будем делать? – спрашивает она, повернувшись к маленькой двухлетней девочке. Девочка понимающе смотрит на маму и молча улыбается.

Татьяна садится рядом и ласково гладит дочку по голове.

- Эх, Зайчонок – за что нам такие напасти?

- Ну и чего горюем, – бодро спросила соседка по больничной палате, занося на руках своего ребенка. Аккуратно кладет его на кровать, подсучив с боков одеяло, чтобы не упал. Затем обессиленная «падает» на стул.

- Ух, ну и тяжелая же ты уже стала. Так, что тут у нас случилось?

Татьяна тяжело вздохнула.

- Знаешь, Мариш, нам вызов на следующий курс не дают.

- Как не дают?

- Да вот так.

- И чем это объясняют?

- Да ничем.

- А деньги давала?

- Давала.

- А, извиняюсь за наглость, сколько?

- Две тысячи.

- А кто вас ведет?

- Да зав. отделением Травкина.

- Уууу, милая, не повезло вам. Для нее это не деньги. Надо больше, хотя бы тысяч пять. Сама понимаешь – Москва – Российская больница – желающих сюда попасть очень много.

- Но у нас нет столько, - Татьяна еле сдерживает слезы.

- Должна тебя разочаровать, но их это не волнует. Наши детки – это наши бедки. А что касается денег, то мы для них лакомый кусочек. Правда, Зоя?

Зоя, внимательно слушавшая разговор, улыбнулась тете Марине.

Татьяна встала и подошла к окну. Крупные снежинки не спеша, кружатся в загадочном танце и покрывают землю белым пухом. И им совершенно нет никакого дела до людей и их проблем.

Горькая слеза быстро скользит по щеке и на мгновение, зависнув на подбородке, падает на подоконник, за ней устремляется вторая, третья….

Татьяна плачет тихо и безмолвно. Чтобы ее маленькая девочка ни о чем не догадывалась.

- Мама…

Женщина быстрым движением смахивает слезы и поворачивается.

- Да, малыш? Ты что-то хочешь?

- Мама - Машу – девочка тянется из-за всех сил, пытаясь достать тряпичную куклу, но не удерживает равновесие и заваливается на бок.

Татьяна поднимает дочурку, усаживая ее поудобнее, и патается выпрямить перекрещенные ножки.

- Вот, Зайченок, смотри, у Маши ножки лежат прямо и свободно. Давай и мы попробуем?

Зоя кивает головой и улыбается.

 

- Мария Семеновна можно?

- Да, да входите. Вы что-то хотели?

- Вот, возьмите – Татьяна, неуверенной рукой протягивает последние три тысячи рублей и ложит их на стол, - это Вам возьмите.

- …?

- Пожалуйста, дайте нам вызов на следующий курс лечения, Вы же сами видите, что девочка не безнадежная. У нее полностью сохранен интеллект, ручки уже хорошо работают, вот только спинка не держит, и ножки … - женщина сглатывает подкативший к горлу ком – пожалуйста, мы очень нуждаемся в этом лечении.

Заведующая реабилитационным отделением вздыхает. Затем медленным движением убирает деньги в ящик своего стола.

- Ну…, даже не знаю, позвоните мне в апреле, вполне возможно, я что-то смогу для вас сделать.

 

 

Стук колес действует усыпляюще.

Татьяна сидит и невидящим взглядом смотрит в окно вагона. Желудок жалобно скворчит, в надежде получить что-нибудь на ужин. Оторвавшись от окна, грызет сухарик запивая не сладким чаем.

- Ничего не умру, завтра к вечеру будем уже дома. А ты молчи и не возмущайся, - говорит она своему желудку – ничего с тобой не случится, посидишь немного на диете. И вообще голодание, говорят, полезно для здоровья.

Допив чай, женщина ложится на вагонную полку рядом с дочкой.

- Господи, прошу, все отдам, лишь бы она выздоровела.

Мирное посапывание девочки успокаивает.

Ночь уже вовсю царила на земле. В вагоне давно приглушили свет. Татьяна крепко спит и счастливо улыбается во сне.

 

Она стоит на краю огромного ромашкового поля. Ярко светит солнце, небо чистое ни облачка. Девочка звонко смеется и кружится в танце посреди поля. Голубые глаза цвета неба, широко распахнуты и светятся радостью.

- Мама, мамочка – смотри – я умею летать.

Зоя расставляет руки, словно крылья и бежит навстречу матери.

Сладкий сон. Заветная мечта.