Море, еще не прощай!

Пляжный коврик за лето совсем выгорел. Волосы – ну типичная блондинка. Ноги во французском загаре. В душе - Лолита, на деле – в теле. И в возрасте. Лежу, жарюсь, жду бабьего лета. Когда оно наступит – узнаю. А пока – бабья весна. И, как всегда весной – не поймешь, чего хочется.

Нет, вру. Хочется шашлыков и… любви.

Однажды такой же вот осенней весной шли на пикник в Лиманчик. Пешедралом. С ведром мяса, шампурами, вином.

И я - влюбилась. В невысокого, слегка картавящего блондина. С зелеными, как водится, глазами. Ну, мой это тип! Прекрасный, как Аполлон, умный, как Сократ, проницательный, как Юнг. Шутил, смеялся, пел… А у меня кусок в голо не лез. Мечта о том, чтобы поесть шашлыков, была под угрозой.

Подружка Машка отозвала в сторону:

- Трескай мясо, дура! Сашка наш – просто умный мальчик. И ты здесь ни при чем!

- Старая?

- Нет. Глупая.

Не обиделась, набрала тарелку мяса с луком. Просто сидела, просто любовалась. Без романа, без надежды, но с любовью. И в амбре.

Потом разбежались, разошлись. Разъехались.

И вот снова бабья весна. Через год.

Сворачиваю выгоревший пляжный коврик. Блондинку – в пучок. Ничего не забыла?

…И на второй сотне шагов – спотыкаюсь. Он. Сам. Сашка!!! И не один. И – целуются!!! В губы.

- Сережка, как я тебя долго ждал!

- Саш, не поверишь, но еле-еле из столицы вырвался. Вернусь я, пожалуй, домой. Я без тебя там загибаюсь!

…Пряча лицо ковыляю мимо. Молюсь в душе: «Пусть он меня не узнает!». И думаю: «Мудрая Машка! Я здесь действительно ни при чем!»

Все! Любви больше не хочется. Пусть она будет у Сашки с его Сергеем.

Хочется просто шашлыков. И к черту – Лолиту!

 

 

Как пах его пах!

Сегодня я совершенно отчетливо поняла, почему мне так нравится осень. И почему в осень очень думается про любовь. Запахи! Дожди смывают тяжелую пыль, обильный пот и летнюю мочу пивных городских углов, освобождая пространство для иного. И иное впитывается в головы…

…Раннеутренний парк. Вся спешу в работу, в еще одну буднюю массу часов. Внутренне готова к сражениям. Наполеон в короткой юбке перед Аустерлицем. В голове уже планы: Машке на вчерашнее язвительное замечание сегодня отвечу так, Сергею Иванычу – не забыть про отчет, маме позвонить: как она, Игорьку-водителю дать понять, что глазки строила случайно, видов не имею… И – БУМ! Его запах. Как вкопанная – я уже у можжевелового куста. Боже! Так пах мой первый любимый! Так пах он везде. Так пах его пах, его волосы, его грудь. Даже губы.

Забезумела в миг. Мы влюбились друг в друга в пятнадцать школьных выпускных. Кто кого соблазнил впервые – забыла. Впрочем, тогда, по совдеповскому воспитанию, только и могли себе позволить, что вдыхать друг-друга. Ловить носом в классе, в коридорах школы, на спортплощадке.

Я сходила с ума. Его пот дыбил все волосики у меня на теле. Мой девчачий запах зажигал его глаза. Нас колотило от запахов.

Невысокий, крепко сбитый. Красивое накачанное тело. Голубые, до прозрачности, глаза. Полные губы в вечной улыбке. И тонкая-тонкая, будто изнеженная кожа. Прозрачная. С венками, жилками, бугорками. И он светился золотым -

Можжевеловый куст, спасибо!

А потом я встретила его после его армии. Он был все так же скромен. И легкий намек на можжевеловый запах оставался.

Он предлагал за муж. Но я – до сих пор одна.

И я подумала: нам так дороги наши воспоминания, что разрушать их даже с тем, о ком вспоминаешь – совсем не хочется. Иначе свежесть, дрожь, схождение с ума – все пропадет. В этой любви не должно быть быта.

Но, Боже! Как пах его пах!

 

 

Почему не равноночие?

Посвящается Людке Ш.

 

Бухгалтерское наблюдение:

23-го сентября в мире наступила астрологическая осень.

 

…Пустое никто. Тишина после лета. И как теперь жить? Кажется – уже никак. Осеннее ожидание телефонных звонков, горький кофе на балконе, заблудившиеся горожане…

Нет-нет-нет! Прочь! Прочь в горы!

…Хмурое воскресенье. Дорога на Тхаб. Дождь. Дрожь. Всем телом. Впрочем, от тела – глаза и ноздри. Остальное – скончалось. На первом большаке, на втором перекрестье. За ненадобностью. Под ноги прячутся те, что казались громадами снизу. Не горы, - так, горки Михайловского перевала. Меня и Тхаб оттуда, с тысяч дорог и тропинок – не видать. Только слышать:

- М-и-и-р! – кричу.

А эхо:

- Ир-ир-ир…

- Это я!

- Я-я-я…

- Спа-си-бо!

- Бог-бог-бог…

Холила летом – тело. Выводила его на море. Жарила, парила, красила солнцем. Влезла на Тхаб, а тела – нет. Душа одна. И мир. Это я. Спасибо.

…Облаками под ногами - просветленная, горной сыростью - сопливая, горстью ежевики – сытая, спускаюсь с подругой вниз. Машина – зверь. Спеша выруливаем на Новороссийск.

Не сразу поняли: этот гаишный красавчик тормозит именно нас.

- Людка, за что?

- Хрен пойми… Щас узнаю.

- Вы нарушили правила… - и дальше «бла-бла-бла».

Ну сейчас мы тебе устроим! Адреналин любви – в крови. Не сговариваясь, вываливаем загорелую красоту в мини-шортах из салона с «Умой Турман» на встречу выпадающим из орбит глазам лейтенанта:

- Зачем вам это, лейтенант? Кругом осень и любовь, лейтенант! Право, забудьте!

И снова в машину. И на первой, с места влёт – домой. Под ведьмачий, подаренный Хабом, - хохот.

Да, мы пропустили все звонки телефона. А горький кофе замерз на балконе. Но мы тащим в любимый город новую мудрость: «осень» равняется «любовь». Горожане, заблудитесь в любви!