Весь вечер за окнами бесился ветер, будто просился в дом. Он не щадя, разбивал о стекла упругие струи дождя, те оставались на них бессильными каплями и медленно скатывались вниз. Ветер ревел, выл, гнал куда-то серые послушные тучи, а они не сопротивлялись и поливали землю, словно из огромного решета, талым снегом. Ничего не хотелось делать, а хотелось просто стоять у окна и слушать безумную песню ветра, да смотреть на дождь. Больше ничего.

Для нее действительно сейчас больше ничего не существовало, только дождь, только ветер, да порванные крылья за спиной. Конечно, она больше уже не взлетит. На что надеяться? Последний бой – на то он и есть последний, что после уже ничего не будет. Надо уметь проигрывать, надо уметь запирать боль, чтобы она не убила тебя, надо как-то жить дальше…. А жить дальше без крыльев она не могла. Поэтому она не сидела в теплой и сухой комнате родного дома, а стояла на балконе восьмого этажа, подставляя лицо зовущему ветру и звонкому дождю. Обрывки крыл трепетали. Как же хотелось вновь расправить их и подняться высоко-высоко, к самым облакам, туда, где она чувствовала себя абсолютно свободной, свободной от этого серого мира, который постоянно что-то требует, свободной от всех правил и запретов, свободной от себя самой. Она закрыла глаза и представила, как ветер подхватывает легкое тело и уносит ввысь…. Я лечу, лечу, лечу…. Слезы смешались с дождем, но ей было уже все равно.

 

Странно, скажете вы, откуда у обычной девушки, проживающей в двадцать первом веке крылья, и почему она стоит одна на балконе, не боясь ни резкого холода, принесенного ветром, ни слепого дождя, немилосердно пронзающего ее нагое тело. Я скажу вам, почему. А лучше расспросите ее саму, прислушайтесь к тихому шепоту, быть может, тогда вы узнаете часть истории.

 

"Это совсем не больно, когда прорезаются крылья. Сначала я сама не верила…. На спине, где-то около лопаток, начинает появляться под кожей нечто, похожее на старые, загрубевшие шрамы, потом шрамы раскрываются, окутываются белым пушком, а через пару дней – вот они, маленькие, еще не оперившиеся крылышки, как у цыпленка. Смешно и немного щекотно. Их совсем не заметно под одеждой, хорошо, что сейчас поздняя осень и человечество рядится в теплые дутые куртки, да в драповые и кожаные плащи. А еще через неделю я заметила, что они остановили свой рост. Я стояла в ванной перед зеркалом, пытаясь увидеть бОльшую часть своего отражения и расправить Их, но стены были слишком близко, поэтому я перебралась в свою комнату. Было уже поздно, в доме все спали, и я не стала включать яркий свет в моей обители, ограничилась небольшой лампой на письменном столе. И, наконец, я увидела Их. В сумраке они казались темными, даже черными, но что-то мелькало между перьев, будто маленькие звездочки, блуждающие искорки то ли света, то ли тьмы. Перья были мягкими на ощупь, пушистыми. Первый взмах новорожденными крылами, к сожалению, был трагичен. На соседнем столе я задела груду дисков, и они с грохотом полетели на пол, с телевизора посыпались газеты, прошелестела листами записная книжка, на полке покачнулась хрустальная ваза, поколебалась немного, но осталась на месте. Я думала, что перебудила весь дом. Накинув на плечи халат, я бросилась собирать раскиданные и, увы, некоторые поломанные вещи, такие как коробочки от компакт-дисков. Мои родственники спали крепко.

За окном бушевал ветер. Безумная мысль ворвалась внезапно. Открыв балконную дверь, я вышла наружу и тут же была почти ослеплена очередным резким порывом, но мои крылья ожили, затрепетали. Ветер бил в них, как в тугие паруса, наполняя силой, будто звал. И я не выдержала, подпрыгнула… и вот он – полет. Ветер закружил, перевернул, понес куда-то с ужасающей быстротой, так что я потеряла всякую ориентацию. Сильнее захлопали крылья. Кое-как я смогла разобраться, где небо, а где земля. Хотелось кричать, хотелось плакать, хотелось петь! Но ветер не давал вымолвить и слова, все дальше и дальше относя куда-то в сторону. Ну, нет, погоди! Я взмахнула крыльями и помчалась навстречу, а он словно испугался, стал затихать и уже не мешал свободно лететь вперед, а наоборот, обошел сзади и помог добраться до родного балкона. Я помахала ему рукой и скрылась за дверью.

