Привет, Ти Жан, ты присутствуешь внутри атомами, частицами, сохранившимися и попавшими в меня.

 

Такие грандиозные мысли!

Это означает,

что в предыдущем перерождении

я был мной.

 

Мир слишком велик

только деньги,

только жизнь,

толпа ревет,

номера вспыхивают,

числа забываются,

забывается земля,

память забывается,

алмаз молчания,

кажется, продолжается

без продолжения.

 

Что бы ни случилось со мною внизу,

в конце этой тропы к миру,

меня устраивает,

поскольку Аз есмь Бог,

и я делаю все это сам,

кто ж еще?

 

Что это за мир, где не только дружба

перечеркивает вражду,

но и вражда перечеркивает дружбу,

а могила и урна перечеркивают все.

Хватит времени, чтобы умереть в невежестве,

но раз уж мы живем,

то что нам праздновать,

что нам говорить? Что делать?

Если завшивевшая плоть везде,

и больные желудки,

и исполненные подозрением сердца,

и жесткие улицы, и столкновение идей,

и все человечество пылает ненавистью.

 

Старые фотографии,

которые отыскиваешь

на чердаках заброшенных ферм,

на которых снят ребенок в колыбельке,

он уже умер,

ты и сам в действительности уже умер.

 

Я не знаю. Что делать,

Но мы все одно и тоже.

Теперь я это вижу,

мы все одно и то же,

и все выйдет отлично,

если только оставим друг друга в покое -

Перестанем ненавидеть,

Перестанем не доверять,

Какой смысл?

Разве ты не собираешься умирать?

Тогда зачем покушаться

на своего друга и врага

Мы все друзья и враги,

прекратим же, перестанем драться,

проснемся,

Все это Сон.

Это не Золотая Земля

делает нам больно,

когда вы думаете,

что Золотая Земля

делает нам больно,

это всего лишь

Золотая Вечность

блаженной безопасности.

 

Я писал те манускрипты,

как пишу и этот, в дешевых тетрадках,

при свече в нищете и известности.

 

Трудность заключается в том, что читатели,

кто не дочитал до конца

этого места в предыдущих работах,

не знают предыстории.

А предыстория такова:

мой брат говорил со мной перед смертью,

хоть я ни слова не помню,

или может быть несколько помню

(мне было лишь четыре года)

но говорил мне вещи о почтении к жизни.

О почтении к идее жизни,

которые я перевел в том смысле,

что сама жизнь и есть Дух Святой.

 

И он спросил перед смертью:

"Все ли я высказал?"

 

А Стелла Звезда Моря сияет безнадежно

на воды миллионов утопших младенцев,

все еще улыбающихся во чреве морском.

Ничего, ничего, ничего,

Ооо..., ничего, кроме ничего,

не могло заинтересовать меня

более ни на одну - единственную

богом проклятую минуту.