ХЕППИ ЭНД

 

- Я сделал это! Сделал! – заявил Сема Перельман большому треснутому зеркалу в казарменном туалете. Голос его дрожал от радости, сердце сладко замирало в груди, а глаза не могли оторваться от отражения. Оно, отражение, казалось и выше, и шире в плечах, и в сто раз красивее, чем оригинал, потому что это был уже не просто Семка из белорусского местечка, не просто сын фотографа Абрама Исаковича и шляпницы Раисы Моисеевны, а товарищ лейтенант Перельман собственной персоной. Две маленькие звездочки на золотых погонах сверкали в лучах тусклой лампочки, новый китель престижно-синего цвета облегал тощую грудь, лакированный козырек фуражки прикрывал бугристый лоб. Красота была такая, что Семины глаза не выдержали и заслезились.

К своей мечте Сема шел долгим, можно сказать, окружным путем. Как послушный сын, он после восьмилетки поступил в профессионально-техническое училище, чтобы получить специальность механика по ремонту швейных машин. Учился скучно и без должного прилежания, поэтому так и не освоил премудрости доходной профессии, хотя диплом получил и даже проработал по распределению два месяца на чулочно-трикотажной фабрике «Красный Октябрь».

Сема не верил, что в жизни все предопределено заранее, пока не встретил в доверенном ему цехе юную прядильщицу Валю. Как ни странно, но чувство вспыхнуло в них одновременно, без каких-либо душевных терзаний. Правда, влюбленные старались его не афишировать, так как понимали, что со стороны смотрятся, по меньшей мере, смешно. Валя в свои семнадцать лет вся сочилась жизненными соками. Ее крутые бедра гипнотизировали тренированный мужской взгляд, из-под короткой юбочки громоздились крепко сбитые ноги, длинная русая коса змеилась по широкой спине. Но по иронии судьбы в этом большом и сильном теле гнездилась робкая и трепетная душа. Сема же, хоть телосложением не мог похвастаться, был невысок и по-юношески худ, обладал замашками настоящего кавалера : читал возлюбленной стихи, приходил с букетами и рассказывал о политической ситуации в мире. Они могли часами беседовать на берегу тихой речки, или в парке, или в темном зале полупустого кинотеатра. В одном из таких доверительных разговоров Сема признался, что хотел бы стать настоящим защитником родины. Валя восхищенно вздохнула и в который раз подивилась своему счастью.

Игнорируя истерические вопли матери и иронические ухмылки отца, Сема Перельман подал документы в Высшее военно-политическое училище. Члены приемной комиссии были потрясены такой наглостью и даже не пригласили абитуриента на экзамены. Но Сема не падал духом. Он и сам уже понял, что хотел захватить кусок не по зубам, и тут же направился в соседний город, где располагалось военное училище рангом пониже. Там, видимо, еще не добрали разрешенный высшим командованием процент евреев, поэтому комсомольца Перельмана приняли, нельзя сказать, чтобы с восторгом, но благосклонно. Мама, Раиса Моисеевна, недовольно ворчала, папа-фотограф, обладавший здоровым чувством юмора, быстренько переиначил самый короткий анекдот « Еврей в колхозе» в « Семка – офицер», при этом подчеркнуто не выговаривал букву «Р». Валя же неустанно строила планы на будущее и мучила подруг цитатами из писем и просмотром снимков любимого в курсантской форме.

Годы учебы проносились, как в ускоренной видеосъемке. Сема Перельман удачно вписался в насыщенную жизнь военного училища. Когда надо, зубрил премудрости технической оснастки самолетов, когда можно – сбегал вместе с другими в «самоволку». Он оказался незаменим в художественной самодеятельности роты, подготовке концертов и культпоходов. Благодаря занятиям по физподготовке, заметно возмужал и окреп, и если раньше не смущался перед девушками, то сейчас подозревал, что имеет полное право выбирать.

С Валей Семен встречался во время отпусков и поддерживал активную переписку. Никто иной не мог так бурно радоваться его достижениям и успехам на военном поприще. И это льстило. Сема даже позволил девушке навестить себя, предварительно сняв номер в гостинице подальше от училища.