А ночью мне приснился странный сон. Чей-то голос, кажущийся родным и знакомым говорил о природе моих крыл, говорил, почему они вдруг появились у меня, почему я могу летать, хотя многие крылатые не могут или не хотят. Сейчас я не помню всех его ответов, сейчас мне все равно, да и не важно это уже. А еще голос учил меня летать. Мне снилось небо – голубое и прозрачное или темное, звездное и все время кто-то невидимый был со мною рядом, руководил и направлял. А я летала. Наяву, повторяя уроки по вечерам, я упивалась ветром, ставшим мне другом, я целовала небо и ласкала его ладонями, казалось, еще чуть-чуть и я достану до звезд. Переполняясь счастьем, я возвращалась в свою квартиру на восьмом этаже, чтобы отдохнуть и во сне вновь учиться и учиться.

Я никогда не видела своего учителя, лишь слышала голос, помогавший мне. И однажды он сказал, что передал мне все знания, которые только мог, но прежде чем свободно пользовать свои крылья и встретить таких же, как я, он задал вопрос. Странным мне казался он тогда, а теперь я понимаю, что не подумала как следует прежде, чем ответить. Голос стал серьезным и сосредоточенным:

- Тебе нужны крылья? – спросил он.

- Да, – тут же воскликнула я.

- Тогда тебе нужно пройти Испытание. Тебе нужно сразиться со своим страхом, если ты победишь – останешься жива, если нет – страх займет твое место. Согласна ли ты?

- Да.

- Хорошо. Я долго искал, чего же ты боишься – ни высота, ни замкнутые, ни открытые пространства, ни насекомые или какие-либо животные, ни болезни, ни разлука, ни одиночество, ни даже смерть не пугают тебя. Так что же? А потом я внезапно понял: иногда, ты сама этого не понимаешь, но ты боишься себя, боишься показать другим, что тебе страшно, одиноко, больно. Так ли это?

Я кивнула. Конечно же, он был прав, прав, как всегда.

- Я не знаю, - продолжал мой учитель, - что тебя ждет, скажу лишь, что Испытание начнется на двадцать первую ночь после этого разговора. А пока – тренируйся. Прощай.

В недоумении и с головной болью проснулась я. Что за Испытание ждет меня? Стояло солнечное воскресное утро, целый день был свободен впереди. Учеба меня пока не угнетала, ведь до сессии было еще далеко, поэтому вместо выполнения курсовой работы, я отправилась на дачу. Учитель сказал тренироваться. Дачный сезон уже прошел, урожай собран, значит, в окружении небольших домиков я буду одна, и никто мне не помешает летать при свете дня. Крылья были сильными и легко несли меня вдоль кромки леса. Увядала золотая осень. Листья светились на фоне голубого неба, как-то особенно красиво пели поздние птицы, ветерок теребил кроны деревьев, шаловливо, по кусочкам, срывая с них праздничное одеяние, и я порой помогала ему. Мои полеты были все продолжительнее, тело и крылья привыкли находиться в небе, иногда их было так сложно опустить на землю. Интересно, что бы сказали люди, увидев летающего человека? Нет, конечно, я не стала этого проверять, даже мои друзья оставались в неведении. И порой мне их было жаль.

Но все же больше я любила летать по ночам, без боязни быть увиденной, и смотреть на город с горящими огнями или подниматься высоко-высоко, как только хватит сил и смотреть на звезды.

