Икалохия.

Новорожденный месяц скрылся за острыми макушками леса, уступив место розовощекой заре. Та королевской неспешной походкой шествовала по ступеням – облакам, таща за собой упиравшееся солнце. Светило сопротивлялось раннему пробуждению и норовило улизнуть за горизонт.

Но заря сделала свое дело. Первые робкие лучи несмело коснулись пожухлых крон деревьев, перепрыгнули на зеленоватую гладь заболоченной речушки и принялись перебирать консервные банки, конфетные фантики и бутылочные осколки, вынесенные ночью на берег ленивой волной.

Один, самый непоседливый, солнечный зайчик нырнул в камыши, разбудив дремавшую в них русалку. Она чихнула, приоткрыла глаз и довольно неприветливо уставилась на непрошеного гостя. Зайчик сложил лапки, виновато поклонился.

- Кыш, противный, - хриплым, словно прокуренным голосом шикнула русалка. – Распрыгался тут.

Плеснула хвостом, разогнав снующую в камышах рыбью мелюзгу, и вынула из-под листа кувшинки отполированный до блеска обломок раковины.

Из-за голых прутьев кустарника к реке, прихрамывая, вышел матерый волчище. На уныло обвисшем хвосте красовался роскошный репей, одно ухо было порвано, а чуть ниже затылка виднелась большая проплешина. Волк доковылял до кромки воды, уселся и принялся энергично вычесывать блох, косматая шерсть клочьями полетела в разные стороны.

Негромкий плеск привлек внимание зверя к русалке, рассматривающей свое отражение в полированном перламутре. У волка отвисла челюсть. Он икнул, чихнул, кувыркнулся через ближайший пень и обернулся невысоким, плюгавеньким мужичком, голова которого напоминала бильярдный шар, обрамленный венчиком редких рыжеватых волос.

- Ой, мужчина! – кокетливо прожурчала русалка. – Здравствуйте. Как вы неожиданно! А я туточки красоту навожу.

Мужичок взглянул на нее и вновь отчетливо икнул.

- Здешние мы, в русалках хожу. Ульяной меня кличут, - не дав вставить ни слова, продолжала обитательница речушки.

- Н-да, - промычал оборотень. Зеленое страшилище, бултыхавшееся в мутной водице, ничем не напоминало жемчужных красавиц, встречавшихся во времена его бурной молодости.

Волосы русалки грязно-бурыми водорослями прилипли к далекой от изящества спине, обвисшая грудь колыхалась где-то у талии, обхватить которую вряд ли смогли бы и два человека. Морщины вокруг глаз и рта были глубоки, как речное дно, а во рту желто поблескивало с пяток уцелевших зубов. Хвост изодран в лохмотья, чешуя кое-где отвалилась, и сквозь нее виднелось мясистое белесое тело.

Оборотень поморщился.

- Что? Не по нраву? – истерично взвизгнула русалка.

От ее крика с низко склонившейся над водой ивы посыпались листья.

- А мне-то каково? – по лицу Ульяны заструились зеленые слезы. – Испокон веку в первых красавицах ходила. Водяные и утопленники в очередь строились, чтобы со мной на первом весеннем балу танцевать. А теперь? Реченьку мою родную запрудили, засорили. Туристы приезжают – мусор бросают, браконьеры всю рыбу сгубили, еще и автолюбители повадились. Приедут раненько, машину на берегу поставят, и ну ведрами воду черпать и полива-ать технику свою. А по реченьке пятна бензиновы-ые плыву-ут. Откуда здесь красоте взяться? А-а-а!

Оборотень интеллигентно кашлянул, шагнул вперед. И тут же взвыл.

- Кому сейчас легко? – поскуливая и вытаскивая ржавый гвоздь из пятки, заявил он. – Я, потомственный волкулак в десятом колене – кстати, позвольте представиться, Владимир Владимирович! – сторожем работаю. Да мои предки целыми волостями владели, на людишек страх нагоняли! А я? Год назад человеческий щенок ухо мне порвал. Я было кинулся на него, но тут мамаша подоспела, а с ней и другие бабы.