Валя тоже изменилась за время разлуки, еще больше расцвела, зарумянилась и раздалась в груди. Те немногие из друзей, кому курсант тайком показывал свою подругу, посмеивались над мелковатым с виду товарищем, незлобно шутили: «Неужели это все – твое», а в глубине души завидовали. Сам же «владыка Валиного тела и души» затруднялся однозначно охарактеризовать свое отношение к девушке с чулочно-трикотажной фабрики. Ему было интересно читать ее незатейливые письма, узнавать новости о друзьях и знакомых. Мужскому самолюбию импонировали восторженные Валины взгляды и постоянная готовность поддержать и посочувствовать. Правда, он уже несколько утомился от ее несмелых намеков на возможную свадьбу, но девичьи мечты не опровергал окончательно, хотя и не ощущал в себе готовности жениться.

И вот в один далеко не прекрасный день, незадолго до окончания учебы, Валя сообщила в письме, что купила по случаю свадебный наряд и дело оставалось только за туфлями. Случай, действительно, был удачный, так как невесты столь нестандартного размера встречались нечасто. Но Семен забеспокоился и решил Валин пыл охладить. Не грубо, конечно, но вежливо и категорически. Он, имея опыт ведущего актера при самодеятельном театре, подготовил целый монолог и репетировал его в поезде всю дорогу от крепости, в которой располагалось училище, до родимого города.

- Дорогая Валя, - декламировал мысленно выпускник в лейтенантских погонах. – Я очень благодарен тебе за те годы, которые мы провели вместе. Мы любили друг друга, и я буду помнить тебя, как…как луч света в темном царстве… Стоп! Это слишком. Я буду помнить тебя, как … - сравнение в голову не приходило и Сема попытался зайти с другого конца. – Валя! Мы были молоды, а сейчас повзрослели. Прости, но наши пути должны разойтись.

В этот момент Валя, конечно, заплачет, а он, как настоящий мужчина , обнимет ее, утрет слезы и скажет : « Мне трудно расставаться с тобой, но так надо. Пройдут годы, и ты будешь благодарна мне за это. Прощай!».

Представив финальную сцену, Семен сам чуть не разрыдался. Было бы проще написать девушке письмо или вообще не показываться на глаза те несколько дней отпуска, которые предшествовали его первому назначению. А там – ищи ветра в поле! Но почему-то Семе казалось, что офицеры так не поступают. Поэтому, сойдя с поезда, он направился строевым шагом к дому мнимой невесты без предварительного предупреждения.

Было ясное июльское утро. В сверкающих чистотой витринах прыгали солнечные зайчики, в скверах резвились дети. Прохожие любовались Семиной военной выправкой, девушки заглядывались на офицерские погоны, а старушки норовили уступить место в общественном транспорте. Душа Семы Перельмана пела. А дома, на кухне, уже, небось, дым коромыслом стоит. Весь день будут заходить многочисленные родственники и фотографироваться рядом с героем дня. Потом папа достанет старенький аккордеон и запоет знакомые с детства, чуть грустные еврейские песни. А к вечеру уставшая мама попросит Семочку сесть за пианино и сыграть полонез Огинского. И он не будет отнекиваться, потому что скоро уедет в неведомые дали и начнет новую жизнь. Без мамы, без папы, без еврейских песен и, конечно же, без верной подруги детства Вали-Валентины.

 

Валя открыла дверь и охнула от удивления – она не ждала жениха так рано и не успела достойно подготовиться к встрече. Ее старенький ситцевый халат был небрежно запахнут, белесые от природы ресницы – не подкрашены, вместо длинной косы кучились на остриженных волосах пластмассовые бигуди. В эту минуту на Семена снизошло откровение – он прав и достоин лучшего! Его милая, всегда такая красивая и нарядно одетая Валя, девушка, с которой он встречался несколько лет, которую любил, целовал в ямочки на пухлых щеках и полные соблазнительные губы, сейчас была похожа на добродушную тетку со Смоленского рынка, торгующую семечками по десять копеек стакан. Стало обидно до слез, хотелось отвернуться, а лучше всего – сбежать без объяснений.

