Жизнь- это набор банальностей,

можно сказать, банальных случайностей:

встреча с девушкой, расставание,

смерть, рождение, образование

 

Случайная подтасовка слов, телодвижений и набора хромосом – и вот вам человек, во всей его красе. У него много отверстий, выпуклостей и впадин для разных целей. Но есть две впадины, заполненные глазными яблоками, через которые он может познавать окружающий его мир.

Но сейчас в них горят только маяки ложных желаний. Свет их ярко блестит в темноте. Словно сирены, зазывают они неопытных горе-мореплавателей. Они со счастливой улыбкой идут прямиком на рифы, прямиком в пасть пагубных желаний, которые блеском немыслимых недоступных сокровищ затягивают в крепкие сети порока и увлекают на дно.

 

Удивленно поглядывая на себя со стороны, я заметил, как некто внутри меня танцует с прекрасной женщиной, имя которой Грех и Искушение. Именно ее глаза светились ложными желаниями. Я помнил все ступени по пути вниз на дно. А там тепло потрескивал камин, и она – дочь кобры – уютно согревала свой милый хвостик пледом.

Одной рукой она держала цепочку, что соединяла ошейник на моей шее с ней, а другой наручники. А еще там легкой дымкой витал дух вакханалий. Некто в моем теле, не обращая ни малейшего внимания на мои усилия не пасть так глубоко, позволял затягивать себя в сети пленительных глаз. Ведь всем известно, что змея в начале убивает свою жертву глазами, а потом ядом.

Я уже чувствовал из темноты ее губы и вкус кровавого поцелуя смерти. Я чувствовал, как ее раздвоенный лживый язык щекотал мне нервы, кожу и мои влажные губы, которые раскрылись ей на встречу. Потрескивал камин, плед валялся на полу возле ложи, на которой возлежали мы. Все сказочные сны ничто, тлен и бледная тень той мистерии, той невиданной оргии, что творилась там, на дне падения. Она лежала, распятая на кровати, прикованная к ней, лишь только хвост страстно обвивал мой стан, в пароксизме страсти готовый сломать мне хребет. Ее холод передался мне, и я ледяными пальцами гладил то нежно, то страстно ее чешую, невообразимо играющую оттенками пламени, в котором я только начинал сгорать. Ее капюшон волос распустился на подушке: кобра готова была к укусу. Напрасно я пытался своими зубами вырвать ее источник яда. Да и ни к чему. Яд в малых дозах дарит бессмертие. И я укусил ее, даря ей свое бессмертие. Потом еще и еще, сплетаясь, преплетаясь и свивая наши хвосты в один клубок двух тел, шуршащих друг о друга.

Скульптурные композиции сменяли одна другую: то мы образовывали кольца и узлы, где не ясно было кто сверху, а кто снизу, кто распят, а кто в ошейнике; то мы застывали, выгнув свои тела на встречу истинным желаниям, сбросив ложные в огонь камина. Так змеи меняют кожу, которая потом лоскутами висит на колючках пустыни. Но видать еще нескоро я увижу на колючках своей родины ее ложные желания. Пока они застилают ее глаза, отражаясь в моей душе бесконечностью попыток падения и бесконечностью попыток взлетов сознания, от которых наше ложе тряслось и подпевало нам пружинами в такт.

29.02.2000