Он купил их послучаю. Однажды вечером, возвращаясь с работы, завернул в магазинчик, торговавший ношеным барахлом, просто так, без дела.

- Почти как новые, - сказала продавщица, в задумчивости перебирая перья. – Почистите вот тут и хоть сейчас на бал. Посмотрите, какие они мягкие. – Она нерешительно дотронулась до его руки. – Чувствуете?

- Откуда они у вас, - спросил он, бережно разглаживая их.

- Да заходил тут один, - охотно откликнулась она, - бледный, худой, на наркомана похож. Лепетал, дескать, ангел. Сами понимаете, все они одно и тоже говорят. Я сначала хотела милицию вызвать.

- Милицию?

- Ну, да. Чёрт его разберёт, с виду мирный, а у самого, может, топор под полой. Я тут одна. – Она обвела заваленное и завешенное тряпками помещение потерянным взглядом. - Даст по голове. Ему что... А у меня девчонке тринадцать... Мужика нет. Кому она нужна?

- И что? – оборвал он её рассуждения, доставая сигареты.

- Так я ж и говорю, бледный, почти белый, худой в плащике стареньком заношенном. Когда зашёл, я ничего такого не заметила. Он плащик-то скинул, тут я и обмерла. Мать честная! Гляжу, а они у него сзади шевелятся, как настоящие.

Ему показалось, что внутри вздрогнула какая-то струна.

- А вы меня не угостите? Разнервничалась я что-то.

Он протянул ей пачку. – Берите всю. У меня в портфеле непочатая лежит.

- Ой, что вы, - смутилась продавщица. – Я ведь почти не курю. Так разве что с хорошим человеком иногда сигаретку другую позволишь, да ещё когда подруга забежит почаёвничать. Она тут рядом, за углом в цветочном работает. ...и зажигалочку, если можно.

- Скинул плащик...

- Да, да... скинул плащик, а у меня руки трясутся. Сами понимаете, не каждый день такое видишь. Бывает, всякие заходят, но чтобы с крыльями.

- Первый раз?

- Спрашиваете. Значит снял он их, положил вот тут на прилавок и говорит, вы мне сколько-нибудь денег за них не дадите. А у самого в глазах такая тоска, прямо как у собаки. Жалко мне его стало как-то. По-бабьи, понимаете, жалко. Смотрю, вроде он ничего, смирный. Пальцы тонкие, почти прозрачные, ни жилки не видно. И ещё запах от него такой, ну, как будто первым снегом. Кто его знает, думаю, может, и в самом деле ангел. Сколько, спрашиваю, тебе надо? Он только плечами пожимает. У самого слёзы текут. Я и заревела. Да так заревела, что аж всю выворачивает. Я так не ревела даже, когда мать померла от воспаления лёгких. В шестом классе тогда училась. Морозище был...

- Денег-то дали?

- Дала. Всё что за день наторговала, всё и отдала. Словно нашло что-то. Верка говорит гипноз это. Не знаю... Может быть, гипноз. Потом конечно хватилась, а его уже и след давно простыл. Только вот они лежат передо мной. Когда с прилавка убирала, ещё тёплые были.

Он наклонился и понюхал их.

- Действительно, снегом пахнут.

- Теперь уже не так, - вздохнула она. – Первое время люди заходили и спрашивали что за запах. Ведь и не скажешь же, что крылья ангела так пахнут. Подумают, совсем у тётки крыша съехала. Хозяйка заезжала как-то на днях. Тоже носом потянула, но промолчала. Её вообще кроме денег ничего не интересует.

Несколько минут он молча разглядывал их, потом взял одно в руки, развернул, попробовал взмахнуть - не получилось.

- Видно, в этом деле тоже сноровка нужна, - улыбнулась продавщица. – Кому летать, а кому и...

Она многозначительно замолчала. В наступившей тишине было слышно, как где-то в подсобке пищат обнаглевшие крысы.

Он осторожно положил крыло на прилавок и задумался.

- Так что, будете брать? – с надеждой в голосе спросила продавщица, глядя куда-то поверх его головы. - Не место им здесь. Вон, крысы, не ровён час, погрызут.

Он достал деньги, несколько смятых бумажек, и, не считая, протянул ей.

- Вы извините, только у меня завернуть не во что. Так донесёте?

- Ничего, донесу.

На улице начало моросить. Никто не обратил внимания на человека с крыльями в руках. Точно также как неделю назад никто не заметил ангела.

Несколько минут он стоял в нерешительности, боясь пошевелиться. Потом снял пальто, бережно завернул в него крылья и только после этого продолжил свой путь.

 

 

1996