Н И Н А

 

 

Нина сидела на диване и по третьему разу рассматривала, вырезанные из газеты «Из рук в руки», объявления о приеме на работу. Лохмотья от самой газеты валялись по всей комнате, создавая атмосферу творческого беспорядка. На столике стоял стакан с недопитым кофе, рядом валялся недогрызенный сухарь, банановая шкурка дополняла картину. Нина зевнула и зашарила ногой в поисках сбежавшего тапка. Хотелось пива, но для этого надо было идти к автобусной остановке, а сил после вчерашнего совершенно не было. Затрещал мобильник.

- Нинк, ну ты чего к телефону не подходишь? Я звоню- звоню, спишь что ли?

- Какое спишь, меня мать в семь будит каждый день. Как идет в свой долбанный сад, так будит. Я ей говорю, отвяжись, а она сует мне газету и требует, чтобы я варианты работы искала.

- И чего? Ищешь?

- Приходится. Иначе на пиво не оставит. Вечером объясняю, что везде звонила, не подошло.

- Слушай, моей соседке нянька нужна. Пойдешь?

- С детьми? Чокнулась подруга? Это по мамашиной части, скажу ей, пусть после работы, или вместо, если платить будут хорошо. Ладно, закругляйся. Перезвоню по-городскому, а то здесь денег мало осталось. Мне Илья должен звонить, он по-городскому не любит.

Нина выключает телефон и, яростно переворошив газеты, находит тапок. Она на ходу вдевает в него ногу и бредет к окну. Несколько минут она смотрит на искореженный двор, с брошенным в прошлом году уже проржавевшим бульдозером, со сваленными кучей столбами и наполовину рухнувшим забором. А ведь когда-то здесь зеленела маленькая рощица, где так уютно можно было посидеть и выпить пива.

Вспомнив о пиве, Нина в прихожей натягивает прямо на халат материнский плащ, и, как была в тапочках, спускается на улицу.

Палатка за углом, с зажатой в кулаке тридцаткой она подходит к небольшой очереди жаждущих утренней опохмелки, и становится в хвост. Нина брезгливо рассматривает толпящихся у ларька опустившихся людей и в очередной раз мысленно вступает в диалог с матерью, которая боится, что Нинка сопьется. Тут ее окликает знакомый голос.

- Ниночка, здравствуй, как мама?

Это Фарида. Мать долго сидела с ее ребенком, сейчас родился второй и Фарида сама сидит дома. Она останавливается около Нины и опускает две тяжеленные сумки на асфальт. Видно до смерти рада небольшой передышке. Нина уже получила две заветные бутылки и тоскливо озирается в надежде побыстрее ускользнуть. Но от Фариды сбежать трудно. И вот уже полилась мягкая южная речь, бесконечная, как осенний дождь.

Нине начинают перечисляться достоинства второго ребенка и недостатки первого. Оно и понятно. Молодая семья, ввинтившаяся в Москву, должна укрепиться, укорениться, а для этого нужны деньги, а значит работа, работа…. Поэтому первый ребенок почти чужой, на чужих руках выросший и не любимый ни отцом, который о нем и вспоминает то с трудом, ни матерью, перебинтовавшей после родов себе грудь, чтобы молоко не досаждало. Зато второй - желанный, квартира уже в коврах, и в хрустале; телевизор – Самсунг; машина-шестерка, весь аул завидует, теперь можно и дома сидеть, муж стал бизнесменом, владеет двумя палатками…

Все это обрушивается на Нину, переминающуюся голыми мерзнущими ногами. И уже Фарида цепко осматривает Нину с головы до ног, соображая, сколько же лет может быть этой потасканной красотке. Помнит, что ровесницы. Ей тридцать три, Нина старше на год. С матерью Нинки все это не раз обсуждалось. Надо же, утром не на работе, значит, до сих пор баклуши бьет, с местными пьянчужками трется. Помнится училась, то ли с третьего курса ушла, то ли с четвертого… Потом вроде замуж выходила, не вышла, а мать все оправдывает, слабенькая, на хорошую работу не берут, везде по блату, а у них какой блат… а на простую Ниночка не пойдет, устает дескать. Какое устает, если только пива перепьет, а так крепкая с виду. Так мать ее и тянет, в саду две смены, потом по домам бегает, сидит с детьми, а сама ведь историк по образованию, так интересно все рассказывает, Фарида и сама слушала, развесив уши, когда Нинкина мать с ее ребенком сидела.