- И что? – заинтересовалась русалка.

- Били, - стыдливо потупившись, сообщил мужичок. – Еле ноги унес. Совсем от людей житья не стало. Порядочному оборотню и семью-то создать не с кем. Ну кому я такой плешивый нужен? А все экология.

- Не скажите, - Ульяна кокетливо хлопнула редкими зелеными ресницами. – Вы мужчина представительный, городской к тому же.

Оборотень приосанился, втянул кругленький живот и галантно приложился к русалочьей руке.

- Ну что вы, право, - прожурчала та.

- Ульяна! – пробулькало нечто странного бурого цвета, поднимаясь со дна. – Опять шашни с проезжими крутишь!

Русалка с силой шлепнула хвостом по круглой голове, вынырнувшей из воды.

- Ты что, здесь же люди! Это муж мой – Вася.

- Утопленник я, - проворчал тот. – Вот сделал раз в жизни глупость, утопился. Теперь кукую здесь. Вместе с ней.

- Да ты… Да я…, - возмущенно крикнула русалка.

В прибрежных кустах затрещало, зашелестело.

- Что за шум? – донесся оттуда гулкий бас. – Ты что ли, Ульяна, снова лес на уши ставишь?

- Здорово, Древбород, - взбодрился утопленник. – Опять, небось, у вчерашних туристов пиво свистнул?

- Ну было, было, - ответил выбравшийся на берег старый замшелый пень. – За что и расплачиваюсь. Видать, пивко-то прокисшее оказалось. Нынче вот головой мучаюсь.

- Алкоголик, - прошипела русалка и, обернувшись к оборотню, пропела: - А это старейшина наш, леший.

- Владимир Владимирович, - отрекомендовался тот.

- По какому случаю в наших краях? – кряхтя, спросил Древбород.

- Икалохию они изучают, - вставила Ульяна, заискивающе улыбнувшись щербатым ртом.

- Экологию, говоришь? – лешак покрутился, устраиваясь поудобнее на рыхлом песке. – Это дело хорошеее. Может, сделают наши земли заповедными. Хоть туристов поуменьшится. А то сплошное безобразие от них. Давеча приехали одни. На машинах, музыка орет на всю округу. Ну, понимаю я, захотелось на природу, шашлычком душу потешить. Так нет, чтобы тихо-мирно отдыхать. Мусора набросали, напились и по пустым бутылкам палить начали. И еще, - заговорческим шепотом сообщил он, - на дрова молодые березки пустили.

- Вот ужас-то, - всплеснула руками Ульяна. – Что делать-то будем? Этак людишки и вовсе лес погубят.

- Что делать, что делать! – проворчало перепачканное тиной существо, выбираясь из камышей.

Русалка завизжала. Оборотень с размаху сел на песок, зажав уши, утопленник ушел под воду, и даже старый леший попятился. Пролетавший мимо ворон камнем рухнул в реку. А существо, отряхнув с ног ряску и безбожно окая, заявило:

- Дамочка, прекратите орать. Домового что ли никогда не видели?

Ульяна тотчас же захлопнула рот.

- Простите, - оборотень смущенно протер глаза, - вы уверены, что являетесь домовым? Насколько знаю, они предпочитают жить в домах, а не в реке.

- Предпочитаем, - угрюмо буркнул тот. – Вот ведь какая штука: домов-то не осталось. Так, квартиры только. А что за жизнь домовому в квартире? Площади, можно сказать, никакой, суета только да толкотня. И за порядком не уследишь. То соседи сверху зальют, то тараканы из мусоропровода набеги устроят. В общем, плюнул я на все и пошел, так сказать, в народ, в села – новый дом себе искать. Но заблудился и угодил в это болото.

- Это моя-то реченька – болото? – русалка вновь открыла рот, чтобы заорать.

- Ульяна, прекрати! – остановил ее вовремя вынырнувший утопленник.

- Простите, - кашлянул интеллигентный оборотень, - предлагаю по этому поводу собрать совет. Станем решать, как нам с людьми быть.

- А кто советоваться станет? – покрутил мшистой головой лешак.