Валя не сразу заметила растерянность друга. Она втянула обмякшего Семена в квартиру, словно мешок с картошкой, и принялась разглядывать, как обложку журнала «Советский воин». Не удержавшись, обняла и прижала к пышной груди. Поспешность, с которой дорогой гость вырвался из страстных объятий, что-то пробормотав про помятый китель, вначале удивила девушку, а потом заставила присмотреться внимательно. То, что Валя увидела за блеском парадного мундира, не понравилось бы никому : Семины щеки пылали, глаза не находили, за что зацепиться, руки нервно теребили стоящий на подоконнике фикус.

- Что это с тобой, Семочка? Заболел, может? – сочувственно поинтересовалась Валентина, отгоняя дурные предчувствия.

- Я… нет, я здоров… голова что-то – промямлил Семен. – Я бы чаю выпил.

- Ага! Ты садись. Ты просто устал с дороги, - обрадовалась Валя, спешно накрывая на стол. – Пей… вот с лимоном. А я сейчас, переоденусь только.

 

Сема обжигался ароматным чаем и пытался взять себя в руки.

- Что же это я так раскис? – размышлял он. – Надо все сказать и попрощаться. Валя не будет устраивать сцен. В конце концов, я не первый и не последний в ее жизни. Да! Лучше сейчас, чем потом всю жизнь мучиться.

- Валя! Ну, где ты? – крикнул лейтенант пронзительно и нервно.

- Иду! Закрой глаза! – откликнулась девушка из соседней комнаты.

Семен с удовольствием зажмурился и вновь вспомнил недавнюю картину у входной двери. « Тетка! Вылитая базарная тетка! – опять подумал он. – Как я раньше этого не замечал?». Послышалось постукивание каблучков и чуть уловимый шелест, будто неожиданный ветерок пронесся над дубовой рощей. Сема осторожно приоткрыл глаза. Перед ним стояла Валентина, но уже другая, более привычная. Короткие волосы были красиво уложены, на лбу кудрявилась задорная челка, новые сережки спускались почти до плеч, удлиняя лицо и шею. И одета она была …о боже, нет!... в розовое свадебное платье из струящегося шелка.

- Тебе нравится? – напряженно улыбаясь, спросила Валя. – Может, лучше бы белое…

- Валя! Подожди! Я хотел сказать тебе…

- Ничего не говори! Только ответь, тебе нравится?

- Ну… оно идет тебе…и ткань красивая…Только я хотел сказать…

- Сема! Я тоже хотела сказать…извиниться… - Валя резко отвернулась к окну и на одном дыхании выпалила - Я не могу выйти за тебя замуж!».

- Что?! – взвизгнул Семен.

- Я… У меня парень есть, вот что, в деревне, и мы, понимаешь, любим друг друга.

- А я? Как же я? – ничего не понимал огорошенный жених. Ведь это он должен был сказать! Он собирался извиняться! – Я не верю тебе. Как ты можешь так говорить! После стольких лет!

- Ты не переживай так, Семочка, - утешала его Валя, с трудом подбирая слова. – Пройдут годы и…ты все поймешь. А сейчас лучше иди, тебя родители ждут.

Сема подскочил, как ужаленный, и подхватив чемоданчик, выскочил на лестничную площадку.

 

Валя все еще стояла у окна, когда он вышел из подъезда, закурил и тут же отшвырнул сигарету прочь. Какой-то мальчуган подошел и, задрав голову вверх, залюбовался новенькой военной формой. Сема потрепал его по волосам и сел в остановившийся автобус. Валя грузно опустилась на диван и, как в ознобе, обхватила себя руками. От неосторожного движения тонкая ткань треснула и расползлась по шву. Но девушка этого даже не заметила. Она качала головой из стороны в сторону и, некрасиво скривив губы, по-бабьи выла.