- Так как мама? Я слышала, у нее инсульт был? Ходит сейчас? Мне соседка рассказывала, что она так и не вылежалась, на работу вышла. Смотри Нинка, инсульт по первому разу еще ничего, а второй - как разобьет, люди годами лежат.

- Нормально мама, - Нина попыталась вспомнить, о каком инсульте Фарида ей твердит, ничего же не было, сама вот она болела, это да, даже в больнице лежала, а мать, нет, не помнит.

Она изобразила улыбку и побежала к подъезду, под внимательным взглядом Фариды. Дома она устало плюхнулась на диван, и, зажмурившись от удовольствия, представила, как горьковатая струя заструится сейчас по пересохшему организму…

Запрокинув голову, и, почти не глотая, она начала переливать в себя пиво, но вдруг почувствовала, что какой-то маленький острый предмет выскочил из бутылки и направляется в ее горло. Она машинально провела пальцем по краям, но сколов не обнаружила, а жидкость продолжала литься.

Нина закашлялась и даже вскочила, задыхаясь; ее грудь напрягается в последнем крике, но крик беззвучен. Перед ней возникают черные стены, она карабкается по ним из последних сил, и вот уже стены превращаются в крутой склон, и впереди виднеется тропинка, освещенная заревом. Кажется, что горит сама земля, но ей нужно, очень нужно пройти через этот очищающий огонь, чтобы познать ту великую тайну, которая мучит каждого живущего, заставляя его в бессонные ночи напрягаться в желании и надежде все, наконец, понять. Кто он, зачем живет, зачем страдает…Ее маленькая, бесполезная, почти погубленная душа начинает расти, распрямляясь, и вот уже она, защищая тело, гордо идет по опаленной тропинке в неведомое, но такое прекрасное будущее. Она идет вначале медленно, потом в нетерпении бежит. «Бедная мама, теперь она отдохнет», - проносится в мозгу, и она чувствует, что совершенно счастлива.

Через несколько минут все кончено. Она лежит на полу посиневшая с перекошенным лицом, в луже пролитого пива, которую постепенно впитывают в себя разбросанные обрезки газеты.

А в это время мать, отпросившись на час с работы, стояла в банке у окошка, где выдают кредиты и пыталась объяснить хмурой заведующей, что ей очень нужны деньги на лечение дочери. Но денег почему-то не давали, хотя даже в троллейбусе по дороге на работу она не раз слышала соблазнительную рекламу об условиях кредита. Матери казалось, что она плохо объясняет, и она на разные лады все твердила, что должна вылечить дочку и тогда та пойдет работать, а то им на одну зарплату никак не прожить. «Все очень подорожало, - безнадежно повторяла она, вызывая раздражение заведующей. Так и не поняв, почему ей отказали, она вдруг решила забежать домой, подчиняясь неясному предчувствию…

Вызванная соседями милиция отправила Нину в морг, а бесчувственную мать в больницу. Через неделю, к матери, лежащей уже не в реанимации, а в обычной палате, пришел следователь и начал выяснять, не занималась ли Нина незаконной торговлей бриллиантами, и не угрожал ли ей кто-нибудь.

Мать расплакалась и принялась что-то невнятно объяснять. Пришлось вызвать врача-логопеда, которая все и растолковала. Ниночка дороже бус из поддельной бирюзы никогда ничего не имела, жили за счет материнских заработков, а ведь каким талантливым ребенком была, какое будущее ей пророчили… Пыталась же работать, но время-то какое, то обманут, то фирма окажется фальшивой, то проработает полгода и ничего не заплатят…, а потом она сказала, что вообще больше никуда не пойдет…

Следователь недавно похоронил мать, и вид больной, беспомощной старухи, обреченной вести полуголодную жизнь, заставил его принять непростое решение. Дело «за отсутствием состава преступления» закрыть, вернее, перевести его в «смерть по неосторожности», а бриллиант в 3 карата, найденный в горле у девушки, отдать матери. Пиво было левое, наверное, при разливе бандюки и обронили. «Пишите заявление о выдаче вещьдоков», - он обреченно оглядел бездвижимое тело и подумал, что мало ему собственных старух, двух старых материнских сестер, которых опекает, нет, опять на свою голову надо ему ввязаться в очередную авантюру. Теперь ему предстояло загнать камень и обеспечить старухе нормальный уход. Он посмотрел в окно на серенькое небо и еще раз внушительно сказал себе, что всех бандитов не пересажаешь и всем несчастным не поможешь, но потом решил, что он все-таки постарается.

 

 

 

 

 

 

знаков 8031 Виктория Л. Жукова