На сей раз, приступ был сильнейшим. Причина? Ее нельзя было назвать однозначной. Все свалилось в одну кучу: ссора с женой, проблемы с банком, отпуск, проведенный бестолку, и напоследок, дурацкая поездка в деревню за триста верст на стареньких Жигулях.

Да, это была не просто ссора, а натуральная драка. Обоюдной ее была назвать нельзя, потому что она в остервенении бросилась на него на даче, из-за этого проклятого пузыря водки, когда он собирался просто выпить очередную стопку и крикнуть, надвигающейся грозе слова Заратустры: « К чему жить? Все суета! Жить - это молотить солому – это сжигать себя и все-таки не согреться!»

Мотыги он не видел, но прошлые войны научили многому – главное чувствовать опасность от кого бы она не исходила. Здесь все было прозаичнее и сложнее……

Так он допил бутылку прямо из горлышка, не увидев ее слез и раскаяния, хотя оба могли натворить дел на целую статью УКРФ, и рухнул на диван. Далее память выключилась. Водка, купленная в местном киоске, на остановке дачного поселка, оказалось паленной.

Первое было событием предсказуемым, а потому предотвратимым, если бы в городе она купила ему «Русского стандарта» или «Немировской горилки». Но просьбы были тщетны, а просить в долг у друганов, потягивающих пиво на лавочке, не мог в принципе. Они были такие же бывшие подполковники и майоры, как и сам.

 

За прожитую жизнь он не тронул жену пальцем, по большому счету это достаточно, чтобы стать второй половиной избранного Богом, или попросту разлюбить эту половину, фактически уже частицу своего тела, но это уже нечто запредельное....

Второе – самое мучительное. Он понял, что жена подставила его сознательно, потому что это видимо и произошло, как говорится: "Любовь прошла - завяли помидоры". Можно вынести все: ложь, унижение, кроме издевательства перед родственниками, когда она оставила его в кругу «родни», а сама крутила шашни с каким-то давним однокашником. Что было это жажда ревности? Нет, он не ревнив. Месть за то, что вышел в люди, а они нет – все эти братья и сестры, племянники и их бабы, однокашники и прочая деревенская свора, прибывшая поглазеть на бывшего вояку, надравшегося и изображавшего из себя подстать им деревенского дурачка. Но сто раз прав Владимир Вольфович, что крестьян в Сибири больше нет, есть неудачники и ворье, думающее, как бы по - ловчее тиснуть у соседа дрова или мешок пшеницы…

Он утопил всю эту трагикомедию в вине и считал себя при этом правым, потому что провоцировать драку, как хотел ее брат,– все это было слишком………

Но была ли это истинной причиной его муки сейчас? Наверное, нет. Просто, он всегда думал об этой женщине. Думал и все. Он не боялся смерти, потому что приучил жену жить рядом настолько вольготно, решая все проблемы сам, что от набигающих все чаще мыслей становилось страшно: «С его уходом, не важно отчего: рака или инфаркта – на любимого человека обрушиться шквал проблем, с которыми ей будет справиться просто не под силу». Хотя с новой работой, уверовала, что это не так. Подобралась, похорошела и превратилась в «Бабу - ягодку опять». Ошибка, досадная, почти непоправимая ли, что в этом дорогом городе, сможет прожить одна без него, доводили до участившихся, разъединяющих ссор. Но чем были больше успехи ее в карьере, тем ее вера крепла, что это именно так. Родственники не в счет. Одним словом деревня, где жить нормальному человеку противопоказано. Дети?! Один простой врач, а второй самонадеянный студент……

Тогда, что: «Человек зол, - так говорили в утешение все мудрецы». Кажется слова Заратустры, но кто мог это сказать вслух в больничной палате, куда он попал?!

 

В затуманенном мозгу, вспыхнула и погасла картина его рывка, затягивающего резиновую удавку на последнем из семи гидрокомбинезонов матросов - первогодков. Вода, превратившись в пар, поступала под огромным давлением в аварийной отсек подводной лодки. Необходимо было немедленно исполнять команду центрального: «Включиться в аппарат - все остальное потом: и всплытие «раком», то есть кормой вперед; и поиск некачественной прокладки и другие, тогда уже не имевшие значения поломки на старье, еще ходившей в моря; кроме этой удавки, которую обязан сделать «зеленый» лейтенант трясущимися руками, чтобы спасти жизнь, которая рвалась ужасом из под окуляров резинового ИСП (индивидуальное спасательное снаряжение – зам. автора). Ибо ценнее жизни матросов может быть лишь дог перед Родиной, но войны не было - просто нештатная ситуация…….

 

Он с трудом открыл глаза. Перед затуманенным взором: белый колпак, за ним плафон капельницы и трубка, тянувшиеся к привязанной кисти, красной тряпицей к металлическому уголку низкой кровати.

- Вот и славно, сейчас будет легче. – Медицинская сестра улыбнулась. Дядя Федя, если что я на посту. Лады?!

- А то, как же. Земля имеет оболочку; и эта оболочка поражена болезнями. Одна из этих болезней, называется, например: человек! Вообще-то по паспорту я Фридрих, милая!

- Да, вы философ, как Ницше - недавно философию в универе сдала, правда на трояк. Однако все кличут Федором, так что извиняйте, дядя Федя - Фридрих. Девушка выпрямилась, повернувшись, обнажая красивые ноги, и исчезла.

- Откуда, вы знаете, что говорил Заратустра? – Он скосил взгляд в сторону узкой груди, с покоящимися на ней очками в тонкой под золото оправе.

- Этот же вопрос, мил человек я с удовольствием и задам вам?

- Вопросом на вопрос отвечают только евреи, - произнес тихо и прикрыл глаза. Зачем безучастно смотреть на прозрачную трубку, по которой втекала в тебя уже который раз по каплям жизнь.

 

Очки сухенькой ручонкой водрузились на крупный лоб, и на шкиперскую бородку бороду лег томик Ф. Ницше: «Извольте, попробую по памяти». «Если есть во мне та радость искателя, что гонит корабль к не открытому, значит в моей радости - радость мореплавателя…..» - Дальше, Вы, пожалуйста простите, несли нетрезвую отсебятину, что смею предположить и привело в столь богоугодное заведение, как отделение интоксикации городской больницы. Боже праведный, я не осуждаю. Наоборот восхищен, что среди бывших воинов есть люди, которые могут цитировать такие философские трактаты.

Он молчал.

- Если считаете, что «Истина в вине».- То заблуждаетесь. Вчера кляли в беспамятстве любимого человека – мать Ваших детей. Но! «Преодолей себя даже в своем ближнем: и право, которое ты сможешь завоевать себе, ты не должен дать себе. Надо сдержать свое сердце; стоит только распустить его, и как быстро каждый теряет голову!»

 

Грянул гром, ухнуло так, что его рука невольно дернулась.

-Фридрих, или как там вас, позовите сестру.

- Зачем? По - моему, вы еще не достаточно страдаете. Ибо вы страдаете собой, вы еще не страдали человеком, друг мой…….»

 

Он с трудом поднялся, и рванул иглу, из вздувшейся опухоли на месте вены.

Соседняя койка была аккуратно заправлена. Взбесившийся ветер полоскал шторы за окном, обильно поливаемые косяком проливного дождя.