Лариса Вельговольская

Продолжение в следующем номере

 

2

 

ХЕППИ ЭНД

 

 

 

Лина заканчивала закрывать помидорными шляпками фаршированные форшмаком яйца. Эту ответственную работу Раиса Моисеевна доверила ей не просто так, а по нескольким причинам. Прежде всего, Лина была родственницей, какой-то троюродной племянницей двоюродной сестры мужа. Немаловажное значение имело и то, что она знала Сему с детских лет и пользовалась его безграничным доверием, так что иногда кое-какая информация о сыне перепадала и матери. Но тайной мечтой Раисы Моисеевны была надежда на то, что дети когда-нибудь поженятся. Не сейчас, конечно, а через пару-тройку лет, когда Семочка устроится на новом поприще. Лина ее вполне устраивала. Девушка росла в культурной семье : мама преподавала в младших классах, отей трудился на объектах общественного питания, точнее, был директором заводской столовой. Себя Раиса Моисеевна тоже относила к интеллигенции. Работу свою – изготовление кокетливых шляп с цветами, бантиками и перьями и богатых норковых или песцовых шапочек для зажиточной публики – она на полном основании считала приближенной к искусству. Да и муж-фотограф, Абрам Исаакович, не гайки на заводе закручивает.

Сама Лиина тоже не теряла времени зря – заканчивала музыкальное училище по классу фортепиано. Это же просто удовольствие иметь жену-музыкантшу : и гостей пригласить не стыдно, и мужу песенку перед сном споет, да и подработка всегда есть. Только Семка-дурак ничего не понимает! Вцепился в свою корову неграмотную, Валю, и вокруг ничего не видит.

Лина не была слепой и понимала, куда ведет твердая рука Раисы Моисеевны, но не могла себя заставить смотреть на Сему Перельмана серьезно, как на кандидата. Его потешный роман с Валькой развивался у всех на глазах, и Лина по доброте душевной ему содействовала. Было бы очень забавно обвести Раису Моисеевну вокруг пальца, напустить туману и дать влюбленным пожениться назло врагам и интригам. Вале Лиина не завидовала, так как имела своих кавалеров : без пяти минут инженера Толика и гитариста- хохмача Илюшку. Все они, включая Валю и Семочку, были в одной компании и прекрасно проводили время. Однако, в последнее время Лина стала задумываться о замужестве. К двадцати годам ей до смерти надоела родительская опека, забота о младших братьях и бряканье на пианино. Лина льстила себе мыслью, что сумеет справиться с любым мужем и в браке будет себя чувствовать свободнее, чем при строгих родителях. Поэтому и замуж решила выйти немедленно и за того, кто первым сделает предложение. Толик и Илюшка были влюблены в нее по уши, но руку и сердце почему-то не предлагали. Семка заделался офицером Советской Армии, но у него была Валя. Линина душа рвалась к неизвестности, новизне и приключениям, а помочь ей никто не хотел.

Замечтавшись о преимуществах семейной жизни Лиина не сразу уловила какую-то возню в прихожей и аханье Раисы Моисеевны. Она выглянула в коридор и увидела Семена, обнимающего мать, и суетящегося Абрама Исааковича. Лина выждала, сколько положено, и как бы невзначай выронила большую серебряную ложку, которой накладывала форшмак. Ложка звякнула о кафельный пол, как выстрел в третьем акте посредственной пьесы. Все развернулись в ее сторону, и Сема радостно и немного удивленно воскликнул:

- Линка! Как здорово, что ты здесь!

Лина мгновенно оценила офицерский мундир и сдвинутую набекрень фуражку и раскрыла объятия.

- Ну, ты просто Сильвестр Сталлоне! Поздравляю!

Сему не надо было долго упрашивать и он, подхватив миниатюрную девушку на руки, закружил ее по комнате. Раиса Моисеевна многозначительно посмотрела на мужа и облегченно улыбнулась. Тут же открыли шампанское и чокнулись.

- За тебя, - кокетливо проворковала Лиина.

- За вас, молодежь, - добавил Абрам Исаакович, игнорируя таинственные жесты жены.

Когда родители, наконец-то, удалились, Лиина поинтересовалась:

- А где же Валя? Ты хотел привести ее сегодня для официального, так сказать, представления.

Семен помрачнел и закурил сигарету.

- Закончен бал, гасите свечи. Мы завязали.

- Как это – завязали? Я с ней вчера виделась … в поликлинике.

- И что она сказала?

- Ничего такого. Волновалась. Она же знает, что твои предки ее не очень жалуют.

- Да-а, родители иногда бывают правы, - расстроено протянул Семен.

- В чем же это?