Слишком быстро прошел двадцать один день. И настала ночь. Отчего-то сегодня меня потянуло на крышу соседнего девятиэтажного дома. Сумрак был тих и безмолвен, нежно мерцали звезды, едва народившийся месяц упирался своими рожками в облако. Внизу по дорогам мчались машины, разнося неприятный запах выхлопных труб, где-то кричали и пели, видимо, праздновали, порой начинали лаять собаки, но тут же успокаивались. А я слушала эти городские звуки, не думая ни о чем, забыв, зачем я здесь, чего жду. Но ждать пришлось недолго. Чей-то силуэт загородил молодой месяц и часть звездного неба. Распахнув огромные крылья, он балансировал на самом краю крыши, разглядывая меня, словно оценивая.

- Кто ты? – решилась я на вопрос.

- А ты как думаешь? – знакомый голос вновь говорил со мной, и сердце радостно сжалось – наставник пришел поддержать меня.

- Учитель… - я сделал шаг вперед, но незнакомец движением руки приказал остановиться.

- Ответ не верен! Не я учила тебя, а ты сама, свой голос ты слышала во сне, пусть немного измененный, но свой. Я не понимаю, почему тебе были дарованы крылья, когда они уже есть у меня, а двоих крылатых этот мир выдержать не сможет. И что ты нам прикажешь делать? – силуэт сделал несколько шагов, позволяя свету луны показать свое лицо. Я застыла с широко раскрытыми глазами. Мое лицо, моя ухмылка красовалась на нем, мои волосы рассыпались по чужим плечам, мои крылья развивались у нее за спиной: точно такие же, с блестящими искорками.

- Кто ты? – чуть слышно прошелестел мой шепот.

- Я – это ты, а ты – это я. Что ж тут странного? Неужели ты не слышала о других мирах, похожих на ваш, но все же иных, там те же люди ходят по земле и занимаются теми же делами, и лишь иногда рождаются способные к полету, потому что их ведет за собою мечта, и они обрастают крыльями. Они вдобавок могут путешествовать по мирам, даже задерживаться на несколько минут в междумирии. Так уж случилось, что и твой и мой мир произвел на свет неисправимых мечтателей, но я получила свои крылья первой! Поэтому остаться здесь должна я! А ты должна умереть, потому что из множества наших с тобой проявлений в различных мирах крылатым должно быть лишь одно, что не противоречит Законам.

- Каким Законам? Я их не знаю.

- Что, тем не менее, не избавляет тебя от их исполнения.

- Мы должны сражаться?

- Да. Или ты можешь прыгнуть с крыши добровольно, не дожидаясь, пока я убью тебя.

- Ты не можешь меня убить!

- Почему?

- Ты – это я, значит, ты убиваешь себя!

- Пустые слова. Да, мы похожи, но лишь внешне. Хватит разговоров! – резко выкрикнула мой двойник и прыгнула вперед, целясь достигнуть моего горла скрюченными пальцами с острыми и неимоверно длинными ногтями.

Это не мои руки! Я мгновенно отпрыгнула и тут же взвилась в воздух, но она цепко успела ухватить за лодыжку и, дернув, заставили опуститься. Я пребольно ударилась пятками, даже зажмурилась, а когда открыла глаза, то не увидела своей противницы. Внезапно она обрушилась сверху и мы, вцепившись друг в друга, покатились по крыше, яростно вырывая волосы и перья, кусаясь и царапаясь, словно дикие кошки. На наших телах начала проступать кровь, а где-то в небе кружили черные вороны и хрипло каркали, предвещая чью-то гибель. Крыша была не бесконечной, вскоре мы достигли ее края и, не разжимая объятий, рухнули вниз. Еще не понимая, что происходит, мы инстинктивно расцепились, позволяя сильным крыльям унести нас подальше от земли. И вновь моя противница скрылась из виду, но я была настороже, и когда она вновь спикировала сверху, я отлетела в сторону, пропуская ее мимо себя. Война, так война! Теперь я четко видела ее силуэт, описывающий круги над спящим городом. Я устремилась вниз, почти бесшумно, легко, но моя противница не была лишена проворства. Казалось, я вот-вот ее достану, но всякий раз в моих руках оказывался лишь воздух. Она элегантно и грациозно взлетела выше и помахала рукой, приглашая. Конечно, я не заставила ее ждать! Мы прекратили безрезультатные попытки поймать друг друга в воздухе и снова обнялись, словно давние друзья. Беспокойно шумели крылья. И тут я заметила, что мои ногти стали такими же длинными и острыми, а пальцы скрючились наподобие когтистой лапы хищной птицы. В кровь мы разодрали свои лица и тела, казалось, криками мы разбудим весь город, и люди будут смотреть на нас, задрав головы, но мы были слишком высоко, чтобы привлечь чье-нибудь внимание. Кровь текла по перьям, склеивая их, и все тяжелее и тяжелее давался каждый взмах. Я задыхалась. Так долго я еще не была в воздухе, но и мой враг тоже терял силы. О боли и времени мы забыли давно, где-то еще при рождении мира. Теперь же мир постепенно умирал для нас. И неважно, в конце концов, кто победит, ведь мы единое целое, почему бы хоть раз не нарушить этот глупый Закон?