- Да вот все мы и станем. Простите, а вас как кличут? – оборотень взглянул на домового.

- Спиридон Терентьич. Значит так, председателем совета буду я, - тот вытащил из-за пазухи замусоленный блокнот и огрызок карандаша. Заметив, что все с удивлением смотрят на него, пояснил: - Хозяин попался расточительный. Полезные вещи выбрасывал. Вот я и сохранил. На черный день.

- Замечательно. Значит, - оборотень обвел взглядом присутствующих, - домовой, леший, русалка, утопленник и ваш покорный слуга.

- И я!

Из реки выбрался мокрый ворон. Хлопнул крыльями и превратился в высокого старика в черном халате.

- Колдун я местный. Мне человеки не меньше досаждают. Кто из наших в город подался, те и живут. Экстрасенсами и гадалками работают. А честному деревенскому колдуну что, погибать?

- Вот-вот, - добавила Ульяна. – И водяной наш за границу эмигрировал. В Швейцарию. И сестренка моя с ним. Теперь Ундиной себя зовет. Давеча письмо прислала, - вытащила изрядно оборванный лист кувшинки. – Пишет, живут, как сыр в масле. Может, и мне к ним перебраться?

- Ульяна! – рявкнул утопленник Вася.

- А что сразу "Ульяна"? – взвизгнула русалка.

- Все в сборе? – хмуро перебил домовой, нетерпеливо слюнявя карандаш.

- Давайте проверим, - предложил оборотень. Вскинул голову и завыл. Кончив, застенчиво пояснил: - Если кто есть поблизости, услышит.

Будто в ответ на его слова воздух затрещал и заискрился. Раздался хлопок, и на берегу неуместным изваянием возник роскошный автомобиль. Ярко-алая дверца открылась, и на песок ступил высокий черноволосый мужчина в элегантном костюме, помог выйти необычайной красавице.

Оборотень вздохнул, пригладил редкие волосенки. Домовой извлек из кармана очки со сломанной дужкой, водрузил их на нос. Леший приосанился и шумно задышал перегаром. И даже утопленник, забыв об Ульяне, вытаращился на новоприбывших.

- Что шумим, мальчики? – с протяжным московским говорком произнесла красавица. – Я, понимаете ли, на фуршет собралась. А тут слышу, зовет кто-то. В чем проблемы?

- Т-та, ф чем проплем-мы? – спутник ее был явно прибалтийских кровей.

- Вот, - укоризненно добавила красотка, - и гостей столицы от отдыха отвлекаете. Это Раймонд, вампир из ближнего зарубежья. Я экскурсии провожу, знакомлю его с достопримечательностями, так сказать, а вы хулиганите.

- Знаю я твои эскуксии, - завопила, не удержавшись, русалка. – Ты этими искускиями еще в деревне занималась. У-у, змея!

- Женщина, вы кто вообще такая? – брезгливо поморщилась та. – Я вас не знаю.

- Знаешь, знаешь, - ехидно ответила русалка, - Древбород, не узнаешь, что ли? Это ж Стешка наша, ведьма из соседнего села.

- Вы меня с кем-то путаете, - возмущенно заявила красавица. – Никакая я не Стешка, а зовут меня Натали.

- Натали! Скажите пожалуйста! – фыркнула русалка.

Громкий хлопок и удушливый запах серы прервал ее слова. Около автомобиля, едва не оцарапав капот, материализовался бес, рыжий, косматый и хромой.

- Че за сходка? – нагло вытаращился он на присутствующую нечисть. – Че надо, говорите, и я пошел. У меня стрелка, а вы тут воете.

- Да вот, - подал голос оборотень, - Мы здесь озабочены внедрением людей в нашу, так сказать, повседневную жизнь.

- Че? – снова вопросил бес. – Баклань нормально, а то ботву какую-то гонишь.

- Они говорят, что им люди мешают, - пояснила, улыбнувшись ему, ведьма.

- Мешают? – хохотнул бес.

- У нас здесь собрание, - скромно заметил оборотень Вова, - можно заметить, митинг.

