О, славный город Иерусалим! Сколько видел ты всего за многовековую историю. Сколько башмаков и подков истопталось о твои священные камни. Строители храма Давидова и варвары, разрушавшие его; христианские паломники и рыцари крестоносцы, турецкие мамелюки и воины непобедимого Наполеона.... Все прошлись по тебе, неся то радость, то горе; каждый свое. Много пришлось тебе пережить! Но, вот, наконец, обрел ты покой и свободу. Снова ты велик и славен древний Иерусалим.

Я брожу по твоим улочкам и не могу наглядеться. Ласковое солнышко освещает тебя. Вот старый город, неповторимый в своей красоте, вот веселый и радостный Бен-Иегуда, шумный и днем и ночью, а вот "степенный" Меа-шарим, говорливый по будням и "пустынный" сегодня. Сегодня Шабат -- время отдыха, размышлений, молитвы и праздничной трапезы. В Шабат Меа-шарим тих и спокоен. Только редкие туристы неторопливо снуют по его замысловатым грязным улочкам

Иерусалим блаженствует! Да, но куда же торопится эта молодая женщина в белоснежных одеждах и лицом подобным отрезку Венеры. Куда спешит она так быстро, нарушая покой священной субботы. Ведь правоверные мусульмане чтят и уважают религиозные обычаи своих братьев евреев. Аллах велел всем быть милостивыми и долготерпимыми. Очевидно, что-то очень важное заставило ее выйти из дома.

А вот и цель ее субботнего путешествия, маленький магазинчик современных древностей Израиля. Теперь понятна торопливость и спешка этой женщины.

Приближается послесубботний вечер, Шабат-мацей -- самое благоприятное время для совершения покупок, а молодая красавица, наверное, хозяйка этого магазинчика, и ей нужно заранее приготовиться к ответственному вечеру. Торговля религии не помеха.

Цель достигнута. Осталось только открыть дверь и войти внутрь прохладного темного помещения. Но вот тут-то на и встает пути нашей красавицы маленькое, но непреодолимое препятствие. Вернее не встает, а лежит. Прямо напротив двери, загораживая ее своим телом, спит человек. Все выдает в нем человека интеллигентного: и то, как он спит, аккуратно поджав под себя ножки, и его поношенные, не очень чистенькие брючки, и кулачок, подложенный под щечку и многое, многое другое. Вот только по лицу спящего совершенно невозможно определить его расовую принадлежность. Лицо его не белое, не желтое, и даже не черное, как у представителей африканского континента; оно фиолетовое. Фиолетовое лицо, сплошь покрытое боевыми рубцами и ссадинами. Человек спит спокойно и одухотворенно. Наверное, устал и отдыхает после трудов праведных.

Но что же делать нашей красавице. Никак не может открыть она заветную дверь; спящий интеллигент не отзывается на ее мольбы и призывы. По законам шариата не может дотронуться женщина до постороннего мужчины, а немногочисленные прохожие не стремятся прийти ей на помощь. Остается только одно; надеяться на мощь своих голосовых связок. Вот и стоит она на мостовой и, призывая небо в свидетели, изрыгает всяческие проклятия на голову ни в чем не повинного человека.

Все безрезультатно. Спит человек, не подозревая, что своим поведением нарушает он субботний покой.

Но внезапно замечает героиня наша в отдалении еще троих таких же интеллигентов. Они сидят на тротуаре, прислонившись к стене, и безучастно смотрят на происходящее. Возле ног отдыхающих бутылка израильской водки "Кармель", стакан и нехитрая закуска от даров земли обетованной.

К ним-то и обращает женщина свои мольбы и просит о помощи, прибегая к языку жестов. Длительный и страстный монолог поначалу не производит на собутыльников никакого воздействия, но затем неожиданно в их среде начинают происходить какие-то подвижки. Невысокий худощавый мужчина, сидевший до этого немного поодаль от остальных, опустив коротко стриженую голову на грудь, вдруг произносит хриплым голосом, обращаясь в пустоту и в то же время ко всем сразу.

-- Да! Смотри, как женщина убивается, так ведь и здоровье потерять недолго. Нужно помочь сердешной, а то изойдет совсем криком.

Он встает и, покачиваясь, направляется по направлению к магазинчику. Его коллега неторопливо кричит ему вслед.

-- Брось ты, Петрович, пусть Вася поспит спокойно. Не тревожь его по пустякам.

Но Петрович только нехотя машет в ответ рукой и неторопливо продолжает свой путь.

-- Вася, Васенька! Проснись, дорогой. Женщине работать нужно, а мы ей мешаем. Отодвинься немного в сторонку, Васенька.

Он наклоняется и ласково трясет Васеньку за плечо.

-- Васенька! Проснись за ради бога. Бог-то один, всем помогать велел, давай отойдем немного в сторонку. Грех дамочку обижать!

После долгих уговоров, Вася приподнимает голову, смотрит вокруг непонимающим взглядом и начинает медленно отползать в сторону. Ах, как тяжело дается ему каждое движение. Сначала нужно подвинуть одну ногу, затем другую, затем руку.... Наконец доползает он до своих друзей и засыпает, прислонив голову к початой бутылке водки. Все замирает. Снова тишина и покой. Иерусалим блаженствует.

Из окна расположенного напротив здания полицейского управления смотрят на все это деликатные иерусалимские шотеры.

Израиль -- страна демократичная; права человека превыше всего.