Я отчаянно взвыла, понимая, что больше крылья не выдержат меня, резко ударила противницу по лицу и, наконец-то дотянулась до ее шеи. Напрягая последние силы, уже не чувствуя ни жалости, ни сострадания, я душила себя скрюченными пальцами, и мое лицо сейчас вряд ли можно было назвать человеческим. Хорошо, что я не видела его. Внезапно резкая боль пронзила мое правое крыло, и оно повисло будто мокрая, грязная тряпка. Руки разжались сами собой, глаза распахнулись и перед моим взором предстала ее ладонь, стискивающая окровавленный нож.

- Так нечестно…

- Разве кто-то говорил, что бой будет честным? – прерывисто дыша, ответил мой двойник, рассекая второе крыло.

Я обхватила ее за плечи, не желая все еще сдаваться, а она вдруг отбросила нож, и, обняв меня, понесла на родной балкон. Опускаясь на холодный пол, истекая кровью, я тихо плакала, не от боли, но от обиды и чудовищной пустоты в душе, ибо я поняла, что не только крылья мои погибли в этой битве, но я сама.

- Я забираю твое имя себе! – торжественно воскликнула моя противница и голос ее был похож на карканье старого ворона.

- Я отдаю тебе мое имя, - прошептала я.

Она кивнула, открыла балконную дверь и вошла внутрь, в тепло и уют уже не моего дома. Да, мы похожи как две капли воды, как листья одного дерева, как две далекие звезды, и завтра мои родители назовут дочерью не меня, не со мной будут смеяться друзья, не меня будет целовать мой жених.

Поднялся северный ветер, пригоняя темные дождливые тучи, и вскоре первые несмелые капли упали на землю и на мои истерзанные крылья. Я кое-как встала на ноги. Ветер! Возьми меня с собой! Мы ведь были друзьями! Посмотри, что со мной стало. Нет, не думай, я не жалуюсь, просто мне необходимо поговорить сейчас с кем-то. Хочешь, я расскажу тебе, с чего все началось?

 

Вот такая моя история, ветер. Да ты и сам ее знаешь, просто теперь – ты мой единственный собеседник, мой последний собеседник. Я все не могу решиться…, видимо, я все же немного боюсь смерти".

 

Она стояла на балконе под проливным дождем и пронизывающим ветром, печально гладя выпавшие темные перья. Наконец, она подняла голову и взглянула в темные небеса, подставляя лицо холодным, упругим каплям. Постояв так немного, девушка, держась за стену, взобралась на тонкие перила балкона и, не отнимая взора от бушующих в небе страстей, сделала шаг вниз. Ветер ринулся за ней, пытаясь удержать, но у него не хватало сил. Он выгнул порванные крылья, которые уже не могли летать, подхватил и потащил их вверх, но этим лишь причинил еще большую боль и не смог ничем помочь. И все же ветер не сдавался. Обхватив оба крыла, вырывая перья, он пытался тащить юное тело, он даже стал сильнее выть от натуги, но земля приближалась слишком быстро. И, когда она спокойно улеглась на мокрый асфальт, в руках у ветра остались ее темные истерзанные крылья. Он обнял их крепко-крепко, закружил, расправляя, и унес неведомо куда.