- Мне мама давно говорила, что мы – не пара.

- При чем здесь мама, если вы любите друг друга! – возмутилась Лиина, как ярый борец за независимость от старшего поколения.

- Любили-разлюбили, какая разница… - и Сема, опуская детали, рассказал об утренней встрече. – Вот такие дела! Кто бы мог подумать, что у нее на селе хахаль имеется. А тебе Валька ничего не говорила?

- Нет. Но ведь она…

- Все, хватит, - прервал ее Сема, - давай-ка лучше выпьем.

 

Лина не спала всю ночь. Ворочаясь с боку на бок она пыталась разобрать в сложившейся ситуации. Почему Валя «отшила» Семочку? Почему не сказала ему?... Вчера в поликлинике она выглядела такой счастливой, возбужденной. Да и Семка не то чтобы огорчен разрывом, скорее, обижен… Лина не сомневалась, что гораздо лучше, чем Валя, смотрелась бы в роли офицерской жены. Она представила себя на каком-нибудь банкете в офицерском клубе, такую юную и стройную, в нарядном вечернем платье, окруженную молодыми лейтенантами и седовласыми генералами, и представленное понравилось ей. В конце концов, какое ей дело до Вали? Если та оказалась идиоткой, пусть ею и остается.

Лина с трудом дождалась утра и, позвонив Семену, попросила срочно придти. К встреча она подготовилась тщательно: распустила по плечам пышные рыжие локоны, наложила легкий «домашний» грим, одела обтягивающие джинсы и тонкую прозрачную кофточку. Лина глянула в последний раз в зеркало и, сказав вслух: « Семке – крышка», пошла открывать дверь.

Что это тебе приспичило с утра пораньше? – недовольно проворчал с порога Сема. Он тоже плохо спал ночью, пережевывая события прошедшего дня. Но в отличие от сияющей Лины выглядел помятым и бледным. Одет он был в спортивные брюки, старую футболку и кроссовки. Лина про себя отметила, что в «гражданке» Семен смотрится не так презентабельно.

- Сейчас ты взбодришься, - все же пообещала она и провела раннего гостя на кухню, где ароматно пахло кофе. Выпив по первой, они закурили, и Лина удовлетворенно заметила, что Семен заинтригован ее соблазнительным видом.

- Семка, скажи честно, у тебя есть ко мне претензии?

- Нет, а что?

- Сколько лет мы знаем друг друга?

- Сто, не меньше.

- Я тебе нравлюсь?

- Ты? – Сема ошарашенно глянул на прозрачную кофточку и длинные ноги в ловко сидящих джинсах. – Конечно, нравишься. Ты – отличный парень!

- Сема, я не парень, а девушка брачного возраста, и мне нужно выйти замуж.

- Ты что, беременная?! – Сема вскочил со стула и грохнул кулаком по деревянной хлебнице. На пол посыпались ломтики французской булки и печенье. – Я убью этого козла Толика! Я предупреждал тебя, чтоб не связывалась с ним? Предупреждал?

Лина не ожидала такого поворота и лихорадочно думала, как поступить.

- Или …это Илюха … тебя наградил? – буйствовал Семен. – Ну, его-то мы заставим жениться! – Он достал из буфета начатую бутылку коньяка и плеснул себе и Лине в кофейные чашки.

- Выпей и расскажи старому другу все по порядку.

- Ты самый лучший друг, Семочка! – Лина залпом осушила чашку и проникновенно вздохнула. – Только я другого ожидала…

_ Другого? Чего другого?

- Я с детства мечтала, что ты полюбишь меня и увезешь далеко – далеко… И совсем я не беременная. Еще чего!

- Но ты же сказала, что тебе замуж нужно.

- Да! Нужно! – подтвердила Лина, решительно мотнув головой. – Но не потому… а потому… Я имела ввиду… вообще, в принципе.

Почувствовав, что совсем запуталась, она прибегла к испытанному женскому приему – обхватила Сему за шею, расплакалась и уткнулась носом в грудь. Семен только и успел подумать «Ну, и пусть!», как Лина тут же догадалась, что дело сделано.

