Скоро выпадет первый снег. Занесет чужие тротуары, укроет продрогшую землю, растает на чьих-то ресницах. Застрелит память о весне, и больше она никогда не приснится.

Обрадуются дети, слепят снежок и бросят его в серое пальто прохожего. Подтолкнет его ветер, он расстроится и вспомнит все родное... Родное и сложное...

Скоро выпадет первый снег. И ветер будет звонко и протяжно скулить.

Скоро выпадет первый снег. А я все равно буду жить. Все равно. Буду. Жить.

 

- Станцуете со мной танго?

- Я не умею танцевать танго.

- И я не умею танцевать танго!

- Тогда почему вы предлагаете танцевать танго?

- Ах! Оно так безукоризненно сочетается с манго!

- Я никогда не ел манго!

- И я никогда не ела манго!

- У вас проблемы с головой...

- Но я все равно хочу танцевать танго!

 

Отказываются закружить меня в танце и говорить ни о чем. Иногда очень важно говорить ни о чем… Когда стоишь посреди улицы и понимаешь, что больше не вынесешь… когда стоишь посреди улицы одна, когда стоишь под дождем.

 

Все отказываются со мной танцевать. Боятся нескольких необдуманных шагов. Боятся показаться смешными и глупыми. А мне наплевать.

Откровенно и честно назову их плохими. Плохими и нудными.

 

Мыслями отвлеченными, рассеянно блуждающими по бессознательному «нигде», закидываю удочку в одно из вероятных «завтра», и, как ни странно, в этой галиматье, мне удается разглядеть себя.

Совсем не похожее на меня "себя", но точно "себя". Оно радо. Хрипит. Ругается. Падает. А потом снова хрипит и что-то сплевывает. Мерзнет. Дрожит.

Шагами семимильными доберусь до окраины города, отыщу сырое после многолетних дождей бревно и испачкаю об него свое серое пальто, которое буду носить всего пару дней. Но мне будет все равно. А потом - думать. О чем? А о чем важней? Сейчас, когда в моем доме тепло и есть шанс, что кто-то согласится закружить меня в танце, что в этом доме мне можно остаться… - это не принципиально. Но мне придется разделить территорию на сыром бревне с человеком. Не совсем настоящим. Будущим.

Смешно и банально. С тем. Человеком.

Воздух удалит меня от него на пару сантиметров. Но холодные руки я почувствую везде. Он подсядет поближе и вкрадчиво спросит о лете, которого у меня нет. Проще всего – ответить, но ответить я не смогу, потому что сейчас не знаю о лете, ведь будущих мыслей я не берегу. Разумно промолчу. Печально опущу глаза. Чтобы казаться загадочной, такой, какой обычно казаться нельзя, но руки у него по-прежнему останутся холодными, и это будет тревожить меня все время. Холодные руки. Примета к разлуке…Это будет тревожить меня все время.

Терпеливо переживем тишину, выкурим мысли друг друга, пропитаемся взглядами. А потом я возьму и заявлю:

- Тебя нет.

Промолчит. Вздохнет.

Поймет.

Но мне покажется мало, и для ясности я добавлю:

- ...потому что я выудила тебя из будущего. Ты будешь.

Воздух пропитается запахом дождя, к сердцу подкрадется предчувствие последней осени. Это будет важно и не важно. Но он признается:

- Странно. Ты была. Я выудил тебя из прошлого, забытого, с проседью. Сейчас я только тоскую по тебе...

- А я пока только мечтаю.

Бог решит нас искупать и откроет небесные краны. Вода заструится по его густым волосам. По моим осунувшимся щекам. Прольется мне под воротник.

Земля не перестанет дрожать под ногами.

- Мне легче. Я все это уже пережил, а тебе еще...

- Мой рассказ будет интереснее.

 

…Хорошо.

Настенные часы играют секундой стрелкой, а выныривать всегда сложно. Было бы легче вместе, но…

 

- Поиграем в прятки?

- Нет.

- Ну, пожалуйста, поиграем в прятки!

- Вы что... я давно вырос!

- Вы противный и скучный! И не нравитесь мне!

 

Вырасту и я. Вырасту и я? Вырасту...

А зря.

Почерствею, оледенею, умоюсь вычурными масками, и больше не буду играть в прятки и увлекаться сказками. И даже если буду, то уже по-другому, по-взрослому.

А по-взрослому не хочу. Это всегда гадко и скользко.

Но я все еще держусь. И имею право ненавидеть взрослых и даже честно им в этом признаваться.

Хочу, плачу. Хочу, смеюсь. Ненавижу. Ненавижу взрослых, которые не понимаю пряток, и не хотят играться.

 

Тех, которые знают, что они взрослые. И ничего не пытаются с этим сделать.

И ничего не пытаются с этим сделать!

 

Синими шторами занавешу окна, выключу свет и надушусь запахом белых акаций.

С одной единственной целью. Чтобы признаться. В главном себе признаться.

Скоро выпадет первый снег, но мне двадцать лет. Уже? Еще? Нет. Просто и обыкновенно: двадцать лет.

 

Но второй снег будет вторым. И этого я боюсь больше всего.

И еще одного:

 

- Вы хотите танцевать?

- Да.

- Со мной?

- Да.

- Танго?

- Да.

- А вы любите манго?

- Да.

- Вы ели манго?!

- Да.

- Вы взрослый. Прошу вас, уходите, уходите навсегда.

 

Танго-манго. Манго-танго. Когда ты взрослый, ты танцуешь танго, только если умеешь танцевать танго, и любишь манго, только если ты пробовал манго, и тебе понравилось манго.

И потом. Ведь шагами семимильными когда-нибудь доберусь до окраины города и разделю сырое бревно с тем, кто... С тем. Не стану я ни с кем танцевать, потому что знаю давно, "С тем" у меня еще впереди. Хотя, это странно. Ведь "С тем" отбросил меня в прошлое, а сам приказал: «Жди».

Нелепо. С моей стороны это очень нелепо, зачем я терплю? Но так уж получилось. У меня все нелепо.

Первый снег, а я все живу.

 

- Идите вы все со своим манго.

- Вам плохо? Я вызову врача.

- Врача? Нет, лучше станцуйте танго…

 

А когда дождь прекратит, он скажет, что нельзя терзаться воспоминаниями и жить прошлым. Так его учили взрослые. Ненавижу я взрослых…

Он уйдет. Выуживать будущее. Другое.

Не то, которое на бревне. Не наше. Не наше.

Чужое.

А я спрячу руки в карманы и уткнуть носом в обмотанный вокруг шеи шарф, чтобы достойно выглядело биение сердца, с легкостью поспевающее за каплями дождя. Унисон разбитости.

Где-то на окраине города гроза раскроит небо на куски и мне придется это вынести.

 

И если у меня получится... я вынырну обратно. В сегодня. Встречу первый снег. И стану в руках его крошить.

Перестану мучиться.

Встречу первый снег и все равно буду жить.

 

Все равно. Буду. Жить.