- Точно, митинг! – радостно завопил утопленник Вася.

И вся лесная нечисть вслед за ним начала скандировать: "Ми-тинг! Ми-тинг!".

- А че паритесь-то? – лениво протянул бес. – Мне челы ва-аще не мешают, наоборот, даже нужны, как девочки в сауне. Я о-го-го какие дела с ними ворочу.

- Вот-вот, - льстиво поддакнула ведьма, игриво коснувшись его мохнатой лапы.

- И мне тошше, - высказался вампир. – Если люттей не буттет, что я бутту есть?

- Да они вообще не из наших! – прогудел леший. – Пусть катятся в свою Прибалтику. Мы своих, местных, русских на митинг подымем.

- Это я-то не наш? – возмутился бес и рванул на груди рыжий подшерсток. Под ним оказалась красная вышитая рубаха. – Да я свой, исконно русский! У меня даже фамилия самая русская – Петров! Вот. Еще неизвестно, откуда вас, таких умных занесло!

Лесная нечисть сомкнула ряды и принялась теснить новоприбывших к автомобилю.

- Ну и ладно! – фыркнула ведьма, подхватила под руки вампира и беса Петрова и поволокла к машине. – Митингуйте здесь, боритесь. Да толку от вашей борьбы немного. Люди-то посильнее будут. И жить те станут, кто вовремя в город, к цивилизации потянулся.

- Эх, Стеша, Стеша, - вдруг произнес старый колдун. – Совсем себя испортила городскими бреднями. А вспомни, когда-то любила меня. Да и я тебя не забыл.

Ведьма дико вытаращилась на него и пулей влетела в салон.

Хлопок, и автомобиль растворился, будто и не было его. А оставшиеся призадумались.

- Что ж получается? – тихонько спросил леший. – Нам, значится, и места в целом мире из-за людей не останется? Вырубят лес, осушат речушку, сожгут деревья. А мы-то куда?

Горькая тишина повисла над берегом. Лишь тихо журчала заболоченная и обмелевшая речушка.

- И слов нет, - горько вздохнул домовой.

- Чу! – вскинулся оборотень, - Идет кто-то. Наверно, люди пожаловали. Прячьтесь!

Русалка, взмахнув хвостом, нырнула в камыши. Следом бултыхнулся утопленник. Леший вкопался в песок, притворившись пнем. Колдун обернулся вороном и тяжело вспорхнул на дерево. Домовой заметался по берегу, а затем торопливо скрылся в кустах. За ним, уже перекинувшись волком, сиганул оборотень.

- Ромка, подожди, я за тобой не успеваю! – колокольчиком прозвенел в закатной тишине девичий голос.

- Давай, давай, - отвечал ей звонкий юношеский басок. – Совсем разленилась в своем городе. Форму надо поддерживать.

Парень, раздвинув ветви кустов, выбежал на берег. Следом за ним к речушке вышла совсем молоденькая девушка. Замерла, увидев багряное закатное солнце, отражавшееся в зеркальной глади воды.

- Я уже и забыла, как здесь красиво, - шепотом сказала она.

- Где там! – нахмурился парень, присев на бревно, лежащее у границы песка и воды. – Ты, Галка, если бы ее днем увидела. Изгадили все: и лес, и речку.

- А мне все равно здесь нравится, - упрямилась девушка. – Знаешь, Ромка, вырасту, денег в городе заработаю и вернусь сюда.

- Дом здесь можно хороший построить, - подхватил юноша. – А если взяться да речку очистить, в лесу порядок навести, туристов заставить весь мусор за собой убирать… Вот доучусь в институте и привезу сюда технику, чтобы все-все сделать, как было…

Тихонько вздохнул в кустах оборотень и бесшумно поковылял домой. Каркнув, улетел ворон. Домовой, почесав макушку, побрел в село, рассчитывая приютиться у ближайших родственников. Леший закрыл глаза и вроде бы задремал. А в мутной воде речушки плеснулась, подставляя лицо последним лучам, похорошевшая русалка.

Из-за острых макушек леса вставала молодая луна, неверным своим блеском освещая вдохновенные юные лица…