 

Раиса Моисеевна была рада счастливой развязке, но не в полном восторге. Она справедливо полагала, что сын недостаточно созрел для семейной жизни. Но ради того, чтобы избавиться от Вали, готова была идти на уступки. Сейчас или через год – какая разница? Во всяком случае с женой Семочке будет, безусловно, веселее, чем одному в дальнем гарнизоне. А то вон у Марии Ильиничны племянник, тоже военный, никак жениться не хотел, пока не спился, в конце концов.

Пышную свадьбу решили не устраивать: времени не было, да и молодые заупрямились. Семену как военнослужащему не нужно было ждать очереди в ЗАГСе, так что о быстрой регистрации брака договорились с легкостью.

Накануне эпохального дня Сема Перельман устроил холостяцкую пирушку. Собралось человек десять-пятнадцать. Среди них пятеро Семиных однокурсников в парадной военной форме, пара-тройка соседских парней и, разумеется, Толик с Илюшей. О том, что невеста сменилась, решили заранее никого не предупреждать, так сказать, удивить хотели компанию. Лина, подготовив все к вечеринке, спряталась в спальне, чтобы в подходящий момент выйти и показаться. Она представила себе общее потрясение и тихонько рассмеялась. Особенно интересно было наблюдать в замочную скважину за лицами своих, уже бывших, кавалеров. Толик пришел в красивой голубой рубашке и галстуке, который Лина подарила ему в другой жизни, две недели назад, когда еще не собиралась замуж. Он громко хохотал чьей-то шутке, его крупный рот растянулся чуть ли не до ушей, спортивные плечи ходили ходуном. Таким портретом было трудно не залюбоваться, и Лина не к месту вспомнила некоторые фрагменты их бурного романа.

Высоченный Илья сидел чуть в стороне и бренчал на гитаре. Он, как всегда, был в черной водолазке, на носу красовались маленькие круглые очки «под Леннона», длинные волнистые волосы перетянуты мохнатой резинкой. В шуме Лина не могла разобрать слова его песни, но потому, как покатывались от смеха парни, догадалась, что пересыпаны они не совсем приличной лексикой и намеками. Слушая их жеребячий хохот Лиина вдруг рассердилась и мысленно поторопила жениха:

- Давай, Семка, скажи им, скажи! Сейчас я посмотрю на ваши рожи!

Сема, будто услышав команду, поднялся, посмотрел в сторону спальни и объявил:

- Ну, ребята, я на правах новобрачного хочу тост сказать. За мою невесту, самую лучшую девушку, за …

- За Валю! – перебил его порядком захмелевший Толик. – За нашу дорогую Валюху и тебя, друг! – Толик полез обниматься, но тут подскочил Илья с полным стаканом:

- За знойную женщину Валю – ура! – и маленького Перельманчика – гип-гип ура!

- Погоди ты, - улыбался Семен. – У меня сюрприз, а ты сказать не даешь.

- Да знаем мы твой сюрприз! – не унимался Толик. – Все уже знают!

- Что знают? – тупо переспросил виновник торжества, и Лина заметила, как улыбка сползает с его лица.

- Ладно тебе, Семка, не лезь в бутылку, - примирительно шепнул Илья и хлопнул товарища по колену. – Сейчас-то что скрывать? Завтра поженитесь и одной матерью-одиночкой станет меньше. Ты – молодчага!

- Но Лиина…

- Причем здесь Лина? – дернул плечом Илья и заиграл на гитаре вариации на темы колыбельных песен. Вся компания, вразнобой подвывая, затянула «Спят усталые игрушки…».

Воспользовавшись удачным моментом Сема Перельман выскользнул из-за стола и зашел в спальню. Лина сидела на полу, поджав под себя ноги, и курила. В темноте призрачно подрагивал кончик сигареты.

- Ты знала? – тихо спросил Семен.

- Да. – чуть слышно ответила она.

- Почему ты мне не сказала?

- Не знаю… Видно, черт попутал.

- Пойдем, я провожу тебя.

- Не нужно. Ты иди… меня ребята проводят. Я знаю, она ждет тебя…всегда ждет.

Сема кивнул головой, взял фуражку и сигареты и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

 

ЯНВАРЬ, 2001.

Л. ВЕЛЬГОВОЛЬСКАЯ.